Не могу удержаться и не процитировать афоризм Монтеня, которым увлекаюсь все больше и больше: «Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что мы сами превратили ее».

* * *

      – Присаживайтесь, – я заняла свое место за столом и указала Козлову на кресло.
      – Спасибо, – поблагодарил он, опускаясь на жесткое кожаное сиденье.
      – Нам с вами, Дмитрий Степанович, предстоит, может быть, нелегкий для вас разговор. Заранее прошу вас говорить откровенно, ничего не скрывая, и прошу прощения, если в процессе нашей с вами беседы мне придется затронуть щекотливую или неприятную для вас тему. Договорились?
      – Само собой, – отозвался Козлов.
      – Прошу, – я протянула ему пачку сигарет, предварительно взяв одну себе. – Зажигалка перед вами.
      Козлов взял «дракошу», дал прикурить мне от его полыхнувшей желтым огнем пасти и прикурил сам.
      – Спасибо, – снова поблагодарил он меня, – оригинальная у вас зажигалка.
      Он вертел в руках и с искренним интересом рассматривал моего дракона. «Ну если в такой тяжелой ситуации человек проявляет столько любознательности к мелочам, значит, для него не все потеряно!» – усмехнулась я про себя. Интерес Козлова к моей «оригинальной» зажигалке почему-то не раздражал меня, а забавлял и, скажу больше, был мне глубоко симпатичен.
      Я отдавала себе отчет в том, насколько прихотливо устроена психика человека и как неоднозначны, а зачастую и неадекватны его реакции.
      – Как вы уже знаете, – продолжила я, – я работаю с командой помощников. Поэтому, если вы не против, я приглашу одного из них. Это мой секретарь-референт Алискер Мамедов. Мне не хотелось бы терять время на пересказ того, о чем мы с вами будем говорить.
      – Пожалуйста, – любезно согласился Козлов.
      – Алискер, зайди ко мне. – сказала я, набрав по внутреннему телефону номер дежурки.
      Через минуту в кабинет вошел Мамедов. Он утирал пот со лба.
      – Познакомься, Алискер, это наш новый клиент, Козлов Дмитрий Степанович.
      Мамедов приблизился к привставшему с кресла Козлову и пожал ему руку.
      – Очень рад, – произнес Алискер.
      – У тебя вид, точно ты на берегу Мертвого моря загорал, – обратилась я к Алискеру, имея в виду испарину, выступившую на его лбу.
      – Да Болдырев опять в дежурке Сахару устроил, – Мамедов устроился в кресле у стены.
      – Понятно. Ну что ж, начнем? – я посмотрела на Козлова.
      Он безмолвно кивнул.
      – Дмитрий Степанович, мне важна сейчас любая информация о вашей жене. Ваши с ней отношения, родственники, друзья, знакомые, сослуживцы и все прочее. Вы меня понимаете?
      – Конечно. Только Юля четыре года, как не работала.
      – Хорошо. Тогда начнем с вашей семейной жизни. Когда вы поженились?
      – Семнадцать лет назад.
      – А когда вы начали подозревать, что ваша жена вам изменяет?
      – Да Юлька, простите, Юля всегда была не прочь пофлиртовать. Она ведь на десять лет моложе меня, привлекательная, жизнерадостная, задорная была, – при слове «была» голос его предательски дрогнул, но Козлов моментально овладел собой, – в общем, «душа любой компании».
      – Я, Дмитрий Степанович, говорю сейчас не про флирт, а про конкретные случаи измены.
      – Года три назад была у нее интрижка с одним дизайнером, но, как она потом сама мне сказала, он ее бросил.
      – И вы спокойно смотрели на это?
      Козлов заерзал.
      – Я сам разоблачил ее. Она, видите ли, совсем не умела врать, а если и делала это, то, как мне кажется, с огромным нежеланием и напрягом.
      – Это был не единственный случай? – я непроизвольно понизила голос.
