- Да, - сказал Сарм, - один из них синтезирован, собран молекула за молекулой. Это искусственно созданное человеческое существо. Особо научного интереса не представляет, просто как курьез и редкость. Его в течение двух столетий создавал царь-жрец Куск, чтобы отвлечься и отдохнуть от серьезных биологических исследований.
      Я пожал плечами.
      - А другой? - спросил я.
      - Он тоже представляет известный интерес, это тоже результат профессионального каприза Куска, одного из величайших ученых роя.
      - Он тоже синтезирован?
      - Нет, - сказал Сарм, - это результат воздействия на наследственность, искусственного контроля и изменения молекулярного кода наследственности в гаметах.
      Я начал потеть.
      - Один из интересных аспектов этой работы - их сходство, - продолжал Сарм.
      Я не мог отличить этих двух человек - если их можно назвать людьми друг от друга.
      - Вот свидетельство подлинного искусства, - сказал Сарм.
      - Куск - один из величайших в рое, - подхватил Миск.
      - А который из этих рабов синтезирован? - спросил я.
      - А ты можешь определить? - Это опять Сарм.
      - Нет.
      Антенны Сарма задрожали и обвились друг вокруг друга. Он трясся, и я теперь знал, что это проявление веселья.
      - Я тебе не скажу, - заявил он.
      - Уже поздно, - заметил Миск, - а мэток, если он останется в рое, должен быть обработан.
      - Да, - согласился Сарм, но ему, видно, не хотелось кончить насмехаться. Он указал длинной передней конечностью на двух мулов. Поражайся их виду, мэток, - сказал он, - потому что они - результат работы царей-жрецов и самые совершенные образцы твоей расы.
      Я в это время думал о словах Миска насчет "обработки", но Сарм меня раздражал. Раздражали и эти два серьезных красивых парня, которые с такой готовностью низкопоклонствовали перед помостом.
      - Как это? - спросил я.
      - Разве это не очевидно? - удивился Сарм.
      - Нет.
      - Они создавались симметрично, - объяснил Сарм. - Больше того, они умны, сильны и здоровы. - Сарм как будто ждал моего ответа, но я не ответил. - И они живут на грибах и воде и моются двенадцать раз за день.
      Я рассмеялся.
      - Клянусь царями-жрецами! - богохульная горянская клятва сама выскользнула у меня, она не очень соответствовала моему положению. Но царей-жрецов она не обеспокоила, хотя у любого члена касты посвященных вызвала бы слезы гнева.
      - Почему ты сворачиваешь свои антенны? - спросил Сарм.
      - Их ты называешь совершенными человеческими существами? - Я рукой указал на рабов.
      - Конечно, - ответил Сарм.
      - Конечно, - подхватил Миск.
      - Совершенные рабы! - выпалил я.
      - Наиболее совершенные человеческие существа, конечно, должны быть совершенными рабами, - сказал Сарм.
      - Совершенные человеческие существа свободны, - возразил я.
      В глазах рабов появилось выражение удивления.
      - У них нет желания быть свободными, - заявил Миск. Он обратился к рабам: - Какова ваша величайшая радость, мулы?
      - Быть рабами царей-жрецов, - ответили они.
      - Видишь?
      - Да, - согласился я. - Вижу, что они не люди.
      Антенны Сарма гневно дернулись.
      - А почему бы вашему Каску не синтезировать царя-жреца? - бросил я вызов.
      Сарм, казалось, дрожит от гнева. Из его конечностей выскочили лезвия.
      Миск не шевельнулся.
      - Это было бы аморально, - сказал он.
      Сарм повернулся к Миску:
      - Будет ли Мать возражать, если я сломаю руки и ноги мэтоку?
      - Да, - ответил Миск.
      - Будет ли Мать возражать, если у него будут повреждены другие органы?
      - Несомненно.
      - Но ведь его можно наказать, - сказал Сарм.
