Двойной детектив по Фрейду - Нирвана с привкусом яда (сборник)

Глава 12

Саратов, июль 2005 г.

Галину Позднышеву она нашла в магазине – она помогала своим продавщицам развешивать новый товар. И несмотря на то, что на двери бутика висела табличка «Закрыто», Алла все равно решительно постучала. Наблюдая издали за Галиной, своей бывшей хозяйкой, у которой она в свое время проработала целых два года и с которой рассталась, сохранив добрые приятельские отношения, она отметила для себя, что за три года та нисколько не изменилась: стройная фигура, молодое лицо, энергичные движения…

– За-кры-то! – крикнула, не поднимая головы, одна из продавщиц, симпатичная девушка в джинсиках и майке. – Приходите к трем часам, мы откроемся…

– Галя! – позвала Позднышеву Алла.

Та обернулась и медленным, неуверенным шагом подошла к двери. Всмотрелась в лицо элегантной дамы в черном полупрозрачном платье и черных очках и покачала головой: не узнала.

Тогда Алла сняла очки, и Галина порывистым движением, словно увидела перед собой привидение, закрыла ладонью рот.

– Не может быть! – прошептала она. – Алла?!

– Привет, – Алла улыбнулась. – Рада тебя видеть…

– Заходи! – Галина открыла дверь и, схватив Аллу за руку, буквально втянула в прохладный, кондиционированный салон «Черного бархата». – Дай-ка я рассмотрю тебя… ну, просто столичная штучка… Хороша, очень хороша, а какое на тебе платье… Это сейчас модно в Москве – черные прозрачные платья?

– У меня муж умер, я в трауре, – ответила Алла тихо, чтобы ее не услышали две девушки, с любопытством разглядывающие «столичную штучку».

– Муж? Да он же у тебя совсем молодой… Какая беда… Ты к Жене приехала? Ну и правильно… Нельзя оставаться одной. Алла, я глазам своим не верю… А у нас тоже не все в порядке… Знаешь что, пойдем-ка отсюда, здесь поблизости кафе есть…

Она казалась какой-то возбужденной, нервничала, и одновременно на лице ее играла улыбка, как если бы она действительно была рада видеть свою старую знакомую.

Галина легко сбежала с крыльца, и Алла подумала, что и в сорок пять она выглядит прекрасно, ей удалось сохранить фигуру, и что она до сих пор носит обувь на высоком каблуке. Узкие светлые брюки обтягивали ее стройные бедра, глубокое декольте розовой блузки не скрывало пышной груди. Длинные прямые каштановые волосы смотрелись особенно аккуратно из-за строгой, прямо-таки геометрически выверенной челки.

– Тебе кофе? Может, закажем чего-нибудь покрепче?.. Ты ведь уже знаешь, наверное, про Олю и Ирину… Моих девочек… – Ее голос дрогнул, как показалось Алле, от волнения. – Помянем их.

– Помянем… Хотя, когда мне Женя сказала, я подумала, что мне снится дурной сон… Галя, что случилось? И расскажи мне, пожалуйста, что называется, из первых рук эту дурацкую историю с шубой… Но сначала вот, почитай это письмо…

Прочитав, Галина достала сигареты и, как-то устало вытянувшись на неудобном плетеном кресле уличного кафе, вздохнула:

– Знаешь, я очень хорошо понимаю тебя… Это сейчас, когда человека нет в живых, мы жалеем о некоторых своих поступках, мы сами себе кажемся нравственными уродами, просто чудовищами, а тогда, когда все это произошло, я думала, что поступаю правильно… Ты приехала, чтобы выяснить, что случилось с Ольгой в том июле?.. Значит, так. У меня была постоянная клиентка, сестра известной драматической актрисы Ларисы Вундер. Ее зовут Лиза…

– Я знаю, как ее зовут, я даже разговаривала с ней…

– Бог ты мой, зачем? – Галина состроила недовольную мину. – Пришла бы сразу ко мне, я бы все рассказала… Ну и что? Что ты от нее узнала? Что ее, бедняжку, ограбили? Чушь все это, не верю ей, молодой сучке…

– Галя, что произошло три года тому назад?