      – Не единственный, – меланхолично проговорил Козлов. Видимо на него нахлынули воспоминания.
      – Расскажите об этом.
      Козлов поднял на меня отсутствующий, подернутый влажной дымкой взгляд и зашевелил губами. Пепел с сигареты упал на стол.
      – Ой, простите.
      – Ничего, продолжайте.
      – Года полтора назад у нее было еще одно увлечение, на этот раз – художником, а по моему мнению, самым настоящим проходимцем и авантюристом. Он ей в сыновья годился. Может, все это потому, что у нас детей не было? – Козлов пожал плечами и вопросительно посмотрел на меня, точно ожидая подтверждения своей догадке.
      – И долго тянулось «увлечение»?
      – Прилично. Месяцев десять, не знаю точно. – Он потушил в пепельнице сигарету. – Она его деньгами снабжала, врала мне что-то о том, что ей нужно купить наряды, бриллианты. Я никогда не проверял, действительно ли она их покупала, пустил все на самотек. Только однажды спросил. Она ответила мне что-то невразумительное.
      – Как же вы узнали об этой ее измене? – полюбопытствовала я.
      – Пришел как-то раз домой раньше срока. Юля разговаривала по телефону в самой дальней комнате, не слышала, как я вошел. Так была увлечена разговором! Ну, я и решил ее разыграть, подкрасться. К нам должны были вечером гости прийти – у нее день рождения был. Я ей колье купил, хотел порадовать. Дай, думаю, сзади подойду и сам его ей на шею одену. Подкрадываюсь на цыпочках и что же я слышу?! – Козлов с трудом перевел дыхание. Видно, собственный рассказ взволновал его.
      – Она разговаривала по телефону как раз с этим проходимцем. Судя по ее ответам, он требовал денег. А она, которую я знал такой смелой и боевой, ну прямо огонь, мямлила что-то. Какой-то жалкой стала, голос дрожит, вот-вот заревет. Я аж обомлел, никогда ее такой не видел! Потом тот, видать, трубку швырнул, и она – в слезы. Я у двери стоял, но в комнату не вошел. Сделал вид, что ничего не слышал. День рождения прошел хорошо, весело было… – Козлов потупил глаза.
      – Но потом вы все-таки ей сказали?
      – Сказал. Она – мне в ноги, каяться, просить прощение. Говорит, что сама его бросила. Ведь сказал-то я ей о том, что мне все известно, месяц спустя. Я проверил – она действительно с ним перестала встречаться. Она ему деньги давала, а он их со своими дружками да подружками тратил. Он ведь несколько раз звонил. Я сам к телефону подходил. Говорю: чтоб я тебя, мразь, больше никогда не слышал и не видел! А если ты мне еще раз на дороге попадешься, башку сверну! – Козлов нервно кашлянул.
      – Можно воды? – спросил он.
      – Алискер, там сок в холодильнике, достань, пожалуйста, – обратилась я к Мамедову.
      – Тут два пакета, – Алискер нырнул головой в холодильник, – яблочный или ананасовый?
      Я вопросительно посмотрела на Козлова.
      – Яблочный.
      – Пожалуйста, – Алискер поставил перед Козловым высокий стакан с соком, – а вам, Валентина Андреевна?
      – А мне, Алискер, лучше кофейку сделай. Может, и Дмитрий Степанович ко мне присоединится? – я улыбнулась Козлову.
      – Он потом, как она мне рассказывала, ее донимал, по телефону звонил, когда я был на работе, – продолжал Козлов, мелкими глотками прихлебывая сок, – а один раз домой к нам приперся. Я в то время в командировке был. Она его вытолкала взашей…
      – Понятно, – протянула я, – как его зовут?
      – Чернышов Александр.
      – Вы знаете его адрес?
      – Да. Поинтересовался на всякий случай. Революционная, шесть, квартира четыре.
      Я посмотрела на Алискера, впрочем, могла бы этого не делать, он аккуратно все стенографировал.