      - Да, - согласился Миск, - несомненно, его нужно поучить как-нибудь.
      - Хорошо, - согласился Сарм и нацелил свои антенны на двух бритоголовых рабов в пластиковых одеяниях. - Накажите мэтока, - сказал он, - но не сломайте ему кости и не повредите органы.
      Как только из переводчика Сарма донеслись эти слова, двое рабов прыгнули ко мне, чтобы схватить.
      В то же мгновение я прыгнул им навстречу, застав их врасплох и вложив в свой удар инерцию прыжка. Левой рукой я отбросил одного из них в сторону, а кулаком правой ударил другого в лицо. Голова его откинулась назад, ноги подогнулись. Он рухнул на пол. Прежде чем первый восстановил равновесие, я подскочил к нему, обхватил руками, поднял над головой и бросил на каменный пол длинной комнаты. Если бы это была схватка на смерть, в следующий момент я бы его прикончил, прыгнув на него, ударив пятками в живот и разорвав диафрагму. Но я не хотел убивать или серьезно ранить. Он перевернулся на живот. В этот момент я мог бы сломать ему шею. Мне пришло в голову, что эти рабы недостаточно подготовлены, чтобы наказывать кого-то. Казалось, они вообще ничего не знают. Теперь этот человек стоял на коленях, тяжело дыша и опираясь на правую руку. Это вообще глупо, если он не левша. И он не пытался прикрыть горло.
      Я взглянул на Сарма и Миска, которые, наблюдая, стояли в полной неподвижности.
      - Больше не вреди им, - сказал Миск.
      - Не буду.
      - Возможно, мэток прав, - сказал Миск Сарму. - Возможно, они и вправду не совершенные человеческие существа.
      - Возможно, - согласился Сарм.
      Раб, который оставался в сознании, жалобно протянул руку к царям-жрецам. Глаза его были полны слез.
      - Позвольте нам пойти в помещения для разделки, - взмолился он.
      Я был поражен.
      Второй пришел в себя и, стоя на коленях, присоединился к своему товарищу.
      - Позвольте нам пойти в помещения для разделки! - воскликнул он.
      Я не мог скрыть своего изумления.
      - Они не сумели выполнить желание царей-жрецов и потому хотят умереть, - объяснил Миск.
      Сарм смотрел на рабов.
      - Я добр, - сказал он, - и скоро праздник Толы. - Мягким, разрешающим движением, почти благословляя, он поднял переднюю конечность. - Идите в помещения для разделки.
      К моему удивлению, на лицах рабов выразилась благодарность; помогая друг другу, они встали и направились из помещения.
      - Стойте! - крикнул я.
      Они остановились и посмотрели на меня.
      Я смотрел на Сарма и Миска.
      - Вы не можете посылать их на смерть.
      Сарм как будто удивился.
      Миск пожал антеннами.
      Я лихорадочно искал подходящее объяснение.
      - Куск расстроится, если его создания будут уничтожены, - сказал я. Я надеялся, что это подействует.
      Сарм и Миск соприкоснулись антеннами.
      - Мэток прав, - сказал Миск.
      - Верно, - согласился Сарм.
      Я облегченно вздохнул.
      Сарм повернулся к рабам.
      - Вы не пойдете в помещения для разделки, - объявил он.
      Рабы без всяких эмоций сложили руки и, расставив ноги, остановились у помоста. Как будто за последние мгновения ничего не произошло, только один из них тяжело дышал, а лицо второго было покрыто кровью.
      Никто из них не выразил ни благодарности, ни негодования за мое вмешательство.
      Как вы догадываетесь, я был поражен. Реакция и поведение этих рабов были мне непонятны.
      - Ты должен понять, Тарл Кабот из Ко-ро-ба, - Миск, очевидно, заметил мое изумление, - что величайшая радость мулов - любить царей-жрецов и служить им. Если цари-жрецы хотят, чтобы они умерли, они умрут с радостью. Если цари-жрецы хотят, чтобы они жили, их радость не меньше.
