Таинственные скрипы, перестуки и хождения объяснялись очень просто: Чарли сообщил всем обитателям номера девять о появлении Генри, и они потихоньку начали наносить гостю из прошлого визиты - в комнату к Чарли.
      Первым явился дядя Патон. Он на мгновение замер на пороге, утратив дар речи и растерянно моргая, затем устремился к Генри:
      - Дорогой мой, я просто глазам своим не верю! Какое чудо, какое удивительное чудо! Нет слов, нет слов! - Он воодушевленно затряс руку мальчика и прибавил: - Премного о тебе наслышан, Генри. Знаешь, а ведь мой отец тебя всю жизнь боготворил.
      - Что, правда? - улыбнулся Генри, глядя на него снизу вверх. - А ведь получается, что я вам кто? Дядя?
      Это так рассмешило дядю Патона, что он расхохотался, зажал себе рот подушкой и долго не мог успокоиться. Следующей к компании присоединилась мама Чарли. Тот представил ее Генри, а она тем временем тоже смотрела на гостя, не веря своим глазам.
      - Так ты и есть Генри! Длинную же дорогу ты проделал - почти в сто лет! - воскликнула она и задумчиво добавила: - Значит, такие чудеса и впрямь случаются…
      «Хотел бы я знать, о ком она подумала? - мелькнуло в голове у Чарли. - Наверняка о папе. Может, мама надеется, что он явится из прошлого и снова будет с нами?»
      Генри поздоровался с мамой Чарли Бон, а потом вспомнил:
      - Миссис Блур просила передать, что она знает, где…
      Но договорить он не успел (а может, и передумал); в этот момент в комнату подтянулась Мейзи.
      - Генри чем-то похож на нашего Чарли, ты не находишь? - спросила она дочку.
      - Да, что-то есть, - отозвалась мама Чарли.
      На этом вопрос о фамильном сходстве был закрыт, чудеса же Мейзи волновали в последнюю очередь: откуда бы Генри ни явился, прежде всего он был голодным и усталым мальчишкой, а значит, его надлежало накормить и обогреть, но прежде всего - обнять как можно крепче, к чему Мейзи тут же и приступила.
      - Ах ты, бедный малютка! - вскричала она, чуть не задушив Генри в объятиях. - Отощал-то как! Бледненький-то какой! Немедленно идем в кухню, я тебя накормлю как следует.
      - Нельзя, - охладил ее пыл Чарли. - Бабушка Бон может высунуться в любую минуту.
      - Да чихать я на нее хотела! - с обычным жаром возразила закаленная в боях Мейзи. - Пусть попробует только пальцем дотронуться до бедного крошки, я ей задам!
      - Мейзи, дорогая, сделайте милость, не шумите! - тихо, но твердо велел дядя Патон. - Если хотите помочь, покормите Генри здесь. Да, кстати, с собой в поездку нам тоже потребуется еда, и еще пледы - я ведь, кажется, об этом уже говорил?
      - Да, Патон, я помню, - ответила Мейзи.
      - Пойдем, мама, приготовим им корзинку с продуктами, - позвала миссис Бон.
      Они спустились в кухню и взялись за дело, а Чарли открыл шкаф, чтобы Генри мог выбрать себе одежду для новой жизни.
      - Странно как-то получается, - сказал Генри. - Я ведь всегда был старшим, заботился о Джейми… о Джеймсе. Как же мы теперь будем? Как он ко мне отнесется?
      - Мне и самому интересно, - откликнулся Чарли.
      Без десяти минут двенадцать Генри с Чарли забрались в автомобиль дяди Патона - синий, как полночное небо. Мама с Мейзи заботливо загрузили в машину целую гору пледов и еды.
      - Как проголодаетесь, сразу перекусите, - наставляла мальчиков Мейзи, подтыкая вокруг них пледы.
      Дядя Патон уже сидел за рулем и нетерпеливо посматривал на часы. Он привык отправляться в путь к морю в двенадцать и сегодня собирался сделать то же самое.
      Когда часы на соборе пробили полночь, он сказал:
      - Устраивайтесь поудобнее, мальчики. Можете пока подремать, а завтракать будем уже у моря.
      Генри с Чарли как можно тише прикрыли дверцы машины и, провожаемые воздушными поцелуями и приглушенными возгласами, отчалили с Филберт-стрит. Во избежание своих лампочных неприятностей дядя Патон выбирал окольный путь. Мимо промелькнула одна темная улица, другая, и неожиданно быстро путешественники очутились за городом. Над дорогой раскинулась непроглядная ночь без единого фонаря, и лишь изредка где-то за холмом или через поле сонно моргал тусклый огонек в окнах какого-нибудь коттеджа или над воротами коровника.
