17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА

Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.

— Ты проснулся, — послышался голос переводчика.

Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.

— Приветствую благородного Сарма, — сказал я.

— Приветствую тебя, мэток, — ответил Сарм.

— Где Миск?

— Он занят.

— А что ты здесь делаешь?

— Скоро праздник Толы, — ответил Сарм, — а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.

— Я рад это слышать, — сказал я. — А какие обязанности держат Миска вдали от его комнаты?

— В честь праздника Толы, — ответил Сарм, — он сейчас держит гур.

— Не понимаю, — сказал я.

Сарм осмотрелся.

— Прекрасное у Миска помещение, — заметил он, осматривая с помощью антенн внешне совершенно голые стены и восхищаясь наложенными на них рисунками запахов.

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Я хочу быть твоим другом, — ответил Сарм.

Я не шевельнулся, но был поражен, услышав из транслятора горянское слово «друг». Я знал, что в языке царей-жрецов нет удовлетворительного эквивалента этого слова. Я уже пытался отыскать его с помощью переводчика, который мне дал Миск, в лексических нитях. То, что это слово произнес Миск, означало следующее: он специально внес его в переводчик и соотнес с определенным запахом, как если бы мы захотели создать название для вновь обнаруженного объекта или отношения. Я подумал, понимает ли Сарм смысл этого слова или он просто использовал его, рассчитывая произвести на меня благоприятное впечатление. Он мог спросить у мулов — специалистов по трансляторам, каков смысл этого слова; они могли объяснить ему, более или менее адекватно, каким отношениям соответствует это слово, например, хорошее расположение к другому, желание ему добра и прочее. Как ни незначителен этот факт, присутствие в переводчике Сарма этого слова указывало, что он предпринял для этого немалые усилия и это почему-то для него важно. Впрочем, я не выдал своего удивления и действовал так, будто не знал, что к обычному словарю было добавлено новое горянское слово.

— Я польщен, — ответил я.

Сарм осмотрел клетку.

— Ты из касты воинов, — заметил он. — Может, хочешь, чтобы тебе дали самку мула?

— Нет.

— Можешь иметь их несколько, если пожелаешь.

— Сарм великодушен, — сказал я, — но я отклоняю его щедрое предложение.

— Может, тебе нужны редкие металлы или камни?

— Нет.

— Может, хочешь стать надсмотрщиком мулов на складе или на грибной плантации?

— Нет.

— А чего же ты хочешь? — спросил Сарм.

— Свободы, — ответил я, — восстановления моего города Ко-ро-ба, безопасности его жителей, хочу снова увидеть отца, друзей, свою вольную спутницу.

— Это можно организовать, — сказал Сарм.

— Что я должен делать?

— Расскажи, что привело тебя в рой, — сказал Сарм, и его антенны неожиданно щелкнули, как хлысты, нацелились на меня и застыли, жесткие, как оружие.

— Понятия не имею, — ответил я.

Антенны гневно вздрогнули, из конечностей Сарма выскочили костные лезвия, тут же спрятались, антенны снова расслабились, и хватательные придатки на передних конечностях слегка коснулись друг друга.

— Понимаю, — сказал Сарм через переводчик.

— Не хочешь ли немного грибов? — спросил я.

— У Миска было время поговорить с тобой, — сказал Сарм. — Что он говорил?

— Между нами роевая правда.

— Роевая правда с человеком? — спросил Сарм.

— Да.

— Интересная мысль, — сказал Сарм.

— Ты разрешишь мне помыться? — спросил я.

— Конечно, — ответил Сарм. — Пожалуйста.

Я долго оставался в умывальной кабине, а когда вышел и надел пластиковую одежду, потребовалось еще немало времени, чтобы намешать похлебку из грибов, и поскольку она получилась съедобной, я, можно сказать, наслаждался ею.

Если эта тактика предназначалась для производства эффекта на Сарма, должен признать, что она потерпела полную неудачу: все это довольно значительное время он стоял посреди комнаты, застыв в столь характерной для царей-жрецов позе, стоял совершенно неподвижно, если не считать изредка вздрагивающих антенн.

Наконец я вышел из клетки.

— Я хочу быть твоим другом, — сказал Сарм.

Я молчал.

— Может, ты хочешь осмотреть рой?

— Да, — сказал я, — с удовольствием.

— Хорошо, — сказал Сарм.

