Практически любой источник по традиционной истории при внимательном чтении обнаруживает массу несообразностей, для объяснения которых приходится выдумывать всяческие хитроумные увёртки. Простое изменение угла зрения на эти несообразности (с позиций НХ) приводит к их полному исчезновению. Возьмём для примера первый том фундаментального сочинения Н. М. Карамзина «История государства Российского» (М., Наука, 1989) и оформим некоторые встреченные несообразности в виде приветов традиционным историкам от одного из отцов основателей русской ТИ. (Пропуски в цитатах — отточия в угловых скобках.)

      Карамзин скрупулёзно описывает фантастическую путаницу у древних и новых авторов по поводу венедов и венетов, а также их взаимоотношений с финикийцами.
      «Ещё в самой глубокой древности, лет за 450 до Рождества Христова, было известно в Греции, что янтарь находится в отдалённых странах Европы, где река Эридан впадает в Северный Океан (см. Геродота, кн. III, и Баера de numo Rhodio и его Opuscul. ad Historiam Antiquam, стр.500), и где живут Венеды. Вероятно, что Финикияне, смелые мореходцы, которые открыли Европу для образованных народов древности, не имевших об ней сведения, доплывали до самых берегов нынешней Пруссии, богатых янтарём, и там покупали его у Венедов». (с.37–38, 179)
      «Зная единственно Адриатических Венетов, Греки искали Эридана в Италии, и думали, что он есть река По. Но Диодор Сицилийский (кн. V) и Плиний (кн. XXXVII, гл.2 и 3) ясно говорят, что янтарь собирается в Северной Европе, и что там, а не в Италии, течёт славная река Эридан. Баер разумеет под сим именем Западную Двину (Opuscula, стр. 527, 528). Некоторые считают Славянами и Венетов Италиянских, будто бы пришедших с Антенором из Фригии после разрушения Трои, <…> — см. Иорнанда de reb. Get. гл.29, и Павла Диак. de gest. Longobard., кн. II, гл.14 <…>. Но Страбон, которому надлежало знать Италиянских Венетов, признаёт их (стр.298) за один народ с Белгическими Галлами-Венетами, побеждёнными Цесарем в морском сражении…» (с.179–180)
      «Доныне в Германии именем Вендов означают Славян: думают, что Немцы назвали их так от глагола sich wenden, обращаться, переходить с места на место. Финны и всех русских именуют Венналенами». (с.180)
      «Во время Плиния и Тацита, или в первом столетии, Венеды жили близ Вислы, и граничили к Югу с Дакиею». (с.38)
      «Птолемей Астроном и Географ второго столетия, полагает их на восточных берегах моря Бальтийского, сказывая, что оно издревле называлось Венедским». (с.38)
      «Гаттерер считает Птолемеевых Венедов Немцами, т. е. Вандалами, воображая, что Славяне назвались их именем, заняв после берега моря Бальтийского (см. его Weltgesch. и Comment. Societ. Gottingensis, XII, 263)». (с.181)
      «Некоторые Учёные (не говорю уже о Мавро-Урбинах, Раичах и подобных Историках) доказывают, что Венеды-Славяне были Скифы. „Филипп Македонский, по их мнению, разрушил Монархию Скифскую; из остатков её, кажется, произошли другие народы, а в числе их и Венеды: ибо некоторые Скифские имена, сохранённые Историками, могут быть изъяснены языком Славян“ (см. Allg. Weltgesch. nach dem Plane Guthrie und Gray, T. III, или в Гебгарди Gesch. der Wenden, I, в предисл. стр.21)». (с.182)
      «Из Азии ли они пришли туда, и в какое время, мы не знаем. Мнение, что сию часть мира должно признавать колыбелию всех народов, кажется вероятным, ибо согласно с преданиями Священными, и все языки Европейские, не смотря на их разные изменения, сохраняют в себе некоторое сходство с древними Азиатскими; однако ж мы не можем утвердить сей вероятности никакими действительно историческими свидетельствами, и считаем Венедов Европейцами, когда История находит их в Европе». (с.38)
      Напомню здесь же об отождествлении финикийцев с венецианцами (венетами), осуществлённом ещё Морозовым и до сих пор никем не опровергнутом: в самом деле, между названиями «венецианцы» и «финикийцы» отличий не больше, чем между «библиотекой» и «вивлиофикой». А воспроизведённая Карамзиным путаница в источниках — это хороший аргумент в пользу отождествления венеды=венеты=венецианцы=финикийцы.