      Чарли уже начал задремывать, но вдруг проснулся: он вспомнил кое-что важное.
      - Генри, ты вроде начал говорить моей маме, что миссис Блур о чем-то знает, - потормошил он соседа. - Что она имела в виду?
      Генри зевнул и сонно ответил:
      - Знает про твоего отца. Перед тем как исчезнуть, она успела мне крикнуть - мол, хотела тебе что-то передать насчет него. Скорее всего, она знает, где он.
      Чарли сел как подброшенный и отшвырнул плед:
      - И где он? Она не сказала?
      - Не успела, - сквозь зевок отозвался Генри. - Не договорила и исчезла.
      - Ты можешь повторить, что она сказала - слово в слово? - Чарли едва удержался, чтобы хорошенько не тряхнуть Генри.
      Но ответа не последовало: измученный приключениями, Генри крепко спал. Ну не будить же его, в самом деле! Но молчать Чарли не мог и обратился к дяде:
      - Вы слышали? Миссис Блур, оказывается, знает… то есть знала, где мой папа… или где он был.
      - Да-да, Чарли, я все слышал, - кивнул дядя, не сводя глаз с дороги. - Возможно, это значит, что он где-то совсем рядом. Обещаю тебе, когда-нибудь мы его обязательно отыщем.
      Чарли никак не думал, что сможет уснуть после такой потрясающей новости, но сам не заметил, как провалился в сон. Он так и не узнал, наяву то было или во сне, но на пути к морю дядя вдруг повел рассказ об Алом короле. Чарли не помнил, упоминал ли он дяде об осеннем дереве, которое то появлялось в заснеженном саду, то возникало на портрете короля, и все же впоследствии дядин рассказ четко запечатлелся в его памяти.
      - Я верю, что Алый король - это дерево, и о том же самом свидетельствуют книги, - убаюкивающим голосом говорил дядя под мерное гудение мотора. - Когда король странствовал по лесным чащам и единственное его общество составляли верные леопарды да окружающие деревья, он и сам превратился в часть леса. Ты спросишь, могут ли деревья передвигаться? Кто знает, мой мальчик… Кто знает, может ли дерево возникнуть в саду на рассвете, а затем явиться в сумерках среди зловещих развалин или под сенью огромного парка? Настанет день, и ты, быть может, сам найдешь ответ на этот вопрос…
      Когда Чарли проснулся, глазам его предстала серая поверхность моря. Автомобиль мчался по узкой дороге вдоль скалы, а небо над морем наливалось светом. Чарли потеребил Генри, тот проснулся и протер глаза.
      - Смотри, море! - воскликнул Чарли. Генри опустил стекло и высунулся в окно.
      - Ой, эти места я знаю! - радостно вскрикнул он. - Мы уже почти дома.
      - Осталось несколько миль пути, - сообщил неутомимый дядя Патон. - Предлагаю сделать привал и подкрепиться.
      В ответ мальчики восторженно завопили, и вскоре все трое уже уплетали Мейзину снедь. С моря задувал ледяной ветер, поэтому перекусывали прямо в машине, глядя, как пенные буруны с шорохом разбиваются о берег.
      Покончив с завтраком, компания вновь пустилась в путь. Дорога так и шла вдоль моря, но зрелище прибоя, скал и далеких туманных островов Чарли не приедалось. Потом машина свернула в бухту, и Генри подпрыгнул:
      - Мы дома!
      За поворотом, который они миновали, море сердито шумело и пенилось под тяжелыми низкими тучами, а здесь, в бухте, вода была гладкой и спокойной, и, точно приветствуя гостей, сквозь облака пробился луч солнца, освещая сверкающую, как стекло, синеву воды и белый песок пляжа. Можно было подумать, что они очутились совсем в другой стране!
      - Что такое? - удивился Чарли. - Все стихло.
      - Чудеса какие-то, - поддержал его Генри.
      Дядя остановил автомобиль на узкой полоске травы между дорогой и пляжем. По ту сторону дороги, на пологой скале, уютно белел маленький коттедж.
      - Это и есть твой дом? - спросил Чарли.
      У Генри от волнения перехватило горло, и он только и смог, что кивнуть.
      Перейдя дорогу, путники стали подниматься по ступенькам, вырубленным в известняке; дядя Патон шел первым, за ним Чарли, а вот Генри держался в хвосте. Похоже, он боялся войти в свой прежний дом почти сто лет спустя.