Я не просил разрешения увидеть Мать: людям это запрещено, но в остальном Сарм оказался внимательным и обязательным проводником, он охотно отвечал на вопросы и сам предлагал интересные места для осмотра. Часть времени мы передвигались на транспортном диске, и он показал, как им управлять. Диск движется на подушке из летучего газа; он частично освобожден от силы тяготения; об этом я расскажу позже. Скорость контролируется перемещением ноги на двойной полоске, уложенной вровень с поверхностью диска; направление водитель изменяет, изменяя положение тела, тем самым меняя центр тяжести легкого диска; такой же принцип применяется в роликовых коньках или на некогда столь популярных водяных досках. Если сойти с полосок, диск плавно останавливается в пригодном для этого месте. В передней части диска есть специальное устройство, посылающее невидимый луч: если расстояние до препятствия мало, диск тормозится более резко. Но это устройство действует только тогда, когда никто не нажимает на полоски. Я считал, что хорошим усовершенствованием был бы газовый бампер или какое-нибудь поле, предотвращающие столкновение, но Сарм сказал, что такое усовершенствование излишне.

— Никто не пострадал при передвижении на дисках, — заметил он, — за исключением нескольких мулов.

По моей просьбе Сарм отвел меня в смотровую комнату, откуда цари-жрецы держат под наблюдением всю поверхность Гора.

Множество маленьких кораблей, не спутников, невидимых с поверхности, несут на себе линзы и передатчики, отправляющие информацию в Сардар. Я сказал Сарму, что было бы дешевле использовать спутники, но он не согласился. Я не стал бы этого говорить, если бы знал тогда, как используют цари-жрецы силы тяготения.

— Мы наблюдаем из атмосферы, — объяснил Сарм, — потому что так можно получить больше подробностей из-за близости к объекту. Чтобы получить такие же подробности со спутника, нужна значительно более совершенная аппаратура.

Приемники наблюдательных кораблей воспринимают свет. звук и запах, которые затем передаются на Сардар для обработки и изучения. Все это записывается и может быть просмотрено царями-жрецами.

— Мы действуем на основе случайных чисел, — сказал Сарм, — потому что в конечном счете это эффективней, чем полет по заранее расписанным маршрутам. Конечно, если мы знаем, что происходит нечто интересное или важное для нас, мы устанавливаем координаты и начинаем следить.

— Записано ли уничтожение города Ко-ро-ба? — спросил я.

— Нет, — ответил Сарм, — оно для нас не представляло интереса.

Я сжал кулаки и заметил, что Сарм слегка свернул антенны.

— Я однажды видел, как человек погиб в огненной смерти. Этот механизм тоже здесь?

— Да, — ответил Сарм, указывая передней конечностью на металлический шкаф с несколькими шкалами и кнопками. — Само устройство огненной смерти находится в корабле-наблюдателе, но здесь устанавливаются координаты и передается сигнал на начало огня. Система, конечно, синхронизирована со сканирующим аппаратом и может контролироваться с панели любого обсервационного куба.

— Конечно, — согласился я.

Я осмотрел комнату. Необыкновенно длинная, построенная на четырех уровнях, как гигантские ступени. Вдоль каждого уровня, в нескольких футах друг от друга, располагались обсервационные кубы, похожие на стеклянные, со стороной примерно в четыре фута. Сарм сказал мне, что в комнате четыреста таких кубов, и перед каждым я видел высокую неподвижную фигуру царя-жреца. Я прошел по одному уровню, глядя в кубы. В большинстве из них мелькали обычные сцены Гора; однажды я увидел город, но не смог определить, какой именно.

— Это может заинтересовать тебя, — сказал Сарм, указывая на один из кубов.

Я посмотрел.

Угол, под которым велось наблюдение, отличался. Линзы, по-видимому, находились не высоко над поверхностью, а перемещались параллельно ей.

Видна была дорога, обрамленная деревьями; деревья медленно приближались к линзам и уходили назад.

— Ты смотришь через глаза импланта, — сказал Сарм.

Я перевел дыхание.

Антенны Сарма согнулись.

— Да, — сказал он, — зрачки его глаз заменены линзами, а контрольная сеть и передатчик встроены в мозговую ткань. Сейчас он без сознания, потому что контрольная сеть активирована. Позже мы дадим ему возможность отдохнуть, и он снова сможет видеть, слышать и думать самостоятельно.

Я вспомнил Парпа.

Снова посмотрел в куб.

