Стрелки часов неумолимо приближались к одиннадцати, и Джейк, покинув офис, сел в свой грузовичок и поехал по 101-й автостраде, ведущей в Сан-Франциско. Джейк-психотерапевт… Смешно и нелепо. Он, Джейк Купер, всегда испытывавший трудности в общении с прекрасным полом, почему-то самонадеянно решил помочь молодой женщине по имени Мэгги! Действительно, курам на смех. Он, стеснительный и неуверенный в себе молодой мужчина, вдруг оказался последней надеждой женщины! А может быть, вернуться и забыть Мэгги Айви? Эта мысль постоянно крутилась в голове Джейка, но при воспоминании о несчастной Мэгги, ее больших печальных глазах и подрагивающих от рыданий хрупких плечах его охватывало неудержимое желание защитить ее от всех бед и невзгод, заслонить собой или держать в своих объятиях до тех пор, пока ее миловидное личико не озарится счастливой улыбкой. Нет, бросить эту затею нельзя!
      Легко вообразить, как отнеслась бы Линдси к его решению не только нахально предстать перед молодой женщиной в роли целителя душ, но и всерьез помочь ей преодолеть жизненные невзгоды! Джейк усмехнулся, вспоминая, как часто Линдси язвительно твердила ему, что он старомоден, не разбирается в людях, а уж женская натура для него и вовсе тайна за семью печатями. Надо работать над собой, повышать интеллектуальный уровень и быть в курсе последних достижений психологии. Трудно представить, чтобы Мэгги Айви произносила ехидным голоском такие обличительные речи. Просто невозможно!
      Джейк заплатил налог за проезд по мосту, и через минуту его грузовичок влился в общий поток машин, направляющихся в сторону центра города, миновал живописный форт Пресидио и въехал в деловой район Сан-Франциско, где в одном из небоскребов располагался офис доктора Голдинга.
      Итак, Джейк Купер сегодня снова будет Джейсоном Голдингом… Но как долго это продлится?
      "До тех пор, пока я хоть немного не помогу Мэгги Айви и не успокою ее, – мысленно говорил себе Джейк. – А когда почувствую, что Мэгги вновь обрела душевное равновесие, я непременно скажу ей правду".
      Подземный гараж под зданием, в котором размещался офис психотерапевта, был заполнен машинами, и Джейку пришлось два раза объехать вокруг дома, прежде чем он нашел место для парковки. До встречи с Мэгги Айви оставалось всего семь минут, и Джейк, выбравшись из грузовичка, побежал к входу в небоскреб "Камден". Торопливо проскочил в крутящиеся двойные двери, миновал группу женщин в деловых костюмах, которые в просторном холле пили кофе-эспрессо, и помчался к лифту. Поднялся на двенадцатый этаж, большую часть которого занимала клиника "Новый подход", и, испытывая сильное волнение, зашагал к кабинету доктора Голдинга.
      Джейк на мгновение задержался перед дверью, несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, распахнул ее и вошел в приемную. За столом секретарши сидела Этельда в строгом деловом костюме и разгадывала кроссворд в "Нью-Йорк тайме".
      – Все будет хорошо! – подняв голову и пристально осмотрев Джейка с головы до ног, вместо приветствия произнесла она. – Главное, не волнуйся. Веди себя естественно.
      Джейк молча кивнул, чувствуя, что его волнение перерастает в настоящий страх. Господи, ну нельзя же так нервничать, ведь не на войну же он собирается! Если он и в присутствии Мэгги Айви будет так дергаться, то она мгновенно его разоблачит. Это в прошлый раз она почти ничего не замечала из-за слез, а сегодня… Его обман непременно вскроется, если он не соберется с духом и на его лице не появится спокойное и внимательное выражение.
      "Через час все закончится, – уговаривал себя Джейк, – и я отправлюсь домой или… в тюрьму".
      Он прошел в кабинет Голдинга, осторожно сел за стол из тикового дерева, стараясь ни до чего не дотрагиваться, и нервно сцепил пальцы. Нет, сегодня все пройдет хорошо, ведь не зря он так долго и тщательно готовился к новой встрече с Мэгги Айви. Надел строгий деловой костюм, белую рубашку и черные кожаные туфли.
