ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФИЗПОК

Он сидел перед восьмифутовым кругом прозрачного носового иллюминатора, занятый бесконечными поисками, которые уже не волновали его. Ровно десять лет назад те же самые звезды вспыхнули красными точками при его пробуждении. А когда он очистил передний план, они засияли адским голубым светом, таким ярким, что можно было читать. Ближе к краям они казались совсем одинаковыми. Только звездами, белыми точками, разбросанными поперек черного неба. Это было одинокое небо. Огненное великолепие родины скрылось за пылевыми облаками.

Свечение в центре не было звездой. Большое как Солнце, темное посередине и достаточно яркое, чтобы выжечь глаза человеку. Это было пламя реактивного двигателя Баззарда, пылающее всего в восьми милях отсюда. Из года в год Физпок наблюдал за ним, просто чтобы убедиться, что пламя горит ровно. Когда-то давным-давно он уловил его медленные периодические колебания как раз вовремя, чтобы предотвратить превращение корабля в крохотную сверхновую. Бело-голубое пламя нисколько не менялось за те недели, что он наблюдал за ним.

Долго, бесконечно медленно за иллюминатором Физпока проползали небеса. Но он совсем не занимался воспоминаниями об этом путешествии. Период ожидания был слишком беден событиями, чтобы отложиться в его памяти. Для представителя расы Пак, достигшего стадии защитника, было обычным вспоминать на досуге о прошлом, когда он был ребенком, а позднее — производителем, когда мир был новым и ярким, а сам он — свободным от ответственности. Только опасность, угрожающая ему самому либо его детям, могла пробудить защитника от его обычной дремотной вялости, принудить к непревзойденной по ярости битве.

Физпок сидел, грезя на своем ложе бедствий.

Приборы контроля положения кабины находились возле его левой руки. Когда ему хотелось есть, а происходило это через каждые десять часов, его узловатая рука, напоминающая гроздь черных орехов, погружалась в паз справа и извлекала оттуда изогнутый мясистый желтоватый корень, размером со сладкий картофель. По земному времяисчислению прошли уже недели с тех пор, когда Физпок покидал ложе бедствий. Все это время двигались лишь его руки и челюсти. Глаза его не двигались вовсе.

Этому предшествовал период неистовых упражнений. Долг защитника — всегда быть в готовности.

Он защитник, даже если защищать некого.

Полет протекал достаточно стабильно, чтобы тревожить Физпока. Узловатые пальцы защитника задвигались, и небо начало поворачиваться вокруг него. Теперь в иллюминатор лился другой яркий свет. Когда источник света оказался в центре, он остановил вращение.

Ставшая более яркой, чем любая звезда, цель его путешествия все же была слишком тусклой, чтобы перестать быть звездой. Но она сделалась ярче, чем ожидал Физпок, и он понял, что упустил время. Слишком много грез! И не удивительно. Он провел более тысячи двухсот лет на своем ложе, оставаясь в неподвижности, чтобы сохранить запасы пищи. Тридцатикратная экономия, не считая эффекта теории относительности.

Несмотря на то, что все это напоминало наиболее тяжелый случай артрита в истории медицины, несмотря на недели, проведенные наподобие паралитика, действия узловатого защитника были мгновенными. Пламя двигателя сделалось мягким, расплывчатым, начало угасать. Выключить двигатель Баззарда — штука почти такая же хитрая, как и включить его. При скоростях, развиваемых двигателем, межзвездный водород превращается в гамма-лучи. Его приходится отводить магнитными полями, если только он не использовался в качестве горючего.

Он достиг области пространства, где вероятность — наибольшая. Звезда перед ним — самая подходящая из всех возможных. Настало время торжества Физпока. Те, кому он пришел помочь (если они вообще существовали, если они все не умерли к этому времени, если их планета обращается вокруг именно этой звезды, а не другой — с меньшей степенью вероятности), не ждали его. Их разум мог быть почти на уровне животных. Возможно, они овладели или не овладели огнем, но телескопов у них не было. И все же они ожидали его прибытия… В определенном смысле. Если они существуют вообще, то они ожидают его вот уже два с половиной миллиона лет.

Он их не обманет.

Не должен.

