КОНЪЮНКТУРА ПАМЯТИ

В том же самом девяностом году отметил матчем-шоу всех мировых звезд свое пятидесятилетие Пеле, незадолго перед тем снова женившийся, почитавший Яшина и так и не узнавший про существование Эдуарда Стрельцова.

Через год я сделал новую редакцию стрельцовских мемуаров. Книга коммерчески провалилась, как объяснил мне издатель, отказываясь платить гонорар. Предстояло привыкать к тому, что мои, говоря по-новомодному, проекты в последние десятилетия ни у кого не вызывали интереса. Но никакого перепада высот я не испытывал — и в предыдущие времена советский рынок редко мог заинтересовать своей работой.

Перед самой кончиной Эдуарда у него в больнице стал подолгу засиживаться редактор «Московского автозаводца» — газета, тридцать три года назад безуспешно занимавшаяся перековкой Стрельцова, жаждала теперь напечатать обширное интервью с ним.

«Как же (или что же) все-таки писать о тебе?» — спрашивал замучившийся интервьюер у замученного интервьюируемого.

«Спроси у Саши Нилина, — ответил Эдик, — он знает». И дал ему номер моего телефона, который, кстати, успел забыть, — пришлось уточнять у Раисы.

Некоторое время я считал его слова, вписанные заводским журналистом в текст, комплиментом. Но чем дальше шло время, тем больше закрадывалось сомнение: а не было ли в словах Эдуарда иронии, не различенной мало знавшим его корреспондентом. Что я знал? Что знает один человек о другом?

Я мог сколько угодно смеяться над тем, что в меняющихся безоглядно временах — сейчас насчет этой безоглядности можно и поспорить, но тогда-то безоглядность и кружила многие головы — конъюнктуры в журналистике и всем прочем много больше, чем при советской власти, умевшей бросить фальшивую кость и тому, кто стопроцентным ортодоксом не казался. Либеральная ортодоксальность побеспощаднее.

Только смеяться над конъюнктурой — зряшное занятие.

Публике — и той даже, что не сходила с насиженных позиций, — нравилась боевая односторонность, с какой чихвостили вчерашних божков. Кое-кто из оборотистых божков сам столь успешно перестраивался на предложенный лад, что происходящее процесса из двусмысленного трансформировалось в бессмысленное.

В театре изменившегося мира и Стрельцову отыскалась роль, отчасти противоречащая начавшейся канонизации.

Ближе к исходу века из Эдика захотели сделать эдакого футбольного Солженицына или Сахарова (не того Сахарова, что играл в постстрельцовском «Торпедо», а который академик)…

Раиса же к тому времени сдружилась с Валентиной Тимофеевной — вдовой Яшина. И Раисе Михайловне теперь больше всего хотелось, чтобы в мемориале Эдуарда «все было, как у Левы».

Я никак не мог себя заставить прийти к стрельцовской могиле, когда узнал об изваянии надгробия. Но вопреки моим скептическим предчувствиям скульптор нашел талантливое решение — и сумел убедить в его правильности родных и близких.

То, что именуют казенно-мемориальной пропагандой, похоже на шахматную партию — иногда трудно поддающуюся анализу (тем более что и анализировать все чаще бывает некому).

«Партия», поставленная в советские времена, по всей вероятности, вообще отложена для рассмотрения дальнейшей историей.

Корректность же некоторых из «ходов», пришедшихся на времена весьма смутной и путаной идеологии, тем более может вызвать сомнения по-разному думающих современников.

И все же в решении о памятнике в столице Эдуарду Стрельцову вижу прозрение — по типу тех, что посещали натуру для изваяния на футбольном поле, — прозрение, редкое во времена, где мысль никак не воцарится.

Я для себя выбрал то изваяние, что у ворот стадиона, где он еще годы простоит в соседстве с теми, в чьей памяти весело живет он настоящий, а потом его бронзу будут обступать их тени… Лужниковский вариант мне больше напоминает музейное соседство восковых фигур — к тому же, когда иду мимо, невольно слышу голос Эдика: «Леве звезду дали правильно, а Николаю Петровичу — за что?» Я не хочу сказать, что согласен с ним. Но в неожиданности таких высказываний и есть Стрельцов. Да и Бог с ними — с тогдашними наградами. Дали — хорошо. Не дали — в каком-то смысле — еще лучше.

Я начал эту книгу вопросом, заданным самому себе: кому поставлен памятник?

