23. Я НАХОЖУ ВИКУ

Я понял, что пришел слишком поздно, чтобы спасти Вику из Трева.

Глубоко в неосвещенных туннелях золотого жука, в этих неукрашенных перепутанных проходах в скале я нашел ее тело.

Держа факел в руке, я осматривал зловонную пещеру и увидел Вику. Она лежала на груде грязного мха и стеблей.

На ней было несколько обрывков некогда прекрасной одежды; она изорвала ее во время отчаянного бегства по темным скальным туннелям, когда тщетно старалась уйти от челюстей неумолимого золотого жука.

Я увидел, что на шее у нее нет рабского ошейника.

Ее ли ошейник одели на ту девушку, которую я видел? Если размер подходит, то, вероятно, так оно и есть. Цари-жрецы не гнушаются такой мелочной экономией, ревностно сберегая неодушевленные ресурсы роя.

Если на ней нет ошейника, значит ее освободили, прежде чем отправить в туннели золотого жука? Я смутно вспомнил, что Миск однажды рассказывал мне: из почтения к золотому жуку ему предлагают только свободных женщин.

Вся пещера пропахла пометом золотого жука, но его самого я еще не встретил. По контрасту с чопорно аккуратными и чистыми туннелями царей-жрецов здесь все казалось особенно грязным и отвратительным.

В одном углу груда костей, среди них человеческий череп. Кости расколоты, мозг из них высосан.

Давно ли Вика мертва, я не мог определить, но проклинал себя: мне казалось, что всего несколько часов. Ее тело, хотя и застывшее, не было таким холодным, как я ожидал. Она не шевелилась, глаза ее были устремлены в одну точку, в них застыл ужас последнего мгновения, когда на ней сомкнулись челюсти золотого жука. Могла ли она во тьме рассмотреть, кто на нее нападал? Я надеялся, что нет: достаточно того, что она слышала звуки преследования. Но сам я предпочел бы видеть нападающего и пожелал того же краткого ужасного преимущества Вике из Трева, потому что помнил ее женщиной храброй и гордой.

Кожа ее казалась слегка суховатой, но не совсем высохшей.

Так как тело не остыло, я долго вслушивался, стараясь уловить дыхание. Держал руку, надеясь почувствовать хотя бы слабый пульс. Но не почувствовал ни дыхания, ни пульса.

Хоть я и ненавидел Вику из Трева, такой судьбы я ей не желал и не мог себе представить, чтобы какой-нибудь мужчина, как бы она его ни предала, мог ей пожелать этого. Глядя на нее, я испытывал странную печаль, хотя и горечь не покидала меня. Теперь я видел в ней только девушку, встретившую золотого жука и погибшую ужасной смертью. Она человек, и какова бы ни была ее вина, такой ужасной участи она не заслужила. И глядя на нее, я понял, что каким-то образом никогда не оставался к ней равнодушным.

— Прости, — сказал я, — прости, Вика из Трева.

Странно, но на ее теле нет ран.

Может, она умерла от страха?

Ни одного пореза или синяка, который нельзя было бы объяснить ее лихорадочным бегством по туннелям. Ее тело, руки и ноги исцарапаны, но не порваны и не сломаны.

Я не нашел ничего, что могло бы вызвать смерть, кроме небольшого прокола в левом боку; через него мог проникнуть яд.

Впрочем, на теле я обнаружил пять больших круглых опухолей, хотя как они могли вызвать смерть, я не понимал. Эти припухлости протянулись линией вдоль левого бока; казалось, что-то, размером примерно с кулак, находится сразу под кожей. Возможно, какая-то необычная физиологическая реакция на яд, проникший в ее организм через маленькое отверстие в левом боку.

Я протер рукой глаза.

Сейчас я ничего не могу для нее сделать, только продолжить охоту на золотого жука.