Галина отвернулась, презрительно сощурив глаза. Видно было, что ей не очень-то приятно вспоминать события того времени.

– Пришла эта Лиза к нам за юбкой. Юбка дорогая, как сейчас помню… Меня в тот день в магазине не было. Это уже потом мне позвонили домой, вызвали… Лиза эта и звонила, орала в трубку, мол, ее ограбили и все такое… Короче, пока Лиза примеряла юбку, ее норковую шубу, которую она купила в этот же день и которую носила с собой в большом пакете, вместе с сумкой из примерочной кабинки кто-то увел. Вот и вся история. Эта фурия чуть магазин не разнесла… Я понимаю ее, конечно, но почему она решила, что это дело рук Ольги, не ясно… Лиза постоянно твердила, что у Оли было очень странное выражение лица, как будто она украла шубу… Но разве можно только на этом строить свои подозрения? Ирина говорила, что в магазине пара была, мужчина и женщина…

– Да я слышала эту историю и даже то, что Лиза приходила в магазин прощения просить…

– Да, было и такое. Извинялась, но поезд уже ушел… И Ольга в магазине случайно оказалась – она пришла ко мне расчет получить, она уже не работала у меня, как и Ирина. Они обиделись на меня за то, что я им не поверила, что встала на сторону клиентки, и уволились…

– А как случилось, что ты встала на сторону клиентки?

– Это все из-за «Мерседеса», я же знала, что Ольга в долги влезла по самые уши, говорила, что эта машина ей не по зубам, что на ту зарплату, что она у меня получает, она не сможет расплатиться…

– А ты не знаешь, кому она задолжала?

– Одному своему знакомому.

– Кто он такой и сколько Ольга ему задолжала?

– Знаешь, не так уж и много, две тысячи долларов. Но где бы она их взяла, если я платила им от силы четыре-пять тысяч рублей, в зависимости от выручки?! Его зовут Вилли. Во всяком случае, она его так называла. И из разговора Оли с Ириной, я нечаянно подслушала, поняла, что он немолод…

– Он был ее любовником?

– Понятия не имею. Мне вообще казалось, что ни Ольга, ни Ирина не имели постоянных любовников, но я могу и ошибаться. Во всяком случае, от них самих я ничего не слышала, да и по телефону они практически ни с кем не разговаривали.

– Молодые женщины и без мужчин?.. Хотя не в этом дело. Вилли. Получается, что Ольга задолжала ему две тысячи долларов, и, когда у Лизы украли из магазина шубу, ты подумала, что это сделала Ольга, чтобы как-то выкрутиться? Чтобы расплатиться с этим Вилли? Разве ты раньше замечала такое за Ольгой?

– Нет, никогда. Она всегда была очень аккуратна с деньгами, ни с ней, ни с Ириной у меня никогда не возникало подобных проблем, я имею в виду недостачу…

– И все-таки ты ее уволила.

– Сгоряча. Говорю же, я не одобряла ее покупки, она могла бы купить машину и поскромнее…

– А что было потом?

– А потом и я просила у нее прощения. Мы все обидели ее. – Галина прикусила губу. – Нехорошо получилось. Ее же под стражу взяли, продержали в камере… Представляю, каково ей было… Хорошо, что с ней Ирина была… Она оказалась верной подругой.

– А дальше? Что с ними стало? Они оказались на улице?

– Нет. Я слышала, что они устроились в багетную мастерскую и что им нравится их новая работа. Я было успокоилась, что девчонки пристроены, и тут вдруг узнаю, что они разбились на том самом «Мерседесе»… У меня просто шок был. Обе, насмерть… За грибами поехали. – Галина смахнула слезу со щеки. – Словно этот «Мерседес» нарочно был куплен для того, чтобы их убить… Из-за него я на Ольгу окрысилась, из-за него она попала под подозрение… И он же их и убил…

– А кто их хоронил? Что-то я не помню, чтобы у них в Саратове кто-то был из родственников.