      Джейк взглянул на часы – было ровно одиннадцать – и, услышав донесшийся из приемной голос Мэгги, спрашивающей что-то у Этельды, невольно вздрогнул. Когда еще он так сильно волновался? Пожалуй, в детстве, когда посещал ненавистного ему зубного врача.
      Послышался робкий стук, и в проеме приоткрывшейся двери возникла смущенно улыбавшаяся Мэгги Айви. У Джейка бешено заколотилось сердце.
      – Доброе утро, доктор Голдинг, – тихо сказала она.
      – Доброе утро, – внезапно охрипшим голосом ответил он, порывисто вскакивая из-за стола и лихорадочно соображая, нужно ли выходить ей навстречу или следует оставаться на месте.
      Но Мэгги сама двинулась к столу, и Джейк, глядя на нее, радостно отметил, что сегодня она не плакала. Он невольно залюбовался ее миловидным личиком с нежной молочно-белой кожей и легким румянцем на щеках и аккуратной короткой стрижкой. Правда, Джейку всегда нравились женщины с длинными волосами, но все, что было связано с Мэгги Айви, вызывало у Джейка восторг. И короткая стрижка в том числе.
      В нерешительности остановившись на пороге кабинета, Мэгги увидела поднявшегося из-за стола доктора Голдинга и улыбнулась. Сегодня он выглядел совсем не так, как во время их первого сеанса. Впрочем, со вторника многое изменилось в лучшую сторону, и прежде всего она сама. Хотя эти два дня пролетели в постоянных хлопотах о Тиме, глупых беседах с надоедливой Джиной, заботе о доме, Мэгги начала воспринимать окружающий мир по-другому. Сегодня утром она впервые обратила внимание, как красив раскинувшийся на берегу залива Сан-Франциско, и, любуясь им, с усмешкой думала о том, что ведет себя как турист, впервые попавший в город, а не как человек, видящий его каждый день. Выйдя из банка, Мэгги, словно в первый раз, заметила вагончики, которые возили туристов к холмам, и остановилась на несколько минут перед Сити-Холл, чтобы полюбоваться роскошным фонтаном, подсвеченным разноцветными огоньками и блестящим в лучах утреннего солнца. Она затаив дыхание смотрела на эту красоту, вспоминая, что подобные ощущения испытывала в далеком детстве: немой восторг и смутное предчувствие счастья.
      Да, со вторника определенно что-то изменилось. Нет, проблемы Мэгги никуда не исчезли, просто с глаз словно спала пелена и окружающий мир предстал перед ней во всем своем великолепии. И в этом немалая заслуга доктора Голдинга.
      Вчера вечером Мэгги впервые за долгое время решилась достать из шкафа коробку с красками и начала рисовать. Это ли не убедительное подтверждение тому, что в ней самой произошли положительные сдвиги? Мэгги несколько раз подходила к шкафу, не решаясь открыть дверцу и взять в руки коробку с красками, которую ей когда-то подарила на Рождество сестра. Чего она опасалась? Испытать сильное разочарование, если вдруг поймет, что разучилась рисовать? Или отсутствия вдохновения?
      И вот наконец вечером, уложив Тима спать, Мэгги решительно подошла к шкафу, распахнула дверцу и достала с верхней полки коробку с красками. Села, зажгла лампу, открыла коробку и с замиранием сердца принялась перебирать разноцветные маленькие тюбики и проверять, ке высохли ли краски. Нет, краски казались свежими и яркими. Мэгги взяла лист бумаги и склонилась над ним.
      Спустя некоторое время она подняла голову и, внимательно оглядев свое творение, радостно улыбнулась, ощутив необычайный душевный подъем. Подобное чувство охватывало Мэгги ранней весной, когда после холодной, ветреной, дождливой зимы на заднем дворике распускались цветы, за которыми она бережно ухаживала. Да, вторник, похоже, стал поворотным моментом в ее судьбе.