Я подумал, нельзя ли похоронить тело, но отказался от этой мысли: в каменных туннелях это невозможно. Я могу только убрать ее с этой грязи в логове золотого жука, но пока не убью его самого, она никогда не будет в безопасности от оскверняющих челюстей. Повернувшись спиной к Вике из Трева и неся факел, я направился к выходу из пещеры. Мне показалось, что я слышу ужасный умоляющий крик, хотя, конечно, никаких звуков не было. Я повернулся, посветил факелом: тело ее лежало в прежней позе, в глазах то же выражение застывшего ужаса. Я вышел.

Продолжал искать золотого жука, но никого не встретил в каменных туннелях.

Меч я держал в правой руке, а факел в левой.

На поворотах я рукоятью меча — чтобы предохранить лезвие — царапал на стене знак, показывающий, откуда я шел.

Я долго бродил, сворачивая из одного туннеля в другой, из одной пещеры в другую.

И жалость к Вике из Трева смешивалась с ненавистью к золотому жуку. Наконец я заставил себя отбросить эмоции и задуматься над своим положением.

Факел горел слабо, по-прежнему я не встретил ни следа золотого жука. Мысли мои вернулись к неподвижному телу Вики в пещере золотого жука.

Прошло несколько недель, как я ее не видел. И, вероятно, несколько дней, как ее заточили в туннели золотого жука. Как получилось, что жук схватил ее только недавно? И если это правда, если она погибла совсем недавно, как она прожила эти дни? Вероятно, воду она могла найти. Но что она ела? Может, подобно слизневому червю, вынуждена была питаться остатками пиршеств золотого жука, но мне трудно было в это поверить, потому что состояние ее тела не указывало на длительную борьбу с голодом.

И почему золотой жук не тронул тела гордой красавицы из Трева?

И что это за пять странных припухлостей на ее прекрасном теле?

А Миск сказал, что уже поздно, потому что наступила пора откладывания яиц.

С губ моих сорвался крик ужаса, я повернулся и бросился назад, туда, откуда пришел.

Снова и снова спотыкался я о камни, ушиб плечо и бедро, но не уменьшал скорости своего бега назад к пещере золотого жука. Я даже не останавливался в поисках нацарапанных мной знаков, потому что, казалось, наизусть помню все повороты.

Я ворвался в пещеру золотого жука и высоко поднял факел.

— Прости меня, Вика из Трева! — воскликнул я. — Прости меня!

Я упал около нее на колени и воткнул факел в щель между камнями.

В одном месте из ее тела выглядывали блестящие глаза маленького существа, золотого, размером с черепашку; оно пыталось выбраться наружу сквозь кожу. Мечом я вырезал яйцо и раздавил его и его обитателя на каменном полу.

Тщательно, методично извлек второе яйцо. Поднес к уху. Внутри слышалось настойчивое царапанье, движения какого-то крошечного организма. Я раздавил и это яйцо, не останавливаясь, пока движения внутри не прекратились.

Так же я избавился и от остальных трех яиц.

Потом взял меч, вытер смазку с одной стороны лезвия и поднес блестящую сталь к губам девушки из Трева. Отведя меч, я воскликнул от удовольствия: на нем виден был влажный след дыхания.

Я поднял девушку на руки.

— Моя девушка из Трева, — сказал я. — Ты жива.

24. ЗОЛОТОЙ ЖУК

В этот момент я услышал легкий шум: поднял голову и увидел, что из тьмы одного из туннелей, ведущих в пещеру, на меня смотрят два пламенеющих глаза.

Золотой жук такого же размера, как царь-жрец, но значительно тяжелее. Он величиной примерно с носорога, и первое, что, кроме светящихся глаз, я заметил, были два трубчатых полых похожих на клещи выроста с многочисленными хватательными крючками. Их концы соприкасались на расстоянии ярда от тела. По-видимому, какая-то странная разновидность челюстей. Антенны, в отличие от аналогичных устройств царей-жрецов, очень короткие. Они загибались и заканчивались пучками золотистых волос. Самой странной особенность, вероятно, были несколько длинных золотистых прядей, почти грива; эти пряди покрывали куполообразную спину существа и спускались чуть не до пола. Сама спина делилась на две части; вероятно, когда-то у этого существа были роговые крылья, но теперь они срослись и образовали прочный щит. Голова существа убиралась под этот щит, но ясно видны были глаза и, конечно, челюсти.

