31. МЕСТЬ САРМА

Было назначено место встречи.

Одна из площадей на территории, контролировавшейся силами Сарма.

Миск должен был один прийти на эту площадь и там встретиться со мной и Сармом. Никто не должен был брать с собой оружие. Миск сдастся Сарму, а я — теоретически — получу свободу.

Но я знал, что Сарм не собирается выполнять свою часть условий, что он намерен убить Миска, тем самым сломить сопротивление оппозиции и сохранить меня рабом для Вики или, что еще вероятнее, убить и меня, хотя при этом он и вызовет разочарование своего прирученного мула.

Когда с меня сняли цепи, Сарм сообщил мне, что маленький ящичек, который он несет, активирует мою контрольную сеть, и при первой же попытке неповиновения он повысит напряжение и буквально сожжет мой мозг.

Я сказал, что понимаю.

Интересно, что сказал бы Сарм, узнав, что Парп и Куск на самом деле не подвергли меня имплантации.

Несмотря на договоренность об отсутствии оружия, Сарм подвесил к ремню переводчика, так чтобы спереди не было видно, серебряную трубу.

К моему удивлению, прирученный мул Сарма, Вика из Трева, захотела сопровождать своего золотого хозяина. Вероятно, боялась, что он убьет меня и лишит мести, которой она так долго ждала. Он вначале отказал ей, но она так упрашивала, что он наконец согласился.

— Я хочу увидеть торжество своего хозяина! — просила она, и этот аргумент, казалось, тронул золотого Сарма, и Вика оказалась членом нашей группы.

Меня заставили идти в десяти шагах перед Сармом, который держал в передней конечности контрольный ящик. Сарм верил, что может контролировать мой мозг. Вика шла рядом с ним.

Наконец вдали на площади показался Миск.

Какую нежность испытал я в этот момент к золотому гиганту: ведь он, царь-жрец, отдавал свою жизнь за мою, просто потому что мы однажды соприкоснулись антеннами, что мы были друзьями, потому что между нами роевая правда.

Он остановился, и мы остановились.

А потом мы медленно пошли навстречу друг другу по плитам площади в тайном рое царей-жрецов.

Когда мы были еще за пределами досягаемости серебряной трубы, но достаточно близко, как я надеялся, чтобы Миск меня услышал, я побежал вперед, высоко вскинув руки.

— Уходи! — закричал я. — Это ловушка! Уходи!

Миск остановился.

В переводчике Сарма за мной послышалось:

— За это ты умрешь, мул.

Я повернулся и увидел Сарма. Все его огромное, подобное золотому лезвию тело дрожало от гнева. Маленькие хватательные крюки на передних конечностях крутили ручку ящика.

— Умри, мул, — сказал Сарм.

Но я продолжал спокойно стоять перед ним.

Сарму потребовалось мгновение, чтобы понять, что его обманули; он отшвырнул ящичек, который разбился о камни площади.

Я стоял, готовый к огню серебряной трубы; Сарм достал ее и направил мне в грудь.

— Ну, хорошо, — сказал он, — пусть будет серебряная труба.

Я напрягся, ожидая вспышки пламени, этого неудержимого потока, который сожжет мою плоть.

Сарм нажал спуск, я услышал негромкий щелчок, но труба не выстрелила. Сарм снова отчаянно нажал на спусковой механизм.

— Не стреляет! — послышалось из транслятора Сарма; он был потрясен.

— Да, — воскликнула Вика, — я разрядила ее сегодня утром!

Девушка побежала ко мне в блеске многоцветных шелков, извлекла из-под одежды мой меч и с поклоном протянула его мне.

— Кабот, мой хозяин! — воскликнула она.

Я взял меч.

— Встань, Вика из Трева, — сказал я, — отныне ты свободная женщина.

— Не понимаю, — послышалось из переводчика Сарма.

— Я пришла, чтобы увидеть торжество своего хозяина! — воскликнула Вика дрожащим от эмоций голосом.

Я мягко отстранил ее.

— Не понимаю, — снова донеслось из переводчика.

— Поэтому ты и проиграл, — сказал я.

Сарм швырнул в меня трубу, я уклонился и услышал, как она гремит на камнях площади.

