13

— Господин аналитик, господин следопыт, — раздался через минуту голос Спенша.

Он глянул на них из экрана, но только вскользь, увлеченный каким-то важным занятием.

— Майор, нам надо срочно в деревню! — доктор едва скрывал волнение.

— Вы же были там...

— Нам нужно еще раз.

— А можно узнать зачем?

— По научным вопросам, — ускользнул он от ответа.

Офицер перевел взгляд на Савву, но тот выглядел невозмутимо.

— У нас проблема со Сломкой, — произнес майор. — Там сейчас небезопасно.

— Мы знаем. Дайте нам машину.

Вездеходов на стоянке не оказалось, вся техника была при деле. Два бесконечно длинных километра, отделявшие военный лагерь от восточной границы деревни, они преодолели на транспортных дисках. После некоторого препирательства с начальством, майор лично отправился сопровождать их.

— Полковник не хочет сейчас никого отпускать от себя, — объяснил он свои действия.

На том месте, где дорога в город была перекрыта карантинной сеткой, зияла огромная дыра. Несколько танков сгрудились перед ней, осветив землю прожекторами.

— Они действовали безупречно, — прокомментировал майор, когда гражданские спрыгнули с дисков, чтобы получше рассмотреть брешь в ограждении. — Дождались, когда патруль минует этот участок, и пустили сюда единственный на всю деревню грузовик. Машина снесла ограду и уткнулась в опушку леса.

— А потом?

Потом все жители Сломки, организованно, семья за семьей, покинули деревню через образовавшийся проход и пешком направились в ближайший город. Немногие оставшиеся заперлись в домах.

Как только в лагере узнали о разрыве линии карантина, поднятый по тревоге отряд горных стрелков заблокировал дорогу в паре километров от деревни, остановив тем самым исход жителей.

— Но они не хотят возвращаться, вот в чем проблема, — устало вздохнул Спенш. — Так и стоят на обочине, с детьми и с вещами.

Когда впереди показалось приземистое здание больницы, стало ясно, что санитара они вряд ли найдут. Двери были выбиты и лежали перед крыльцом. Из распахнутых окон черными языками болтались скрученные и связанные одеяла. Весь персонал и все больные бежали.

— Можете не спускаться, в морге никого нет, — крикнул им сержант, присланный на охрану объекта. Ворота были запоздало оцеплены жидким строем солдат.

Они развернулись и помчались дальше, к дому пропавшего мальчика. Въехали прямо во двор и остановились перед дверью. Майор, нарочито громко стуча сапогами, зашёл внутрь.

— Нет! — вскоре прозвучал его голос из глубины дома.

— Тогда к егерю, — сказал аналитик, разворачивая свой диск.

В доме, который всем видом показывал, что хочет убежать из деревни, горел свет.

Они нажали кнопку звонка.

— Пусть хоть здесь нам повезет! — прошептал Кромдук.

Почти мгновенно, над дверью загорелся экран.

— Это снова мы, — улыбнулся Спенш, глядя на бледное серьезное лицо женщины. — И, боюсь, вам придется впустить нас в дом.

14

По местному обычаю, хозяйка усадила ночных гостей за большой стол в гостиной. При ближайшем рассмотрении, она оказалась не такой уж грозной, какой была на экране. Миниатюрная и щуплая, женщина покорно сложила перед собой руки, глядя на взъерошенных от недосыпа мужчин.

— В прошлый раз вы сказали что-то про немилость, — принялся говорить аналитик.

— Объясните, пожалуйста, что это означает?

Слушая дребезжащий голос ученого, следопыт привычно изучал запахи дома. Судя по всему, здесь никогда не было детей. Не было половозрелых мужчин и женщин. Изредка, сюда заводили животных, но долго не держали. Возможно, егерь мог приносить в дом птенцов дикой куропатки — исчезающего вида, за которым охотились все зоопарки мира.

И почти сразу в нос ударил характерный душок залежалой человеческой крови, но не сгнившей, еще живой. Делая вид, что прохаживается по гостиной, следопыт ловил носом ток воздуха, пытаясь угадать направление.