      – Это был ее последний любовник? – спросила было я, но сразу же поняла, что ошиблась, последним был тот, в гостиничном номере, – я хотела сказать, предпоследний?
      – Да, после него у нас с Юлей все вроде бы снова наладилось. А потом появился этот…
      – Вы его знаете?
      – Нет, просто я почувствовал, что у Юли новое увлечение. Я всегда это чувствовал. Не знаю, как это объяснить, просто она становилась немного другой, не такой, как обычно. Может быть, более резкой, что ли…
      – Дмитрий Степанович, – я посмотрела на него с прохладцей, – если вы, как говорите, все знали, зачем вы затеяли слежку за вашей женой?
      Козлов провел ладонью по голове назад, приглаживая редкие волосы.
      – Я, наверное, не смогу вам точно этого объяснить, – пожал он плечами, – захотелось посмотреть на своего соперника, хотя я и знал, что Юля не бросит меня, не знаю, понятно ли я говорю?
      – Вполне. Вы кого-нибудь подозреваете в ее убийстве?
      – У нее не было врагов, – немного помолчав, ответил он, потом добавил: – во всяком случае, таких, о которых бы я знал.
      – А друзья, друзей у нее было много?
      – Знакомых было много. Она постоянно ходила на разные концерты, выставки. Иногда мне удавалось выкроить время, чтобы присоединиться к ней. Но если вы имеете в виду друзей настоящих… – Козлов выпятил губы, – пожалуй, таких не было.
      – Значит, ваша жена нигде не работала в последнее время?
      – Да, ей надоела ее работа, она посоветовалась со мной, и мы решили, что ей совершенно необязательно работать. Я вполне могу обеспечивать семью.
      – А где работала Юля?
      – В налоговой инспекции.
      – Как вы думаете, не могли ее убить за какие-то дела, связанные с ее работой?
      Козлов отрицательно покачал головой.
      – За четыре года столько воды утекло. Даже когда она работала, у нее никаких неприятностей не было.
      Я не стала отвлекать Алискера, занятого записями нашей беседы, и сама встала, чтобы включить чайник.
      – У вас родственники есть? – спросила я, присев в кресло рядом со столиком, на котором стоял чайник.
      – Мои родители уже умерли, а Юлины живут в деревне под Вязьмой, – он глубоко вздохнул. – Для них это будет ударом.
      Рычажок чайника щелкнул, лампочка на ручке погасла. Я положила по ложке кофе в каждую из трех чашек, залила кипятком и предложила Козлову, который поблагодарил меня и подсел к столику. Алискер забрал свою чашку на свой стол.
      – Может быть, вы все-таки назовете имена подруг или друзей, с которыми Юля виделась чаще чем с другими? – я сделала глоток кофе.
      – Ольга Минькова и Александра Бондаренко – в последнее время она сблизилась с ними. Их адресов у меня с собой нет, но я вам перезвоню, как только вернусь домой, – он сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.
      Я встала и подошла к Мамедову.
      – У тебя нет вопросов к Дмитрию Семеновичу?
      Он поднял голову от своих записей.
      – Дмитрий Семенович, скажите, где вы работаете?
      – Я консультант в коммерческом банке, – ответил он.
      – Убийство вашей жены никак не может быть связано с вашей работой?
      – Вы имеете в виду, что ее могли убить, чтобы я стал, как говорится, сговорчивее? Извините за невольный каламбур.
      – Вот именно. От вас может зависеть стратегическая политика банка, какие-нибудь перспективные проекты?
      – В какой-то мере, да, – согласился Козлов, – но, как я понимаю, если бы кто-то пытался изменить мое мнение, сначала бы меня поставили об этом в известность.
      – Ничего такого не было? – продолжил Алискер.
      – Абсолютно ничего.
      – Тогда у меня все, – произнес Мамедов и посмотрел на меня.
      Оставив недопитую чашку, я внимательно следила за ходом беседы. Потом обратилась к Козлову:
      – Вы говорили, что чувствовали изменения в поведении вашей жены.
