– Я люблю тебя, милый… Я люблю тебя больше всех на свете. Ты у меня лучше всех.
      – Я тоже люблю тебя, солнышко.
      – Мы же будем вместе, да? Да? Ну, скажи, что да!
      – Конечно, дорогая. Только нужно совсем немного подождать.
      – Ты не бросишь меня?
      – Ну что ты, родная! Мы же с тобой навсегда связаны…
      – Ты точно не откажешься от меня?
      – Господи, ну о чем ты говоришь, солнышко! Конечно, нет! Мы же все решили. Мы взрослые люди и вполне можем сами решать свою судьбу.
      – Ох, я боюсь! Я боюсь, мне страшно! Обними меня скорее!
      – Не бойся, милая! Я же с тобой. Я никогда тебя не покину, если ты сама не захочешь.
      – Я? Да ты что! Я не представляю себе жизни без тебя. Ради тебя я готова на все.
      – Ты только сама не сломайся, не отступи. Ждать осталось совсем немного.
      – Я знаю, я знаю, но кто бы знал, как мне тяжело! Тяжело пережить это время! Если бы ты только знал, как мне плохо!
      – Я знаю. Подожди еще немного, и все уладится. Наберись терпения, крошка.
      – Все ведь будет хорошо, да? Скажи мне, что все будет хорошо, успокой меня.
      – Все будет хорошо. Обещаю. Ты убедишься, что я настоящий мужчина.
      – Я никогда в этом и не сомневалась.
      – Скоро мы с тобой будем самыми счастливыми!
      – Господи, неужели действительно скоро закончится весь этот кошмар?
      – Конечно. И чтобы тебе не было так плохо, знай, что я думаю о тебе каждую минуту. И делаю это ради тебя. Ради нашего общего счастья.
      – Скорее бы мы были вместе!
      – Мы и так вместе. Хотя бы мысленно.
      – Мне этого мало. Я хочу всегда быть с тобой!
      – Милая, я хочу того же самого, ты же знаешь. Потому и повторяю, что надо просто еще немного подождать.
      – Хорошо. Я буду сильной. Я все вынесу. Если я буду знать, что ты со мной, я вынесу все, что угодно.
      – Я с тобой.
      – Поцелуй меня. Еще. Еще! И обними покрепче, прижми меня к себе! Вот так! Еще! О, как хорошо! Не отпускай меня, держи крепче…
      – Я никуда тебя не отпущу.
      – Молчи, ничего не говори больше, только целуй меня, ласкай меня, возьми меня, я вся твоя…

      – Да когда ж ты наконец слезешь с моей шеи, паразит чертов! Опять нажрался, как собака, да еще за деньгами прется!
      Этот злобный крик, донессшийся до меня из распахнутого окна, застал меня как раз за очень важным занятием – я думала о вечном. Я мечтала о том, как стану известной, знаменитой, как сделаю много полезного, что останется в веках, как мое имя будет известно потомкам, как будут открыты музеи, посвященные моему творчеству – какому, правда, я еще пока не выбрала – как моя сестра Полина будет водить туда знакомых… Стоп! А почему это Полина должна кого-то водить по моим музеям? Она что, проживет дольше меня, что ли? Нет, я, конечно, не желаю смерти родной сестре, хотя она и старше меня, пусть на десять минут, но старше. Как-то несправедливо даже получается…
      Мы с Полиной близнецы. Внешне – точная копия друг друга. Но по складу характера мы очень даже отличаемся. Полина очень резкая, она все время кричит, ругается, говорит, что я все делаю не так… Зануда, одним словом. А я очень мягкая, расслабленная, мне нужно внимание, любовь, забота, а не чтобы на меня рявкали. И тем не менее все вокруг почему-то хвалят именно Полину.
      Ах, посмотрите, какая она молодец! Ах, посмотрите, как у нее все получается! Одна, без мужа, в спорткомплексе работает, деньги зарабатывает, машину водит, дома всегда чистота…
      Правильно! У нее же нет двоих детей, как у меня! А бывший мой муж, между прочим, не так уж нам и помогает. Правда, помогает моя бабушка, Евгения Михайловна. Вот уж кому спасибо большое. Если бы не она, даже не знаю, где бы сейчас были мои дети в то время, когда я мечтаю о вечном и строю грандиозные планы.
      Нет, Полина, она, конечно, хорошая, что и говорить. И мне всегда тоже помогает. Только грубоватая, нельзя так все-таки. Ну, владеешь ты своими восточными единоборствами – так и владей на здоровье. Для чего их на люди-то выставлять?