Я понял, что стоящее передо мной существо может убить царя-жреца.

Больше всего я опасался за безопасность Вики из Трева.

Стоял перед ее телом с обнаженным мечом.

Существо казалось удивленным и не нападало. Несомненно, за всю свою долгую жизнь оно ничего подобного в туннелях не встречало. Оно немного попятилось и еще больше втянуло голову под щит из золотых сросшихся крыльев. Прикрыло глаза своими трубчатыми крючковатыми челюстями, будто защищалось от света.

Мне пришло в голову, что свет факела в этих вечно темных туннелях мог временно ослепить или сбить с толку существо. К тому же запах горения, который воспринимали его чувствительные антенны, для него такая же какофония, как длительный беспорядочный грохот для нас.

Очевидно, существо не понимало, что происходит в его пещере.

Я схватил факел и с громким криком сунул его в морду существу.

Я ожидал, что оно отступит, но оно только подняло навстречу мне свои трубчатые челюсти.

Это казалось невероятным. Будто передо мной не живое существо, а скала или слепая пещерная растительность.

Одно ясно. Существо не боится ни меня, ни огня.

Я отступил на шаг, и оно на шести коротких лапах сделало шаг вперед.

Мне казалось, что ранить золотого жука очень трудно, особенно когда у него голова убрана под щит. Конечно, это не помешает жуку пустить в ход свои челюсти, но по крайней мере ослабит способности жука воспринимать окружающее. Из-под щита ему хуже видно, но мне казалось, что золотой жук, как и цари-жрецы, мало полагается на это чувство. И они и он чувствуют себя непринужденно в полной тьме, что совершенно непонятно для ориентированного на зрительное восприятие мира организма. Но с другой стороны, я надеялся, что поле восприятия антенн также уменьшится из-за втягивания головы под сросшиеся роговые крылья.

Я сунул меч в ножны, склонился к телу Вики, не отрывая взгляда от жука, который теперь находился от меня ярдах в четырех.

Наощупь закрыл глаза девушки, чтобы они не смотрели на меня с выражением застывшего ужаса.

Тело ее по-прежнему не гнулось от воздействия парализующего яда, но, может быть, потому что я извлек пять яиц, казалось теплее и податливее.

Как только я коснулся девушки, жук сделал еще один шаг вперед.

Он зашипел.

От этого звука я вздрогнул: привык к неестественной тишине царей-жрецов.

Жук начал высовывать голову из убежища, высунулись его короткие антенны, увенчанные чувствительными волосками, и начали обследовать помещение.

Я поднял Вику на плечо, придерживая ее правой рукой, и распрямился.

Шипение стало громче.

Очевидно, жук не хотел, чтобы я уносил Вику из пещеры.

Отступая, держа Вику на плече, факел в руке, я медленно выбрался из пещеры золотого жука.

Жук, двигаясь за мной, добрался до груды грязного мха и стеблей, на которой лежала Вика, и начал рыться в обломках яиц.

Я не знал, насколько быстро он способен двигаться, но повернулся и трусцой побежал по коридору к выходу из туннелей золотого жука. Я надеялся, что существо такого размера и веса, да еще на тонких лапах, не сможет двигаться быстро, по крайней мере достаточно долго.

Примерно через ан после этого я услышал из оставленной пещеры странный крик. Более ужасного звука я в своей жизни не слышал — долгий, сверхъестественный, лихорадочный, яростный поток звуков, больше чем толчок воздуха, больше чем свирепый крик, почти вопль боли и страдания.

Я на мгновение остановился и прислушался.

И услышал скрежет в туннеле: звуки приближения золотого жука.

Я повернулся и побежал.

Через несколько анов снова остановился и прислушался.

Очевидно, мое предположение о скорости движения золотого жука правильно: он теперь двигался медленнее. Но я знал, что он идет за мной, что он не оставит так легко добычу, не откажется от мести. Медленно, терпеливо, неумолимо будет он приближаться во тьме, неотвратимо, как наступление зимы или выветривание камня.