      Он согласно кивнул.
      – В последнее время вы не замечали ничего необычного, кроме того, что у нее появился любовник?
      Он не успел ответить, так как раздалось пиликанье сотового телефона. Явно не мой, и на Алискеровский не похож. Ага, это у нашего гостя. Он достал из бокового кармана пиджака трубку, вытянул антенну и, извинившись, ответил:
      – Я слушаю.
      По лаконичным ответам Козлова я догадалась, что его беспокоит милиция. Наверное, нашли номер его телефона в записной книжке жены. Или еще как-нибудь. Что ни говори, а милицейская махина, хоть и со скрипом, да двигается. Инерция у нее большая.
      Закончив разговор, Козлов закрыл крышку микрофона и поднял глаза.
      – Милиция, мне нужно ехать.
      – Конечно, Дмитрий Степанович, не смею вас задерживать. Не забудьте позвонить нам и сообщить адреса подруг вашей жены и оставьте, пожалуйста, ваши координаты, – я поднялась вслед за ним.
      – Мой адрес и номера телефонов у Михаила, звоните в любое время. Я, как вы понимаете, очень заинтересован в этом деле и всегда к вашим услугам. До свидания.
      – Всего хорошего, Дмитрий Степанович, – я улыбнулась ему на прощанье.

* * *

      В дежурке царила столь дорогая Болдыревскому сердцу жара, которую находчивые и острые на язык вершининцы иронично окрестили «Болдыревской осенью».
      Центральное отопление уже не работало, зато вовсю наяривал электрообогреватель. Если к этому добавить еще пыхтение самовара, то становится понятным, почему притулившиеся у журнального столика Толкушкин и Антонов-младший то и дело утирали пот со лба.
      – Да выключи ты, наконец, своего монстра! – взмолился Николай, обращаясь к сидящему как ни в чем не бывало Болдыреву.
      – Ой, ты, жаркий какой! – усмехнулся Сергей, неспешно попивая чаек.
      – Слушай, Сережа, ты тут все-таки не один, – попытался усовестить довольного «климатическими режимом» в дежурке Болдырева Толкушкин.
      – Ребята, вы сейчас здесь, а через минуту вас – фьюить – и нету, а мне тут целый день у пульта сидеть.
      – Спешу огорчить тебя, ревматик проклятый, – с усмешкой обратился к нему Валера, – мы, похоже, надолго составим тебе компанию, хочешь ты этого или нет. Так что давай, туши свою печку, апрель на дворе, а ты все мерзнешь!
      – А ты что это, сынок, развыступался?! – с шутливым гонором произнес Сергей. – Не мешай работать, вы меня то и дело отвлекаете, не ровен час – пропущу сигнал. Лучше расскажите, чем занимались сегодня?
      – Все тем же, – пробурчал Антонов, – слежкой.
      – Так вы же день и ночь пропадали, а теперь баклуши бьете…
      – Тебе что, Алискер ничего не говорил? – Толкушкин расстегнул на рубашке две пуговицы.
      – Визирь у нас нынче важный стал, с нами особо не разговаривает.
      – Он сейчас в кабинете у Валандры. Приятель Мещерякова тоже там. Мне Визирь шепнул на ухо, что этот рогоносец хочет поручить нам расследование убийства, – Антонов со смаком потянулся.
      – Какого убийства? – Часто заморгал ресницами Болдырев.
      – Юлю, жену его, пока мы за ней следили, кто-то застрелил, – невозмутимо сказал Толкушкин.
      – Ну и ну, – покачал головой Сергей, – а я смотрю, что-то Визирь такой озабоченный!
      – Так что ждите супер задания! – иронически подытожил Толкушкин.
      Он встал и, пританцовывая, приблизился к радиатору.
      – Эй, ты че, ты че?! – забормотал Болдырев.
      Но было уже поздно: Валера легким движением руки вырубил заветный электроприбор.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.