И тут, к моему изумлению, Сарм повернулся и убежал с площади, хотя перед ним был всего лишь человек.

Вика в плачем бросилась ко мне в объятия.

Через несколько мгновений к нам присоединился Миск.

Война закончилась.

Сарм исчез, и с его исчезновением и предполагаемой смертью сопротивление Миску прекратилось, потому что держалось оно только на личном престиже Сарма, на том, что он перворожденный.

Цари-жрецы, служившие ему, в основном верили, что их поведение соответствует законам роя, но теперь, после исчезновения Сарма, старшим в рое становился Миск, и в соответствии с теми же законами роя теперь все подчинялись ему.

Трудно было решить, что делать с теми бывшими мулами, которые дезертировали из армии Миска, поддавшись на уговоры Сарма и поверив, что он побеждает. Мне было приятно узнать, что в целом таких насчитывалось семьдесят пять — восемьдесят человек. Две трети из них мужчины, остальные женщины. Интересно, что среди них не было ни одного носителя гура, ни одного работника с грибных плантаций или пастбищ.

Появились Ал-Ка и Ба-Та с двумя пленницами, испуганными молчаливыми девушками, красивыми, одетыми сейчас в короткие без рукавов рубашки из пластика. Девушки склонились у их ног. Они были соединены цепью, которая висячими замками крепилась к их ошейникам; руки у них были связаны за спиной рабскими наручниками.

— Дезертиры, — сказал Ал-Ка.

— Где ваше золото, ваши драгоценности и шелка? — спросил Ба-Та у девушек.

Они молчали, опустив головы.

— Убить их прямо сейчас? — спросил Ал-Ка.

Девушки переглянулись и задрожали от страха.

Я внимательно взглянул на Ал-Ка и Ба-Та.

Они подмигнули мне. Я подмигнул им в ответ. План стал мне понятен. Я видел, что у них нет ни малейшего намерения причинять вред этим прекрасным созданиям, теперь находящимся в их власти.

— Если хотите… — сказал я.

Девушки испустили крик ужаса.

— Нет! — умоляюще сказала одна, а другая прижалась головой к ногам Ба-Та.

Ал-Ка разглядывал их.

— У этой, — сказал он, — сильные ноги.

Ба-Та оглядел вторую.

— Она кажется здоровой.

— Хочешь жить? — спросил Ал-Ка у первой девушки.

— Да!

— Хорошо, — сказал Ал-Ка, — будешь жить… моей рабыней.

— Хозяин! — сказала девушка.

— А ты? — строго спросил Ба-Та у второй.

Не поднимая головы, та ответила:

— Я твоя рабыня, хозяин!.

— Поднимите головы, — приказал Ал-Ка, и обе девушки с дрожью повиновались.

И тут, к моему удивлению, Ал-Ка и Ба-Та достали золотые ошейники, явно приготовленные заранее. Послышались два коротких щелчка, и ошейники закрылись на горле девушек. Я подумал, что это единственное золото, которое они увидят в ближайшее время. На одном ошейнике было выгравировано «Ал-Ка», на другом «Ба-Та».

Потом Ал-Ка открыл замки на цепи девушек, и он со своей ушел в одну сторону, а Ба-та со своей — в другую. Больше два прежних мула не казались неразлучными. За каждым шла девушка, с руками, по-прежнему связанными за спиной.

— А какова будет моя участь? — рассмеялась Вика из Трева.

— Ты свободна, — напомнил я ей.

— Но моя судьба? — с улыбкой спросила она.

Я рассмеялся.

— Та же, что у них, — ответил я, взял на руки и вынес из помещения.

В течение пяти дней мы с Миском решали, как организовать жизнь роя после войны. Проще всего было восстановить все службы и обеспечить необходимым царей-жрецов и людей. Гораздо труднее принять политическое решение, добиться, чтобы эти два разных вида жили мирно и процветали в одном и том же поселении. Миск готов был предоставить людям голос в решении дел роя; больше того, он готов был тем, кто не хочет оставаться в рое, помочь вернуться в свои города.

Мы обсуждали эти вопросы, когда внезапно пол помещения подпрыгнул и раскололся. Одновременно две стены рухнули. Миск закрыл меня своим телом и потом со своей огромной силой приподнялся, сбросив груду камней.