Защитник без потомства подобен существу без цели в жизни. При такой аномалии следует отыскать свою цель, причем быстро, либо погибнуть. Скорее всего — погибнуть. Тогда в мозгу защитника или его железах начинались рефлекторные судороги. Пропадало чувство голода. Иногда одному из них удавалось отыскать народ, который мог сделаться потомством всех Пак, но тогда он должен был найти способ служения этому народу. Физпок был одним из этих счастливцев.

Ужасно, если он ошибался.

Ник Соул направлялся домой.

Его окружала тишина космического пространства, поскольку он приучил себя не слышать гудения корабельного двигателя. Редкая, угольного цвета, двухнедельная щетина покрывала его щеки и выбритый череп по обе стороны от белоснежного чуба зонника. Если бы он хотел, то мог бы почувствовать собственный запах. Он покинул шахтные разработки в кольцах Сатурна на одноместном корабле и с лопатой в руках (поскольку магниты, предназначенные для добычи монополей из астероидного железа, поразительно напоминали лопату). Ему следовало бы остаться там подольше, но не хотелось думать, что цивилизация Зоны способна обойтись без него хотя бы в течение трех недель.

Сто лет назад монополи были только теорией, причем теорией спорной. Теория магнетизма утверждала, что северный магнитный полюс не может существовать отдельно от южного магнитного полюса. И наоборот. Количественная же теория подразумевала, что они могут существовать автономно.

Первые постоянные поселения расцвели на наиболее крупных астероидах Зоны, когда группа исследователей обнаружила, что монополи вкраплены в железо-никелевые ядра астероидов. Сегодня они стали уже не теорией, а процветающей отраслью индустрии Зоны. Магнитное поле, генерируемое действием монополей, ослабевало в линейной, а не в квадратной зависимости. Говоря практически, двигателям и приборам, основанным на действии монополей, предстояло большое будущее. Монополи были крайне важны везде, где вес расценивался как значимый фактор, а в Зоне вес был значимым фактором всегда. Но добычу монополей производили поодиночке.

Нику не особенно повезло. Кольца Сатурна никогда не были хорошим местом для разработок: слишком много льда, слишком мало металла.

В электромагнитном поле вокруг корабельного трюма содержалось не более двух пригоршней магнитных полюсов. Не слишком большая добыча после двух недель утомительной работы… И тем не менее — это хорошие деньги на Церере.

Он не сомневался, что ничего путного не найдет. Горные разработки служили лишь предлогом для Первого Председателя Политической Секции Зоны удрать из своего проклятого учреждения, глубоко упрятанного в скалах Цереры. Удрать от постоянно раздирающих «ООН-Зону» мелких склок, от жены и детей, друзей и врагов, знакомых и незнакомцев. А на следующий год, когда закончатся безумные недели суматошных событий, когда пройдут еще десять месяцев политической лихорадки в Солнечной Системе, он вернется обратно.

Ник наращивал скорость, направляясь к Церере. Сатурн сказочной безделушкой висел за его спиной, когда Ник увидел, что шахтный магнит медленно отделяется от грузового отсека. Где-то слева обнаружился новый мощный источник монополей.

Усмешка расколола его лицо, словно молния чистое небо. Лучше поздно, чем никогда! Плохо, что он обнаружил это на обратном пути, но он в любом случае может это проделать, раз уж обнаружил… то, что оказывает воздействие. Стрелка детектора колебалась между двумя точками, одной из которых был грузовой отсек его судна.

Он потратил минут двадцать, фокусируя свой переговорный лазер на Церере.

— Говорит Ник Соул. Повторяю, Николас Брустер Соул. Я хочу зарегистрировать заявку на источник монополей, общее направление… — Он попытался примерно прикинуть, насколько сильно его груз влияет на показания, — …на созвездие Стрельца. Я хотел бы предложить этот источник для продажи правительству Зоны. Подробности позже, примерно через полчаса. После этого он включил двигатель корабля, с трудом забрался в скафандр и покинул корабль, прихватив с собой телескоп и шахтный магнит.

Звезды вовсе не вечны, но человеку они представляются именно таковыми. Ник парил среди вечных звезд, не двигаясь, но в то же время падая на крошечное солнце со скоростью десяти тысяч миль в час. Это и было то, ради чего он отправился на разработки. Вселенная сверкала подобно бриллиантам, рассыпанным по черному бархату. Золотистый Сатурн создавал незабываемый фон. Еще — Млечный путь, драгоценная перевязь на теле Вселенной. Ник любил Зону, от изъеденных скал до куполов на поверхности, нацеленных на спиральные и шаровые скопления чужих миров, но больше всего он любил само космическое пространство.