      А вот как высказывается Карамзин (со ссылкой на Шлёцера) о «Географии» Птолемея: «Птолемей знал ли внутренность России, объявляя нам, что Дон вытекает из гор Рифейских, и что Азовское море простирается к Северу от 48 градуса широты до 54? К тому же в Географии его видны многие прибавления новейших времён (см. Шлёцер. Nord. Gesch. стр.176). Мог ли он знать Гуннов (Хунов) между Азовским морем и Днепром, Аваров (Аваринов) и Прусских Галиндов? Одним словом, Птолемеево сочинение любопытно и важно описанием тогдашних известных земель, а не северной России. Он первый из древних Географов означает течение Волги или Ра от баснословных гор Гиперборейских к морю Каспийскому; но кто поручится, чтобы и сия река не была вставлена в Птолемеево творение новейшими Географами?» (с.189)

      Карамзин с недоумением сообщает, что Татищев считал вятичей и кривичей не славянами, а сарматами (с.194 и 195). А вслед за ним в речи о происхождении народа Российского то же самое повторил Миллер. И как, вы думаете, Карамзин их опровергает? Да ссылкой на Нестора — всё! «А мы опять поверим Нестору, который причисляет их к Славянам». (с.195) То есть он даже не задаётся вопросом, откуда Татищев (и Миллер, что, впрочем, почти одно и то же) это взял! А мы отметим, что Татищев, по-видимому, пользовался (помимо «Нестора») ещё какими-то источниками, которым доверял больше, чем «Нестору», и которых в распоряжении Карамзина уже не было.

      «Древний Летописец не сообщает никаких обстоятельных известий о построении Новагорода: за то находим их множество в сказках, сочинённых большею частию в XVII веке, и внесённых невеждами в летописи». (с.196) Далее Карамзин в качестве примера такой «сказки» приводит обширную цитату из некоего Рвовского, диакона Холопьего монастыря, крайне любопытную с точки зрения НХ. Впрочем, подобные сообщения нуждаются в специальном исследовании.

      В предисловии к своему труду Карамзин называет Россию «седьмою частию мира» (с.15), а комментаторы научного издания сообщают, что так написано во всех изданиях «Истории», кроме первых двух, в которых вместо «седьмою» значится «девятою» (с.316), что впоследствии исправлено самим Карамзиным. Сей любопытный штришок ловко ложится в одну из последних гипотез Носовского — Фоменко, в соответствии с которой окончательное присоединение Сибири к романовской России произошло уже после победы над «Пугачёвым». Т. е. к первым изданиям «Истории» ещё не успели поточнее прикинуть, какой территорией теперь владеем, а похвастаться уже хотелось. (Замечу в скобках, что Среднеазиатская Татария присодинена ещё не была, — потому седьмая часть, а не шестая.)

      Карамзин сообщает мнение своего современника, немецкого учёного Г. Густава Эверса о том, что «Варяги были Козары» (с.320). Опровергая это мнение, Карамзин приводит такое умозаключение: «По нашим современным летописям Варяги в исходе XII века имели торговлю и церковь в Новегороде <…>: скажет ли Г. Эверс, что сии купцы и сия церковь были Козарские?» (там же).
      И другое любопытное сообщение на эту тему: «Нестор пишет: имаху дань Варязи на Словенех… а Козаре на Полех… по белой веверице от дыма…» (с.207) Карамзин недоумённо комментирует: «… не вероятно, чтобы два народа брали совершенно одинаковую дань. Летописец, кажется, не знал, чем Варяги обложили Ильменских Славян; а говорит только, ЧТО Поляне давали Козарам» (там же).
      А теперь попробуем прокачать эту дикую для ТИ версию с точки зрения НХ. Оказывается, что возглавивший Русь варяг Рюрик является дубликатом великого князя Георгия Даниловича = Чингисхана — основателя Орды = регулярного казачьего войска, обладавшего верховной властью в Русском государстве, а казаки, в свою очередь, отождествляются с хазарами (козарами). Что и требовалось доказать.
      Ещё несколько соображений по этому вопросу, приводимых Карамзиным:
      1. О происхождении имени варягов. Карамзин сообщает четыре версии, две из которых, почитаемые и им самим в качестве наиболее вероятных, воспроизвожу здесь:
      1) «Цари Греческие имели в первом-надесять веке особенных телохранителей, которые назывались Варягами, І±Б±іії№, а по своему Wдringar, и состояли большею частию из Норманов. Слово Vaere, Vara, есть древнее Готфское и значит СОЮЗ: толпы Скандинавских витязей, отправляясь в Россию и Грецию искать счастия, могли именовать себя Варягами в смысле СОЮЗНИКОВ или товарищей» (с.56).
      2) «Имя Варяг могло произойти от древнего Немецкого War, ВОЙНА, и знаменовать ВОИНА; оно сохранилось в языке Английском» (с.212).
      2. О варяжских хаканах. Карамзин цитирует Бертинские летописи, изданные Дюшеном (по латыни с переводом, привожу здесь только перевод): «Император Феофил отправил с ними (с послами к Людовику Благочестивому или Добродушному) <…> неких людей, которые себя, то есть род свой, называли рось. По их словам, они были посланы к императору с дружескими целями их правителем, называемым хаканом» (с.215). И далее комментирует: «Гакан (Hakan) есть собственное, весьма обыкновенное имя Скандинавское (см. Историю Далинову). Сходство его с именем Хакана, которым назывались Цари Козарские, заставило некоторых думать, что мнимые Послы Русские были Козары: так мыслил не только Болтин, но и Шлёцер в своих Proben Russ. Annal.» (с.215–216) Отмечу здесь же, что Карамзину прекрасно известно, что русский князь Владимир именуется в некоторых источниках Каганом.