— Только, пожалуйста, не увиливайте от вопроса, — услышал он голос офицера, когда пожилая хозяйка бросила им какую-то ничего не значащую реплику.

Женщину звали Рада, она была шестидесяти двух лет. Жила здесь еще до оккупации; в те времена, когда деревня была обычной кочевой стоянкой, населенной преимущественно кожемяками и заготовщиками шкур. Рано вышла замуж, и овдовела через пяток лет, когда мужа накрыл оползень.

Родные хором советовали, чтобы поспешила устроить свою жизнь, пока молода и привлекательна. Да не получилось, или сама не захотела. Так и жила одна, с двумя детьми. И только когда увидела на голове первый седой волос, вышла замуж второй раз.

— Это конечно интересно, но давайте по существу дела, — подправил её майор. — Вы сказали нам «убирайтесь, пока не попали в немилость». Это предупреждение? Нам грозит опасность?

Но Рада не спешила разматывать страшный клубок. Может, знала, что следопыт уже почуял кого-то в погребе. Или надеялась, что судьба пройдет мимо.

Когда пропал её сын, она почему-то была уверена, что он жив. Терпеливо ждала его возращения. Слухи тогда не ходили так быстро, как сейчас. Никто не мог сказать, что случилось с ним.

В конце концов, она оставила дочь у родственников, взяла с собой мешок сухарей и отправилась в горы, на поиски. Догадывалась, что потеряла его навсегда. И даже знала где его искать. Еще ребенком, она слышала про один заброшенный дом, стены которого окаменели от времени. Говорят, когда горы еще не вздыбили свои спины, здесь стоял густой лес, в сердце которого жил Лесник. Последний деревенский шаман — его арестовали и отослали в метрополию за повстанческие настроения — как-то рассказывал ей, что имел честь беседовать с Лесником. Шаман догадался закопать в землю свой амулет, прежде чем распахнул каменные двери. Потому и остался жив. Получается, если надежно сокрыть дух Вассы от Лесника, спрятать всё, что напоминает ему о Вассе, Лесник мог и сдержать свою немилость.

— Значит, немилость означает насилие? — прервал её аналитик.

Шаман много чего рассказал о Леснике. Например, как он лечит горного козла, если тот расщепил копыто, неловко спрыгнув на скалы. Как разговаривает с любым зверем. Как рисует на камнях непонятные знаки своими же испражнениями. Дано ли обыкновенному человеку так себя вести? Однако, шаман не смог выяснить главного, ради чего, собственно, и рисковал жизнью — почему Лесник ненавидит Вассу? Что произошло между ними такого особенного, если один из них оказался на небесах, получая от людей дары, а другой целую вечность должен жить на земле, в каменных стенах, испытывая на себе все невзгоды этого мира? Кем приходится Лесник Вассе? Братом? Слугой?

— Простите, — поднялся с места майор, когда перед ним вспыхнул огонек визора.

Офицер шагнул в сторонку и ответил на вызов.

— Значит, вы потеряли сына безвозвратно? — вернул её к разговору аналитик.

Можно ли говорить, что он потерян? Вот если выдать замуж свою дочь — она потеряна. А сын всегда остается рядом, даже если живет далеко. Впрочем, она только краешком глаза увидела его, где-то среди деревьев, когда он вёл под руку свою избранницу, дочь Лесника. Да, у Лесника есть дети. Когда они вырастают, он ищет им пару среди нас, обычных людей. И она порывалась встретиться с ушедшим сыном, чтобы попросить вернуться, но соседи отговорили ходить в горы. «Такова воля Лесника, — вздыхали они, и жалели. — Он сам ищет мужей и невест для своих детей, и никто не в силах отказать ему!»

Следопыт краем глаза увидел, как майор отдал честь незримому собеседнику и спешно покинул дом, хлопнув дверью.

— Подождите! — прокричал Савва, нагнав майора за воротами. Офицер вскочил на транспорт и, одним движением пятки, перевел его в шагающий режим.

— Расскажу по дороге! — пришпорил он диск.