В миле от судна он при помощи телескопа и шахтного магнита определил направление на новый источник. Потом он вернулся на корабль. Через несколько часов он произведет еще одну фиксацию и методом триангуляции определит положение источника.

Когда он добрался до корабля, на коммуникаторе горела сигнальная лампочка. Белобрысое, худое лицо Мартина Шеффера, Третьего Председателя, вещало пустому противоперегрузочному креслу:

— Ты должен немедленно вернуться, Ник. Не задерживайся, чтобы провести вторую фиксацию. Это крайне необходимо для Зоны. Повторяю. Мартин Шеффер вызывает Ника Соула на борту одноместного судна «Жужжащая птица»…

Ник задействовал свой лазер:

— Светляк, я польщен, честное слово. Чтобы зарегистрировать мою жалкую находку, было бы достаточно простого клерка. Повторяю…

Он перевел сообщение на повтор и принялся убирать инструменты. Церера находилась на расстоянии одной световой минуты.

Он не пытался вообразить, что же такое произошло, что потребовалось его личное присутствие. Но он был встревожен.

Ответ пришел тотчас же. Выражение лица Светляка было странным, но тон его звучал шутливо.

— Ник, ты слишком скромничаешь насчет своей находки. К сожалению, мы не можем ее зарегистрировать. Уже сто четыре шахтера сообщили о твоем источнике монополей.

Ник разинул рот. Сто четыре? Но он был ближе всего к краю Системы и… Во всяком случае, большинство шахтеров предпочитают разрабатывать свои собственные месторождения. Сколько же тех, которые не сообщили?

— Все, кто находился в Системе, — сказал Светляк. — Это чертовски большой источник. По правде говоря, мы уже определили его местонахождение. Источник единичный, в сорока астрономических единицах от Солнца, то есть значительно дальше, чем Плутон. Восемнадцать градусов к плоскости Солнечной Системы. Мичиков говорит, что в источнике столько же южных монополей, сколько мы добыли за все прошлое столетие.

«Посторонний!»— подумал Ник. И еще: «Жаль, что моя заявка не будет признана».

— Мичиков говорит, что такой большой источник может оказаться на самом деле крупным реактивным двигателем Баззарда, что это пилотируемый аппарат таранного типа.

Ник кивнул. Корабли таранного типа были автоматическими зондами, направляемыми к ближайшим звездам, и одним из немногих свидетельств подлинного сотрудничества между ООН и Зоной.

— Мы следим за источником в течение последнего получаса. Он движется в глубь солнечной Системы со скоростью свыше четырех тысяч миль в секунду, в свободном падении. Это чуть выше даже межзвездных скоростей. Мы все уверены, что это — «посторонний».

— Что-нибудь еще?

— Повторяю…

Ник отключился и какое-то время обдумывал эту идею. Посторонний!

«Посторонний»— было жаргонным словцом для обозначения «чужака», но термин этот подразумевал нечто большее. Посторонний — это первый чужак, наделенный разумом, когда-либо вступавший в контакт с человеческой расой. Под этим выражением подразумевалось много скрытых значений, но не всякий обитатель Зоны во все это верил.

Критичность положения заставила Ника Соула позабыть о собственном отпуске. Цензура! Он включил лазер передатчика:

— Ник Соул вызывает Мартина Шеффера, база на Церере. У меня будут кое-какие дополнения. Первое. Похоже, ваше предположение верно. Второе. Перестаньте трубить новости на всю систему. Какой-нибудь из кораблей плоскостников может перехватить часть передачи. Рано или поздно нам придется обо всем сообщить им, но не прямо же сейчас. Третье. Я буду дома через пять дней. Накопите побольше информации. Пока что не следует принимать никакого окончательного решения. До тех пор, пока Посторонний не войдет в пределы Солнечной Системы или же не попытается дать о себе знать. Четвертое… — Попробуй узнай что-нибудь, если этот сукин сын сбросит скорость! Попробуй узнай, где он остановится! Но говорить об этом ему не следует. Слишком много специфики для лазерного сообщения. Шеффер сам должен знать, что ему делать. — Четвертого не будет. Соул закончил.