Весь рой дрожал.

— Землетрясение! — воскликнул я.

— Сарм не умер, — ответил Миск. Пыльный, покрытый беловатым порошком, он, не веря своим глазам, рассматривал разрушения. Мы видели, как на удалении стена купола над комплексом начала раскалываться, на здания падали огромные камни. — Он собирается уничтожить рой, — сказал Миск. — Он уничтожит всю планету.

— Где он? — спросил я.

— В энергетическом центре.

Я выбрался из-под камней, выбежал из комнаты и прыгнул на первый же транспортный диск. Дорога оказалась разбитой, усеянной обломками, но диск поднимался над ними на газовой подушке и, наклоняясь и прыгая, двигался вперед.

Вскоре, несмотря на то что диск был поврежден падающими камнями и я едва мог видеть сквозь висящие в туннелях облака пыли, я оказался у энергетического центра. Соскочив с диска, я побежал к входу. Дверь оказалась закрытой, но я отыскал ближайшее вентиляционное отверстие и вырвал решетку. Меньше чем через минуту, сняв вторую решетку, я спрыгнул на пол огромного куполообразного помещения энергетического центра. Ни следа Сарма. Сам я не знаю, как чинить оборудование, поэтому я подошел к входной двери, открыл замок — он был заперт изнутри, — и распахнул дверь настежь. Теперь смогут войти Миск и инженеры. И тут же от выстрела из серебряной трубы дверь над моей головой почернела. Подняв голову, я увидел на узком мостике, который идет по наружной поверхности купола, закрывающего энергетическую установку, Сарма. Еще один выстрел чуть не сжег меня, оставив лужу расплавленного мрамора в пяти футах от того места, где я стоял. Уклоняясь от выстрелов, я побежал к стене, там Сарм сверху не сможет достать меня огнем.

Я видел его сквозь голубоватый купол, закрывавший установку, высоко вверху — золотая фигура на узком мостике у самого верха купола. Он выстрелил в меня, прожег дыру в куполе, обнажив энергетическую установку. Тем же выстрелом он вырвал часть купола возле того места, где я стоял. Следующим выстрелом через отверстие сверху он может принести много вреда, и я переменил позицию. Но тут Сарм как будто утратил интерес ко мне, может быть, решил, что я убит, а вернее, хотел сохранить заряды для более важных дел, потому что он начал методично стрелять в щиты управления, уничтожая их один за другим. Потом он выстрелил прямо в установку, и она загудела, столбы пурпурного пламени подняли из нее чуть не до дыры, пробитой Сармом в куполе. С одной стороны, хотя я тогда едва обратил на него внимание, показалась еле видная куполообразная золотистая фигура золотого жука; очевидно, испуганный и сбитый с толку, он пробрался из туннеля через открытую дверь в помещение установки. Где же Миск и его инженеры? Вероятно, туннели обрушились, и сейчас их пытаются пробить, чтобы добраться до энергетического центра.

Я знал, что должен попытаться остановить Сарма, но что же мне делать? Он вооружен серебряной трубой, а у меня только стальной горянский меч.

Сарм долго стрелял в щиты у стен, несомненно, решив уничтожить приборы управления. Я надеялся, что так он истощит заряд у своего оружия.

Оставив свое убежище, я устремился к мостику и скоро оказался на этом узком переходе. Он шел вокруг купола, который теперь едва сдерживал огненную ярость, волнующееся море огня, бившееся о гладкие стены.

Я быстро поднимался по мостику и вскоре ясно увидел Сарма на самом верху купола; именно там он мне демонстрировал могущество царей-жрецов и объяснял, как видоизменение нервной сети привело к этому могуществу. Сарм не замечал моего приближения, по-видимому, не мог поверить, что я решусь преследовать его в таком опасном месте.

Но тут он повернулся, увидел меня, казалось, удивился, но тут же взметнулась серебряная труба, и я изо всех сил побежал по стальным ступеням. Затем стена купола разделила меня и царя-жреца. Он выстрелил, пробив дыру сначала в одной стене купола, а потом в другой, прямо подо мной. Дважды еще стрелял Сарм, и дважды я уворачивался, стараясь, чтобы между нами все время находилась двойная стена купола. Потом я увидел, как он повернулся и продолжил стрельбу по щитам. Увидев это, я снова начал подниматься по лестнице. Потом, к своей радости, увидел, что из трубы больше не вырывается пламя, у оружия Сарма кончился заряд.