      А Полина словно нарочно любит подчеркивать собственные достоинства. Никогда не преминет попрекнуть меня тем, что я, например, безалаберная. А я вовсе не безалаберная, просто у меня творческая натура. И мне так удобно. Ну, валяется у меня на полу цветочный горшок, третий день уже валяется – ну и что? Кому он мешает? Мне? Абсолютно! А если Полине мешает, могла бы и убрать.
      Но тут я вспомнила, сколько раз и так Полина убиралась в моей квартире, и решила оставить эту тему. Мало ли у кого какие недостатки. Все-таки у меня замечательная сестра. И я ей обязательно докажу, что и я не хуже.
      И вот стоило мне только размечтаться о том, как я стану очень полезной для общества, как и раздался этот резкий крик из окна. Не выдержав любопытства, я подскочила к подоконнику, оперлась о него руками и выглянула во двор.
      Так и есть. Ругались Лариска и Игорь из соседнего дома. Вернее, это Лариска жила в соседнем доме у своего дяди, а Игорь вообще непонятно где жил. Эта скандальная парочка на всех производила изумляющее впечатление. Никто не мог понять, что связывает красивую, представительную, умную и самостоятельную Лариску с этим забулдыгой. А связь эта длилась уже больше года и всегда сопровождалась ссорами, скандалами и, по-моему, взаимной ненавистью.
      Игорь внешне был, конечно, парень ничего – высокий, стройный, светловолосый, но в то же время ужасно неухоженный и неопрятный. К тому же он нигде не работал и очень любил выпить. На этой почве он давно сдружился с Дрюней Мурашовым, нашим с Полиной другом детства. Но если Дрюня, несмотря на все свои недостатки обладал массой достоинств – он был хотя бы талантливой личностью – то у Игоря не было и этого.
      Кроме того, Игорь частенько поколачивал Лариску непонятно за что, а Дрюня, несмотря на то что Елена была его законной женой, пальцем ее не трогал.
      В общем, Дрюня мне был гораздо более симпатичен. К тому же сколько нам выпало совместных приключений, сколько раз мы впутывались во всевозможные истории – по Дрюниной милости, естественно, – с каким трудом из них выпутывались – по моей, разумеется, а если уж быть до конца честной, то по Полининой.
      Ну, не совсем по Полининой. Очень часто бывало так, что нам помогал бывший муж Полины Жора Овсянников. Жора работал старшим следователем УВД Тарасова, следовательно, обладал определенными полномочиями. А в нашей с Полиной жизни так уж сложилось, что мы частенько стали попадать в разные криминальные истории. Выпутавшись из них несколько раз, мы вдруг с удивлением открыли в себе талант частного детектива. Правда, лицензией таковой мы так и не обзавелись, да и профессии свои менять не стали, но все-таки жизнь нет-нет, да и подкидывала нам или нашим близким новую загадку, не разгадать которую мы уже были не в силах.
      Полина работала в своем спорткомплексе, а я, психолог, кандидат наук, по совету сестры бросила к чертовой матери свой НИИ и стала принимать клиентов на дому. Кроме того, кое-что могла перепечатать на старой-престарой «двойке», ровеснице, наверное, самого Мафусаила, но тем не менее вполне способной выполнять роль пишущей машинки.
      Так что мне было чем зарабатывать на жизнь, и не так уж плохо порой шли мои дела, как говорила Полина, которой лишь бы только покритиковать сестру.
      Правда, в последнее время моя «двойка» давненько пылилась, но это же не моя вина, что клиентов нет. И в психологических услугах что-то давно никто не нуждается. Эх, тоска смертная!
      Именно от тоски я и спустилась во двор чтобы посмотреть поближе, что там происходит. Во дворе, громко крича, стояла Лариска Шаповалова и намахивалась кулаками на Игоря, который и так еле стоял на ногах. Вокруг уже собралась толпа зрителей.
      Странно, вообще-то такие резкие проявления эмоций были не очень характерны для Лариски. Все-таки она была девчонкой спокойной и рассудительной. Видимо, этот Игорь здорово достал ее в последнее время.
      – Так его, Лорочка, так! – науськивали старушки. – И так ни черта не делает, всю дорогу пьяный валяется, еще совести хватает у тебя денег брать! Пусть и не ходит сюда больше!
      – Лора, в последний раз! – еле ворочая языком, проговорил Игорь. – Да мне и нужно-то всего только на бутылку «Анапы»!
      – У тебя же вчера были деньги! – задыхаясь от гнева, проговорила Лариска. – Вы же отмечали там что-то не просто так, а с коньяком!