Следопыт вскочил на свой транспорт и направил его следом.

— У нас происшествие в южном секторе, — произнес Спенш, глядя на дорогу. — Пропала связь с одним из патрулей.

— Змея?

— Неизвестно! Скорее всего — повстанцы.

— Откуда им взяться?!

— Я тоже удивлен... Если это дело рук повстанцев, то они сделали самую большую ошибку в своей жизни!

— Мы еще задержимся здесь! — крикнул Савва, останавливая диск.

Офицер махнул рукой, удаляясь по узкой деревенской дороге. Вдали, на мутном белом пятне света, его поджидала колонна техники. Это были силы, которые обеспечивали карантин, и они явно покидали деревню.

Когда следопыт вернулся назад, аналитик стоял у открытой двери. Желтая полоска света сбегала по ступенькам вниз и терялась где-то в траве.

— Видели? — показал он рукой на ограду.

Блок-пост и охранявшие его танки исчезли.

— Войска оставляют деревню без защиты, — озвучил его догадку следопыт.

Аналитик презрительно фыркнул, выражая, видимо, свою давнюю нелюбовь к военным.

— Кстати, вам не кажется, что с этой Радой что-то не в порядке? Может, нам просто удалиться?

— Но здесь есть раненный, — возразил Савва. — Лежит где-то в погребе или кладовке.

В полутьме глаза ученого влажно блеснули.

— Вы что, услышали стоны?

— Нет, запах.

Они вновь переступили порог дома. Рада сидела на прежнем месте, с тем же отстраненным выражением лица.

— Где он лежит? — склонился Савва над маленькой тщедушной фигуркой.

С минуту она смотрела куда-то в сторону, словно не расслышала вопроса.

— Там, — наконец махнула рукой, когда следопыт не отступил. — Пойдемте, я покажу.

В холодном воздухе погреба гулко отпечатывался каждый шаг. Среди ящиков и мешков, на тонкой подстилке лежал Кромпал.

— Он так и не очнулся, — сказала Рада, присев рядом с мальчиком.

Аналитик засучил рукава и медленно приподнял край покрывала.

— Дайте ножницы, — приказал он женщине.

Осторожно разрезав рубашку, Кромдук принялся изучать тело раненого. Переложил его голову на другую сторону и мягко стал пальпировать в районе уха, где из-под тонкой бледной кожи страшно бугрился огромный желвак.

— Гематома, скорее всего, — сказал он, привставая с колен. — Плюс разрывы внутренних органов.

— Я говорила с Мирой, я предупреждала, — тихо прошелестел голос Рады.

— Это мать Кромпала, — напомнил Савва, поймав вопросительный взгляд аналитика.

Они поднялись наверх и вновь оказались за столом.

— А что майор? — спросил Кромдук озабоченно.

В тишине было слышно, как следопыт разлепил засохшие губы, чтобы ответить:

— У них происшествие. Исчез один из патрулей.

— Сказал, в каком районе?

— Нет, конечно.

— Это он идет! — вдруг резко выдохнула старуха, заставив мужчин вздрогнуть.

Доктор странно посмотрел на нее, часто заморгав глазами. Его смуглые щеки вдруг почернели от нахлынувшей крови.

— Слушайте, вы! — проговорил Кромдук, распаляясь не на шутку. — Хватит говорить загадками! Где вы нашли мальчика?! Это ваш муж обнаружил его? Что вы сказали матери ребенка?!

Вспоминая потом эти минуты, следопыт неизменно спотыкался на одной и той же мысли — почему он не догадался проверить, был ли на парне амулет? Возможно, такова особенность человеческой психики: нельзя одновременно удержать в голове несколько важных единиц информации. Он ведь прекрасно помнил, что у геолога есть маломощная альфа-пушка, с помощью которой они могли пройтись по лагерю и легко обнаружить этот кусочек минерала. Вопросы о том, кто такой Лесник, и что, собственно, произошло с юношей — всё это было, на самом деле, второстепенным и несущественным, по сравнению со сверхзадачей — найти пропавший амулет!