Солнечная Система велика, но если смотреть снаружи — тонка. В основной Зоне, расположенной между орбитами Марса и Юпитера, человек, решившийся на это, может за месяц обследовать добрую сотню скал. Подальше от центра ему, вероятно, придется затратить пару недель, мотаясь туда-сюда, чтобы отыскать что-либо не замеченное, как он надеется, никем другим. В основной Зоне шахтные разработки не ведутся, хотя большинство крупных скал находится в частной собственности. Шахтеры, как правило, предпочитают работать в Зоне. Они знают, что в Зоне их ждет цивилизация и все ее блага: хранилища воздуха и воды, водородное топливо, женщины и просто другие люди, новый регенератор воздуха, автоматические лечебницы, наркотики.

Бреннану не нужны были ни наркотики, ни компания для поддержания душевного равновесия. Он предпочитал космос. Сейчас он находился в троянской точке Урана, в шестидесяти градусах к орбите ледяного гиганта. В троянских точках, точках устойчивого равновесия, скапливаются пыль и более крупные объекты. Здесь накопилось много пыли — по меркам космического пространства — и несколько скал, достойных изучения.

Если он совсем ничего не найдет, то отправится на Луну, а потом в следующую троянскую точку. Затем — дом, краткий отдых и визит к Шарлотте; когда же деньги подойдут к концу — незапланированная поездка на Меркурий ради заработка, и это ему вовсе не нравилось.

А если он отыщет урановую смолку, то здесь, в точке, ему придется проторчать не один месяц.

Ни в одной из скал не содержалось достаточно радиоактивного элемента, чтобы заинтересовать его. Но что-то, пролетая мимо, сверкнуло металлическим блеском археологической древности. Бреннан погнался следом, думая, что наткнулся на брошенную цистерну из-под горючего. Но надеялся-то он на иное. Джек Бреннан был записным оптимистом.

Археологическая древность оказалась корпусом ракетного двигателя, работающего на твердом топливе. Как следовало из надписи — часть «Маринера — 20».

«Маринер — 20» был когда-то направлен к Плутону. Старинный пустой корпус давным-давно должен был вернуться к далекому Солнцу, но попал в троянскую точку, в пылевое облако, и там и остался. Поверхность его была испещрена выбоинами, оставленными пылью, но корпус до сих пор продолжал вращаться, сохранив стабилизирующий импульс, полученный три поколения назад.

В качестве предмета для коллекции эта штука была чуть ли не бесценной. Бреннан сфотографировал корпус в натуре, затем зацепился за его плоский нос и с помощью наспинного ракетного двигателя остановил вращение. Потом он привязал находку к топливопроводу своего корабля, чуть ниже жилого отсека. Гироскоп сможет компенсировать дебалансировку.

Добыча поставила перед ним задачку несколько иного рода.

Он встал рядом с ней на тонкую металлическую облицовку топливопровода. Старинный двигатель был размером с половину его собственного одноместного корабля, но очень легкий, весящий ненамного больше, чем металлическая оболочка его собственного боевого коня, имеющего оригинальную форму ядра. Если бы Бреннан нашел урановую смолку, то под топливным кольцом корабля висели бы грузовые сети, заполненные тяжелой радиоактивной рудой. И он бы возвращался в Зону с ускорением в половину «же». Но с остатками «Маринера»в качестве груза он может развивать ускорение до одного «же», что обычно для пустого судна.

А это может дать преимущество, в котором он нуждался.

Если он продаст находку на рынке Зоны, то Зона заберет тридцать процентов в качестве подоходного налога и для вознаграждения агента. Но если он продаст корпус на Луне, в земной музей космонавтики, то налога не будет вовсе.

Позиция, в которой находился Бреннан, благоприятствовала контрабанде. Золотопогонников здесь не было. Скорость на большей части пути будет огромной. Его начнут преследовать не раньше, чем он доберется до Луны. Его улов — не монополи и не радиоактивные элементы; магнитометры и датчики радиоактивности обнаружить его не смогут. К тому же, он поднимется над плоскостью Системы, чтобы избежать скал и других кораблей.

Но если они его заполучат, то заберут себе все сто процентов стоимости находки полностью.

Бреннан улыбнулся про себя. Он рискнет.

Рот Физпока сомкнулся один раз, другой, третий. Желтый корень дерева жизни разделился на четыре разлохматившихся куста, так как края клюва Физпока не были острыми. Они были тугими и неровными, словно верхушки коренных зубов. Физпок четыре раза глотнул.