      Ещё одно подтверждение данному отождествлению находится в описании Карамзиным их (варягов) воинского искусства: «Варяги, законодатели наших предков, были их наставниками и в искусстве войны. Россияне, предводимые своими Князьями, сражались уже не толпами беспорядочными, как Славяне древние, но строем, вокруг знамён своих или стягов, в сомкнутых рядах, при звуке труб воинских; имели конницу, собственную и наёмную, и сторожевые отряды, за коими целое войско оставалось в безопасности. Готовясь к битвам, они выходили на открытое поле заниматься воинскими играми: учились быстрому, дружному нападению и согласным движениям, дающим победу…» (с.166)
      Чем не казачья Орда?

      Из ТИ известно, что Киев долгое время платил дань хазарам. Потом в Киев пришли варяги во главе с Аскольдом и Диром, и вот что получается (с.98):
      «Не вероятно, чтобы Козары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его Варягам, хотя Летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира в странах Днепровских…»
      Куда же они тогда делись? Такого вопроса не возникнет, если отождествить варягов и хазаров (см. привет № 6).

      Излагаю, а местами и цитирую рассказ Карамзина (с.100):
      Олег Правитель, завоевав Киев и объявив его матерью городов Русских, «поручил дальние области Вельможам» и установил дань. «Славяне, Кривичи и другие народы должны были платить дань Варягам, служившим в России: Новгород давал им ежегодно 300 гривен тогдашнею ходячею монетою Российскою: что представляло цену ста-пятидесяти фунтов серебра. Сию дань получали Варяги, как говорит Нестор, до кончины Ярославовой; с того времени летописи наши действительно уже молчат о службе их в России».
      Вопрос: куда они делись? И замечание: в НХ такого вопроса не возникает (варяги=хазары=казаки не девались никуда).

      Вот что писал Карамзин И. И. Дмитриеву о своих сомнениях по поводу возможности издания тома о «Грозном» (цитирую по статье В. Ю. Афиани и В. П. Козлова, помещённой всё в том же томе, с.540):
      «… мне трудно решиться на издание 9-го тома: в нём ужасы, а цензурою моя совесть. Я говорил об этом с Государем: он не расположен мешать исторической откровенности, но меня что-то останавливает. Дух времени не есть ли ветер? А ветер переменяется. Вопреки твоему мнению, нельзя писать так, чтобы невозможно было прицепиться».
      Интересно, о чём это он?..

      В. Ю. Афиани и В. П. Козлов всё на той же с.540 пишут:
      «В июне 1820 г. Карамзин приступил к описанию истории присоединения Сибири.
      „Пишу о твоём герое Ермаке, — сообщал он Дмитриеву, — но жалуюсь на худые материалы: ищу и не нахожу ничего характерного; всё бездушно, — а выдумывать нельзя“. К счастью, усилия Карамзина по розыску новых источников увенчались успехом: в библиотеке графа Н. П. Румянцева и в коллекции историка Г. И. Спасского обнаружились сибирские летописи».
      Остаётся только добавить: да как вовремя!