Не услышав от женщины ни слова, доктор мрачно выдал:

— Своим молчанием вы убиваете мальчика, понимаете?

Он нависал над хозяйкой, выдвинув вперед локти, подавшись всем грузным мощным торсом. Но минуты шли и шли, а женщина, так и не разомкнула уста.

— Савва, можно вас на одно слово!

Аналитик вышел из комнаты и поманил его за собой.

— Мальчик абсолютно нетранспортабелен, — сказал Кромдук, когда они встали у открытой двери, за которой чернела ночь. Савва хотел что-то сказать, но ученый с жаром добавил:

— Я чувствую, что разгадка змеи кроется именно в нём!

— Кромдук...

— Следопыт...

— Кром, послушайте! Можно мне так называть вас?

— Да, конечно.

— Кром, здесь становится небезопасно. Возможно, нам следует разыскать участкового, и передать ему мальчика. Он ведь не образец и не проба, чтобы его изучать. Здесь произошло какое-то преступление.

Доктор скосил глаза на черную полоску ночи, напряженно раздумывая.

— Тоже верно, — сказал он и закусил нижнюю губу.

— В конце концов, мы можем разыскать его мать, среди беженцев. Она многое может рассказать нам...

Длинный заливистый звон визора прервал их разговор.

15

— Ваш визор или мой? — нахмурился Кромдук.

Следопыт одним движением глаз дал команду на открытие экрана.

Из яркого белого квадрата на них смотрел полковник Оймен.

— Хорошо, что я застал вас обоих, — произнес он, глядя из-под бровей.

— Оймен, здесь туземец-подросток, требуется срочная медицинская помощь...

— Послушайте, — глухо вытолкнул он из себя пару звуков. — В течение какого-то получаса, я потерял связь с тремя патрульными группами...

— Оймен...

— Слушайте дальше, — усилил свой голос полковник, легко перекрыв лепет аналитика. — Жизненные датчики тридцати шести парней сообщили о прекращении сердечной деятельности. Ни один не успел даже пикнуть...

Полковник чуть отстранился назад, открыв взору собеседников интерьер штабного помещения. Несколько офицеров напряженно работали с объемной картой, висевшей посреди комнаты. По всей местности вокруг лагеря моргали красные точки, означавшие тревогу. Офицеры использовали карту в интерактивном режиме, указывая руками на невидимые линии коммуникаций, соединяя их, посылая команды и распределяя ресурсы.

— Сейчас не время шептаться по разным углам, — продолжил полковник. — Предлагаю обменяться информацией. Обещаю быть откровенным ровно настолько, насколько я ценю жизни своих солдат. И требую такой же откровенности от вас.

Пока Оймен говорил, доктор и следопыт удивленно переглянулись. Чтобы военные вдруг решили поделиться информацией — такого не бывало никогда.

— Задавайте ваш первый вопрос, — сказал Оймен на полном серьезе. — И я отвечу.

Полковник предлагал им сделку, нарушив традиции скрытной военной машины. Не воспользоваться этим значило не оценить по достоинству ту решительность, с которой старый, умудренный жизнью офицер пытался избежать опасности.

— Наверное, вы первый, — сказал аналитик.

Следопыт набрал в легкие воздух, будто готовился броситься в воду, и спросил:

— Оймен, мы знаем, что вы соврали нам, когда говорили о гибели трех армейцев. На самом деле, погибло одиннадцать человек. Что с ними случилось?

И тот ответил, не переспрашивая, ровным голосом:

— Это был патруль. Один из солдат неожиданно покинул строй и скрылся в неизвестном направлении. Остальные разыскали его и окружили. Видимо, пытались выяснить, зачем и куда он собрался бежать. Был долгий разговор. И в какой-то момент, нервы у беглеца не выдержали — он выхватил гранату и подорвал себя вместе с остальными. Вы довольны ответом?

— Вполне, — кивнул следопыт.

— Тогда моя очередь.

И старик, конечно, не стал размениваться по мелочам:

— С кем я имею дело?