– Знаешь, а ведь я была на их похоронах. Мне одна наша общая знакомая, клиентка, позвонила и сказала, где и когда состоятся похороны. Их новая хозяйка хоронила. Обед поминальный в кафе заказала. Я видела ее, хорошая такая женщина, настоящая, понимаешь? Не помню ее имени… У нее салон на проспекте Кирова возле кафе-мороженого. Если хочешь, можешь у нее спросить про девочек, наверняка она знает подробности, а мне они ни к чему… А что касается письма, то успокойся, ты бы ей все равно не понадобилась – ее же отпустили…

– Скажи, Галя, они продолжали снимать ту же квартиру, там, на Чапаева?

– Да… Хотя не уверена, мне кто-то сказал, что они переехали в квартиру поскромнее, подешевле… И это тоже из-за той проклятой машины… Но ты же знаешь, где они жили, поезжай, может, соседи что и расскажут… Уф, ну и жути ты на меня нагнала. У меня сегодня и так тяжелый день, контейнер из Италии пришел… В три часа мы должны открываться…

– Извини, что оторвала тебя от дел… Несмотря ни на что, Галя, мне было так приятно тебя увидеть. Правда.

– Ты не думай, что я уж такая черствая, я венок дорогой для них заказала, – вдруг вспомнила она, гася сигарету в керамической пепельнице. Горячий сухой ветер трепал ее длинные волосы. Алла, глядя на нее, представила себе кладбище, кучку людей, в основном продавщиц из соседних с «Черным бархатом» магазинов – рыбного, посудного… И среди них закутанная во все черное эффектная, как актриса, Галя Позднышева.

– Их похоронили вместе, в одной могиле?

– Да, – рассеянно произнесла Галина, мысленно уже вернувшись в свой магазин. – Очень удачное место – первый ряд от часовни, третья могила…

Глава 13

Маркс, ноябрь 1997 г.

Его звали Эрик Раттнер. Это был симпатичный толстенький и очень аккуратный австриец, неудавшийся художник и просто веселый человек, мизантроп, который, раз и навсегда влюбившись в полотна Романа Гончарова, решил переманить его в Вену, поселить в снятом для него доме поблизости от его собственного и создать для него все условия для творчества. И за все те блага, которыми он хотел окружить Романа, он попросил бы лишь одно – дать ему возможность иногда присутствовать в мастерской, когда тот будет работать. Он хотел стать другом Роману, прикоснуться к его жизни и понять, отчего этот русский умеет так мастерски работать кистью, а он, Эрик, не способен создать даже копию гончаровской работы. Эрик был богат, его семья владела двумя крупными фарфоровыми заводами, но деньги уже давно перестали доставлять ему удовольствие – ему хотелось владеть русским художником, несколько полотен которого уже украшали его венскую гостиную. Вялая переписка, которую они вели с Романом, могла бы ничем не закончиться, если бы Эрик не приехал в Россию, в Маркс, и не встретился с матерью Романа, понимающей женщиной, которую он планировал также забрать с собой в Вену, чтобы та прислуживала своему обожаемому сыну и не чувствовала себя брошенной, не рвала сердце сына душещипательными письмами с родины.

Это был самый настоящий сговор. Роман даже не знал о приезде Эрика. Мать встретила его в Саратове в аэропорту, где они взяли такси и помчались в Маркс, находящийся в семидесяти километрах от областного центра. Эрик говорил по-русски с сильным акцентом, но женщина отлично понимала его.

– Это очень хорошо, что вы приехали, мой сын попал под влияние женщин… Вы же видели его мастерскую на мельнице, так вот, он превратил ее уже в настоящий дом, права на который мы с вашей помощью выкупили, но все равно… зачем ему такой дом? Где дом, там и женщина. Сначала он жил с одной весьма странной особой, плутовкой, я это точно знаю, у нее просто-таки дьявольская внешность: черные кудрявые волосы, яркие черты лица, я видела ее портрет… Она как посмотрит – как сердце пронзит. Она влюбила его в себя, появилась в его жизни в самый неудачный для него момент, когда он оказался косвенным образом замешан в очень некрасивую историю… Думаю, он стал с ней жить из чувства благодарности…