      Когда Мэгги увидела доктора Голдинга, ее вновь охватило необычайно приятное чувство, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о нем. Сегодня Мэгги показалось, что психотерапевт как-то неуловимо изменился. После их встречи она представляла его очень добрым, а теперь, к своему удивлению, обнаружила, что лицо у Годдинга строгое, с резкими чертами. Глубокие морщины пролегли вокруг рта, нахмуренные брови, маленький шрам под левым глазом. А вот цвет коротко стриженных волос – пшеничный, совсем как у Тима…
      И кабинет доктора Голдинга выглядит по-иному. В прошлый раз Мэгги толком и не разглядела огромное помещение, обставленное дорогой мебелью. Из большого окна открывается живописный вид, стены украшают картины, написанные в абстрактном стиле. Мэгги никогда не была поклонницей абстрактной живописи, но хорошо представляла, сколько стоит одна такая картина. Пожалуй, больше, чем ее годовое жалованье.
      В приемной ее радушно встретила секретарша доктора Голдинга. Женщина была в дорогом деловом костюме, оглядев который Мэгги с сожалением осознала, что сама она одета более чем скромно. Сегодня секретарша уже не поглядывала на посетительницу с надменной насмешкой, наоборот, она любезно поздоровалась с Мэгги и предложила пройти в кабинет, где ее уже ожидал доктор Голдинг.
      Увидев Мэгги, он порывисто поднялся из-за стола, и ей на мгновение показалось, что на его лице появилось испуганное выражение. Нет, конечно, это лишь игра воображения… Доктор Голдинг был в строгом костюме, белой рубашке, и Мэгги с сожалением подумала, что в джинсах и скромной рубашке он нравился ей гораздо больше.
      – Доброе утро, – произнес он, сделав несколько шагов по направлению к Мэгги и останавливаясь посреди кабинета. – Садитесь, пожалуйста. – И сделал жест в сторону кресла.
      Мэгги улыбнулась, подошла к креслу и села, заметив, что рядом на низеньком столике уже лежит пачка бумажных салфеток, а на полу стоит мусорная корзина. Да, доктор основательно подготовился к встрече с ней, очевидно, уверенный в том, что сегодня она опять будет плакать. Мэгги почувствовала, что щеки ее жарко вспыхнули.
      Голдинг поставил свое кресло напротив Мэгги и тоже сел. Их колени едва не соприкасались, но Мэгги, к своему удивлению, не испытывала неловкости и смущения.
      Некоторое время они молчали, а потом доктор, уперевшись локтями в колени, внимательно посмотрел на Мэгги и спросил:
      – О чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня? Мэгги растерялась.
      – Я не знаю, – опустив голову, пробормотала она, чувствуя себя ученицей, явившейся на урок с невыполненным домашним заданием.
      В кабинете повисла долгая напряженная тишина. Наконец Голдинг откашлялся, подался вперед, и Мэгги неожиданно испугалась. А вдруг он начнет говорить с ней о гипнотической регрессии или станет спрашивать, ненавидит ли она своих родителей.
      – Так… – глубокомысленно изрек он. – Так… Давайте построим наш разговор следующим образом. В прошлый раз вы много говорили о своей жизни, а сегодня расскажите мне о трех наиболее важных, беспокоящих вас проблемах. Я предлагаю сузить круг вопросов, вычленив главные.
      Мэгги немного успокоилась: рассказать о том, что тревожит ее больше всего, она могла и без подготовки. Она глубоко вздохнула и начала:
      – Первый вопрос связан с моим сыном. Я переживаю, что Тим растет без отца, но… даже это не главное. У него болят уши, ему надо удалять миндалины, а у меня нет медицинской страховки и денег на операцию. Постоянно отпрашиваться с работы, чтобы сидеть с больным ребенком, я не могу. Иначе меня тотчас же уволят.
      – Расскажите подробнее о вашем сыне, – сочувственно кивнув, попросил Голдинг.
      Мэгги, улыбнувшись, продолжила:
      – Во вторник мы с Тимом были на приеме у врача. Моему сыну необходимо вставить в уши новые ушные трубочки.