      Я заметил, что ни один из рабов не выглядел очень радостно.
      - Понимаешь, - продолжал Миск, - эти мулы созданы, чтобы любить царей-жрецов и служить им.
      - Они так сделаны, - сказал я.
      - Совершенно верно, - согласился Миск.
      - Но ты говоришь, что они люди.
      - Конечно, - сказал Сарм.
      И тут, к моему удивлению, один из рабов, хотя я не мог бы сказать, какой именно, посмотрел на меня и просто сказал:
      - Мы люди.
      Я подошел к нему и протянул руку.
      - Надеюсь, я тебе не очень повредил, - сказал я.
      Он взял мою руку и неуклюже подержал ее, не зная, очевидно, ничего о рукопожатиях.
      - Я тоже человек, - сказал другой, прямо глядя на меня.
      Он протянул руку ладонью вниз. Я взял его руку, повернул и пожал.
      - У меня есть чувства, - сказал первый.
      - У меня тоже, - подхватил второй.
      - У нас у всех они есть, - сказал я.
      - Конечно, - заметил первый, - потому что мы люди.
      Я внимательно оглядел их.
      - Который из вас синтезирован?
      - Мы не знаем, - ответил первый.
      - Да, - согласился второй, - нам не говорили.
      Цари-жрецы с некоторым интересом следили за этим разговором, но тут послышался голос из переводчика Сарма.
      - Уже поздно. Отведите мэтока на обработку.
      - Следуй за мной, - сказал первый и повернулся. Я пошел за ним, второй человек - рядом со мной.
      13. СЛИЗНЕВЫЙ ЧЕРВЬ
      Я вслед за Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та прошел через несколько помещений и по длинному коридору.
      - Вот зал обработки, - сказал один из них.
      Мы миновали несколько высоких стальных порталов; в каждом на высоте примерно в двадцать футов - эта высота доступна для антенн царей-жрецов виднелись пятна. Позже я узнал, что это пятна запаха.
      Если бы эти пятна не издавали запаха, можно было бы считать их аналогом графем в земном письме, но они издают запах, и потому лучшим аналогом для них будут фонемы и комбинации фонем - прямое отражение речи царей-жрецов.
      Может показаться, что царь-жрец в окружении таких пятен подвергается какофонии стимулов, как мы по соседству с несколькими работающими радиоприемниками и телевизорами, но на самом деле это не так; лучшая аналогия - прогулка по тихой ночной улице города, когда вокруг множество световых реклам; мы можем их заметить, но не обратить особого внимания.
      У царей-жрецов нет разницы между произнесенным и записанным словом разницы в нашем смысле, хотя есть существенное различие между действительно ощущаемыми запахами и запахами, которые можно ощутить потенциально, как например на неразвернутой нити с записью запахов.
      - Тебе может не понравиться обработка, - сказал один из моих проводников.
      - Но тебе после нее будет хорошо, - заметил другой.
      - А почему я должен быть обработан?
      - Чтобы защитить рой от заражения, - сказал первый.
      Запахи со временем, конечно, выветриваются, но синтетические запахи, производимые царями-жрецами, могут выдержать тысячелетия и в конечном счете переживут выцветающие буквы человеческих книг, разлагающуюся целлюлозу кинопленки и, может быть, даже резные выветрившиеся камни, вечно провозглашающие несравненные достоинства наших многочисленных королей, завоевателей и властителей.
      Между прочим, пятна-запахи располагаются квадратом и читаются с верхнего ряда слева направо, потом справа налево, снова слева направо и так далее.
      Я должен заметить, что горянское письмо устроено аналогично, и хотя я хорошо владею горянским, мне трудно писать, главным образом потому, что через строчку приходится менять направление письма. Торм, мой друг из касты писцов, до сего дня не может мне простить этого; если он еще жив, то, конечно, по-прежнему считает меня отчасти неграмотным. Как он говорит, из меня никогда не получится писец.