Интересно, кто этот человек, через глаза которого я сейчас смотрю, кем он был, этот неизвестный имплант, который сейчас идет по одинокой дороге где-то на Горе, прибор царей-жрецов.

— С вашими знаниями и властью царей-жрецов вы могли бы построить что-нибудь механическое, — с горечью сказал я, — робота, который внешне походил бы на человека и выполнял такую работу.

— Конечно, — согласился Сарм, — но такой инструмент, чтобы служить удовлетворительной заменой импланта, будет необыкновенно сложным — подумай только о необходимости восстановления выходящих из строя частей — и в конце концов приблизится к гуманоидному организму. Людей так много, что сооружение такого робота было бы лишь ненужной тратой наших ресурсов.

Я снова посмотрел в куб и подумал о человеке — о том, что было когда-то человеком, — через глаза которого я смотрю. Я, в самом рое царей-жрецов, свободнее него, идущего по камням дороги в ярком свете солнца, где-то далеко от гор царей-жрецов, но все же в тени Сардара.

— Он может не подчиниться вам? — спросил я.

— Иногда бывают попытки сопротивляться сети и обрести сознание, — ответил Сарм.

— А может ли такой человек отказаться от власти сети?

— Сомневаюсь, — ответил Сарм, — разве что сеть не в порядке.

— А что бы вы в таком случае сделали?

— Очень просто вызвать перегрузку сети.

— Вы его убьете?

— Он всего лишь человек, — сказал Сарм.

— Это было сделано с человеком на дороге в Ко-ро-ба, с человеком из Ара, который говорил со мной от имени царей-жрецов?

— Конечно.

— Его сеть была не в порядке?

— Вероятно.

— Ты убийца, — сказал я.

— Нет, — ответил Сарм, — я царь-жрец.

Мы с Сармом пошли дальше по длинному уровню, заглядывая в кубы.

В одном из кубов сцена застыла, местность больше не передвигалась, как на трехмерном экране. И увеличение неожиданно возросло, и запахи усилились.

На зеленом поле, не знаю где именно, из подземной пещеры появился человек в костюме касты строителей. Он украдкой осмотрелся, как будто опасался, что за ним наблюдают. Потом, убедившись, что он один, вновь исчез в пещере и вынес оттуда нечто, напоминающее полую трубу. Из отверстия в трубе торчал фитиль, похожий на фитиль лампы.

Человек в одежде строителя сел, скрестив ноги, на землю, достал с пояса сумку, а оттуда цилиндрическую горянскую зажигалку, с помощью которой обычно разжигают огонь на кухне. Снял крышечку, и я увидел, как на конце зажигалки вспыхнул огонек. Человек поднес огонек к фитилю, потом закрыл зажигалку и положил ее назад в сумку. Фитиль горел медленно, пламя приближалось к трубе. Когда оно почти скрылось в ней, человек встал и направил трубу на ближайшую скалу. Блеснул огонь, раздался резкий звук, как будто из трубы вылетел снаряд и ударился в скалу. Поверхность скалы почернела, и от нее откололось несколько кусочков. Стрела из самострела причинила бы больший вред.

— Запрещенное оружие, — сказал Сарм.

Царь-жрец, стоявший у этого куба, коснулся какой-то кнопки.

— Стойте! — закричал я.

Прямо у меня на глазах человек внезапно испарился в вспышке ослепительного пламени. Исчез. Еще одна вспышка уничтожила его примитивную трубу. Если не считать почерневших камней и травы, сцена опять стала мирной. На вершину скалы опустилась маленькая любопытная птица, потом прыгнула в траву в поисках добычи.

— Вы убили этого человека, — сказал я.

— Он мог бы проводить запрещенные эксперименты много лет, — сказал Сарм. — Нам повезло, что мы его поймали. Иногда приходится ждать, пока оружие используют в войне, и тогда убивать много людей. Лучше так, материал экономится.

— Но вы его убили.

— Конечно, — сказал Сарм, — ведь он нарушил закон царей-жрецов.

— Какое право вы имели устанавливать для него закон?

— Право высшего организма контролировать низшие, — сказал Сарм. — По тому же праву вы убиваете боска или табука, чтобы питаться его мясом.

— Но это не разумные животные.

— Они чувствуют.

— Мы убиваем быстро.

Антенны Сарма свернулись.

— Мы тоже обычно убиваем быстро, и все же ты жалуешься на это.