      – Как?! – озадаченно воскликнул доктор Голдинг. – Ушные трубочки? А что это такое?
      – Ну… это такие маленькие трубочки, которые предохраняют уши от попадания инфекции. Но ребенок растет, и трубочки необходимо заменять.
      – Любопытно, – покачал головой доктор Голдинг. – Очень любопытно.
      – Да уж… – вздохнув, ответила Мэгги. – Но несмотря ни на что, мистер Бриннон хочет меня уволить. Он говорит, что я часто прогуливаю работу.
      – Мистер Бриннон – ваш начальник, – сказал доктор Голдинг, и Мэгги мысленно поблагодарила его за внимание. – Извините, что я вас перебил, мисс Айви. Продолжайте.
      – Во вторник мистер Бриннон заявил, что уволит меня, если я в течение трех месяцев еще раз опоздаю или пропущу работу. – Голос Мэгги предательски дрогнул.
      – Разве вы не можете взять отпуск по болезни? – нахмурившись, спросил доктор Голдинг.
      – Не могу. Мне он не полагается.
      – Почему?
      – Когда я устраивалась на эту работу, то предполагалось, что с самого начала я буду иметь право на больничный, медицинскую страховку и оплачиваемый отпуск, – с горестным видом принялась объяснять Мэгги, – но потом оказалось, что меня приняли на временную работу. И все социальные льготы я получу лишь после того, как отработаю год.
      – Значит, при поступлении на работу вам не сообщили о вашем временном статусе?
      – Нет, – покачала головой Мэгги. – Вот и получается, что мистер Бриннон может уволить меня в любой момент, особенно если я буду постоянно отпрашиваться, решая проблемы сына. – К глазам Мэгги подступили слезы. – Разумеется, я могла бы обратиться за помощью к родителям и попросить у них денег на операцию Тиму… И попытаться устроиться на другую работу, но, боюсь, там повторится та же история. Ведь если Тиму сделают операцию, он будет нуждаться во мне, а кому нужен работник, который сидит дома с больным ребенком?
      – Конечно, ваш сын нуждается в вашем внимании, – произнес доктор Голдинг с раздражением. – Все правильно.
      Мэгги не поняла, к кому относилось раздражение доктора – то ли к ее начальнику, то ли к ней самой, – и решила прояснить один важный вопрос, который наверняка интересовал доктора Голдинга: как молодая женщина, едва сводящая концы с концами, можег позволить себе курс лечения у психотерапевта?
      – Доктор Голдинг… – робко произнесла Мэгги. – Я хотела объяснить кое-что по поводу денег за курс психотерапии… – Он вскинул голову, предостерегающе поднял руку, заставляя ее замолчать, но Мэгги тем не менее быстро заговорила: – Дело в том, что деньги мне дала подруга. Я не хотела брать, но она настояла, сказав, что мне непременно надо "промыть мозги", и я согласилась, пообещав ей вернуть деньги при первой же возможности.
      Доктор молчал, и Мэгги разнервничалась.
      – А вторая проблема, как вы наверняка догадались, связана с моей работой, – печально продолжила она. – Понимаете, этот мой начальник… мистер Бриннон… – Она сделала паузу, глубоко вдохнула и выпалила: – Он ко мне пристает!
      – Что? – Доктор подался вперед, и лицо его стало жестким и даже злым. – Пристает?
      – То есть я неверно выразилась, – попыталась исправить положение Мэгги. – Не то чтобы пристает… Он… заигрывает со мной. Это трудно объяснить…
      – А вы попытайтесь, – попросил Голдинг. – Опишите его манеру поведения с вами. Что он говорит и делает.
      – Ну вот вчера… – начала объяснять Мэгги, мысленно ругая себя за то, что затронула столь щекотливую тему, – Мистер Бриннон специально стоял около моего стола и ждал, когда я появлюсь на работе. Проверял, не опоздала ли я. А затем попросил меня зайти к нему в кабинет.
      – А вы вчера опоздали?
      – Немного, – смущенно призналась Мэгги.
      – И что было дальше?