Он вряд ли замечал, чем именно занимается. Его рука, рот, живот действовали автоматически, пока все внимание Физпока было приковано к обзорному экрану.

При увеличении в десять тысяч раз на экране показались три крошечные фиолетовые точки.

Глядя на обзорный экран, Физпок мог видеть сбоку яркую желтую звезду, которую он назвал целью путешествия N1. Он уже обследовал планеты. И обнаружил одну красавицу, нужного размера, с почти подходящей температурой, с прозрачной, насыщенной водой атмосферой и со спутником, размером больше обычного. Но кроме этого он обнаружил и мириады фиолетовых точек, настолько крохотных, что он поначалу решил, что это просто фантомные вспышки на сетчатке его глаз.

Они существовали на самом деле, и они двигались. Некоторые двигались не быстрее планет, другие — в сотни раз стремительнее скорости убегания для данной Системы. Они полыхали нестерпимым жаром цвета нейтронной звезды на четвертой неделе ее существования, когда температура еще достигает миллионов градусов.

Очевидно, это были космические корабли. Природные объекты с такими скоростями затерялись бы в межзвездном пространстве за считанные месяцы. Скорее всего, они использовали двигатели, работающие на реакции слияния ядер. Если это так, то судя по цвету, они развивали более высокую температуру и были эффективнее, чем двигатель Физпока.

Большую часть своего времени, казалось, они проводили в космосе. Сперва он надеялся, что это какая-либо из форм жизни, порожденной звездами в ядре галактики. Но когда он приблизился к желтому Солнцу, то был вынужден отказаться от этой мысли. Все искорки куда-либо, да направлялись, или к множеству небольших, вращающихся по своим орбитам скал, либо к планетам и их спутникам внутри системы. Очень часто их целью оказывался мир с насыщенной водой атмосферой, который показался ему пригодным для обитания расы Пак. Ни одна форма жизни, рожденная в космосе, не смогла бы вынести ни его гравитации, ни его атмосферы.

Именно к этой планете — Цели Путешествия N1 — 3 — чаще всего направлялись космические корабли, хотя не обделяли своим вниманием и многие более мелкие небесные тела. Интересно. Если пилоты этих кораблей, работающих на ядерном синтезе, заняты исследованием Цели Путешествия N1 — 3, то они, ясное дело, предпочитают сильную гравитацию слабой.

Но те, кого он искал, не обладали достаточным разумом, чтобы строить подобные корабли. Или их место заняли какие-то пришельцы?

Тогда ему и тем тысячам, что отдали свои жизни, остается лишь бесплодная месть.

Физпок почувствовал, как в нем нарастает ярость. Он подавил ее. Мстить нет смысла. Цель путешествия N1 была не единственным возможным объектом. Вероятность составляла не более двадцати восьми процентов. Он вправе надеяться, что те, кому он спешил на помощь, живут в окрестностях другой звезды.

Но удостовериться он обязан.

Существует минимальная скорость, при которой ракетный двигатель Баззарда действует, и Физпок не намного превышал ее. Он решил идти сквозь систему, пока не выяснится что-либо определенное. А пока придется воспользоваться резервным запасом топлива. Он отыскал голубовато-белую искру, направляющуюся к центру системы. Он сможет догнать ее.

Ник посадил свою «Жужжащую птицу», отдал распоряжения о разгрузке и продаже груза и спустился под землю. Его офис находился в толще железо-никелевых пород, примерно двумя милями ниже скалистой, усеянной пузырями поверхности Цереры.

В вестибюле офиса он сбросил скафандр и шлем. Спереди на скафандре была изображена картинка, и он любовно похлопал по ней, прежде чем одеться. Он всегда так делал.

Большинство обитателей Зоны разрисовывали свои скафандры. Почему бы и нет? Скафандр был единственным местом, которое обитатель Зоны мог бы назвать своим домом и, владея им, каждый был обязан поддерживать его в наилучшем состоянии. Но даже для Зоны скафандр Ника Соула являлся уникальным.