      С.239: «… народная пословица, сведанная нами от Кранца, писавшего в XV и XVI веке: quis potest contra Deum et magnum Novgardiam? кто против Бога и великого Новгорода? (Wandalia, стр.5)…»
      Возникает недоумённый вопрос, чем уж так страшен был в XV и XVI веках латиноязычным европейцам наш захолустный Новгород? Любопытно также, существует ли какая-нибудь похожая пословица про какой другой «страшный» город?

      «Стриковский (см. в его Хронике гл. III) видел на Галатских воротах, против Константинополя, изображение всадника, бывшего Московским гербом, и думал, что сей всадник списан там с древнего щита Олегова!» — сообщает Карамзин и комментирует:
      «Князь мог повесить щит свой на Цареградских воротах, но Греки не захотели бы долго им любоваться; и Св. Георгий не был конечно гербом Олеговым». И сообщает далее: «В другом месте Стриковский пишет, что под сим гербом находилась Греческая надпись, и что содержанием её были славные дела Владимира Святого, зятя Греческих Императоров». (с.258)

      Речь о знаменитом походе Олега на Царьград 906 года, «счастливый и славный поход, коми Олег увенчал свои дела воинские». (с.103) «Греческие Историки молчат о сём важном случае», — недоумевает Карамзин на той же странице, а в примечаниях сообщает, какие именно историки молчат: «Лев Грамматик, Симеон Логофета, Продолжатель Константинов, Георгий Монах, Кедрин, Зонара — самые те, которые повествуют о нападении Россиян в 866 и 941 году». (с.259) Тем не менее в достоверности любимого Нестора Карамзин не сомневается и здесь.

      Знаменитые договоры русских с греками, заключённые Олегом и Игорем, тоже не имеют подтверждения в византийских источниках. Тем не менее Карамзин не сомневается и в их подлинности. Вот его мотивировка: «Хотя Византийские Летописцы не упоминают о сём договоре, ни о прежнем, заключённом в Олегово время; но содержание оных так верно представляет нам взаимные отношения Греков и Россиян X века, так сообразно с обстоятельствами времени, что мы не можем усомниться в их истине…» (с.116–117)

      И наоборот, описывая устав князя Владимира, Карамзин в заключение объявляет его подложным и приводит «доказательство»: «там Владимир пишет, что Патриарх Фотийдал ему первогоМитрополита Леона; а Фотийумер за 90 лет до сего Великого Князя» (с.166)
      А может быть, не Устав подложный, а в хронологии ошибка?
      Кстати, патриарх, крестивший Владимира, по Карамзину, «назывался Николай Хрисовергий, а не Сергий, не Фотий, как говорят новейшие Летописцы Русские» (с.283)
      Значит, не только «подложный Устав» врёт, но и в летописях разнобой? А мы уверенной рукой выберем одну, а остальные объявим «неправильными»!
      Так кто крестил Владимира? И когда?

      Карамзин приводит сведения русских летописей о том, как принявший христианство Владимир насаждает новую веру по русским городам: «Лет. Никонов. и сочинитель Книги Степенной сказывают, что „Киевский Митрополит с шестью Епископами Фотия Патриарха, с Добрынею и с Анастасом Корсунским, ходил в Новгород, и сокрушил там идолов; а после в Ростов, где также насадил Христианство. Через год сам Великий Князь отправился с двумя Фотиевыми Епископами в Суздальскую землю, крестил народ и построил город Владимир на Клязьме“. — Автор Синопсиса повествует (ссылаясь на Стриковского), что „Великий Князь с тремя Епископами Патриарха Сергия, Иоакимом, Феодором и Фомою, ездил в Суздальскую, Ростовскую и Новогородскую область для крещения тамошних жителей; оставил в городе Владимире, им основанном, Епископа Феодора, в Ростове Фому, в Новегороде Иоакима“. Сей невежда», — возмущается Карамзин, ибо признаёт только любимого «Нестора», — «поверив Стриковскому, говорит ещё, что столицею Великих Князей был с того времени Владимир на Клязьме! Правда, что и в других новейших летописях находится следующее: „в лето 6498 Володимер, пришед из Киева в Суздальскую землю, постави град во своё имя и спом посыпа (окружил валом) и церковь Св. Богородицу Соборную древяну постави“ (см. Воскресен. I, 153). Сие известие основано на сказании Летописца Суздальского, жившего в исходе XII столетия. Он говорит, что Владимир на Клязьме построен Владимиром Великим <…>: действительно Владимиром и Великим, но только не Святым, а Мономахом…» (с.290)
      ТИ в действии: солидарное сообщение пяти (!) источников без малейшего сомнения поправлено уверенной рукой историка.
      А я усматриваю в этих сообщениях неожиданные проявления обнаруженного НХ 100-летнего хронологического сдвига в русской истории: перемешивание фактов биографий двух Владимиров, обоих Великих и обоих, кстати, в крещении Василиев.