      - Это очень просто, - говорил он. - Пиши по-прежнему вперед, но в противоположном направлении.
      Слоговая азбука царей-жрецов, которую нельзя смешивать с их семьюдесятью тремя "фонемами", состоит из четырехсот одиннадцати "букв", которые кажутся мне громоздкими; каждая буква - это просто фонема или комбинация фонем, обычно комбинация. Определенные сочетания этих фонем и фонемных комбинаций, естественно, образуют слова. Я предположил бы существование более простой системы или даже экспериментов с графическими знаками без запаха, но, насколько мне известно, такие эксперименты никогда не производились.
      Со всем уважением к этой сложной азбуке, я считаю, что она не подвергалась упрощениям просто потому, что цари-жрецы, с их интеллектом, усваивают эти 411 знаков быстрее, чем человеческий ребенок алфавит из тридцати букв; для них разница между более чем четырьмястами и тридцатью не имеет значения.
      Это неплохая догадка, но истинные причины глубже. Прежде всего, я не знаю, как учатся цари-жрецы. Они учатся не так, как мы. Во-вторых, у них во многих делах склонность к сложности; они считают ее элегантней простоты. Практическим результатом этой склонности является то, что они никогда не упрощают физическую реальность, биологические процессы или функционирование мозга. Им не приходит в голову, что природа в сущности проста, а если бы они это заметили, то были бы глубоко разочарованы. Они воспринимают природу как взаимосвязанный континуум; мы же, ориентирующиеся на зрение, скорее представляем ее как ряд дискретных объектов, каким-то загадочным образом связанных друг с другом. Кстати, их математика начинается с дробей, а не с натуральных чисел; натуральные числа рассматриваются ими как ограниченный случай. Но, как я полагаю, самая главная причина того, почему азбука царей-жрецов остается сложной и никогда не проводился эксперимент с не имеющими запаха буквами: цари-жрецы хотят, чтобы их язык сохранился таким же, каким был в древности. Из всех разумных существ цари-жрецы больше всего склонны к шаблону, к установленным образцам, по крайней мере в основных вопросах культуры, таких, как обычаи роя и язык; склонны не по необходимости, а по какому-то генетически врожденному предпочтению ко всему знакомому и удобному. Цари-жрецы, как и люди, способны изменяться, но редко делают это.
      И все-таки в этой проблеме есть еще что-то, а не только изложенные выше соображения. Однажды я спросил у Миска, почему не была упрощена азбука царей-жрецов, и он ответил:
      - Если бы это было сделано, нам пришлось бы отказаться от некоторых знаков, а мы не могли бы этого вынести, потому что они прекрасны.
      Под пятнами запаха на каждом портале, вероятно, для удобства людей и других не царей-жрецов было стилизованное изображение фигуры.
      Мы проходили мимо многих входов, но нигде не было фигуры человека.
      К нам приближалась, бегом, но не очень быстро, а размеренно, молодая женщина, лет восемнадцати, с бритой головой, в пластиковой одежде мула.
      - Не задерживай ее, - сказал один из проводников.
      Я отступил в сторону.
      Едва заметив нас, девушка пробежала мимо. В руках она сжимала две свернутых нити запахов.
      У нее карие глаза; несмотря на бритую голову, она показалась мне привлекательной.
      Мои спутники не проявили к ней ни малейшего интереса.
      Меня это почему-то раздражало.
      Я оглянулся, прислушался к звуку ее шагов.
      - Кто она?
      - Мул, - сказал один из рабов.
      - Конечно, мул, - сказал я.
      - Тогда почему ты спрашиваешь?
      Я надеялся, что именно он синтезирован.
      - Она посыльный, - сказал другой, - разносит нити с запахами между порталами зала обработки.
      - Вот оно что, - сказал первый раб. - Его интересуют такие вещи.
