Мэгги согласно кивнула, с тоской думая о том, что придется все-таки звонить родителям и просить денег на операцию, тем более что мистер Бриннон строго предупредил ее о возможном увольнении. В аптеке она приобрела по рецептам врача сладкую микстуру, детский тайленол и леденцы от кашля.
      – Ну, как они на вкус? – поинтересовалась Мэгги, когда Тим попробовал леденцы.
      – Ничего, есть можно.
      На обратном пути, в автобусе, Тим непрерывно грыз леденцы, а Мэгги, с тревогой вглядываясь в его лицо, думала, что надо бы купить ему упаковку апельсинового сока. Тиму необходимы витамины, а это стоит денег… Господи, как хочется, чтобы Тим имел все, что пожелает, и не думать при этом о Деньгах!
      Выйдя из автобуса, Мэгги и Тим не спеша направились к дому, и постепенно шаги сына становились все медленнее, а дыхание все учащеннее и прерывистее.
      – Ты устал? – спросила Мэгги.
      – Немного.
      Сначала Мэгги освободила Тима от маленького рюкзачка в виде смешного поросенка, который висел у него за спиной, а потом ей пришлось взять сына на руки и нести его до самого дома. Входная дверь снова была почему-то распахнута, и под нее даже был подложен кирпич, чтобы не закрылась. Ну, кто же так безобразничает?
      "Ничего, наш дом не самый плохой, – в который раз попыталась убедить себя Мэгги, оглядывая стену с облупившейся розовой краской и несколько сломанных металлических прутьев в ограде, окружавшей дом. – Бывают и хуже".
      Когда-то в этом старом доме, выстроенном в викторианском стиле и названном "Эмбаркадеро-Армс", жил один хозяин, а потом дом перестроили, разделив на четыре квартиры. На первом этаже был небольшой холл, где висели почтовые ящики, и лестница, ведущая на второй этаж. Лифта не было. Мэгги и Тим вошли в холл, проверили почту и остановились, прислонившись к прохладной стене. После того как Мэгги мужественно пронесла часть пути Тима на руках, ей необходимо было отдохнуть. Ведь Тим уже большой и тяжелый: осенью ему исполнится пять лет. Через несколько минут она сделала сыну знак, он понимающе кивнул, приложил палец к губам, и они на цыпочках, бесшумно двинулись мимо квартиры мистера Джейкобсона – соседа, терроризирующего всех жильцов. Он постоянно ругал их и жаловался, что никто не соблюдает тишину и порядок и не уважает покой других людей. Больше всего от свирепого соседа доставалось, естественно, Мэгги и Тиму, жившим над его квартирой. Особенно негодовал мистер Джейкобсон, когда Тим после просмотра мультфильмов с криками носился по комнате или катался по квартире на самокате "Большое колесо". Тогда сосед яростно стучал палкой в потолок.
      Благополучно миновав опасное место, Мэгги и Тим пошли нормальным шагом. Тим снова принялся простуженным, хрипловатым голосом пересказывать содержание мультфильмов, которые он смотрел у миссис Уивер, а Мэгги, кивая и повторяя "да, да, очень интересно", думала о своем. О сыне, живущем в неуютной маленькой квартирке старого, обветшалого дома, и о том, что ему негде даже гулять. За домом был небольшой дворик, но очень запущенный, пыльный и поросший сорняками. Мэгги несколько раз выпускала Тима туда погулять, но однажды увидела, как во дворе носится здоровенный соседский питбуль – один, без хозяев и даже без намордника, – и больше не отпускала сына. Да и металлическая ограда, окружавшая дом, тоже была в нескольких местах сломана. Кроме Тима, в "Эмбар-кадеро-Армс" детей не было, а выпускать сына на улицу одного Мэгги боялась. Там постоянно бродили какие-то агрессивные подростки, дни и ночи напролет они громко, вызывающе смеялись; грохотала музыка, иногда по вечерам слышался звон разбитых бутылок. В общем, район, в котором они с Тимом жили, был одним из худших в западном Окленде. Район для простых, малообеспеченных людей.
      Они поднялись на второй этаж, и Мэгги вновь стала вспоминать о сегодняшнем посещении доктора Голдинга. Настроение у нее немного улучшилось. Мэгги взглянула на сына и улыбнулась, а он улыбнулся ей в ответ, его глаза под стеклами очков в толстой металлической оправе казались неестественно большими.
      "Скоро надо будет покупать ему новые очки", – мелькнуло в голове Мэгги.