— Нам нужна пища.

— Можно есть грибы и овощи.

Я молчал.

— Правда такова, — сказал Сарм, — что человек — хищное и опасное животное.

— Но ведь животные неразумны, — возразил я.

— Разве это так важно? — спросил Сарм.

— Не знаю. Что если я скажу, что важно?

— Тогда я отвечу, что подлинно разумны только цари-жрецы, — сказал Сарм. Он смотрел на меня сверху вниз. — Ты для нас то же, что боск или слин для тебя. — Он помолчал. — Но я вижу, смотровая комната тебя расстроила. Помни, что я привел тебя сюда по твоей же просьбе. Не думай о царях-жрецах плохо. Я хочу, чтобы ты был моим другом.

18. Я РАЗГОВАРИВАЮ С САРМОМ

В следующие дни, когда я мог избежать внимания Сарма — он, несомненно, был занят своими многочисленными обязанностями и ответственностями, — я путешествовал по рою на транспортном диске, который мне предоставил Сарм, искал Миска, но не находил его. Я знал только, что он, как выразился Сарм, «держал гур».

Никто из тех, с кем я разговаривал — а это были преимущественно мулы,

— не объяснил мне смысла этих слов. Мулы были расположены ко мне, и я понял, что они просто сами не знают, что это значит, несмотря на то что некоторые их них родились в рое, в племенных клетках, отведенных в одном из вивариев для этой цели. Я даже обращался с этим вопросом к царям-жрецам, и так как я мэток, а не мул, они уделяли мне внимание, но вежливо отказывались сообщить мне то, что мне было нужно. «Это имеет отношение к празднику Тола, — говорили они, — и это не дело людей».

Иногда в этих походах меня сопровождали Мул-Ал-Ка и Мул-Ба-Та. Когда они пошли со мной в первый раз, я взял пишущую палочку — такими пользуются мулы в кладовых и в раздаточных — и написал у них на левом плече одежды их имена. Теперь я мог их различать. Такой знак заметен для человеческого глаза, но вряд ли на него обратит внимание царь-жрец, точно так же как человек вряд ли заметит слабый звук, если его внимание обращено на другое.

Однажды во второй половине дня — о времени я сужу по периодам кормления, потому что лампы поддерживают в рое постоянный уровень освещения, — мы с Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та на транспортном диске быстро двигались по туннелю.

— Приятно так ехать, Кабот, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, приятно, — поддержал его Мул-Ба-Та.

— Вы говорите одинаково, — сказал я.

— А мы и есть одинаковые, — заметил Мул-Ал-Ка.

— Вы мулы биолога Куска?

— Нет, — ответил Мул-Ал-Ка, — Куск подарил нас Сарму.

Я застыл на транспортном диске и чуть не столкнулся со стеной туннеля.

От стены отпрыгнул испуганный мул. Я видел, как он трясет кулаком и что-то гневно кричит нам вслед. Я улыбнулся. Должно быть, он родился не в рое.

— Значит, — сказал я ехавшим со мной мулам, — вы шпионите за мной для Сарма.

— Да, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Это наш долг, — сказал Мул-Ба-Та.

— Но если ты хочешь сделать что-нибудь, что не должен знать Сарм, скажи нам, и мы закроем глаза, — добавил Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та, — или останови диск, мы сойдем и подождем тебя. На обратном пути сможешь подобрать нас.

— Звучит справедливо.

— Хорошо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— А быть справедливым — это по-человечески? — спросил Мул-Ба-Та.

— Иногда, — ответил я.

— Хорошо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Мы хотим быть людьми, — сказал Мул-Ба-Та.

— Не поучишь ли ты нас как-нибудь быть людьми? — спросил Мул-Ал-Ка.

Транспортный диск летел вперед, некоторое время мы все молчали.

— Не уверен, что я знаю это сам, — сказал наконец я.

— Должно быть, это очень трудно, — заметил Мул-Ал-Ка.

— Да, — подтвердил я, — трудно.

— А царь-жрец должен учиться быть царем-жрецом? — спросил Мул-Ба-Та.

— Да, — сказал я.

— Это, должно быть, еще трудней, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Вероятно, — ответил я. — Не знаю.

Я по изящной дуге подвел диск к одной из стен туннеля, чтобы избежать столкновения с крабообразным животным, покрытым множеством перекрывающих друг друга пластин, потом снова свернул, чтобы не столкнуться с прогуливающимся царем-жрецом, который вопросительно поднял антенны, когда мы пронеслись мимо.