      – Я зашла к нему в кабинет. Мистер Бриннон сидел за столом и молча смотрел на меня. Потом сказал: "Вы, Мэгги, очень симпатичная молодая женщина и, похоже, даже не подозреваете о том, насколько вы хороши и привлекательны". – Произнеся эту фразу, Мэгги густо покраснела.
      – И что дальше? – спросил доктор, заметив ее смущение. – Не стесняйтесь, рассказывайте.
      – Мистер Бриннон поднялся из-за стола, подошел и положил руку мне на плечо, – призналась Мэгги. – Сказал, что сожалеет о том, что был со мной груб накануне, и пригласил на ленч. Мол, за ленчем мы с ним обсудим мои частые отлучки с работы.
      – Так… – промолвил доктор Голдинг. – Значит, пригласил на ленч… И что же вы?
      – Я сбросила его руку и направились к двери. А на пороге сказала, что у меня свои планы относительно того, где и с кем сегодня обедать. Мой начальник покраснел от гнева и процедил сквозь зубы: "Вам будет трудно найти другую работу без положительных рекомендаций с предыдущей, мисс Айви".
      – И часто случаются подобные… инциденты? – осведомился доктор Голдинг.
      – Да каждую неделю! – простодушно отозвалась Мэгги. – Но вообще-то, доктор, я не такая плохая работница, какой меня пытается выставить мистер Бриннон. Я трудолюбивая, исполнительная, внимательная, а если раз или два в месяц и пропускаю по нескольку часов, то на моей работе это никак не отражается. А мистер Бриннон грозится вычитать из моей зарплаты деньги за пропущенное время.
      – А сколько… вам платят? – на мгновение замявшись, поинтересовался Голдинг.
      – Я получаю семь с половиной долларов в час. Доктор плотно сжал губы.
      – Но это оттого, что я считаюсь временным работником, – покраснев, быстро заговорила Мэгги. – Когда меня переведут на постоянную ставку, я буду получать больше и пользоваться всеми социальными льготами: больничным, медицинской страховкой, оплаченным отпуском. – Она оборвала себя на полуслове, осознав, что шансы получить все перечисленные ею блага призрачные. Удержаться бы вообще на этой работе! Мэгги робко взглянула на сидящего напротив с хмурым видом доктора и, вздохнув, продолжила: – Честно говоря, порой мне так не хочется идти на работу! Как представлю, что около моего стола стоит мистер Бриннон и… злорадно ждет, опоздаю я или нет! А потом пригласит в свой кабинет и заведет разговор о совместном ленче…
      Мэгги машинально потянулась к коробке с бумажными салфетками, но тотчас отдернула руку. Если она снова расплачется, нос покраснеет и распухнет, лицо покроется пятнами. Нет, в присутствии доктора Голдинга опять выглядеть столь же непривлекательно, как во вторник, ей не хотелось.
      Мэгги несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и на мгновение закрыла глаза. В такие минуты она начинала мечтать о будущей счастливой жизни… Обычно Мэгги представляла уютный красивый собственный дом с камином, ухоженный сад с цветами. Кстати, о доме. Это и был третий вопрос, беспокоящий Мэгги. Она открыла глаза и, смущенно улыбнувшись, произнесла:
      – Ну и третья проблема, которая доставляет мне много огорчений, это дом, в котором мы с Тимом живем. И дом, и район, в котором он находится.
      При упоминании об "Эмбаркадеро-Армс" у Мэгги окончательно испортилось настроение и снова защипало в носу.
      – Мы с Тимом живем в удаленном промышленном районе города, – тихо сказала она. – И я не чувствую себя там в безопасности.
      – А где вы живете? – спросил доктор Голдинг.
      – В западном Окленде, в старом доме, расположенном поблизости от нескольких фабрик. – Мэгги показалось, что на лице доктора отразилась тревога, и, чтобы смягчить свои последние слова, она торопливо добавила: – Но у меня неплохие соседи… точнее, соседка.
      – Вы не чувствуете себя защищенной, очевидно, оттого, что жить там небезопасно, – задумчиво промолвил он. – В прошлый раз вы что-то говорили про плохие дверные замки. Расскажите подробнее, что у вас с замками.