      Вот и крылечко, вот и дверь, выкрашенная в синий цвет и гостеприимно приоткрытая. Дядя Патон явно знал, куда идет; вслед за ним мальчики миновали еще одну дверь и очутились в залитой солнцем комнате.
      Навстречу им поднялся высокий седой старик с серыми глазами. Несмотря на многочисленные морщинки, лицо его было молодым - может быть, оттого, что все эти морщинки, казалось, возникли из-за морского ветра и улыбки.
      - Я видел, как вы подъехали, - сказал старик, обнимая дядю Патона. - Так, значит, это и есть Чарли. Наконец-то мы познакомимся!
      - Давно пора! - ответил Чарли. Генри неуверенно топтался в дверях, пристально глядя на старика, и, когда тот его заметил, в комнате воцарилось молчание.
      Потом Генри шепотом сказал: «Джейми», точно сквозь паутину морщинок, сквозь седину, он вдруг различил знакомые черты младшего брата, которого покинул давным-давно, так и не доиграв партию в шарики.
      Джеймс Юбим молчал, и глаза его блестели от слез, так что дядя Патон отвел Чарли в сторонку, давая братьям возможность обняться. Потрясение было для старого Джеймса слишком сильным: он опустился в кресло и все качал головой, повторяя:
      - Глазам своим не верю! Это и в самом деле ты, Генри!
      Потом старик вытащил из кармана кожаный мешочек и протянул брату:
      - Смотри, Генри, я сберег твои шарики.
      Генри присел на подлокотник его кресла и пообещал:
      - Я научу тебя играть в «Двойное кольцо».
      - Самое время! - И Джеймс тихонько рассмеялся.
      А потом дверь отворилась, и, неожиданно для мальчиков, в комнату вошла… кухарка! Она или не она?
      - Это вы? - спросил Чарли.
      - Нет, это не она, - ответила женщина, похожая на кухарку как две капли воды. - Я - Перл, ее сестра.
      - Тогда понятно, почему море в бухте такое тихое.
      Перл ласково улыбнулась и кивнула. Как выяснилось, она уже двадцать лет состояла в экономках у Джеймса.
      Далее разговор зашел о будущем Генри: Джеймс предлагал ему поступить в местную школу на той стороне бухты, и Перл всячески поддержала идею.
      - Школа маленькая, тихая, тебе там будет хорошо, - пообещала она Генри. - Можешь начать ходить туда с осени, а пока Чарли просветит тебя насчет всяких современных штуковин - компьютеров, мобильников и так далее.
      Решено было, что Чарли будет навещать Генри каждый раз, когда дядя Патон соберется в гости к отцу.
      - И на каникулы пусть тоже приезжает! - сказал Генри. - Обязательно!
      - Конечно, конечно, - охотно согласился дядя Патон.
      Каникулы у моря Чарли еще не проводил ни разу и даже не представлял, что такое возможно. Как зачарованный, он смотрел в окно, на белый песчаный пляж и сверкающее море.
      А вскоре уже и бегал по этому пляжу, щурясь от танцующих на воде солнечных зайчиков. Старый Джеймс, как выяснилось, от беспокойства не спал всю ночь и теперь, переволновавшись, прикорнул прямо в кресле. Дядя Патон тоже прилег отдохнуть перед ночной поездкой обратно, а Перл, хлопотавшая в кухне, отправила мальчишек на пляж:
      - Идите-ка проветритесь, а я пока приготовлю нормальный обед вместо бутербродов. Бледные вы оба как не знаю что! Одно слово, горожане.
      Мальчики ничуть не возражали и остаток дня провели на пляже - бросали камушки в воду, прыгали по валунам, лазили по скалам и обследовали пещеры, которые так хорошо знал Генри.
      День как-то быстро кончился, с моря потянуло вечерней прохладой, надвинулись сумерки, и вот дядя Патон уже позвал Чарли с Генри обедать.
      Перл накрыла в столовой, окно которой выходило на море. Только луна, ее отражение в море да расставленные на столе свечки и освещали комнату: старый мистер Юбим всегда выкручивал лампочки перед приездом сына. Чарли поглощал восхитительный обед и невольно вспомнил о кухарке. Каково-то ей там, в темном подвале академии, так далеко от света и моря?
      - Жаль, что кухарке не найти себе похожего жилья, - сказал он.
      - Не расстраивайся, ей и в академии хорошо, - утешила его Перл. - Дара… ах, ты не знал, что мою сестру зовут Дара?… Она довольна, что присматривает за детьми. Дара частенько мне звонит, и мы часами беседуем, и она рассказывает мне обо всем, что происходит с детьми Алого короля. Иной раз мне даже кажется, что я многое теряю.