Что теперь будет делать Сарм?

Со своего положения на верху купола он ничего не может сделать, хотя для стрельбы по щитам это была идеальная позиция.

Жалеет ли он, что потратил много зарядов для стрельбы по мне? Чтобы причинить дальнейший вред, он должен спуститься и перейти к щитам по другую сторону купола, но для этого ему нужно миновать меня, а я решил не позволить ему этого.

Медленно я поднимался по мостику, избегая поврежденных ступеней.

Сарм, казалось, не торопится. Он ждет меня.

Я видел, как он отшвырнул свою серебряную трубу, видел, как она упала в одно из отверстий в куполе прямо в огненное бушующее море внизу.

И вот я стою не более чем в десяти ярдах от царя-жреца.

Сарм смотрел, как я приближаюсь, теперь он нацелил на меня свои антенны и выпрямился во весь свой золотой рост.

— Я знал, что ты придешь, — сказал он.

Каменная стена слева треснула, отдельные ее камни полетели с грохотом вниз.

Туча пыли на мгновение скрыла фигуру Сарма.

— Я уничтожаю планету, — сказал он. — Она выполнила свое назначение.

— Он смотрел на меня. — Она дала убежище рою царей-жрецов. Но больше царей-жрецов нет, остался только я, Сарм.

— В рое еще много царей-жрецов, — ответил я.

— Нет, — возразил он, — есть только один царь-жрец, перворожденный, Сарм, тот, что не предаст рой, кого любила Мать, который хранил древние законы своего народа.

Подобная лезвию фигура царя-жреца, казалось, дрожит на мостике, его антенны будто развеваются на ветру.

С потолка падало все больше камней, оно стучали о голубую поверхность внутреннего купола.

— Ты уничтожил рой, — сказал Сарм, глядя на меня.

Я ничего не ответил. Даже не доставал меч.

— Теперь я уничтожу тебя, — сказал Сарм.

Меч покинул ножны.

Сарм взялся за стальные перила слева от себя и с невероятной силой царя-жреца одним рывком вырвал стальной прут восемнадцати футов длиной. Легко, как деревянной палочкой, взмахнул им.

Этот прут — страшное оружие, он легко может ударить меня, отбросить на двести футов к противоположной стене, прежде чем я приближусь к нему.

Я отступил, Сарм начал приближаться.

— Примитивно, — сказал Сарм, разглядывая свою стальную дубину, потом снова взглянул на меня, антенны его свернулись. — Ничего, подойдет.

Я знал, что не смогу отступать долго, Сарм гораздо быстрее, он догонит меня, прежде чем я смогу повернуться.

Я не могу прыгнуть в сторону: там только гладкий крутой изгиб стены купола, я скользну к смерти и упаду, как те камни с крыши, в дымный огненный рокот внизу.

А передо мной Сарм, с дубиной наготове. Если он первым ударом промахнется, может быть, я смогу подобраться ближе, но мне казалось маловероятным, что он промахнется.

Не очень подходящее место для смерти.

Если бы только я мог отвести взгляд от Сарма и в последний раз взглянуть на чудесный рой и на разрушение, которому он подвергается. В воздухе висели тучи пыли, внизу слышали удары падающих камней, стены дрожали, купол и мостик, прикрепленный к нему, вздрагивали и корчились. Я представил себе, как вздымаются волны далекой Тассы, как в нее рушатся утесы Сардара, Вольтая и Тентиса; рушатся горы и воздвигаются новые, обширные поля Са-Тарна раскалываются, падают башни городов, ограда из черных бревен, окружающая Сардар, разрывается в сотнях мест. Я представлял себе панику в городах Гора, раскачивающиеся корабли в море, паническое бегство диких животных, и из всех людей только я нахожусь в месте, где началось все это опустошение, только я смотрю на виновника этих разрушений, золотого разрушителя планеты.

— Бей, — сказал я. — И покончим с этим.