      Этот вопрос очень удивил Мэгги. Она ожидала чего угодно, но только не детального обсуждения с психотерапевтом темы дверных замков. Но наверное, доктор Голдинг знает, что надо спрашивать.
      – Да ломаются постоянно, – махнув рукой, сказана Мэгги. – И тогда мы с Тимом не можем попасть в квартиру.
      – И как же вы выходите из положения?
      – Подцепляю замок карточкой "Сейфуэй-клаб", – смущенно призналась Мэгги.
      – И помогает?
      – Помогает, – кивнув, ответила она, надеясь, что Голдинг не спросит, почему она не вызовет слесаря, чтобы тот починил замки. Ей очень не хотелось объяснять ему, что слесарю надо платить, а у нее нет денег…
      Но доктор, к счастью, этот вопрос не задал. Он порывисто вскочил с кресла и вдруг поинтересовался:
      – Вам к которому часу надо вернуться на работу?
      – К двенадцати, – удивленно произнесла Мэгги, взглянув на часы. С момента ее появления в кабинете прошло лишь двадцать минут.
      Доктор Голдинг улыбнулся и протянул ей руку, помогая подняться. Рука у него была теплая и немного шершавая на ощупь.
      – Поедемте со мной, – заявил он. – Мы с вами совершим небольшую прогулку…
      Покинув офис, они спустились вниз, вышли из здания, и доктор Голдинг подвел удивленную Мэгги к голубому грузовичку, по бокам которого красовалась надпись "Купер – Джексон констракшн".
      – Это… машина мужа моей сестры, – на мгновение запнувшись, объяснил он Мэгги. – Я иногда пользуюсь ею.
      Они сели в машину, и через несколько минут грузовичок притормозил перед банком "Северная Калифорния", въехал в подземный гараж и остановился.
      – Ну, пойдемте, покажите мне кабинет вашего начальника, – сказал доктор Голдинг, когда они с Мэгги, выйдя из грузовичка, направились в здание банка.
      У Мэгги так сильно колотилось сердце, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Но ослушаться доктора она не посмела и повела его к лифту. Поднявшись на этаж, где располагался кабинет мистера Бриннона, они миновали небольшой холл, и Мэгги, указав рукой на одну из дверей, остановилась.
      – Здесь, – прерывающимся шепотом сообщила она. – Может быть, не надо…
      Доктор Голдинг взялся за ручку двери, на которой была привинчена медная табличка с надписью "Стэнли Бриннон. Начальник отдела", и, прежде чем открыть ее, посмотрел на Мэгги. Взгляд его был добродушным и немного снисходительным, словно он имел дело с маленьким ребенком. Так она сама часто смотрела на Тима, когда тот рассказывал ей свои нехитрые истории.
      – Мэгги, – произнес доктор, – доверьтесь мне.
      – А если меня выгонят с работы? – сдавленным от волнения голосом прошептала она, но тотчас сообразила, что работу можно потерять в любой момент и без вмешательства психотерапевта.
      – Если вас выгонят, я возьму вас работать к себе, – улыбнувшись, ответил он, и Мэгги молча кивнула. Доктор Голдинг решительно распахнул дверь и посторонился, давая Мэгги пройти вперед.
      В просторном кабинете за столом сидел мистер Бриннон, перед ним лежала кипа бумаг, которые он читал, время от время бросая напряженный взгляд на светящийся экран компьютера.
      – Значит, Стэнли Бриннон… – тихо сказал доктор Голдинг, направляясь к столу.
      Мистер Бриннон поднял голову от бумаг, удивленно взглянул на непрошеных посетителей, его глаза сузились и стали похожи на поросячьи. На лице появилось брезгливое выражение.
      – А… звезда нашей бесконечной мыльной оперы, – скривив губы, презрительно произнес он, затем окинул взглядом стоящего рядом с Мэгги доктора Голдинга и неохотно спросил: – Кто вы и что вам нужно?