Аналитик шумно втянул носом воздух, понимая, что вопрос адресован ему. Обернулся и посмотрел на хозяйку, безучастно сидевшую за столом, сложив перед собой тонкие белые руки. Глянул затем на приоткрытую дверь. Ученый словно очерчивал круг своих полномочий в этом странном ночном разговоре.

— Оймен, я боюсь разочаровать вас ответом...

— Господин аналитик, я восприму ваши слова с должным уважением, — заверил его полковник.

Аналитик неожиданно сунул руку под рубашку и почесал себе грудь. Возможно, этим нервным движением он компенсировал страстное желание бежать из этого дома, бежать прямо сейчас.

— Оймен, вы имеете дело с человеком по имени Лесник.

— Подробнее!

Впервые за время разговора, полковник выдал нетерпение.

— Многое пока неясно, но у него есть дочь. И есть деревенский парень, который, видимо, встречался с ней. Лежит сейчас в этом доме, при смерти. И ещё, Оймен, я назвал Лесника человеком, и сам засомневался в этом. Возможно, он умеет воздействовать на животных, как-то управлять ими. И эта реликтовая змея — она может быть его слугой...

— Как понять «слугой»? — удивился полковник.

Доктор покорно вздохнул и медленно, обтирая спиной деревянную стену, опустился на пол.

— Я же говорил, Оймен, что вы воспримите это несерьезно.

Экран визора автоматически развернулся и расширил свои границы. Теперь казалось, что старик смотрит на ученого свысока.

— Просто объясните мне, кто он такой, этот Лесник? — произнес он ясным и спокойным голосом. — Выскажите только свое личное мнение.

Следопыт догадывался, о чем думает сейчас аналитик. Он и сам натолкнулся на аналогичную мысль. Любой цивилизованный человек, привыкший к рациональным объяснениям, думает примерно так: «...Нам бы сейчас спокойно сесть и поразмыслить. Подключить экспертов. Разобраться с этими путанными туземными сказками, в конце концов! Рада сказала, что Лесник живет вечно, но как такое может быть? Такое может быть, если только предположить, что Лесник — бог, а не простой смертный. И тут в дело вступают слова Жарома о том, что Васса имел какого-то родственника. Получается, что Лесник приходится Вассе родным братом! И у него есть даже дети... Тогда сколько у него детей, если он живет вечно?! Сын Рады женился на его дочери, и сын Миры тоже бегал в горы, пока не был кем-то избит до полусмерти... Между этими юношами расстояние в сорок лет!»

— Я сейчас! — полковник вдруг резко отстранился от экрана и пропал. Отдавал приказ, или просто отошёл высморкаться — догадаться было невозможно. Но через пару секунд он снова возник на экране, только уже в глубине комнаты, в окружении своих офицеров.

— Оймен, послушайте! — крикнул ученый вдогонку, словно очнувшись от раздумий.

— Этот Лесник, он не обычный человек! С ним нельзя обходиться как с человеком...

— Я всё понял, — оборвал его полковник, появившись вновь. — Лесник может управлять животными. Возможно, управляет этой змеей. Мы с ним разберемся, не таких ломали. Теперь ваша очередь, спрашивайте.

Аналитик, уже с трудом скрывая болезненный приступ страха, вновь отдал следопыту право задать вопрос.

— Господин полковник! На аэродром должен совершить посадку космический модуль. Кто и зачем его прислал?

Судя по тому, как сузились глаза полковника, вопрос был не из легких. Но Оймен вовсе не собирался нарушать правила.

— Модуль отправил начальник сил самообороны Рашим, он должен эвакуировать одного человека.

Следопыт едва сдержался, чтобы спросить кого именно.

— Моя очередь! — ускорял темп игры полковник. — Что он хочет, этот Лесник?

Вопрос был явно в компетенции аналитика, но следопыт сжал его руку, моля отдать ему право ответа. Савве не нравилось, как ученый постепенно теряет над собой контроль. Один неверный шаг, и полковник бросит этот перекрестный допрос.

— Пусть лучше скажет следопыт, — выдавил из себя аналитик.