      - Он ведь новичок в туннелях, - заметил второй.
      Мне стало любопытно. Я пристально посмотрел на первого раба.
      - У нее ведь хорошенькие ножки?
      Он удивился.
      - Да, сильные.
      - Она привлекательна, - сказал я второму.
      - Привлекательна?
      - Да.
      - Да, - согласился он, - она здоровая.
      - Может, она чья-то подружка?
      - Нет, - сказал первый раб.
      - Откуда ты знаешь?
      - Она не из племенной группы.
      Почему-то эти лаконичные ответы и покорное принятие варварских правил царей-жрецов разъярили меня.
      - Интересно, какова она в объятиях, - сказал я.
      Они посмотрели друг на друга.
      - Об этом нельзя думать, - сказал один.
      - Почему?
      - Запрещено, - объяснил другой.
      - Но ведь вы об этом думали?
      Один из них улыбнулся.
      - Да, - признался он, - я иногда думаю об этом.
      - И я тоже, - сказал другой.
      Мы все повернулись и посмотрели на девушку; она казалась далекой точкой в свете вечных ламп.
      - Почему она бежит? - спросил я.
      - Она бежит по расписанию, - сказал первый раб, - и если опоздает, получит черту.
      - Да, - подтвердил второй, - пять таких черт, и ее уничтожат.
      - Черта - это какой-то знак в вашей характеристике?
      - Да, и он наносится на твою одежду.
      - На нашей одежде, - сказал другой, - записана подробная информация, и по ней цари-жрецы различают нас.
      - Да, - подтвердил первый, - иначе, боюсь, они не смогли бы нас отличать друг от друга.
      Я запомнил эти сведения, надеясь, что когда-нибудь они окажутся полезными.
      - Я полагаю, могучие цари-жрецы могли бы изобрести и более быстрый способ доставки записей.
      - Конечно, - сказал первый раб, - но мулы дешевле и легко заменяются.
      - Скорость в таких делах мало интересует царей-жрецов, - добавил второй.
      - Да, - опять первый, - они очень терпеливы.
      - Почему ей не дали средство передвижения?
      - Она всего лишь мул.
      Мы втроем опять посмотрели на девушку, но она уже исчезла на расстоянии.
      - Но она здоровый мул, - сказал один из рабов.
      - Да, - подхватил другой, - и у нее сильные ноги.
      Я рассмеялся и похлопал их по плечам. Мы отправились дальше по залу.
      Вскоре нам встретилось длинное червеобразное животное, с маленьким красным ртом, которое ползло по коридору.
      Мои проводники не обратили на него внимания.
      Даже я, после встречи с артроподом на платформе и слизнеподобным зверем на транспортном диске на площади начал привыкать к тому, что в рое царей-жрецов можно встретить самых странных существ.
      - Что это? - спросил я.
      - Мэток, - ответил один из рабов.
      - Да, - подтвердил второй, - он в рое, но не часть роя.
      - Но я считал, что я мэток.
      - Ты мэток.
      Мы продолжали идти.
      - Как оно называется?
      - О, это слизневый червь.
      - А что он делает?
      - Давным-давно, - сказал один из рабов, - он использовался в рое как очистительное и канализационное приспособление, но уже много тысяч лет он не исполняет эти функции.
      - Но остается в рое?
      - Конечно. Цари-жрецы очень терпимы.
      - Да, - подтвердил другой раб, - они очень почитают традиции.
      - Слизневый червь заслужил свое место в рое, - сказал первый.
      - А чем он питается?
      - Поедает остатки пиршеств золотого жука.
      - А кого убивает золотой жук?
      - Царей-жрецов, - сказал второй раб.
      Я, конечно, хотел расспрашивать дальше, но в этот момент мы подошли к очередному высокому порталу.
      Посмотрев вверх, я увидел под пятнами запаха несомненные стилизованные очертания человеческой фигуры.
      - Мы пришли, - сказал один из моих спутников. - Здесь тебя обработают.