      Но доктор вместо ответа взял кресло, поставил его перед столом мистера Бриннона, усадил в него Мэгги и, обращаясь к ней, любезно сказал:
      – Располагайтесь, Мэгги, не стесняйтесь. Мистер Бриннон наверняка хотел предложить вам сесть, но просто не успел. Может, чашечку кофе или чая?
      От страха Мэгги не могла вымолвить ни слова. Сидя перед начальником, она видела, как наливаются кровью его маленькие глазки, как краснеет от ярости лицо. А доктор Голдинг подошел к столу, наклонился и, уперевшись в столешницу кулаками, молча посмотрел на мистера Бриннона.
      – Я ничего не понимаю, – зло проговорил начальник Мэгги, обращаясь к нему. – Кто вы? Что вам нужно? Почему вы врываетесь в мой кабинет? Вы разве не видите, что я занят? – И в подтверждение своих слов он показал на кипу бумаг.
      – Мы хотим с вами поговорить, мистер Стэнли Бриннон, – усмехнувшись, ответил доктор Голдинг. Он отошел от стола, взял стул и сел рядом с Мэгги. – Разговор не займет много времени, – продолжал он. – Мы обсудим несколько вопросов и сразу уйдем.
      Бриннон, красный от гнева, открыл рот, но доктор Голдинг его опередил.
      – Речь пойдет о мисс Айви, – пояснил он. – Знаете ли вы, что ваше поведение в отношении мисс Айви расценивается как сексуальное домогательство? И если вас не учили в ваших банковских школах, как обращаться с персоналом и чем грозит вольное поведение начальника по отношению к подчиненным, то хочу вам сообщить: сексуальное домогательство преследуется законом.
      Услышав его слова, Мэгги от испуга вздрогнула и, почувствовав сильную головную боль, приложила руку ко лбу, успев заметить, что ее начальник мгновенно стал мертвенно-бледным.
      – Теперь второе, – невозмутимо продолжал доктор Голдинг. – Вы платите мисс Айви сущие гроши, а она – трудолюбивая, способная молодая женщина, прекрасно справляющаяся со своими служебными обязанностями. В самое ближайшее время адвокат мисс Айви заглянет к юристу вашего банка и поинтересуется, почему ее начальник при приеме на работу обещал ей все социальные льготы, но не выполнил своего обещания. Не сомневаюсь, разговор выйдет весьма любопытный. А потом он продолжится в суде.
      Мэгги отняла ладонь от лба и взглянула на мистера Бриннона: его лицо было по-прежнему мертвенно-бледным.
      – И последний вопрос, который мне хотелось бы с вами обсудить, – не унимался доктор Голдинг. – Вы постоянно угрожаете мисс Айви увольнением потому, что она иногда опаздывает из-за болезни маленького сына. А ведь мисс Айви, по моему мнению, не то что не дорабатывает, а перерабатывает. Надеюсь, в департаменте труда, куда будет вынужден обратиться ее адвокат, подобный трудовой спор разрешится не в пользу вашего банка.
      Голова Мэгги раскалывалась, в ушах звенело от волнения и напряжения, но она молча сидела на стуле, благоразумно предпочитая не вмешиваться в монолог доктора. Через мгновение он наклонился к ней и еле слышно произнес:
      – А теперь ваша очередь. Скажите ему сами, чтобы он оставил вас в покое.
      Мэгги ощутила легкое дыхание доктора Голдинга, почувствовала на мгновение прикосновение его щеки и еще сильнее заволновалась.
      – Я не могу… – прошептала она. – Он меня уволит… Доктор Голдинг наклонился к ней еще ближе и, касаясь губами ее уха, тихо, но настойчиво сказал:
      – Вы должны все ему сказать, Мэгги. Должны. – И снова откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
      Мэгги несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь справиться с волнением, сделала паузу, а потом произнесла:
      – Хорошо. – И, обращаясь к начальнику, быстро проговорила: – Мистер Бриннон, я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
      Итак, первая фраза была произнесена, и Мэгги ничего не оставалось, как развивать дальше опасную тему.
      – Мистер Бриннон, сколько можно каждое утро подстерегать меня и смотреть на часы, вовремя ли я пришла? – набравшись смелости, спросила она. – До каких пор вы будете приглашать меня на ленч, чтобы якобы обсудить со мной проблемы трудовой дисциплины?