На оранжевом фоне была изображена девушка. Невысокая, ее голова едва достигала шеи Ника. Кожа ее мягко горела зеленым. Спереди, через весь скафандр была видна только очаровательная спина. Волосы девушки струились жарким пламенем, отливали оранжевым, переходящим в белое, а там, где они свешивались через левое плечо, темнели красно-черным дымом. Она была обнажена. Руки девушки обнимали скафандр за талию, ладони воздушно касались спины, ноги обвивались вокруг ног так, что пятки девушки касались гибкого металла коленных суставов. И все это было очень хорошо нарисовано, хорошо настолько, что почти не казалось вульгарным. Жаль лишь, что выпускной клапан скафандра не был расположен в каком-либо другом месте.

Светляк развалился в одном из гостевых кресел в офисе Ника, его длинные ноги вытянулись вдоль всего ковра. Он отличался скорее худобой, чем полнотой. Слишком много лет в детстве были проведены в невесомости. Теперь он не мог находиться в скафандре или кабине космического корабля при нормальном давлении, и где бы он ни сидел, это выглядело так, словно он намеревался с кем-то бороться.

Ник бросился в кресло и на мгновение прикрыл глаза, снова привыкая к тому состоянию, что он — Первый Председатель. Все еще с закрытыми глазами он сказал:

— О'кей, Светляк. Что случилось?

— Дьявольщина. — Шорох бумаги. — Да-а. Источник монополей идет над плоскостью Системы, держа курс приблизительно на Солнце. Час назад он был на расстоянии двадцати тысяч миль отсюда. Неделю назад, когда мы его засекли, он шел с постоянным ускорением в ноль девяносто два «же»и разворачивался так, чтобы выйти на орбиту вокруг Солнца. Сейчас ускорение снизилось, упав до ноль четырнадцати «же». Он нацелился на земную орбиту.

— Где в это время будет Земля?

— Мы проверили. Если он вернется к своей ноль девяносто два «же», то пересечет орбиту через восемь дней. И Земля будет находиться как раз в этой точке. — Вид у Светляка был мрачный. — Все что более, чем приблизительно мы знаем, это то, что он направляется к центру Системы.

— Но он явно нацелен на Землю. Несомненно. Посторонний надеется вступить в контакт не с кем-нибудь — с нами. Что же вы уже предприняли?

— Главным образом наблюдения. Мы получили фотографии, на которых видно что-то вроде ракетного пламени. Пламя ядерного синтеза, но более холодное, чем у нас.

— Следовательно, и менее эффективное. Но, если он пользуется ракетным двигателем Баззарда, значит, израсходовал все запасы горючего. И все же мне кажется, скорость у него сейчас ниже необходимой.

— Верно.

— Громадная, должно быть, штуковина. Светляк, это может быть боевой корабль. Использующий огромное количество монополей.

— Не обязательно. Знаешь, как работает автомат таранного типа? Магнитное поле собирает рассеянную в пространстве водородную плазму, отводит от грузового отсека и превращает в водородное топливо. Разница лишь в том, что на таком корабле ничто живое находиться не может, слишком большая часть водорода становится радиоактивной. Пилотируемому кораблю потребуются чудовищно большие регуляторы плазменных полей.

— А у «этого»?

— Мичиков говорит: да, если он шел достаточно долго. Чем дольше путь, тем быстрее ему придется гасить скорость.

— У-мм-гм.

— Ник, ты делаешься параноиком. Почему кто-то должен присылать к нам боевой звездолет?

— А почему кто-то вообще должен присылать к нам корабль? Полагаю, вы намерены со всем этим просто смириться… Мы можем войти в контакт с этим судном до того, как оно достигнет Земли?

— Как ни странно, но я об этом подумал. Мичиков прикинул несколько возможностей. Самое подходящее — где-нибудь в ближайшие шесть дней флот в полном составе стартует из троянской точки Юпитера.

— Забудь о флоте. Посторонний должен видеть, что мы не собираемся причинять ему вреда. В троянской точке есть какой-нибудь крупный корабль?

— «Голубой Бык». Он собирался идти на Юнону, но я приказал реквизировать его и очистить грузовые трюмы.

— Отлично. Все складывается просто великолепно.

«Голубой Бык» был предназначен для перевозки жидких грузов и не уступал размерами роскошному туристскому лайнеру, хотя и не мог соперничать с ним по изяществу отделки.

— Нам потребуется компьютер, отличный компьютер, а не серийный автопилот. Технарь, чтобы управляться с ним. И запасные мозговые ячейки для машины. Я намерен использовать его в качестве транслятора, а посторонний сможет общаться с нами при помощи световых сигналов, радио или модулированных электротоков. Сможем мы запихать одноместный катер в трюм «Быка»?