Как жук преследует свои жертвы?

Как ужасно затеряться в этих туннелях, ждать жука, много часов, может, даже дней избегать его, не осмеливаясь уснуть, не зная, ждет ли впереди тупик, если из-за следующего поворота покажется золотой жук.

Да, подумал я, золотому жуку в его туннелях и не нужна скорость.

Я опустил Вику.

Прислонил факел к стене туннеля.

Мне почему-то казалось странным представить себе золотого жука, часами и днями преследующего добычу. Какая-то тут загадка. Но я сам видел его тело и знал, что оно не способно на длительное быстрое передвижение. Как же такое медлительное неуклюжее существо, пусть даже страшное на близком расстоянии, может захватить и убить быстрого и настороженного царя-жреца?

Я коснулся тела Вики, потер ее руки, чтобы проверить, не восстановилось ли кровообращение.

Прижавшись ухом к ее груди, я с радостью услышал слабое сердцебиение. В запястье ощутил пульс.

В туннелях золотого жука не очень много воздуха.

Вероятно, они не вентилируются, как туннели царей-жрецов. В этих туннелях пахло пометом золотого жука и какими-то его выделениями. Запах казался угнетающим. Раньше я его почти не замечал. Теперь я понял, что пробыл в туннелях уже долго, устал, давно не ел и не пил. Скоро придется подумать о сне. Жук остался далеко сзади. Можно на мгновение хотя бы закрыть глаза.

Я неожиданно проснулся.

Запах сильнее и ближе.

Факел почти погас.

Я увидел светящиеся глаза.

Золотые пряди встали дыбом и дрожали, и именно от них исходил запах.

Я закричал, почувствовав, как два длинных жестких выступа коснулись моего тела.

25. ВИВАРИЙ

Я схватил руками узкие полые клещевидные челюсти золотого жука и попытался оторвать их от своего тела. Они прокусили мне кожу, и, к своему ужасу, я почувствовал, что золотой жук сосет через эти ужасные трубы, но ведь я человек, млекопитающее, а не царь-жрец, жидкости моего тела замкнуты в сосудах совсем другой системы. Я изо всей силы потянул злобные крючковидные трубки-челюсти золотого жука, они прогнулись, жук зашипел, челюсти сжались еще сильней, но я умудрился вырвать их из кожи и дюйм за дюймом оттягивал от себя, разводил в стороны медленно, неумолимо, как и сам золотой жук, и вот на расстоянии руки от моего тела они отломились с резким треском и упали на каменный пол.

Шипение смолкло.

Жук вздрогнул, его сросшиеся золотые перья задрожали, будто хотели разделиться, чтобы жук взлетел, но ничего не вышло, и он снова втянул голову под их защиту. Попятился от меня на своих шести коротких лапах. Я прыгнул вперед, сунул руку под щиток и схватил короткие мохнатые антенны; выворачивая их одной рукой, я умудрился медленно заставить отбивающегося жука перевернуться на спину; он лежал, покачиваясь, его короткие лапы беспомощно дергались. Я достал меч и больше десяти раз ударил в уязвимое обнаженное брюхо. Наконец он перестал дергаться и застыл.

Я содрогнулся.

Запах золотых волосков по-прежнему стоял в коридорах, и я опасался, что поддамся его наркотическому воздействию, поэтому решил уходить.

Факел замигал.

Мне не хотелось убирать меч в ножны, потому что он был весь вымочен в жидкости тела золотого жука.

Сколько еще таких существ живет в туннелях и пещерах рядом с царями-жрецами?

Пластиковая одежда не давала возможности вытереть лезвие. Я подумал, что смогу вытереть меч о золотые пряди жука, но обнаружил, что они покрыты неприятным вязким выделением — источником того самого запаха, которым по-прежнему были полны коридоры.

Мой взгляд упал на Вику из Трева.

Она еще не внесла свой вклад в сегодняшние потребности.