      Заметив, как дрожит лежащая на подлокотнике кресла рука Мэгги, доктор Голдинг накрыл ее большой широкой ладонью. Мэгги немного успокоилась, снова глубоко вздохнула и продолжила:
      – И еще, мистер Бриннон. Я устала от ваших бесконечных придирок и замечаний. Я вовремя прихожу на работу и покидаю ее в положенный час. Я никогда не трачу более двадцати минут на ленч и не делаю других перерывов на отдых. И хочу вам напомнить, что я работаю за двоих, ведь вы перед моим поступлением в банк уволили двух секретарей, а вместо них взяли меня одну. А вы не только не платите мне нормальную зарплату, но и лишили обещанных социальных льгот.
      Мэгги замолчала, потрясенная до глубины души собственной смелостью. Теперь мистер Бриннон непременно уволит ее, но тем не менее Мэгги была рада, что разговор с ним состоялся. И тепло ладони доктора Голдинга, накрывшего ее руку, успокаивало Мэгги. Она повернула голову, робко взглянула на него, и он, улыбнувшись, спросил:
      – Мэгги, вы не обидитесь, если я попрошу вас оставить нас с мистером Бринноном на несколько минут наедине?
      – Нет, конечно, – ответила она и, встав с кресла, с гордо поднятой головой удалилась из кабинета, даже не попрощавшись с начальником.
      Оказавшись в холле, Мэгги испуганно огляделась – не видел ли кто-нибудь из сотрудников, что она вышла из кабинета мистера Бриннона? Это вызвало бы массу вопросов у ее не в меру любопытных коллег. Но к счастью, холл был пуст, и Мэгги с облегчением вздохнула. Из-за двери доносились приглушенные голоса доктора Голдинга и мистера Бриннона, но о чем они говорили, разобрать было невозможно. Через минуту дверь распахнулась, и улыбающийся доктор Голдинг произнес:
      – Зайдите к мистеру Бриннону, Мэгги. Он хочет вам что-то сказать.
      Мэгги шагнула в кабинет, а доктор Голдинг остался ждать ее в холле. Мистер Бриннон, все такой же бледный, сидел за столом, но выражение его лица теперь было застенчивым и смущенным.
      – Мисс Айви, – откашлявшись, робко произнес он, – я прошу меня извинить. Я вел себя по отношению к вам… некорректно и… обещаю решить все ваши проблемы.
      Стараясь ничем не выдать изумления, Мэгги лишь молча кивнула, а мистер Бриннон, избегая ее взгляда, тихо продолжил:
      – Вы можете взять отпуск по болезни сына в любое время, когда вам будет удобно. А я сегодня же поговорю с начальством о полагающихся вам социальных льготах и попрошу, чтобы вам прибавили зарплату. Вы не возражаете, если мы с вами обсудим все детали завтра, мисс Айви?
      Мэгги снова молча кивнула, не веря в реальность происходящего. Ей казалось, что она спит и видит странный сон и вот сейчас зазвонит ненавистный будильник или ее разбудит Тим.
      – Хорошо, – услышала она свой спокойный голос, – В котором часу мне зайти?
      – Вам будет удобно после ленча? – спросил мистер Бриннон. – Утром я улажу все проблемы и после перерыва сообщу вам решение руководства.
      – Хорошо, – невозмутимо повторила Мэгги.
      – Да… вот еще что, мисс Айви, – после паузы произнес начальник.
      – Слушаю вас.
      – Почему бы вам сегодня не уйти пораньше? – предложил он. – У вас болен сын. Разумеется, я дам указание не вычитать деньги за пропущенные часы из вашей зарплаты, – торопливо добавил Бриннон. – Или можете взять любой другой день, когда вам понадобится.
      – Спасибо, – холодно отозвалась Мэгги и, не удостоив начальника прощальным взглядом, удалилась. В холле ее ждал улыбающийся доктор Голдинг. По выражению его лица Мэгги поняла, что он слышал ее разговор с начальником из-за неплотно прикрытой двери.