— Зачем?

— Просто на всякий случай. Мы добавим «Быку» спасательную шлюпку. Если посторонний поступит по-свински, то кто-нибудь сможет спастись.

Светляк не сказал: «Паранойя», но явно заставлял себя сдерживаться.

— Крупный корабль, — терпеливо объяснил Ник. — Достаточно развитая технология, чтобы осуществлять звездные перелеты. Может, он дружелюбный, как щенок, но вдруг кто-нибудь сделает ему что-то неприятное?

Он взял микрофон и распорядился:

— Дайте мне Ахиллес, центральный коммутатор.

Потребовалось некоторое время, пока оператор нащупал лазерным лучом Ахиллес. Ник не вешал трубку. Наконец микрофон дребезжаще затарахтел в его ладони.

— Да?

— Контроль движения, — раздалось из динамика. — Каттер. Вашей конторе хотелось знать все об этом сильном источнике монополей.

Ник полностью снял контроль, чтобы Шеффер тоже мог слышать.

— Верно. Ну и?

— Он ложится на курс одного из кораблей Зоны. Похоже, пилоту не избежать контакта.

Ник стиснул зубы.

— Что за корабль?

— На таком расстоянии сказать трудно. Возможно, одноместное шахтное судно. Их траектории пересекутся через тридцать семь часов двадцать минут. Если никому из них не взбредет в голову что-нибудь другое.

— Держите меня в курсе. Переведите все ближайшие телескопы на наблюдение. Мне бы не хотелось остаться в дураках. — Ник отключился. — Слышал?

— Да-а. Первый Закон Финейгла. Можем мы остановить этого зонника?

— Сомневаюсь.

Им мог быть кто угодно. Им оказался Джек Бреннан.

До поворота на курс, ведущий к Луне, оставалось несколько часов. «Маринер — 20» отбросил тело стартового двигателя, словно останки обескровленного сиамского близнеца. В его плоском носу все еще ощущался свист, оглушительный свист, высота которого определялась скоростью сгорания твердого топлива. Бреннан ползком пробрался внутрь, чтобы посмотреть, нет ли каких-либо повреждений, могущих снизить стоимость реликта.

Реликт, предназначенный для разового использования, отличался изяществом очертаний. Сопло его выгорело несколько неровно, но это было не так и страшно — подобное вполне естественно, если учесть, что зонд свое назначение выполнил. За такую находку Музею космонавтики придется изрядно раскошелится.

Контрабанда в Зоне считается нелегальной, но никак не аморальной. Тем более контрабанда не была аморальной для Бреннана, который при посадке старательно забывал заплатить за парковку. Поймают тебя — выложишь штраф, вот и все дела.

Бреннан же относился к оптимистам. Он не верил, что его поймают.

Четыре дня он разгонялся, почти достигнув одного «же». Орбита Урана осталась далеко позади, но и до центра Системы было еще не близко. Ад ревел в его двигателе. Эффекты теорий относительности пока еще не наблюдались — не настолько быстро он шел — но по прибытии на место часы придется подвести.

Что же представлял из себя Бреннан? При одном «же» вес его — сто семьдесят восемь фунтов, рост — шесть футов два дюйма. Как и большая часть зонников, он напоминает не особенно мускулистого игрока в баскетбол. Он провел в рубке управления чуть больше четырех дней, но уже начал чувствовать себя (да и выглядеть тоже) утомленным и потрепанным. Но карие глаза смотрят ясно и твердо, зоркость их зафиксирована микроизлучением, которому он был подвергнут в восемнадцатилетнем возрасте. Прямые черные волосы в дюйм длиной зачесаны прядями со лба к затылку по коричневому, полированному черепу. Он принадлежит к белой расе; как говорится, загар обитателя Зоны не темнее кожи, выделанной в Кордове. И как у остальных, загаром прикрыты лишь руки, лицо и череп. Тело его в любом другом месте — цвета сливок.

Возраст — сорок пять лет. Выглядит он на тридцать. Гравитация благотворно подействовала на мышцы лица, но выявила тенденции к скорому облысению. Лишь тонкие морщинки в уголках глаз дают понять, в какой степени он измучен загадкой, заставляющей хмуриться последние двадцать часов. С того мгновения, как он почувствовал, что что-то преследует его.