Сарм поднял стальной стержень, и я ощутил в его позе смертоносную решимость, все золотые волоски застыли неподвижно, сейчас длинные стержень свистнет и обрушится на мое тело.

Я скорчился с мечом в руке и ждал удара.

Но Сарм не ударил.

К моему удивлению, он опустил стержень и застыл, будто напряженно к чему-то прислушивался. Антенны его дрогнули и напряглись, но не застыли, все чувствительные волоски заколебались. Тело его неожиданно расслабилось.

— Убей его, — сказал он. — Убей его.

Я подумал, что это он себе, чтобы покончить со мной, но почему-то тут же понял, что это не так.

Потом тоже почувствовал что-то и обернулся.

За мной, поднимаясь по узкому мостику, перебирая своими шестью маленькими конечностями, медленно переваливая золотым куполообразным телом со ступеньки на ступеньку, двигался золотой жук, которого я видел внизу.

Грива на его спине поднялась, как антенны, ее волоски странно, мягко шевелились, как шевелятся подводные растения в холодных течениях моря.

До меня донесся наркотический запах от этой поднятой извивающейся гривы, хотя я стоял высоко в свежем воздухе, на вершине купола.

Стальной прут выпал из конечности Сарма, скользнул по выпуклой стене купола и с грохотом упал далеко внизу.

— Убей его, Кабот, — послышалось из переводчика Сарма. — Убей его, Кабот, пожалуйста. — Царь-жрец не мог пошевелиться. — Ты человек, — доносилось из переводчика. — Ты можешь его убить. Убей его, Кабот, прошу тебя.

Я отстранился, вцепившись в перила.

— Нельзя, — сказал я Сарму. — Великий грех убивать золотого жука.

Мимо меня медленно протиснулось большое куполообразное тело под сросшимися крыльями, вытягивая к Сарму антенны, открывая трубчатые челюсти.

— Кабот, — послышалось из переводчика.

— Так люди используют инстинкты царей-жрецов против них самих, — сказал я.

— Кабот… Кабот… Кабот… — из преобразователя.

И тут, к моему изумлению, когда золотой жук приблизился к Сарму, царь-жрец опустился на все конечности, будто встал на колени, и неожиданно погрузил лицо и антенны в извивающуюся гриву золотого жука.

Я видел, как трубчатые челюсти пронзили грудь царя-жреца.

Облако пыли повисло между мной и этой парой, застывшей в объятиях смерти.

О купол ударялись камни и с грохотом обрушивались вниз.

Весь купол и мостик, казалось, приподнимаются и вздрагивают, но вцепившиеся друг в друга существа не обращали на это внимание.

Антенны Сарма погрузились в гриву золотого жука, его хватательные крючки гладили золотистые волоски гривы, он даже пытался слизывать их выделения.

— Радость, — донеслось из переводчика Сарма. — Радость, радость.

Я не мог не слышать звуков всасывания. Это работали челюсти золотого жука.

Я понял, почему золотым жукам разрешалось жить в рое, почему цари-жрецы не уничтожили их, хотя это и означало их собственную смерть.

Должно быть, волоски золотого жука, покрытые наркотическими выделениями, давали царям-жрецам достойную компенсацию за тысячелетия аскетических поисков разгадок научных тайн, приводили к прекрасной кульминации эти долгие-долгие жизни, посвященные рою, его законам, обязанностям и усилению его могущества.

Я знал, что у царей-жрецов мало радостей, и теперь понял, что самая большая среди них — это смерть.

Один раз Сарм, великий царь-жрец, невероятным усилием воли оторвал голову от золотых волосков и посмотрел на меня.

— Кабот, — донеслось из переводчика.

— Умри, царь-жрец, — негромко сказал я.

Последнее, что я услышал из транслятора Сарма, было слово «радость».

В последней смертельной судороге Сарм вырвался из объятий золотого жука, тело его распрямилось на все великолепные двадцать футов роста.

Так он стоял на мостике на вершине большого купола, а под ним ревел и гудел энергетический центр царей-жрецов.

В последний раз Сарм огляделся, антенны его обозревали величие роя, потом он покачнулся, сорвался с мостика, упал на поверхность купола и скользнул на обломки внизу.