Поэтому я оторвал часть ее одежды и вытер руки и лезвие.

Как бы реагировала на это гордая Вика?

Я улыбнулся про себя: теперь я могу сказать, что спас ее жизнь и по законам Гора она принадлежит мне. Краткой была ее свобода. Теперь я могу определять, как она будет одеваться и будет ли одеваться вообще.

Я представлял себе ее ярость от такого заявления, ярость, которая нисколько не станет меньше от того, что я говорю правду.

Но теперь важнее вынести ее из туннелей, найти безопасное убежище, где она смогла бы прийти в себя от яда золотого жука.

Найду ли я такое место?

Сарму теперь, вероятно, известно, что я отказался убивать Миска, и рой для меня и для всех связанных со мной становится опасным.

Хотел я того или нет, мои действия привели к тому, что я оказался на стороне Миска.

Приготовившись спрятать меч в ножны, я услышал слабый звук в проходе и, застыв, стал ждать в свете умирающего факела.

Но приближался не золотой жук, хотя я подозревал, что их в этих туннелях несколько, я другой обитатель этих подземных переходов — бледный длинный слепой слизневый червь.

Своим крошечным ртом в нижней части тела он время от времени касался каменного пола, как слепой человек трогает все рукой, длинное бледное гибкое тело собиралось, продвигалось вперед, снова собиралось и продвигалось дальше, пока он не оказался в ярде от моих ног, почти под щитком убитого жука.

Слизневый червь продвинул вперед часть своего длинного трубчатого тела, и красный рот в его нижней части будто уставился на меня.

— Нет, — сказал я, — на этот раз золотому жуку здесь не повезло.

Какое-то время красный рот продолжал смотреть в мою сторону, потом медленно повернулся к телу жука.

Я встряхнулся и убрал меч.

Довольно с меня этого места.

Я поднял Вику из Трева. Теперь в теле ее чувствовалась жизнь, от ее дыхания на своей щеке я почувствовал себя счастливым.

Факел неожиданно погас, оставив нас в темноте.

Я поцеловал Вику в щеку.

Я был счастлив. Мы оба живы.

Я повернулся и, держа девушку на руках, медленно пошел по коридору.

Сзади я слышал звуки пиршества слизневого червя.

Двигался я медленно, но без труда нашел место, откуда вошел в туннели золотого жука.

Войдя, я всюду обозначал свой путь, царапая рукоятью меча стрелки на уровне глаз на стене слева от себя. Теперь я отыскивал эти следы наощупь. Знаки эти я делал потому, что, в отличие от остальных, собирался вернуться.

Подойдя к входу, я обнаружил, что он закрыт. Я так и думал. И знал, что нет никакой ручки или другого приспособления, чтобы открыть дверь изнутри: ведь из туннелей золотого жука не возвращаются. Конечно, время от времени его открывают, но я не знал, когда это произойдет.

Вероятно, если я начну стучать, меня услышат.

Но когда я входил, мулы, дежурившие у входа, предупредили меня, что не имеют правда выпускать меня назад. Таков закон царей-жрецов. Я не знал, откроют они мне дверь или нет, но решил, что лучше будет, если они сообщат, что видели, как я вошел и не вышел.

Сарм хотел, чтобы я пошел в туннели золотого жука и там погиб; пусть считает, что так и произошло.

Я знал, что туннели золотого жука, как и помещения царей-жрецов, вентилируются, и надеялся найти вентиляционную шахту и выбраться незаметно. Если это невозможно, поищу другой выход. В самом худшем случае я был уверен, что мы с Викой теперь, когда я знаю опасности, силы и слабости золотого жука, сможем долго продержаться в туннелях, хоть жизнь наша будет нелегкой, и дождаться, пока портал откроют, чтобы впустить еще одного золотого убийцу царей-жрецов.

Я вспомнил, что недалеко от входа, в двадцати-тридцати ярдах, видел при свете факела в потолке коридора вентиляционное отверстие. Его закрывала металлическая решетка, но нетолстая, и я думал, что сумею ее вырвать.