      «Кардинал Бароний повторяет в своих Церковных Летописях (Annal. Eccles. T. XI, стр.30–31) сказку о Римском Св. Мученике Бонифатии, который будто бы в начале XI века крестил Россиян; но должно знать, что сей Мученик был не в России, а в Пруссии (см. Гарткнох. Alt- und Neues Preussen, стр.456)» (с.298).

      Карамзин цитирует «The oriental Geography of Ebn-Haukal», сочинение X века: «Близ Козарии, на берегах Ателя (Волги), есть народ Бертас; но земля сих людей называется вообще и Козарскою, Русскою (Rus) или Серир… Руси три поколения: одно близ Болгарии; Царь его живёт в городе Гунабе, который обширнее столицы Болгарской. Другое поколение называется Артанами или Артаями: Царь его живёт в Арте; а третие поколение, именем Дшелабе, обитает выше. Но для торговли никто не ездит далее Болгарской столицы; никто не ездит до Арты, ибо жители убивают всякого иноземца. Арта производит свинец и олово (?), и зверя называемого чёрною куницею или Скифским соболем. Русские жгут мёртвых и не бреют бород». (с.305–306)
      Интересно, что это за «Арта» такая, где «убивают всякого иноземца»? Карамзин по этому поводу замечает: «Сие известие любопытно; но имена поколений и городов непонятны» (с.306).

      «Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по Волге вместе с Новгородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные Торки, союзники или наёмники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сём народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на юговосточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские» (с.147).
      «Туркоманы были уже славны в Несторово время, овладев в 1074 году Сириею, а в 1082 году Иерусалимом, хотя и не на долго. Нынешние Османские или Оттоманские Турки были тогда ещё неизвестны. — Наши Летописцы называли Торков и Берендеев Черкасами. <…> В 1080 году Торки обитали не далеко от Переяславля. Нестор пишет: „в лето 6588 заратишась Торки Переяславльстии“. Другие перешли к Россиянам и поселились в Киевской Губернии, между реками Стугною и Росью…» (с.283)
      Напоминаю, что по НХ турки=черкасы=казаки. Хронологический сдвиг привёл к появлению в XI в. неких «торков», которые «совсем не то, что турки».