Размышления на сотнях страниц привели меня к ответу — и для самого себя неожиданному.

Памятник у ворот стадиона имени Стрельцова — не футболисту. И уж никак не жертве — Эдик и не позволил сделать из себя жертву тем, что не перестал быть футболистом.

Уникальность изваяния чудится мне в том, что на пьедестал взошел человек, сумевший прожить жизнь без помощи локтей — никого на своем пути не оттолкнув и не оттиснув. Ведь даже фразу, за которую сейчас уцепились те, кто добивается посмертной его реабилитации, — о том, что не он должен был сидеть в тюрьме, — Эдуард сказал матери уже за лагерной проволокой. Он ни на кого не попытался переложить вину, пока шло следствие.

Людей, живущих без локтей, — и в прежние времена, и в нынешние — великое (я на качественной оценке настаиваю, а не на количественной) множество.

На этом поистине великом множестве все у нас каким-то чудом до сих пор и держится. Но узнать успех и признание людям, не умеющим постоять за себя в мире непрерывно возрастающей жестокости друг к другу, как правило, не дано.

Эдик стоит на пьедестале и за них за всех.

От их имени, но без каких-либо поручений — такие люди ничего не просят и ничего никому не перепоручают.

Во времена нашего ежедневного общения с Эдуардом в начале восьмидесятых годов, когда занимались мы рукописью его мемуаров и надеялись (я, по крайней мере), что понимаем друг друга с полуслова (а чаще взгляда, если почему-либо бывал он не в настроении подробно говорить), я задал ему давно заготовленный вопрос (из десятка наводящих на внятный ответ) — о смысле и сути игры, заменившей Стрельцову иную реальную жизнь.

Он вдруг просветлел всем лицом. И зрачки распахнувшихся глаз расширились, излучая зигзаги догадки:

— В стиральной машине!

И слитным движением поднялся со стула и протиснулся в приоткрытую дверь ванной комнаты.

Жена Эдика Раиса Михайловна — чтобы работалось без помех — прятала от нас подальше водку. Но муж на этот раз вычислил — куда!

…Эдик жил, доверившись судьбе. Признав свою полнейшую зависимость от полученного от нее дара.

Я и не обещал, что, рассказав о нем все, что знаю, подберусь вплотную к пониманию человека, чья история занимает на удивление многих.

Но чья бы слава ни отстраняла или ни притягивала нас — она прежде всего наш портрет, а не того, кто у нас оказался прославленным. И особенность славы, и ее характер — наша неопознанная особенность и наш неисправимый характер.

Поэтому, надеюсь, что разберись мы хоть немножечко в Стрельцове, с чьей славой вступили из двадцатого века в двадцать первый, — и в себе чего-нибудь занятное распознаем, может быть…

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ ЭДУАРДА СТРЕЛЬЦОВА

1937, 21 июля — родился в Перово (Московская область).

1950, лето — игрок мужской команды завода «Фрезер».

1953, осень — в группе молодых футболистов, собранных для просмотра тренерами, едет на юг с командой мастеров «Торпедо» (Москва).

1954, зима — играет за команду мастеров в турнире торпедовских команд, проводимом в г. Горьком.

1954, 14 апреля — в матче «Торпедо» — «Динамо» (Тбилиси) забивает свой первый гол в чемпионатах СССР.

1955, февраль — поездка в Индию в составе сборной СССР.

1955, 26 июня — дебютирует в Стокгольме в сборной СССР и забивает три гола шведам.

1956, декабрь — победитель олимпийского турнира по футболу в Мельбурне.

1957, 21 июля — 26 октября — в течение 97 дней в двадцати двух матчах забивает тридцать один гол.

1958, февраль — фельетон С. Нариньяни «Звездная болезнь» в «Комсомольской правде».

1958, июль — суд над Стрельцовым, приговор и этапирование в Вятлаг.

1963, 4 февраля — решение о досрочном освобождении.

1963-1964 — работа на ЗИЛе, учеба во ВТУЗе, выступление на первенстве Москвы за первую мужскую команду «Торпедо».

1965 — снова в команде мастеров. Завоевывает титул чемпиона СССР.

1966 — первый после освобождения матч за сборную СССР, руководимую Н. Морозовым (игра против сборной Турции), и первый выезд (под ответственность А. И. Вольского) за рубеж — в Рим, на матч с «Интером».