      - Мы тебя подождем, - сказал другой.
      14. ПОТАЙНАЯ КОМНАТА МИСКА
      Меня подхватили металлические руки, и я беспомощно повис в нескольких футах над полом.
      За мной закрылась стенная панель.
      Я находился в большой мрачной комнате, затянутой пластиком. Комната пуста, только на одной стене несколько металлических дисков, а выше прозрачный щит. Через этот щит на меня смотрел царь-жрец.
      - Чтоб ты выкупался в помете слизневого червя! - жизнерадостно обратился я к нему. Надеюсь, у него есть переводчик.
      Под щитом две круглых металлических пластины скользнули вверх, из отверстий вытянулись две металлические руки.
      Я хотел было бежать от них, но сообразил, что в этой пустой, закрытой, тщательно подготовленной комнате мне от них никуда не уйти.
      Металлические руки схватили меня и подняли над полом.
      Царь-жрец за щитом как будто не заметил моего замечания. Вероятно, у него нет переводчика.
      Я продолжал висеть, и, к моему раздражению, из стены высунулись другие управляемые царем-жрецом устройства и потянулись ко мне.
      Одно с удручающей осторожностью сняло с меня всю одежду, даже разрезало ремни сандалий. Другое заставило проглотить большую отвратительную пилюлю.
      Учитывая размер царей-жрецов и относительно малый масштаб действий, которые совершались надо мной, я решил, что тут использован мощный передаточный механизм. Осторожность, с которой проводились операции, говорила также о каком-то увеличении. Позже я узнал, что вся стена передо мной была сложным устройством, по существу усилителем запахов. Но в то время мне было не до восхищения инженерными талантами моих похитителей.
      - Чтоб твои антенны вымокли в грязи! - обратился я к своему мучителю.
      Его антенны дрогнули и слегка завились.
      Я был доволен. Все-таки переводчик у него есть.
      Я обдумывал следующее оскорбление, когда металлические руки вдруг подвесили меня над большой клеткой с двойным полом: верхний представлял собой решетку из узких прутьев, а нижний - просто белый пластиковый поднос.
      Металлические руки неожиданно отпустили меня, и я упал в клетку.
      Вскочил на ноги, но верх клетки уже закрылся.
      Я хотел попробовать прочность решетки, но тут почувствовал себя плохо, в животе забурлило, и я опустился на пол.
      Больше мне не хотелось оскорблять царя-жреца.
      Помню, я посмотрел наверх и увидел, как дрожат и загибаются его антенны.
      Пилюле потребовалось всего две-три минуты, чтобы сделать свое дело, но эти минуты я вспоминаю без всякого удовольствия.
      Наконец пластиковый поднос выскользнул из-под клетки и исчез в узкой щели в стене.
      Я отметил это с благодарностью.
      Вся клетка на каком-то катке двинулась мимо стены, в которой появились различные отверстия.
      Во время этого движения меня последовательно мыли различными растворами разной температуры и плотности; некоторые показались мне отвратительными.
      Если бы я чувствовал себя лучше, я бы, конечно, еще больше оскорбился.
      Наконец, после того, как я, отплевываясь и откашливаясь, еще несколько раз был вымыт и вычищен, клетка медленно двинулась между вентиляторами, из которых шли потоки горячего воздуха; на меня нацелились различные проекторы; некоторые лучи я видел, желтые, красные и ярко-зеленые.
      Позже я узнал, что эти лучи, которые прошли сквозь мое тело так же легко и безвредно, как солнечный луч сквозь стекло, действуют на метаболизм различных микроорганизмов, вредных для царей-жрецов. Я узнал также, что последний раз такие организмы проникли в рой около четырех тысяч лет назад. В последующие несколько недель в рое я нередко встречал больных мулов. Организмы, вызывающие болезни людей, безвредны для царей-жрецов, и потому им позволено жить. Их даже рассматривают как мэтоков: они в рое, но не часть роя. И потому их присутствие переносится спокойно.