      Всем известно, что из высших правителей Руси первой христианскую веру приняла Ольга. Однако с датировкой этого знаменательного события возникают неожиданные сложности. Карамзин следует «Нестору» и датирует крещение Ольги 955 годом. При этом сообщает: «Патриарх, крестивший Ольгу, назван во многих списках Несторовой летописи Фотием: его уже около 60 лет не было на свете; мог крестить её Феофилакт или Полиевкт» (с.270). Но византийские источники указывают другие даты! «Кедрин, Историк XI века, сказав, что в 945 году Император Константин Багрянородный взял Романа в соправители, и что два Князя Турецкие (или Венгерские) приняли Веру Христову в Цареграде, говорит о крещении Ольги, о смерти Романовой супруги Берты или Евдокии, о поражении Хавдаса, вождя Арабского, и наконец о смерти Патриарха Феофилакта. Жена Романова умерла в 949 году (см. Дюканж. Famil. August. Bysant. стр.143): следственно Ольга крестилась или в сём году или ещё прежде? Хавдас был побеждён два раза, в 950 и 956 г. (Аль-Макин. Historia Saracenica г. Эгиры 339 и 345), а Феофилакт умер в 956. — Но в книге, приписываемой самому Константину Багрянородному (de Cerim. Aul. Busant.) сказано, что он угощал Великую Княгиню Российскую 9 Сентября в Среду и 18 Октября в Воскресенье: по Пасхальному кругу сии числа были Средою и Воскресеньем в 946 и 957 годах» (там же).
      В другом примечании Карамзин сообщает: «Константин в книге de Cer. Aul. Byz. не говорит ни слова о крещении Ольги: молчание его заставило учёного Геснера сомневаться в истинности сего случая. Но в книге, сочинённой единственно для описания придворных обрядов, нужно ли было говорить о крещении Ольгином? Вот слова Кедрина (писавшего в половине XI века) и Зонары: „Ольга, супруга Князя Российского, который ходил со флотом против Греков, по смерти мужа была в Константинополе; крестилась там, оказала великое усердие к Вере истинной и с честию возвратилась в отечество“ (Memor. popul. II, 976). — Продолжатель летописи Региноновой также упоминает о крещении Ольги в царствование Романа — вероятно, сына Константинова. Он называет её Королевою Ругийскою, Еленою (см. Ассемани Kalend. Eccl. univ. IV, 20)» (с.271).
      «К сим достоверным известиям о бытии Ольгином в Константинополе, — продолжает Карамзин, по обыкновению не поясняя, по каким критериям он отделяет „достоверные“ известия от недостоверных, — народное баснословие прибавило, в нашей древней летописи, невероятную сказку, что Император, пленённый её разумом и красотою, предлагал ей руку свою и корону; но что Ольга — наречённая во святом крещении Еленою — отвергнула его предложение, напомнив восприемнику своему о духовном союзе с нею, который, по закону Христианскому, служил препятствием для союза брачного между ими. — И комментирует: — Во-первых Константин имел супругу; во-вторых Ольге было тогда уже не менее шестидесяти лет. Она могла пленить его умом своим, а не красотою» (с.125). А в примечании к этому пассажу Карамзин приводит ещё один вариант: «В древних списках, в Пушкин. и в Троицк., сказано, что Греческим Царём был тогда Цимиский: в новейших, в Кенигсберг. и других, сия Несторова ошибка поправлена, и вместо Цимиския поставлен Константин» (с.271).
      Ознакомившись со всей этой потрясающей разноголосицей, я склонен сделать, может быть, на чей-нибудь взгляд и чрезмерно радикальный, но, по-моему, очень логичный вывод: во всех приведённых «свидетельствах» или совсем ничего, или почти ничего достоверного нет. Любой, кто захочет серьёзно возразить против такого вывода, должен будет внятно объяснить, почему он принимает показания одних источников и отвергает показания других. Карамзин объяснять это даже не пытается.

      Повествуя об антиязыческих мерах окрестившейся Ольги, Карамзин цитирует Татищева:
      «Татищев пишет (г.964): „тогда же отреши Ольга Княжее, а уложила брать от жениха по черне куне, как Князю, так и Боярину от его подданного“. В примечании говорит, что сие место взято им из Раскольничьей летописи; что Княжимназывалось, может быть, право господ растлевать невест в своих поместьях, и ссылается на Геродота!» (с.272–273)
      Восклицательный знак должен, видимо, символизировать степень карамзинского недоумения. А чего, собственно, недоумевать — от Геродота до Татищева каких-нибудь 250–300 лет. Карамзин через полвека после Татищева уже этого не знал…

      «Летописцы Немецкие говорят о Посольстве её в Германию к Императору Оттону I» (с.130) В примечании Карамзин указывает источники: «Continuator Reginonis год 959, Annalista Hildensheimensis в том же году, Ламберт Ашаффенбургский в 960» (с.275). И далее сообщает: «Немецкие Летописцы говорят, будто бы Россияне требовали от Императора Христианских учителей. Ламберт (который жил в XI веке) пишет, что Оттон действительно послал в Россию Епископа Адальберта, но что сей Епископ едва мог спастись оттуда бегством. <…> Сей Летописец не именует Ольги; но современный Продолжатель Регинона точно говорит: Legati Helenae Reginae Rugorum (вместо Russorum)» (там же). И комментарии к данному разночтению: «Учёный Ассемани думает, что сие известие в Региноновом Продолжателе надобно читать так: Legati Helenae Reginae Russorum, quae sub Romano Imp. Constantinopolitano Constantinopoli baptizata est; necnon legatiRugorum, ad Regem Ottonem venientes [послы Елены, правительницы россиян, которая была крещена в Константинополе во время правления византийского императора Романа, а также послы ругенцев, прибывшие к императору Оттону], и проч. Мнение его вероятно, равно как и то, что Ламберт хотел написать Legati Rugiaegentis [послы ругенского народа], а не Russiae [российского]. Ссылаются ещё на Дитмара Мерзебургского, который именно пишет, что Адальберт был изгнан язычниками из России (Ditm. Chron. кн. II); но и тут писец мог поставить Russia вместо Rugia» (там же). В общем, беда с этими писцами — понаделали загадок, а куда бедному историку податься?