— Тот, что не царь-жрец, это мэток, — торопливо заметил Мул-Ал-Ка, — его зовут тус и он питается спорами грибов.

— Мы знаем, что тебя такие вещи интересуют, — добавил Мул-Ба-Та.

— Да, — сказал я. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та.

Некоторое время мы двигались молча.

— Но ты ведь поучишь нас быть людьми? — спросил Мул-Ал-Ка.

— Я сам это не очень хорошо знаю.

— Но ведь лучше нас, — сказал Мул-Ба-Та.

Я пожал плечами.

Диск двигался по туннелю.

Я думал, возможен ли тут маневр.

— Держитесь! — сказал я и, поворачиваясь, развернул диск, так что он сделал полный оборот и продолжал двигаться в прежнем направлении.

Мы все с трудом удержались на ногах.

— Замечательно! — воскликнул Мул-Ал-Ка.

— Очень умело, — похвалил Мул-Ба-Та.

— Никогда не видел, чтобы цари-жрецы так делали, — сказал Мул-Ал-Ка с почтительным страхом в голосе.

Я думал, можно ли совершить такой маневр на транспортном диске, и теперь был доволен: можно. В то время мне не пришло в голову, что я чуть не сбросил с диска своих пассажиров, да и сам едва не упал.

— Хотите попробовать управлять диском? — спросил я.

— Да! — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, — подхватил Мул-Ба-Та, — очень хотим!

— Но вначале ты нам покажешь, как быть человеком? — спросил Мул-Ал-Ка.

— Как ты глуп! — насмехался Мул-Ба-Та. — Он нам уже показывает.

— Не понимаю, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Значит, не ты синтезирован, — заметил Мул-Ба-Та.

— Может быть, — согласился Мул-Ал-Ка. — Но я все равно не понимаю.

— Как ты думаешь, — свысока спросил Мул-Ба-Та, — может ли царь-жрец поступать так глупо?

— Нет, — ответил Мул-Ал-Ка. Лицо его прояснилось.

— Видишь, — сказал Мул-Ба-Та. — Он учит нас быть людьми.

Я покраснел.

— Поучи нас еще, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Говорю вам, я сам много не знаю, — ответил я.

— Если узнаешь, скажи нам, — это Мул-Ал-Ка.

— Да, пожалуйста, — подтвердил Мул-Ба-Та.

— Хорошо.

— Это справедливо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та.

— А тем временем, — Мул-Ал-Ка с неприкрытым восхищением смотрел на управляющие полосы диска, — поучимся водить этот диск.

— Да, — сказал Мул-Ба-Та, — нас это вполне устраивает, Тарл Кабот.

Я не возражал против того, чтобы проводить время с Сармом: он мне сообщил о рое гораздо больше, чем я за такое время смог бы узнать сам. С ним я получал доступ в такие районы, куда бы меня одного не пропустили.

Одним из таких мест был энергетический центр, гигантская установка, откуда энергия передавалась на многочисленные механизмы и работы.

— Иногда это называют Домашним Камнем Гора, — сказал Сарм, когда мы шли по длинной извивающейся металлической спирали снаружи одной стены огромного прозрачного голубого купола. Под куполом размещалось сверкающее, испускающее голубоватое свечение большое сетчатое полушарие.

— Конечно, аналогия неточна, — продолжал Сарм, — потому что в рое нет никакого домашнего камня. Домашние камни характерны для варварских городов человеческих обитателей Гора.

Я почувствовал раздражение. В городах Гора к домашним камням относятся очень серьезно. Человек может потерять жизнь, если не встанет почтительно при упоминании о домашнем камне города, а Сарм отзывается о нем так пренебрежительно.

— Тебе трудно понять любовь человека к своему домашнему камню, — сказал я.

— Странный культурный феномен, — заметил Сарм. — Я его прекрасно понимаю, но нахожу нелепым.

— В рое нет ничего подобного домашнему камню? — спросил я.

— Конечно, нет, — ответил Сарм. Я заметил еле заметное подергивание передних конечностей, но роговые лезвия не обнажились.

— Впрочем, у вас есть Мать, — невинно заметил я.

Сарм остановился на узкой металлической спирали, опоясывающей огромный купол, выпрямился и повернулся ко мне. Одним движением передней конечности он мог сбросить меня вниз, на несколько сот футов, к неминуемой гибели. Мгновенно его антенны прижались к голове, выскочили роговые лезвия, но тут же антенны снова поднялись, а лезвия скрылись.