      Мне было совсем плохо, когда, одетый в красную пластиковую одежду, я присоединился к ожидавшим меня рабам.
      - Ты выглядишь гораздо лучше, - сказал один из них.
      - Тебе оставили нитевидные отростки на голове, - удивленно сказал другой.
      - Волосы. - Я опирался о стену.
      - Странно, - сказал один из рабов. - Мулам разрешено иметь только ресницы.
      Вероятно, чтобы защищать глаза от пыли. Интересно, лениво подумал я меня все еще мутило - есть ли тут пыль?
      - Он ведь мэток, - сказал один.
      - Верно, - согласился другой.
      Я был рад, что моя одежда не цвета убарского пурпура, что означало бы, что я раб царей-жрецов.
      - Ну, если очень постараешься, может, и станешь мулом, - сказал один из рабов.
      - Да, - подхватил другой, - тогда ты не только будешь в рое, но станешь его частью.
      Я не ответил.
      - Так было бы лучше, - сказал один.
      - Да, - сказал другой.
      Я закрыл глаза и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.
      - Тебе отвели для жилья клетку в помещениях Миска, - сказал один из них.
      Я открыл глаза.
      - Мы отведем тебя туда, - добавил другой.
      Я смотрел на них.
      - Клетку?
      - Он болен, - заметил один из рабов.
      - Клетка очень удобная, - заверил меня другой, - с грибами и водой.
      Я снова закрыл глаза и покачал головой. Почувствовал, как они осторожно берут меня за руки и ведут по залу.
      - Поешь грибов, и тебе станет гораздо лучше, - сказал один из них.
      - Да, - согласился другой.
      Привыкнуть к грибам нетрудно. Это очень мягкое волокнистое растительное вещество бледно-белого цвета, почти безвкусное. Одна порция не отличалась от другой по вкусу. Даже мулы, многие из которых родились в рое, не очень его любят. Едят его так же привычно и автоматически, как дышат.
      Мулы едят четыре раза в день. В первую еду грибы измельчают и смешивают с водой, получается что-то вроде похлебки, во вторую еду их нарезают двухдюймовыми кубиками; в третью смешивают с таблетками, похоже на нарезанное мясо; таблетки, по-видимому, какие-то необходимые добавки к диете; в четвертую из грибов делают плоские лепешки, посыпанные небольшим количеством соли.
      Миск мне рассказывал - и я ему верю, - что мулы иногда убивают друг друга из-за пригоршни соли.
      Грибы мулов, насколько я могу судить, не очень отличаются от грибов, выращенных в идеальных условиях, из тщательно отобранных спор, которые подаются в пищевые корыта самих царей-жрецов. Однажды Миск дал мне немного таких грибов. Может быть, не такие жесткие, как грибы мулов. Миск был раздражен, что я не вижу разницы. Я тоже был раздражен, когда позже узнал, что главное различие заключается в запахе. Я пробыл в рое уже больше пяти недель, когда смог ощутить чуть заметное различие, которое для царей-жрецов так важно. И мне вовсе не казалось, что этот запах лучше или хуже запаха грибов для мулов.
      Чем дольше я находился в рое, тем острее становилось мое обоняние; позже я уже не понимал, как мог не обращать внимания на такие разнообразные многозначительные чувственные сигналы, которые в таком изобилии меня окружают. Миск дал мне переводчик, я произносил в него какое-нибудь горянское выражение и ждал перевода на язык царей-жрецов; таким образом я научился различать многие имеющие смысл запахи. Первым запахом, который я научился различать, было имя Миска; я с радостью заметил, когда стал более чувствителен и набрался опыта, что запах этого имени и запах самого Миска совпадают.
      Я использовал переводчик, чтобы прочесть информацию, нанесенную на мою одежду. Там было немного, только мое имя, название города, сообщалось, что я мэток, нахожусь под присмотром Миска, что у меня нет черт в характеристике и что я могу быть опасен.