Машина летела по новому мосту, под которым разливалась голубая Волга, в раскрытое окно врывался речной воздух; вокруг в утреннем тумане клубились пышные бледно-зеленые ивы, на разбросанных на огромном речном пространстве по обеим сторонам моста островках тонула в росе густая трава… Эрик был потрясен открывшимся ему видом, он и госпожу Гончарову-то слушал вполуха, ему виделась совершенно другая картина: Роман в черном элегантном костюме открывает свою выставку в Музее истории искусств в Вене, на стенах зала развешаны его свежие, лоснящиеся краской и лаком волжские пейзажи…

– …живет с двумя беременными девушками, хотя какие они девушки, женщины, телки молодые, и еще неизвестно, от кого они беременные. Ох, Эрик, если бы вы только видели его! Мне думается, что он уже тяготится этими особами, они опекают его обе, кормят как на убой, каждая старается приручить его, заставить признать ребенка, ему так трудно, так трудно… Это хорошо, что вы приехали именно сейчас, пока он еще не определился с выбором… А если он женится, то куда он с женой и ребенком за границу? Это так сложно и вообще преждевременно…

Она говорила монотонно, то и дело вздыхая, ее розовый тесный костюм, казалось, мешал ей дышать. Эрик отметил про себя, что Роман удивительным образом походит на свою мать – блондинка с задумчивыми глазами, худенькая, стройная. Кто знает, может, в Вене она встретит мужчину и выйдет за него замуж, это было бы вообще отлично, она бы устроила свою личную жизнь, и Россия осталась бы в прошлом… Хотя такая чудесная женщина пригодилась бы и ему самому…

– Он может мне ничего не говорить, но я же не слепая, вижу, как он страдает, он наверняка познакомился с ними, когда приглашал позировать, но разве это повод для женитьбы? Да у него таких девок еще сколько будет?! Ох, Эрик, как же хорошо, что вы приехали!

Мать сама устроила эту неожиданную для Романа встречу, позвонив сыну и попросив его приехать домой, в город, и сказав, что это очень важно. С одной стороны, она хотела, чтобы приезд Романа явился приятным сюрпризом для австрийца, с другой – она хотела, чтобы Эрик увидел Романа неподготовленного, еще не остывшего от объятий своих беременных сожительниц. Ей хотелось, чтобы Роман пережил шок, чтобы, увидев Эрика, вдруг все понял и решил для себя, что жить так, как он живет, – непростительная глупость, слабость, идиотизм, что впереди его ждет совершенно другая, наполненная искусством и почитанием жизнь…

Раздался звонок. Эрик, сидевший в гостиной за круглым столом и похрустывающий домашним печеньем, бросил взгляд на чрезмерно взволнованную Гончарову. Та встала со своего стула, на котором сидела неподвижно вот уже полчаса в ожидании прихода сына, и, одернув пиджачок теперь уже белого костюма, украшенного золотой старинной булавкой, доставшейся ей в наследство от матери (всю жизнь нигде не работавшей, поскольку ее муж до конца своих дней был директором маслозавода), не спеша, сдерживаясь, чтобы не броситься со всех ног в переднюю, пошла открывать.

– Сынок, – сказала она, увидев его и потянувшись к нему, чтобы обнять, прижать к своей груди. Но вдруг сердце ее похолодело. Она отпрянула от сына, словно увидела за его спиной взвившуюся до потолка змею.

– Мама, познакомься, это Наташа.

В переднюю вошла, покачиваясь на высоких каблуках, эффектная стриженая блондинка с непроницаемым, как у куклы, ярко раскрашенным лицом.

– Салют, – сказала девица, протягивая Гончаровой белую холодную руку. – Как дела?

Глава 14

Саратов, июль 2005 г.

– Я думаю, она время от времени навещает их могилу, – говорила вечером Жене Алла, вспоминая свою встречу с Позднышевой. – Так запомнить расположение могилы… Чует, что зря обидела человека, что из-за какой-то там клиентки потеряла дружбу и доверие Ольги, а заодно и верной ее подруги – Ирины. Знаешь, вот говорю сейчас о них и до сих пор не верится, что их нет в живых.