— Это совсем другое дело, — сказал Сарм.

— Да, другое, — согласился я.

Сарм несколько мгновений смотрел на меня, потом повернулся и пошел дальше.

Наконец мы достигли вершины большого голубого купола, и я увидел прямо под собой сверкающее сетчатое полушарие.

Голубой прозрачный купол находился под другим куполом, каменным, и в нем я увидел множество переходов, инструментальных панелей и механизмов. Тут и там расхаживали цари-жрецы, поглядывая на шкалы, время от времени поворачивая ручки своими хватательными крючками.

Я решил, что этот купол — какой-то реактор.

Посмотрел на полушарие под нами.

— Итак, это источник могущества царей-жрецов.

— Нет, — сказал Сарм.

Я посмотрел на него.

Он притронулся своими передними конечностями к трем местам по обе стороны груди и к одному за глазами.

— Здесь, — сказал он, — истинный источник нашего могущества.

Я понял, что он показывает на те точки, куда уходили провода у того молодого царя-жреца, что лежит на каменном столе в потайной лаборатории Миска. Сарм указал на восемь мозгов.

— Да, — сказал я, — ты прав.

Сарм разглядывал меня.

— Значит, ты знаешь о модификации сети ганглий?

— Да. Мне рассказывал Миск.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты понял царей-жрецов.

— Ты меня уже научил многому, — сказал я, — и я тебе благодарен.

Сарм, возвышаясь надо мной, стоя над голубым куполом, над лежавшей далеко внизу сияющей полусферой, высоко поднял антенны, повернулся и обвел ими обширное, запутанное, прекрасное, запретное пространство.

— Но есть такие, — сказал Сарм, — кто хотел бы уничтожить все это.

Я подумал, могу ли, навалившись всем телом, сбросить Сарма вниз.

— Я знаю, почему тебя привели в рой, — сказал Сарм.

— В таком случае ты знаешь больше меня, — ответил я.

— Тебя привели сюда, чтобы ты убил меня, — сказал Сарм, глядя вниз.

Я вздрогнул.

— Есть такие, — продолжал Сарм, — кто не любит рой, хочет, чтобы рой умер.

Я молчал.

— Рой вечен, — сказал Сарм. — Он не может умереть. Я не допущу его гибели.

— Не понимаю, — сказал я.

— Понимаешь, Тарл Кабот, — сказал Сарм. — Не лги мне.

Он повернулся ко мне и протянул антенны, их тонкие чувствительные волоски слегка дрожали.

— Ты ведь не хочешь, чтобы эта красота и мощь ушли из нашего общего мира?

Я посмотрел на невероятно сложную установку подо мной.

— Не знаю, — ответил я. — На месте царя-жреца, конечно, я не хотел бы, чтобы она погибла.

— Совершенно верно, — сказал Сарм, — и тем не менее среди нас есть такой — как ни невероятно, но он царь-жрец, — который предает свой род, который хочет, чтобы эта красота исчезла.

— Ты знаешь его имя? — спросил я.

— Конечно, — ответил Сарм. — Мы оба его знаем. Это Миск.

— Я ничего об этих делах не знаю.

— Понятно, — сказал Сарм. Он помолчал. — Миск считает, что по своей инициативе привел тебя в Сардар, и я позволил ему поверить в это. Я позволил ему также думать, что подозреваю — но не знаю точно — о его заговоре, потому что я поместил тебя в комнату рабыни Вики из Трева, и он доказал свою вину, кинувшись защищать тебя.

— А если бы он не пришел?

— Рабыня Вика никогда не подводила меня, — сказал Сарм.

Я стиснул перила, горечь захватила горло, вспыхнула старая ненависть к этой девушке из Трева.

— А чем бы я тебе пригодился, если бы был прикован к рабскому кольцу?

— спросил я.

— Спустя время, может, через год, когда ты был бы готов, я освободил бы тебя при условии, что ты выполнишь мою просьбу.

— И что это за просьба?

— Убей Миска, — сказал Сарм.

— А почему ты не убьешь его сам? — спросил я.

— Это было бы убийством, — ответил Сарм. — Несмотря на свою вину и предательство, он царь-жрец.

— Между мной и Миском роевая правда, — сказал я.