      В прошлом году окулист определил, что у Тима амблиопия – затуманенное зрение, – и посоветовал обязательно носить очки, особенно во время просмотра телевизора. Пришлось купить дешевые очки в металлической, некрасивой, но прочной оправе, чтобы Тим не смог их разбить. Со времени визита к окулисту минуло десять месяцев, и теперь предстояло нанести новый и узнать, улучшилось ли зрение и можно ли перестать носить очки. Придется снова платить деньги…
      Сердце Мэгги болезненно сжалось. Так хочется покупать Тиму нарядную одежду, кормить его самыми вкусными продуктами, водить к лучшим врачам, не думая при этом о деньгах! Может, мать права: ей следует вернуться в родной дом и выйти замуж за Бобби Семпла, который все еще ждет ее? Откровенно говоря, не лучший выход из положения, но по крайней мере Тим жил бы в хорошем, благоустроенном доме, и у него появился бы отец.
      Они подошли к двери своей квартиры, и Мэгги машинально, в который уже раз, взглянула на ковер, лежащий на полу, и вздохнула. Когда-то ковер был очень красивым: oгромные бордовые розы прекрасно смотрелись на темно-синем фоне. Но теперь краски поблекли, ковер вытерся, и в самом его центре образовалась проплешина. Да и сам дом когда-то был элегантным и ухоженным: полированные, красного дерева лестничные перила, изящные деревянные окантовки на дверных проемах и оконных рамах. А сейчас все в запущенном состоянии… Нынешнему владельцу дома или компании, которой он принадлежит, давно пора заняться ремонтом.
      Мэгги не знала, кто является хозяином дома "Эмбаркадеро-Армс", потому что деньги за аренду каждый месяц отсылала по почте. У нее также имелся телефон, по которому она могла сообщать о своих просьбах и пожеланиях, и она даже несколько раз звонила и оставляла сообщения, но на ее призыв никто не откликнулся. А просила она наконец починить сломанные дверные замки своей квартиры.
      Мэгги вздохнула, достала ключи и принялась открывать дверь. Замки барахлили, дверь не поддавалась, а деревянный косяк выглядел так, словно его постоянно ковыряли ножом или каким-то инструментом, желая проникнуть в квартиру в отсутствие хозяев. Может быть, так оно и было? Мэгги достала пластиковую карточку "Сейфуэй-клаб", вставила ее в щель между замком и дверью, и после нескольких попыток им с Тимом удалось попасть в свою квартиру.
      Мэгги отнесла сумки на кухню, убрала упаковку с пенициллином в холодильник и принялась готовить куриную лапшу и картофельное пюре. У Тима все еще болело горло, и Мэгги рекомендовали кормить его мягкой пищей. Пока варился обед, Мэгги достала из холодильника желе, полезное для миндалин, поставила его на поднос и отнесла в комнату, где на диване лежал Тим. Присела рядом и, пока сын ел, с тревогой размышляла о том, как ей поступить завтра, если Тим снова будет плохо себя чувствовать. Просить у мистера Бриннона еще один выходной день? Об этом даже речи быть не может. Значит, придется идти к миссис Уивер и умолять ее опять посидеть с Тимом. Правда, соседка всегда с готовностью соглашалась присмотреть за ее сыном, но Мэгги понимала, что миссис Уивер нелегко целый день управляться с мальчиком.
      Когда Тим доел желе, Мэгги достала ему альбом для рисования и карандаши, а сама побежала на первый этаж к соседке.
      – Разумеется, я посижу с Тимом! – воскликнула миссис Уивер, открыв дверь и выслушав просьбу Мэгги. – Как же я не догадалась сама предложить вам это!
      Мэгги поблагодарила миссис Уивер и, поддавшись внезапному порыву, даже поцеловала в щеку. Вернувшись домой, она покормила Тима обедом, а потом почитала ему несколько детских книжек, которые регулярно брала в библиотеке.
      Время пролетело незаметно. В восемь часов вечера Мэгги дала сыну тайленол, уложила его в постель, а сама прилегла на диван. Где взять деньги на предстоящую Тиму операцию по удалению миндалин? Звонить родителям и просить у них? Мэгги взглянула на часы: восемь вечера, значит, в Джорджии уже одиннадцать и родители скорее всего легли спать. Она облегченно вздохнула. Ну и хорошо, можно отложить разговор с ними на завтра. А еще лучше на послезавтра. Или когда врач назначит точную дату операции. В деньгах они ей не откажут, но придется выслушать столько советов и нелестных замечаний в свой адрес… А может быть, после восстановительного трехнедельного курса у доктора Голдинга ее душевное самочувствие настолько улучшится, что разговор с родителями пройдет для нее менее болезненно, чем раньше.