Женя, молча жарившая котлеты у плиты, кивком согласилась с ней. У нее из головы не выходил Диденко, звонивший ей днем и обещавший и сегодня заглянуть к ним на ужин. Что это он так зачастил к ней – из-за Аллы, красивой молодой вдовушки, или же его всерьез заинтересовало дело двух ее подружек?

– Знаешь, Сергей сегодня звонил, обещал прийти, – сказала она равнодушным тоном, за которым скрывалась маленькая ликующая радость. Ей нравился этот молодой человек, но она знала, что он ходил или будет снова заходить к ней теперь уже исключительно по делу и что их любовная связь, разорванная еще полгода тому назад, вряд ли возобновится, и злилась на него, да и на себя из-за этого.

– Я знаю, он звонил мне, – удивила ее Алла. – Я ему рассказала про Вилли, того человека, который одолжил Ольге деньги на покупку машины, а он сказал мне, что выяснил адреса родителей тех, первых Воробьевой и Капустиной.

Вот как?! Они уже и перезваниваются!

– И ты пойдешь к ним?

– Конечно, пойду. Ты же сама теперь знаешь, что дело тут нечисто. Я просто уверена, что моих девчонок убили. Скорее всего, какой-нибудь маньяк…

– … убивающий всех Воробьевых и Капустиных, рожденных в восьмидесятом году?

– Женя, не понимаю, что тебя так веселит? Ты ревнуешь меня к Диденко? Напрасно. У меня и в мыслях нет…

– Понимаешь, племянница, видимо, у меня возраст такой – критический, все мне кажется, что я старше всех… Ничего с собой поделать не могу.

– Женя, но если твоя болезнь, именуемая ревностью, так сильно запущена, может, я тогда переберусь в гостиницу? Сама знаешь, мне это ничего не стоит… Но пойми, если Диденко будет навещать меня и там, то ты уже ничего поделать не сможешь. И дело не в Диденко, а в твоем отношении к нему, к нам… Успокойся. Помимо любовных отношений, поверь, существуют и просто деловые. У нас с ним общее дело. Тебе оно неинтересно, потому что погибли не твои, а мои подруги. Так что решай, уходить мне в гостиницу или нет…

– Алла, ну что ты такое говоришь… – Женя покраснела, со стыдом признаваясь себе в том, что в последнее время даже не старалась сдерживаться, постоянно демонстрируя племяннице свою незаинтересованность этим делом. – Извини меня… Кажется, я перегнула палку…

– Ты хотя бы понимаешь, что вообще произошло? Две пары подруг с одинаковыми именами и фамилиями, одного и того же года рождения погибли на машине в одном и том же месте, между Алексеевкой и Базарным Карабулаком. Что это – дичайшее совпадение или же чудовищная закономерность, придуманная нездоровой психикой какого-то убийцы?

– Может, у них в прокуратуре компьютер глючит, а ты панику устроила. Ты правильно решила – действительно, надо бы тебе встретиться с родителями тех, первых девчонок, расспросить, что да как, посмотреть их фотографии, может, это совсем другие люди…

– Вот! О фотографиях я и думаю. Постоянно. Представляешь, у меня нет с собой ни одной общей с ними фотографии. Не знаю, как так получилось. Когда я уезжала, то все свои вещи перебрала, многие выбросила, а бумаги ненужные сожгла… Но не помню, чтобы среди них были фотографии Оли и Ирины.

В квартире, где прежде жила Алла, уже пять лет как жили квартиранты, и Женя на правах единственной родственницы, которой Алла доверяла, как самой себе, брала с них каждый месяц плату и переводила на банковский счет племянницы. Сумма накопилась немалая, но богатенькая вдовушка, занятая своими, не стоившими и выеденного яйца, как считала Женя, проблемами, даже не поинтересовалась этим вопросом. И только теперь, когда всплыла тема фотографий, Алла вспомнила, что в квартире оставила запертым один ящик письменного стола, в котором, возможно, и сохранились какие-то фотографии и старые бумаги, такие, как библиотечный формуляр, давнишняя сберегательная книжка, телефонные счета…

– Надо позвонить, предупредить квартирантов о своем приходе и порыться в этом ящике, – проговорила Алла, с горечью замечая в своей тетке произошедшие с ней перемены: совсем она сбрендила, ревнует к следователю, и с какой это стати? – Женя, что-то не так?