1967 — признан лучшим футболистом СССР.

1968 — отчислен из сборной, руководимой М. Якушиным; снова признан лучшим футболистом СССР.

1968, 16 октября — последний гол в футбольной карьере (забит в матче с тбилисским «Динамо»).

1970, осень — завершение карьеры игрока.

1970-1982 — учеба в Институте физкультуры, тренерская работа в детской футбольной школе «Торпедо» и в команде мастеров; поступление в Высшую школу тренеров.

1982 — выход в свет книги мемуаров Э. Стрельцова «Вижу поле»; получение тренерского диплома.

1982-1990 — работа в детской школе «Торпедо», выступления за команду ветеранов.

1990, 22 июля — смерть Эдуарда Стрельцова.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Стрельцов Эдуард. Вижу поле. М.: Советская Россия, 1982.

Стрельцов Эдуард. Вижу поле (2-е изд., доп. и перераб.). М.: Современная опера, 1991.

Сухомлинов Андрей. Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста. М.: Патриот, 1998.

Максимовский Эдвард. Кто заказал Эдуарда Стрельцова? М: Юстиция-М, 2000.

Вартанян Аксель. Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? М.: Терра-спорт, 2001.

ФОТОГРАФИИ

Эдику два года.

Эдуард — игрок команды мастеров.

Мама с внуком: Софья Фроловна и Игорь Стрельцов.

Перед игрой. 1955 г.

Команда «Торпедо». С букетами цветов Слава Метревели и Эдуард Стрельцов.

В боях за сборную страны. На «Динамо». Осень 1955 г.

Атака автозаводцев образца 1956 г. «Торпедо» — «Шахтер»: В. Иванов бьет по мячу, Э. Стрельцов готов идти на добивание.

«В одной упряжке»: Эдуард Стрельцов и Валентин Иванов.

Футбольный романс: Э. Стрельцов и А. Медакин.

Сборная СССР 1958 г. Им многое было по силам.

Незадолго до беды.

Первая жена Алла с дочерью Людмилой.

Будущие штрафники в составе сборной СССР: в первом ряду (в центре) — Борис Татушин; во втором ряду (второй слева) — Михаил Огоньков; крайний справа в последнем ряду — Эдуард Стрельцов.

Э. Стрельцов: «…в общем лесоповал».

Трудовые будни в зоне. Крайний справа — Э. Стрельцов.

С думой о свободе и зеленом поле.

«Привет из Вятлага. Здравствуй, дорогая мамочка!!!»

Стрельцов в команде, далекой от футбола.

Валентин Иванов отдувается в атаке за двоих. Первенство СССР: «Спартак» — «Торпедо». 1963 г.

Лев Яшин с очередной наградой.

Валерий Воронин против «короля футбола» Пеле.

Футбол в Вятлаге.

На свободе. 1963 г.

Стрельцов-студент: «ВТУЗ бы я окончил…»

Возвращение вперед. Весна 1965 г.

В заводской команде. Футбольный кумир в плену обстоятельств.

Вновь в команде мастеров. Стрельцов — это всегда аншлаг.

Противоборство с Виктором Аничкиным.

Футбольное табло — место его постоянной прописки.

Альберт Шестернёв в погоне за Эдуардом Стрельцовым.

Он не жаждал восторгов — сдавался им как неизбежности.

Новая семья: сын Игорь и жена Раиса.

В торпедовской раздевалке.

Чемпионы СССР! 1965 г.

Партийное спасибо: глава московских коммунистов т. Гришин награждает Эдуарда.

За кружкой пива с Михаилом Гершковичем.

С кубком! 1968 г.

Лесная быль. Лето 1979 г.

Внуки: дети дочери Людмилы и сын Игоря — Эдуард Стрельцов-младший.

С сыном Игорем.

Эдуард Стрельцов и Леонид Филатов. 1980-е гг.

На стройке стадиона, который будет носить его имя.

Легенды отечественного футбола — К. Бесков, Э. Стрельцов, Н. Симонян.

Стадион «Торпедо» имени Э. А. Стрельцова.

В составе сборной ветеранов.

В мастер-классе у Эдуарда Стрельцова.

Автор и герой снова вместе.

УДК 796.332 ББК 75.578 Нилин А. П. Стрельцов: Человек без локтей. — М.: Молодая гвардия, 2002. — 450[14] с.: ил. — (Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Выпуск 799). ISBN 5-235-02438-9.