      Тут речь идёт о знаменитой ПВЛ-овской легенде о послах князя Владимира. Карамзин приводит интересные фрагменты из греческой рукописи XVI века, хранимой в Парижской национальной библиотеке: «Князь Российский (говорит сочинитель) желая лучше узнать Христианскую Веру, отправил послов в Рим. Там с великим любопытством осматривали они украшение храмов и старались разведать всё, что касается до священнослужения; видели и Патриарха Римского, именуемого Папою; приняли от него дальнейшие наставления, возвратились в отечество и донесли обо всём Государю, склоняя его в пользу Римской Веры. Но Бояре Княжеские, особенно те, которые подали ему совет исследовать Веры, говорили: Нет, Государь! Надобно прежде узнать Веру Греков. Сказывают, что Константинополь ещё знаменитее Рима [ sic! — Pirx]: пошли и в Грецию тех же людей, да изберём лучшую из двух Вер Христианских. Благоразумный Князь отправил в Царьград упомянутых четырёх мужей, которые объявили тамошнему Императору, Василию Македонскому, причину своего многотрудного путешествия» (с.283–284). Вот такое «подтверждение»: Василий Македонский вместо Багрянородного, хотя уж в XVI-то веке должны были точно знать, кто как называется.
      Далее Карамзин приводит ещё одну байку из того же источника, только уже в своём откомментированном пересказе: «Греческий Царь прислал к Российскому Князю Епископа с двумя помощниками, Кириллом и Афанасием, которые изобрели для Россиян 35 новых букв. Слышав конечно о о святых мужах Кирилле и Мефодии, изобретших Славянские письмена, сей безыменный сочинитель обратил Мефодия в Афанасия, а Славян Моравских в Россиян» (с.284) Вот так ловко объяснив эту путаницу, Карамзин назидательно заканчивает: «… мы знаем действительно Кирилла и Афанасия, Архиепископов Александрийских, славных Богословов; но они жили в IV и V веке» (там же).

      Карамзин приводит сведения о кончине Анны, супруги князя Владимира: «По известию Кедрина, Анна умерла после Владимира. Mortua Anna, говорит он, Imperatoris sorore, in Rossia, defuncto iam ante Vladimiro marito [Анна, сестра императора, умерла в России, когда муж её Владимир уже был погребён] (Memor. popul. II, 1010). Но мы верим Нестору, тем более что сказание его согласно с известием современного Немецкого Летописца: тело Владимира (как пишет Дитмар в конце VII книги) было погребено там же, где стоял гроб супруги его, Княжны Греческой — следственно она умерла прежде» (с.297)
      А мы отмечаем первое согласие ПВЛ с Титмаром Мерзебургским — в дальнейшем попытаемся поразмышлять на эту тему.

      Но на самом ли деле Анну звали Анной?
      «…Стурлезон (стр.233), ссылаясь на какую-то Хронику под заглавием Imago Mundi, рассказывает, что Олоф, „приняв Веру Христианскую, был вторично у Владимира, ездил от него в Грецию и привёз к нему оттуда учёного мужа, именем Павла, который с помощью Великой Княгини Арлогииуговорил Владимира и подданных его креститься: что случилось в царствование Императора Оттона“ (с.298).
      Далее Карамзин отмечает: „Владимир действительно жил в одно время с Оттоном III“ (там же), не объясняя, впрочем, откуда у названного Оттона именно этот порядковый номер, и демонстрирует, как нужно увязывать между собой сообщения разных хронистов: „Сию повесть Стурлезонову можно отчастисогласить и с Несторовою, ежели под именем Павлабудем разуметь того Греческого Философа, который, по известию нашего Летописца, изъяснял Владимиру Веру Христианскую“» (там же).
      Такая вот Арлогия.

      Этот самый Стурлуссон весьма удачно пригодился для заполнения известной лакуны в ПВЛ: «В сии годы, скудные происшествиями по Несторовой летописи, Владимир мог иметь ту войну с Норвежским Принцом Эриком, о коей повествует Исландский Летописец Стурлезон» (с.159). «Храбрый Норвежский Принц четыре года воевал с Владимиром; наконец, уступив превосходству сил его, вышел из России» (с.159–160).