      Последнее замечание вызвало у меня улыбку.
      У меня нет даже меча, и я был убежден, что в схватке с царем-жрецом не устою против его могучих челюстей и грозных роговых лезвий.
      Клетка в комнате Миска оказалась не такой плохой, как я ожидал.
      Больше того, она показалась мне более удобной, чем помещение самого Миска, абсолютно пустое, кроме корыта для пищи и многочисленных шкал, рычагов и датчиков, смонтированных на одной стене. Цари-жрецы едят и спят стоя, они никогда не ложатся, может, только когда умирают.
      Как выяснилось, пустой комната Миска кажется только таким организмам, которые ориентируются преимущественно на зрение. Стены, пол и потолок этой комнаты выложены изысканными рисунками запахов. Миск сообщил мне, что этот рисунок создавался величайшими художниками роя.
      Моя клетка представляла собой прозрачный пластиковый куб примерно восьми квадратных футов, с вентиляционными отверстиями и скользящей пластиковой дверью. Замка на двери не было, я мог заходить и выходить, когда захочу.
      Внутри находились канистры с грибами, чашка, ложка, нож для грибов с деревянным лезвием; тюбик с пилюлями, который выдавал их по одной после нажатия на дно; большой сосуд с водой, под ним мелкая миска; она наполнялась водой из сосуда с помощью крана.
      В углу матрац из мягкого свежего мха; мох менялся ежедневно, и спать на нем было удобно.
      От клетки-куба пластиковыми скользящими панелями отделялись туалет и умывальная кабинка.
      Кабинка очень похожа на наши души, только нельзя регулировать поступление жидкости. Когда вступаешь в кабинку, жидкость включается и регулируется автоматически. Вначале я думал, что это обычная вода; во всяком случае внешне очень похоже; но однажды я попробовал выпить ее утром, вместо обычной порции воды из сосуда. Задыхаясь, с обожженным ртом, я выплюнул жидкость.
      - Хорошо, что ты ее не проглотил, - сказал Миск, - потому что в эту жидкость добавлены очистительные вещества, ядовитые для человека.
      После нескольких небольших первоначальных недоразумений мы с Миском вполне уживались. Недоразумения касались в основном солевого рациона и количества умываний в день. Если бы я был мулом, то за каждый день, когда не мылся двенадцать раз, получал бы черту. Кабинки для умывания, кстати, имеются во всех клетках для мулов, а также в туннелях и других общественных местах: на площадях, в парикмахерских, где рабов регулярно бреют, в распределителях пилюль и грибов. Будучи мэтоком, я настаивал на исключении из Обязанности Двенадцати Радостей, как это обычно называется. Вначале я считал, что одного раза в день вполне достаточно, но бедный Миск так расстраивался, что я согласился мыться дважды. Он и слышать об этом не хотел и твердо настаивал, что я должен мыться не меньше десяти раз. Наконец, чувствуя, что я в долгу перед Миском за приглашение жить в его комнате, я предложил компромисс: пять раз в день, а за лишний пакетик соли - шесть раз через день. Миск добавил два пакетика, и я согласился на шесть умываний ежедневно. Сам он, конечно, такой кабинкой не пользовался, а расчесывал и чистил себя по древнему обычаю царей-жрецов при помощи очистительных крюков и рта. Позже, когда мы лучше узнали друг друга, он позволял мне причесывать его, и когда он в первый раз дал мне деревянную вилку для этого, я понял, что он мне доверяет, что я ему нравлюсь, хотя я не мог понять, почему.
      Самому мне Миск тоже нравился.
      - Знаешь ли ты, - сказал мне однажды Миск, - что среди существ низшего порядка люди самые разумные?
      - Рад слышать.
      Миск замолчал, его антенны ностальгически подергивались.
      - У меня был однажды домашний мул, - сказал он.