Раздувшийся медлительный жук медленно повернулся ко мне.

Одним ударом меча я разрубил его голову.

Ногой столкнул его тело с мостика и смотрел, как оно скользит по стене купола и, как тело Сарма, падает вниз.

Я стоял на вершине купола и смотрел на гибнущий рой.

Далеко внизу у входа я видел золотые фигуры царей-жрецов. Среди них был и Миск. Я повернулся и начал спускаться.

32. НА ПОВЕРХНОСТЬ

— Это конец, — сказал Миск. Он лихорадочно работал у контрольных приборов, его антенны напрягались, читая показания стрелок запахов.

Рядом работали другие цари-жрецы.

Я посмотрел на разбитое золотое тело Сарма, лежавшее среди обломков на полу, полускрытое тучами пыли.

Услышал, как подавилась рядом девушка, и обнял плечи Вики из Трева.

— Нам потребовалось время, чтобы пробиться к тебе, — сказал Миск. — Но теперь уже поздно.

— Планета? — спросил я.

— Рой… мир… — ответил Миск.

Пузырящаяся масса под куполом начала прожигать его, послышался треск, полились ручейки густого шипящего вещества, они, как голубая лава, протискивались в трещины купола. На внешней поверхности купола образовывались капли того же вещества.

— Мы должны уходить отсюда, — сказал Миск, — купол расколется.

Он указал на стрелку показателя запахов; я, конечно, ничего не смог понять.

— Пошли, — послышалось из переводчика Миска.

Я поднял Вику и понес ее из рушащегося помещения, за нами торопились цари-жрецы и сопровождавшие их люди.

Я повернулся только один раз и увидел, как Миск склонился к телу Сарма, лежащему среди обломков. Послышался громкий треск, стена купола раскололась, и оттуда полился поток густой раскаленной жидкости.

А Миск по-прежнему возился у тела Сарма.

Пурпурная масса приближалась к царю-жрецу.

— Быстрее! — закричал я ему.

Но царь-жрец не обращал на это внимания, пытаясь сдвинуть большой каменный блок, прижавший одну из конечностей мертвого Сарма.

Я опустил Вику за груду камней и побежал к Миску.

— Идем! — Я постучал кулаком по его груди. — Быстрее!

— Нет, — ответил Миск.

— Ом мертв! Оставь его!

— Он царь-жрец, — сказал Миск.

Голубая лава приближалась с шипением. Мы вдвоем подняли камень, Миск нежно поднял разбитое тело Сарма, и мы заторопились к отверстию, а голубая шипящая раскаленная жидкость поглотила то место, где мы только что стояли.

Миск, несущий Сарма, остальные цари-жрецы и люди, включая нас с Викой, выбрались из энергетического центра и направились к комплексу в середине прежней территории Сарма.

— Почему? — спросил я Миска.

— Потому что он царь-жрец.

— Он предатель, — сказал я, — он изменил рою, он коварно убил бы тебя а теперь он уничтожил ваш рой и всю планету.

— Все равно он царь-жрец, — ответил Миск и нежно коснулся антеннами разбитого тела Сарма. — И он перворожденный. И его любила Мать.

Сзади раздался сильный взрыв, и я понял, что купол не выдержал, и теперь весь энергетический центр разрушен.

Туннель, по которому мы шли, подпрыгнул и изогнулся у нас под ногами.

Мы подошли к проходу, который Миск, цари-жрецы и люди прорубили сквозь обломки, прошли по нему и оказались в одном из больших комплексов.

Было холодно, и все люди, включая меня, дрожали в своих коротких пластиковых одеяниях.

— Смотри! — крикнула Вика, указывая вперед.

И мы все увидели высоко вверху, наверно, в миле над нами, открытое голубое небо Гора. Большая щель, с краев которой все еще падали камни, появилась в потолке роя, прорезала многочисленные пласты над ним, пока сквозь отверстие не стало видно прекрасное голубое небо мира наверху.

Многие люди громко закричали от удивления: они никогда не видели неба.

Цари-жреца заслонили свои антенны от яркого солнечного света.

И мне вдруг пришло в голову, почему цари-жрецы так зависят от людей, так нуждаются в них.