Женя, накрыв блюдо с жареными котлетами тарелкой, села за стол, плеснула себе минеральной воды и достала сигареты:

– Черт, так стареть не хочется… Понимаю, что ты здесь ни при чем и что про Диденко я сама себе все придумываю, но смотрю на тебя и понимаю, что старею в то время, как ты наливаешься соками, что хорошеешь день ото дня, скоро и Натан забудется, а в твоей жизни появятся новые мужчины или же один мужчина, которого ты полюбишь, быть может, еще больше, чем своего покойного мужа, и он тоже будет тебя любить… Ты прости меня, Алла. У меня работа нервная, я в последнее время каких-то грымз играю или старых шлюх…

Пришел Диденко и положил на стол листок с адресами Капустиных и Воробьевых.

– Если хочешь, я пойду с тобой, – предложил он Алле. – Вот только котлетку съем.

– А можно я с вами? – попросилась Женя. – У меня сегодня свободный вечер, ни спектакля, ни репетиции…

– Можно-то можно, да только разговаривать с людьми все равно должен кто-то один. У людей дети погибли, это не шутки…

– Тогда положи котлетку на место, – обиделась она. – Это я вас познакомила, это я…

– А тебе тоже дело найдется. Было бы неплохо отправиться на встречу с неким Вилли, тем человеком, которому Ольга задолжала две тысячи долларов.

– Ты и его адрес узнал?

– Узнал. Совершенно случайно.

– Тогда пойду лучше к Вилли, я все-таки актриса, постараюсь обойтись без официальщины, может, мне повезет и я узнаю, что это за фрукт… Заодно и развлекусь немного…

Женя, хоть и старалась говорить убедительно, но у нее все равно ничего не получилось, видимо, не такая уж она и хорошая артистка. Но это ее жизнь, ее ревность, ее проблемы, и то, как она вела себя в последнее время, навело Аллу на мысль, что все эти годы Женя только играла роль душевной и искренней тетки, хотя на самом деле ее сжигала элементарная зависть стареющей и бедной актрисы к своей везучей, богатой и молодой племяннице. И даже смерть Натана не произвела на нее впечатления – подумаешь, одним евреем меньше… Надо съезжать, и поскорее… Лучше жить в гостинице, чем в этом мрачноватом театре, именуемом теткиной квартирой. Бог с ней…

Алла даже ужинать отказалась – обиделась. Сергей, ничего не подозревая, съел пару котлет, выпил безалкогольного пива, и они все втроем вышли из квартиры. Женя отправилась к Вилли. Алла с Диденко на его машине сначала поехали в Волжский район, проведать ее собственную квартиру, чтобы попытаться найти там фото Ольги и Ирины, а уж потом с фотографиями поехать к Воробьевым.

Женя была права, когда предполагала, что вопрос жильцов и арендной платы Аллу занимал постольку поскольку. Она реально задумалась об этом, лишь когда вошла в дом, поднялась на свой этаж и позвонила. Диденко стоял рядом.

– Эти люди даже не знают, кто я, потому что квартирными делами занималась Женя и имела за присмотр свои десять процентов каждый месяц. А остальные вносила на мой банковский счет… Знаешь, не так-то просто осознавать, что в твоей квартире кто-то живет… Ну да ладно.

Открылась дверь, и они увидели растрепанную женщину в халате и с недовольным лицом, в руке она держала сигарету.

– Вам кого? – спросила она, нахмурившись.

– Я – хозяйка этой квартиры, меня зовут Алла Дворкина, я поручала своей тете Евгении присматривать за квартирой и сдавать ее…

– А… понятно. Решили проверить, в каком состоянии находится квартира? Извольте! Но должна предупредить, что по вашей милости мы в прошлом месяце чуть не сгорели…

– В смысле?