      - Теперь у вас есть Генри, - напомнил Чарли.
       - О да, теперь у нас есть Генри, - подтвердила Перл. - И сдается мне, его одного будет более чем достаточно.
      Все дружно рассмеялись, а потом дядя поднялся и сказал:
      - Нам пора домой, Чарли, а то тебя завтра в школу не добудишься.
      - Ох уж эта школа, - вздохнул Чарли, которому страстно хотелось погостить в домике у моря подольше.
      Братья Юбимы - один такой старый, а другой совсем юный - долго махали им на прощание с крыльца домика. Чарли поудобнее устроился рядом с дядей, и автомобиль, синий, как полночное небо, тронулся с места.
      - Генри теперь заживется хорошо, правда? - спросил Чарли.
      - Хорошо?! - Дядя прибавил скорость. - Ему заживется просто роскошно! Молодец, племянничек!

      Каждый год накануне дня рождения дяди Патона бабушка Бон и три ее сестрицы отправлялись «отдохнуть», как они это называли. Все они терпеть не могли тратиться на подарки и вообще принимать участие в «бессмысленном веселье», согласно коронному выражению бабушки Бон, которое она не уставала повторять из года в год.
      На сей раз дядин день рождения пришелся на первый день каникул, и Мейзи решила, что, прежде чем отпускать Патона с Чарли на побережье, следует в кои-то веки закатить вечеринку.
      - Мы раньше никогда не устраивали праздников, - сказала она. - Но теперь у Чарли уйма новых друзей, а у них всех такие интересные родители, что мы просто обязаны познакомиться с ними поближе.
      Мейзи написала приглашения красивым почерком, и, что удивительно, все обещали прийти, даже занятой судья - отец Лизандра.
      Праздник до последнего держали в строжайшем секрете от бабушки Бон, на случай если она захочет воспрепятствовать. Мейзи проявила выдающиеся конспиративные способности: шампанское было спрятано в кладовой, под мешками с мукой, а пирог - в коробке с надписью «Цветная капуста», каковую бабушка Бон терпеть не могла, так что наверняка не стала бы совать в коробку нос.
      Утром накануне праздника Чарли снес вниз по лестнице чемодан бабушки Бон, шествовавшей за ним. Он вышел в прихожую, и за спиной у него раздалось сначала «бах», а потом «дзынь»: это бабушка вновь хлопнула своей дверью так, что нанесла урон обстановке. Чарли поставил чемодан и обернулся.
      - Ах, какая жалость, - иронически сказала старуха. - Опять эта несчастная фотография упала, а Патон только-только вставил в рамку новое стекло.
      Фотография Генри с Джеймсом, Дафной и родителями валялась на полу, а стекло и вправду разбилось на тысячу кусочков. Неужели бабушка нарочно ее разбила? Иначе почему она так противно усмехается?
      - Что ж, поделом ему, -процедила старуха, ткнув рамку носком ботинка.
      Чарли счел за лучшее промолчать, хотя внутри у него все пело. Ха, знали бы вы правду, дорогая бабуля Бон!
      Как только старуха вышла за порог, все в доме номер девять вздохнули с облегчением.
      - За работу! - боевито вскричала Мейзи, повязывая передник. - Превратим этот дряхлый дом во дворец!
      К семи часам вечера дом сверкал, а дядя, Чарли, его мама и Мейзи ждали гостей. Мейзи предусмотрительно выключила электричество и зажгла множество свечей, отчего в доме стало необыкновенно уютно.
      Первыми прибыл Танкред с родителями, причем при их появлении пламя свечек испуганно задрожало, а кое-где даже погасло.
      - Простите великодушно! - прогремел мистер Торссон. - Мы постараемся не бушевать.
      Но Мейзи пришла в восторг и заявила:
      - Какая прелесть! Если что, вы будете нашим вентилятором!
      Затем явился Бенджамин и его родители-детективы, а через минуту - Фиделио с мамой и неизменно напевающим папой, а потом почти сразу - Габриэль с родителями. Как выяснилось, мистер Муар писал приключенческие романы, так что, едва его представили родителям Бенджи, он вытащил блокнот, увел их в уголок и принялся выспрашивать профессиональные тонкости.
      Следующими прибыли Комшарры, Огнецы и Оливия с родителями, причем все одновременно, так что воцарилась неразбериха. Папа Оливии оказался знаменитым кинорежиссером, и неординарная внешность мистера Комшарра произвела на него такое впечатление, что он тут же поинтересовался, не хочет ли мышелов сниматься в кино.