      Мэгги поправила подушку, плотнее закуталась в плед и, закрыв глаза, несколько минут наслаждалась тишиной, неожиданно воцарившейся в доме. Но блаженство длилось недолго. Послышался шум льющейся воды, удары молотка, как будто кто-то вбивал гвозди в стену, чтобы повесить картину. Сквозь закрытые окна в комнату проник назойливый шум машин, мчащихся по улице, вновь загоготали подростки, постоянно разгуливающие около дома, а через вентиляционную решетку донеслась музыка, предваряющая начало очередной серии "Макгайвер": это миссис Уивер включила телевизор.
      "Макгайвер… мастер на все руки, человек, который может все, – думала Мэгги, приложив ладони к красным, опухшим векам. – А не включить ли мне тоже телевизор и не понаблюдать ли за приключениями Макгайвера?"
      Где бы отыскать такого же необыкновенного человека, который легко справляется с любыми трудностями, решает самые неразрешимые проблемы, проникает через закрытые двери, обезвреживает взрывные устройства… и все это в течение часа, не считая рекламных вставок. Да, такой человек, как Макгайвер, сумел бы навести порядок в хаотичной и запутанной жизни Мэгги, вот только сколько времени ему потребовалось бы для этого? Доктор Голдинг отвел ей на полное восстановление двадцать один день…
      В памяти Мэгги снова всплыло его лицо, умный взгляд голубых глаз, вспомнился неподдельный интерес, с которым он слушал ее сбивчивый рассказ о жизненных неурядицах. Вспомнилось, как он время от времени проводил рукой по коротко стриженным светлым волосам, изредка произнося слово "понятно". Мэгги незаметно для себя задремала. Разбудили ее телефонные звонки. Вставать с дивана и брать трубку не хотелось, но Мэгги боялась потревожить Тима, поэтому все-таки подошла к телефону после четвертого звонка – до того, как включился бы автоответчик.
      – Почему ты не звонишь? – раздался в трубке громкий, требовательный голос Джины, и Мэгги показалось, что он наполнил собой всю квартиру.
      – Извини, – зевнув, ответила она. – Я долго возилась с ужином, потом укладывала Тима спать.
      – Ну? Как прошел визит?
      – Нормально, – неопределенно ответила Мэгги, инстинктивно ощущая, что ей не хочется делиться с Джиной подробностями встречи. Как будто их отношения с доктором Голдингом – очень личные и рассказывать о них даже лучшей подруге не следует.
      – Как это – нормально? Да говори же наконец!
      – Ну, я рассказала доктору о моих проблемах, он выслушал…
      – И что он сказал?
      – Да ничего особенного, – ответила Мэгги, припоминая, что доктор Голдинг действительно не говорил ничего значительного. – То есть он говорил о многом, – спохватившись, поправилась она.
      – Например? – попыталась уточнить Джина.
      – Ну, я даже не помню… но тебе, Джина, следует непременно записаться к нему на повторный курс, – произнесла Мэгги, вспоминая, как подруга говорила ей, что готова некоторое время подождать со вторым полным восстановительным курсом, лишь бы Мэгги начала посещать первый. – Спасибо тебе, – добавила она.
      – Да ладно. Я это сделала ради тебя, а сама пойду к нему в следующем месяце. Мне дали неплохую премию, я ее и потрачу.
      – Да, конечно, – сказала Мэгги и на мгновение задумалась. Если курс психотерапии называется полным и восстановительным, то зачем посещать его еще раз?
      – Значит, ты довольна, что я отправила тебя к доктору Голдингу?
      – Да, Джина, довольна, – быстро проговорила Мэгги. – Я очень тебе благодарна.
      Джина никогда не упускала случая напомнить Мэгги о своем великодушии и выслушать в ответ слова искренней благодарности.
      – Может быть, после этого курса ты наконец решишь, следует ли тебе возвращаться в Джорджию, – авторитетно заявила Джина. – Хотя я считаю, что, вернувшись в этот маленький городишко, ты совершишь непростительную ошибку, Мэгги. Тебе надо остаться здесь.
      "Так, сейчас за этим последуют рассуждения о том, что мне надо возобновить учебу в художественной школе", – с тоской подумала Мэгги.