– Загорелась электрическая проводка…

Она говорила еще что-то, но Алла слушала ее вполуха, ее интересовал письменный стол.

– Вы извините, но если вас не устраивает моя квартира, вы можете подыскать себе другую, тем более что и вы мне не очень-то нравитесь… Обои оторвались в углах, вы даже не подклеили, а туалет? Вы когда в последний раз чистили его? Я не говорю о ванне…

– Обычный естественный беспорядок, мы же здесь живем, а не в музей пришли…

Так, тихонько переругиваясь и осматривая квартиру, они вошли в спальню, где по некогда розовому, а теперь коричневому ковру было раскидано женское, не первой свежести белье. Постель вообще была разворочена, простыни свисали до полу, на подушке темнела вмятина от чьей-то не совсем чистой головы… На столике, на слое пыли, в синей вазе – букет высохших роз…

– А где же письменный стол?

– Какой письменный стол? – удивилась женщина.

– Здесь, возле окна, стоял мой письменный стол. Куда вы его дели? Кто вам позволил что-то переставлять тут? Это что, ваша квартира?

– Постойте… Так вы же мимо него прошли, он в коридоре стоит, на нем еще полка с книгами…

Алла снова вернулась в прихожую, нашла в углу старый письменный стол и, опустившись перед ним на колени, пошарила рукой по дну… Она нащупала маленький ключ, достала, вытерла с него пыль и открыла им ящик.

– Вы не трогали здесь ничего? – спросила Алла строгим голосом у квартирантки.

– Да нет вроде, нет…

Алла выдвинула ящик и увидела залитые чернилами бумаги. И дно ящика было тоже все в фиолетовых чернилах.

– Что это? – спросила она, с трудом сдерживая ярость, ей хотелось встать и залепить этой неприбранной, неприятной женщине оплеуху. За все – за наплевательское отношение к квартире, которую она превратила в помойку, за самовольство, за ложь и эти чернила, залившие ее документы и, конечно же, фотографии…

Вот они, слипшиеся снимки, на которых и она сама, Алла, еще до замужества, высокая худенькая девушка с фиолетовым лицом, и ее девчонки – Оля и Ира… Стоят на крыльце магазина «Черный бархат», улыбаются, не подозревая, какая страшная судьба уготована Оле с Ириной… Улыбаются, потому что им в этот день было хорошо всем вместе, они получили зарплату и хотели отправиться за город… Точно. Они собирались в Затон, чтобы оттуда на лодке доплыть до Зеленого острова, до пляжа… Снимков оказалось довольно много, но некоторые из них были испорчены безвозвратно.

– Это не я, это, наверное, мой муж или сын… Я не знала, что они открывали ящик, да и чернила… Откуда они, понятия не имею! Вы уж извините… Как жалко, и фотографии испортили, ну надо же?!

– Вот, – Алла показала Сергею несколько запачканных снимков. – Разглядеть все-таки можно, ведь так? Хотя, конечно, лучше бы их увеличить…

– Без проблем, – сказал серьезный Диденко, вглядываясь в фотографии погибших девушек. – Увеличим. Ну что, все? Уходим?

– Все, – Алла метнула на квартирантку, имени которой даже не хотела знать, испепеляющий взгляд. – Интересно, как вы бы вели себя, окажись на моем месте… Понимаю, что квартира не ваша, но вы же люди, не свиньи…

Она покинула свою квартиру в дурном расположении духа и долго, пока они с Диденко ехали в машине, молчала, стыдясь и квартиры, и неопрятной квартирантки, и своей реакции. Ей меньше всего хотелось, чтобы этот симпатичный следователь увидел ее в таком раздраженном состоянии.

Глава 15

Саратов, июль 2005 г.

Им открыли совершенно незнакомые Алле люди – мужчина и женщина. Еще молодые, немного за сорок. Увидев удостоверение следователя прокуратуры, женщина побледнела.