— Не может быть роевой правды между царем-жрецом и человеком, — ответил Сарм.

— Понятно, — сказал я. — А если соглашусь выполнить твое желание, что я получу в награду?

— Вику из Трева, — ответил Сарм. — Я отдам ее тебе нагой и в рабских цепях.

— Это не очень понравится Вике из Трева.

— Она всего лишь самка-мул.

Я подумал о Вике и о своей ненависти к ней.

— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я убил Миска?

— Да, — сказал Сарм. — Именно с этой целью я привел тебя в рой.

— Тогда верни мне мой меч и отведи меня к нему.

— Хорошо, — сказал Сарм, и мы начали долгий спуск по огромному синему куполу, под которым скрывался энергетический центр царей-жрецов.

19. УМРИ, ТАРЛ КАБОТ

Итак, у меня в руках снова будет меч и я смогу отыскать Миска, за безопасность которого я опасался.

Определенных планов у меня не было.

Сарм действовал не так быстро, как я ожидал; после посещения энергетического центра мы просто вернулись в комнату Миска, где стояла моя клетка.

Я провел беспокойную ночь на моховом матраце.

Почему мы сразу не занялись делом?

Утром, через час после первой еды, в комнате Миска, где я его ждал, появился Сарм. К моему удивлению, на голове его был венок из ароматных зеленых листьев — первая зелень, которую я увидел в рое, а на шее, кроме неизбежного переводчика, висело ожерелье, вероятно, просто украшение, множество мелких металлических предметов, одни похожие на маленькие закругленные совки, другие круглые и заостренные, третьи с лезвиями. К тому же от Сарма исходили острые незнакомые запахи.

— Наступает праздник Толы, праздник Ночного Полета, — сказал Сарм. — Твое задание должно быть выполнено сегодня.

Я смотрел на него.

— Ты готов? — спросил он.

— Да.

— Хорошо, — сказал Сарм, подошел к одному из высоких шкафов в стене, несколько раз нахал кнопку, и шкаф открылся. Очевидно, Сарм хорошо знаком с комнатой Миска. Я подумал, все ли их помещения устроены одинаково или он несколько раз бывал тут на разведке в прошлом. Знает ли он о потайной комнате под моей клеткой? Из шкафа Сарм достал мой пояс, ножны и короткий острый меч горянской стали, который я отдал Миску.

Приятно снова ощутить в руке оружие.

Рассчитав расстояние между собой и Сармом, я подумал, смогу ли убить его, прежде чем он пустит в ход свои челюсти и страшные лезвия на конечностях. Где у царя-жреца уязвимое место?

К моему удивлению, Сарм рванул дверь шкафа, из которого достал мой меч. Он согнул ее внутрь и вниз, потом одним из кусков металла, висевших у него на шее, исцарапал дверь и опять немного прогнул ее. Потом аналогично поступил с внутренностями шкафа.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Хочу быть уверенным, что больше твое оружие не запрут в этом шкафу,

— ответил Сарм. И добавил: — Я твой друг.

— Я счастлив иметь такого друга, — сказал я. Очевидно, он привел шкаф в такое состояние, чтобы считали, что его вскрыли снаружи.

— Почему ты сегодня так одет? — спросил я.

— Сегодня праздник Толы, — ответил Сарм, — праздник Ночного Полета.

— А где ты взял зеленые листья?

— Мы выращиваем их в особых помещениях при свете ламп. Во время Толы их носят все цари-жрецы в память о Ночном Полете, потому что Ночной Полет происходит на поверхности, где много такой зелени.

— Понятно.

Сарм коснулся металлических предметов у себя на шее.

— Они тоже имеют значение, — сказал он.

— Украшение в честь праздника Толы, — предположил я.

— Больше этого. Посмотри на них внимательно.

Я подошел к Сарму и осмотрел эти куски металла. Одни из них напомнили мне совки, другие шила, третьи ножи.

— Это инструменты, — сказал я.

— Давным-давно, за много роев до этого, так давно, что ты себе и вообразить не можешь, с помощью этих инструментов мой народ начал путь к царям-жрецам.

— А как же видоизменения сети ганглий?

— Эти предметы древнее, — сказал Сарм. — Возможно, если бы не они и не те перемены, которые они вызвали в жизни, никакого видоизменения ганглий не было бы. Потому что сами по себе видоизменения нервных узлов имели бы малую практическую ценность и не стали бы постоянными.