— Господин следопыт, быстрее! — вперился в него глазами Оймен.

— Им движет чувство мести.

Услышав это, полковник скептически вскинул одну бровь, полностью открыв свой немигающий глаз.

— Месть?! — проблеял он каким-то неожиданным фальцетом. Может, догадался, что Савва сказал это наугад, только радио того, чтобы не не прервать диалог.

— Теперь моя очередь спрашивать, господин полковник! — произнес следопыт, стараясь выглядеть спокойным. Он даже не догадывался сейчас, как близок к отгадке, произнеся слово «месть».

— Хорошо, только подождите... — и Оймен вновь отбежал от экрана. Было видно, как офицеры жадно внимали ему, принимая для разработки свежую информацию.

— Задавайте, — вернулся он обратно.

— Господин полковник, я хотел вернуться к самым первым жертвам. Мы выяснили, что патруль погиб от взрыва гранаты. Но в патруле двенадцать человек. Если погибли одиннадцать, то где сейчас находится двенадцатый? Мы можем поговорить с ним?

Несколько секунд Оймен раздумывал. В конце концов, он сделал многое, чтобы сдержать свое слово перед генералом. Он обещал выгораживать его сына до последнего. Но теперь каждый сам за себя.

— Да, один тогда уцелел. Но мне только что доложили, что он сбежал из лагеря. У парня, возможно, не выдержали нервы. Сейчас он движется по дороге в сторону деревни...

Полковник не договорил и обернулся, почувствовав за спиной движение. Один из офицеров резко вскочил с места, и стал оглядываться по сторонам, будто потерял мелкую, но очень нужную вещицу. Вдруг увидел что-то на стене, и принялся с остервенением плющить об неё свой кулак.

— Что с ним? Уведите его! — крикнул полковник своим подчиненным.

Офицеры бросили карту и окружили своего коллегу, пытаясь его успокоить.

— Периметр! — закричал кто-то. — Смотрите, что-то с периметром...

— Я перезвоню вам! — сказал полковник и отключился.

16

— Сделайте звонок еще раз, — потребовал Савва, когда визор потерял связь.

— Не получается, — ответил Кромдук. — Лагерь молчит.

— Вызовите своих коллег! Геолога? «Аномальщика»?

— Не получается, говорю же вам!

Они вернулись к хозяйке дома и принялись что-то объяснять ей, тряся за худенькие плечи. Говорил больше аналитик, а Савва сидел на корточках, пытаясь увидеть в мутных глазах хоть какой-то намек на ответ.

— Она в полуобморочном состоянии, — наконец дошло до следопыта.

Словно в доказательство, женщина уронила на стол тяжелую густую каплю слюны. Глаза смотрели в одну точку, челюсть безвольно отвисла. Если бы не стул с высокой спинкой, она, несомненно, рухнула бы вниз.

Что-то знакомое мелькнуло в этом оцепенении, и следопыт вспомнил, где он видел эти приспущенные веки, и этот вялый бесформенный рот. С таким же видом, мать Кромпала растерянно бормотала: «Какое это имеет отношение к моему сыну?..»

— Надо уходить из деревни, — сдался, наконец, Кромдук. — У меня такое ощущение, что Лесник заглянул в гости к полковнику. Со своей ручной змеей...

— А мальчик?

— А что мальчик?! Что мы можем сделать?

Они оставили женщину безмолвно сидящей за столом и прикрыли за собой дверь. Далекий гелиевый шар невозмутимо освещал единственную улицу, по которой они добрались до восточных границ карантина. Среди кривых переулков, им удалось разыскать ту самую брешь, через которую жители деревни бежали в город.

Видимо, Кромдук угадал, о чем сейчас думает следопыт. Он ухватил его за кисть руки и сказал тихо, но убедительно:

— Савва, не надо!

Следопыт разлепил его пальцы и освободил руку. Сосредоточенно посмотрел в сторону ближайшего леса.

— Доверьтесь моему опыту — чужая жизнь не стоит того, чтобы рисковать своей! — попытался остановить его ученый.