– Коля, к нам пришли из прокуратуры… Проходите, пожалуйста…

Черноволосая красивая женщина в полосатом, красно-синем домашнем платье с озабоченным видом пригласила нежданных гостей войти. В комнате было чисто, уютно, работал телевизор, в кресле лежало вязанье. На столе стояли чайные чашки и вазочка с конфетами. Николай, судя по всему муж брюнетки, в широких домашних брюках и с голым смуглым торсом, предложил чаю. Люди были растеряны, но не настолько, чтобы испугаться.

– Моя фамилия Диденко, зовут меня Сергей Борисович, я следователь прокуратуры, – представился Сергей. – Объясню сразу. Это неофициальный визит. Но для начала я расскажу вам, по какой мы здесь причине. У вас была дочь, Ольга Воробьева, так?

– Так, – прошептала женщина.

– Вас зовут Тамара Григорьевна?

– Да, а моего мужа – Николай Александрович. И что же вы хотите у нас узнать?

– Вы можете назвать дату рождения вашей покойной дочери Ольги?

– Четырнадцатое февраля 1980 года, – прокашлявшись, подал голос Николай Воробьев. – Оля погибла восемь лет тому назад. Знаете, трудно себе представить, чем вызван ваш приход, честное слово… – Он заметно нервничал.

– Вы не можете рассказать, как, когда и при каких обстоятельствах погибла Оля, и, если возможно, расскажите и о ее подруге, Ирине Капустиной…

– 28 ноября 1997 года они с моим племянником Андреем поехали в Базарный Карабулак на машине. По дороге заехали к родственникам в Алексеевку, где справляли день рождения дяди Пети, одного нашего дальнего родственника… Андрей – любитель выпить… Словом, он выпил и за руль не сел, а девочки… Оля… Она умела водить машину, Андрей ее и научил… Так вот, она сказала Ирине, что они и сами доберутся до Базарного Карабулака…

– У вас и там родственники?

– Да, и в Хватовке тоже… Мы все родом с тех мест… Думаю, что Оля просто решила продемонстрировать подруге Ирине Капустиной, как она водит машину…

– Продемонстрировала? – сухо спросил Диденко.

– Да. Они сели, Оля, по словам тех, кто ее видел в последний раз, очень ловко выехала со двора, нигде ничего не задела, и машина поехала… А потом нам сказали, что они почти сразу же и разбились… Летели на большой скорости под гору, Оля не справилась с управлением, и машина слетела с дороги, врезалась в сосну… Вы пришли от имени Капустиных? Ведь получается, что это Оля убила Ирочку… Они снова хотят предъявить иск?

– Нет, мы не от Капустиных. А что было потом?

Тамара Григорьевна с недоумением взглянула на мужа.

– Я не поняла, что именно вас интересует?

– У вас забрали документы вашей дочери?

– Мы, знаете ли, законопослушные люди, Сергей…

– …Борисович, – подсказал Диденко. – Понимаете, в чем дело… Ваша дочь и ее подруга разбились восемь лет назад, ведь так? А три года тому назад на этом же месте разбились еще две девушки и тоже 1980 года рождения, и, что самое удивительное и непостижимое, их звали Ольга Николаевна Воробьева и Ирина Васильевна Капустина. Вот, взгляните на фотографии этих девушек… Вы никогда не встречали их?

Диденко положил на стол заляпанные чернилами фотографии погибших девушек.

Воробьевы долго и внимательно рассматривали снимки, передавая из рук в руки.

– Нет, мы не знаем этих девушек… Но неужели возможно такое совпадение? – всплеснула руками немного успокоенная тем, что к ним пришли не с иском от Капустиных, Тамара Григорьевна. – И на том же самом месте?

– Да, между Алексеевкой и Базарным Карабулаком. Только машина была «Мерседес», а не «Волга», как в вашем случае, но врезалась она тоже в сосну… девушки погибли на месте. Я рассказал вам это, чтобы объяснить причину нашего визита… А эта девушка, ее зовут Алла, подруга тех двоих, Воробьевой и Капустиной, что погибли три года тому назад. Она приехала в Саратов, чтобы разобраться в этом деле. Значит, говорите, на фотографиях не ваша дочь с Ириной, так?