      - Я как раз провожу пробы для «Ветра в ивах»* [* «Ветер в ивах» - знаменитая детская книга английского писателя Кеннета Грэма, посвященная приключениям сельских жителей: мистера Крыса, мистера Крота, мистера Жабба и других. На иллюстрациях герои обычно изображаются как зверюшки в человеческой одежде.], - пояснил он.
      - Я подумаю над вашим предложением, - пообещал мистер Комшарр, одергивая мохнатый жилет и топорща усы.
      К восьми вечера праздник был в разгаре. Чарли уже думал, что гости в полном сборе, но дядя глянул на часы и таинственно пообещал, что скоро придет еще кое-кто. И не обманул: через несколько минут раздался звонок в дверь, Чарли побежал открывать и с удивлением увидел на крыльце кухарку, то есть Дару.
      - Перл мне позвонила и все рассказала, - сразу же сообщила она. - Наконец-то Генри пристроен, теперь у него все будет хорошо.
      - И у миссис Блур тоже, - добавил мальчик.
      Они отправились на кухню и обнаружили там Габриэля, разливавшего напитки.
      - Хотелось бы мне знать, - прихлебывая вино и одобрительно оглядываясь, сказала кухарка Дара, - где Дороти раздобыла Времяворот?
      - Это я ей дал, - вступил в разговор Габриэль.
      - Ты? - поразился Чарли.
      - Так-так, а у тебя он откуда взялся? - спросила кухарка.
      - А мне его дал мистер Пилигрим, - объяснил Габриэль, расставляя бокалы на подносе. - Мне кажется, он знал, что я захочу отдать его миссис Блур. Она ведь так много времени проводила в западной башне, так внимательно слушала его игру, вот он и решил ей помочь.
      - Понятно, - кивнула кухарка. - Загадочный он человек, этот мистер Пилигрим.
      - А как вы думаете, где сейчас миссис Блур?
      - Полагаю, Дороти отправилась в Париж - это была ее давняя мечта, - обзавелась маленькой уютной квартиркой и наверняка скоро начнет давать уроки скрипки. Быть может, она станет играть в оркестре, кто знает? Главное, что руки у нее теперь будут целы и она сможет вновь взяться за скрипку. И еще… еще она будет в безопасности. - Кухарка благодарно улыбнулась Габриэлю. - Спасибо тебе.
      Бух! Бух! Бух!
      Внезапно раздался громкий, требовательный стук в дверь: на крыльце дома номер девять стоял кто-то, кто даже не пожелал воспользоваться звонком.
      - Кому это так неймется? - насторожился дядя Патон и пошел в прихожую, а Чарли побежал за ним.
      На пороге стояла бабушка Бон с тремя своими сестрицами.
      - Что происходит? - грозно вопросила она.
      - У нас вечеринка, - хладнокровно объяснил дядя. - А позвольте узнать, вы что здесь забыли?
      - Ключи, - отрубила старуха. - Патон, как ты посмел устраивать вечеринки в моем доме?! Немедленно прекратить эту оргию!
      - Моментально! - поддержала сестру Лукреция таким же тоном, каким в школе выкликала «отбой!».
      - Всех вон! - присоединилась Юстасия.
      - Ты не имеешь никакого права закатывать праздник без нашего на то официального дозволения, - прошипела Венеция.
      Дядя Патон выслушал сестриц, а затем сказал:
      - Замолчите! Прекратите пороть чушь! Хочу устраивать вечеринку - и устраиваю. У меня сегодня день рождения, и, если вы забыли, дом наполовину принадлежит мне.
      В прихожую вышел мистер Торссон и громогласно спросил:
      - Что-нибудь не так, Патон?
      - Ничего страшного, - спокойно отозвался дядя. - Я сам справлюсь.
      Но мистер Торссон не стал проверять это на практике: он смерил незваных посетительниц оценивающим взглядом, надул щеки и дунул на сестриц так, что все четверо легче пушинок вылетели за дверь и покатились по улице.
      Чарли в ошеломлении смотрел, как бабушка и тетки, кряхтя, поднимались на ноги, отряхивались, приглаживали волосы и грозили кулаками дяде и мистеру Торссону. Последний угрожающе хохотнул, и в ту же секунду небо над Филберт-стрит расколол удар грома, по улице пронесся резкий порыв ветра - и сестрицы Юбим с визгом обратились в бегство, бранясь на ходу, как базарные торговки.