Савва и не думал с ним спорить, только крикнул, не оборачиваясь:

— Уходите, Кром! Держитесь дороги! — и помчался к опушке, где должен был стоять грузовик.

Вот и пригодилась высокая проходимость шагающего транспорта — не прошло и пяти минут, а бортовой прожектор уже выхватил из темноты угловатый силуэт. Майор не солгал — машина, которую жители использовали как таран, угодила носом в ствол дерева и заглохла.

Следопыт пробрался в кабину и включил зажигание. Судя по приборам, реактор немного перегрелся, но двигатель был в порядке.

Он решил проверить ход, осторожно сдавая назад, и таким образом, рывками да пробуксовкой, выскочил из густого подлеска. Белый шар светильника послужил хорошим ориентиром; он выбрал направление и двинул машину прямо через бурелом, в сторону дороги.

Добравшись до узкой вездеходной колеи, развернулся и заглушил мотор. Если верить интуиции, именно в этом месте, расположенным между военным лагерем и деревней, нужно было сойти на обочину и устроить засаду. Или медленно продвигаться вдоль дороги, прячась за высоким, в полроста, гребешком клинолиста.

До утра оставался какой-то час, может полтора, и облака над головой уже засветились мягким потайным багрянцем. Но следопыт чувствовал сильную зависимость от света луны, которая приютилась за случайным клочком водяного пара, и не думала сниматься с него. Было очень темно, достаточно темно для того, чтобы заблудиться и потерять ориентиры.

Морщась от сухих веток, норовивших проткнуть глаз, Савва выглядывал на дорогу, и снова нырял в кусты. Он заметно нервничал, потому что поймал уже этот запах. Мочевая кислота, если не изменяет нюх. Сначала ветер шел с юга, довольно резкий и холодный, затем приутих. Потом снова задул, сместившись на восток, и вот тогда остро пахнуло неведомым хищником.

...Только когда впереди послышался легкий топот босых ног, следопыт набрался духу и встал в полный рост. Увидев человека на дороге, беглец прошел по инерции еще пару шагов, и вдруг сиганул в кусты. Савва бросился следом.

— Беррум!

Беглец в ответ вроде издал какой-то звук, но темпа не сбавил.

— Беррум, остановись! — выдавил из легких следопыт.

С каким-то стоном, исказив лицо, он сделал рывок и едва не коснулся прыгающей перед взором холки. Взвыл еще раз, выпучил от напряжения глаза, и сильным толчком, отправил парня на землю.

Беррум кубарем перекатился через бок, и закашлялся, лежа на спине.

— Что вам надо? — задыхаясь от пыли, прокричал он.

Следопыт не мог говорить, он тяжело дышал, склонив голову.

— Не лезьте не в свое дело! — простонал лейтенант, поднимаясь с земли.

— Беррум, там... — следопыт махнул рукой куда-то за спину. — Грузовик...

— Не лезьте не в свое дело! — протяжно завыл парень. — Я понятно изъясняюсь?

— Можешь ничего не говорить! Просто следуй за мной! Там грузовик!

Было темно, но следопыту показалось, что Беррум криво усмехнулся в ответ.

— Я ни о чем не жалею. Если бы она попалась еще раз, мы бы сделали то же самое...

— Мне все равно! Ты чувствуешь запах? Пойдем со мной! — следопыт отчаянно вытряхивал слова из глотки, пытаясь восстановить дыхание.

Беррум вроде поддался, сделал шаг навстречу.

— Знаете, следопыт, мы долго пасли её, эту деваху. Она была нашей маленькой тайной. Вся патрульная дюжина поклялась не говорить о ней в стенах казармы. Вы это хотели узнать, следопыт? Да?

Савва покачал головой, не желая слушать. На его счастье, грузовик находился в прямой видимости, возвышаясь над травой темным валуном.

— Туда, лейтенант! — показал он рукой в сторону машины.

— И мы, наконец, поймали её в одном укромном овражке...

Савва вцепился ему в руку и потащил за собой. Парень находился в состоянии аффекта, его откровения невозможно было слушать.