      Джина постоянно твердила ей об этом, а также о том, что ей следует попытаться продавать свои картины в магазинах, а впоследствии и в художественных салонах и на выставках. Во многих вопросах Мэгги мысленно соглашалась с ней, признавая ее правоту, но безапелляционность Джины порой просто удручала Мэгги. Например, у Джины не было детей, следовательно, она не понимала, как много проблем возникает у родителей. Джина ничего не смыслила в искусстве, поэтому полагала, что рисовать картины и продавать их – сущие пустяки. Да, Мэгги тоже мечтала возобновить занятия в художественной школе и снова начать писать картины, но пока не видела ни единой возможности для осуществления подобных планов. Для того чтобы рисовать картины и по-настоящему заниматься живописью, необходимо иметь много свободного времени, нормальный уютный дом и, что немаловажно, деньги. А когда голова забита такими прозаическими вещами, как квартплата, лечение Тима, работа, с которой тебя в любой момент могут выгнать, здесь уж не до искусства.
      – В Сан-Франциско ты могла бы сделать неплохую карьеру, став агентом по недвижимости, – продолжала Джина. – Продавала бы дома, хорошо зарабатывала.
      Это еще одна тема, на которую любит порассуждать Джина, не понимая, что Мэгги в данной ситуации торговля недвижимостью не подходит. Потенциальные покупатели, как правило, предпочитают ездить смотреть варианты вечером или в выходные дни, а в это время Мэгги всегда занята. Даже когда Тим пойдет в школу, она все равно не сможет работать агентом по недвижимости – ведь в таком случае они с сыном вообще перестанут видеться.
      – Ладно, мы поговорим о твоих проблемах как-нибудь в другой раз, – неожиданно смилостивилась Джина, и Мэгги вдруг подумала, что проблем у нее, собственно, всего две. Оставаться здесь и продолжать жить той безденежной и унылой жизнью, как сейчас, или возвращаться домой в Джорджию и выходить замуж за Бобби Семпла. Оба варианта ее не устраивают. Может быть, после восстановительного курса у доктора Голдинга что-нибудь изменится…
      – Ты еще не влюбилась в него? – осведомилась Джина, и Мэгги досадливо подумала, что не стоило брать трубку и разговаривать с подругой.
      Джина почему-то была убеждена, что все пациентки психотерапевтов обязательно в них влюбляются. После окончания восстановительного курса она прочла несколько книг на данную тему и не далее как на прошлой неделе излагала Мэгги свои взгляды на эту животрепещущую проблему, а когда та попыталась прервать ее высказывания, с легкой угрозой в голосе предупредила, что ее ждет та же участь.
      – Нет, я не влюбилась, – ответила Мэгги, опять ощутив смущение при воспоминании о том, как она рыдала в кабинете доктора Голдинга.
      – Но он тебе понравился? – продолжала допрос Джина. – По-моему, доктор Голдинг – весьма привлекательный мужчина. Знаешь, иногда он задавал мне такие вопросы, что я просто терялась. А про гипнотическую регрессию он тебе рассказывал?
      – Пока нет, – усмехнулась Мэгги, думая, что Джина и по сей день пребывает в этой гипнотической регрессии.
      Доктор Голдинг вводил Джину в гипнотическое состояние, и они с ним установили, что в прошлой жизни она была рабыней при дворе египетской царицы Клеопатры. Но для чего Мэгги знать о том, кем она была в прошлой жизни? Разве это поможет ей решить свои проблемы? Сомнительно.
      – А Голдинг рассказывал тебе об уникальности твоей натуры? Кстати, этому вопросу он собирается посвятить свою следующую книгу.
      – Нет, не рассказывал. Видимо, не успел, – раздраженно ответила Мэгги и добавила: – Извини, я очень устала. У меня сегодня был тяжелый день. Я хочу спать.
      К немалому удивлению Мэгги, Джина не стала отпускать ехидные замечания и просто заметила:
      – Да, конечно. Ты очень устала. Психотерапия, причем интенсивная, – это то, что тебе нужно. Полный восстановительный курс.
      Они попрощались, и Мэгги, повесив трубку и облегченно вздохнув, направилась на кухню готовить себе ленч на завтра. Вымыв яблоко и намазывая на хлеб ореховое масло, она, усмехаясь, думала о том, что впервые они с Джиной сошлись во мнении. Она действительно нуждается в помощи психотерапевта. Доктора Голдинга.

Глава 2