      – Ну, ты же знаешь – сколько бы денег ни было, все равно все заканчивается «Анапой»!
      – Вот уж верно, – усмехнулась Лариска. – Короче, друг, мне с тобой разговаривать больше некогда, так что давай проваливай отсюда. Никаких денег ты не получишь, и не смей сюда больше таскаться.
      Лариска повернулась, чтобы уйти под одобрительное жужжание старушек, но тут Игорь вдруг попытался схватить ее за руку, в которой была сумочка, и резко дернул. Лорка взвизгнула и рванула сумку к себе. Бабки заохали и начали звать милицию.
      Как по мановению волшебной палочки из-за угла вывернули двое ППС-ников. Что они тут делали, не знаю, но подозреваю, что просто шли к пивному ларьку, находящемуся за углом, а вовсе не для того, чтобы наводить порядок на территории своего участка. Однако Игорь, моментально среагировав, отскочил от Лариски и бросился бежать к ближайшему садику. Сумка осталась у Лариски в руке.
      – Сержант Николаевцев, что случилось? – лениво поинтересовался один из стражей порядка.
      – Да ничего, – потирая раскрасневшуюся руку, с досадой ответила Лариска. – Все уже закончилось, спасибо большое.
      ППС-ники уже хотели продолжить свой путь, но тут им дорогу перегородили старушки.
      – Да что ж это такое делается? – заговорили они. – Ведь совсем парень девке жизни не дает! Бьет ее. И пьет. Пьет и пьет. Вы бы его посадили, что ли, чтоб он ей нервы не портил.
      – Для этого нужно заявление потерпевшей о том, что он ее избивает, – заметил второй милиционер. – Вы согласны, гражданочка, представить заявление такого рода?
      – Нет, – мрачно ответила Лариска.
      – Вот видите, значит, это частная жизнь, которая никого не касается, – довольно ответил сержант Николаевцев, которому не терпелось добраться до ларька, и вовсе не хотелось разбираться в амурных делах данной парочки.
      Они оба, козырнув, торжественно удалились, и внимание старушек сразу же переключилось на отвратительную работу милиции в последнее время.
      – Ведь ничего делать не хотят, ироды проклятые, – говорила одна. – По улицам бандиты ходят – а им хоть бы хны! Сейчас вон развернулись да пошли! Это же произвол! Вон в наше время бывало – хоть в три ночи по улице иди – никто к тебе не пристанет!
      – Да ты и сейчас попробуй пройди – кто к тебе пристанет, баб Клав? – послышался вдруг знакомый мне веселый голос со скабрезными нотками. – Я бы, например, сроду не пристал. Ну, только, конечно, если бы мне заплатили… Очень крупно! – подумав, добавил говоривший.
      Все обернулись и увидели довольную рожу Дрюни Мурашова, который неизвестно откуда взялся и теперь стоял, сияя всеми своими белыми зубами.
      Старухи, моментально забыв о произволе милиции, целиком перекинулись на Дрюню. Больше всех старалась оскорбленная в лучших чувствах баба Клава.
      – А ты, поганец этакий, чего тут шляешься? И тебя с Игорешкой этим посадить вместе нужно, паразита! Житья от вас, тунеядцев, нет!
      – Напраслину возводишь, – серьезно сказал Дрюня. – Я, между прочим, работаю. А вот бог, увидев, как ты грешишь на честного человека, тебя покарает. Вот увидишь!
      – Это как? – не поверила баба Клава.
      – А вот так. Возьмет и пригвоздит тебя к лавочке этой так, что ты с нее подняться не сможешь!
      Старуха недоверчиво глянула на Дрюню. Лицо его было серьезно и непроницаемо.
      – Вот попробуй поднимись, – предложил он.
      Старуха осторожно попробовала привстать, но на полпути замерла.
      – Ой! – сказала она испуганно, округляя глаза.
      Признаться, мне стало не по себе. Я даже подошла поближе, чтобы помочь.
      – Ну? – торжествующе спросил Дрюня. – Не получается? Вот они, кары небесные!
      Баба Клава, закряхтев, осторожно потянулась вверх.
      Ничего не получалось. Набожная старушка беспомощно уставилась на Дрюню.
      – Ладно, баб Клав, – смилостивился тот. – Помогу я тебе, так и быть. Но ты взамен слово дай, что не будешь про людей сплетни распускать!
      – Не буду, не буду! – закивала старушка. – Только ты уж помоги, Андрюшенька.
      – С тебя – поллитра, – сказал Дрюня и добавил: – Вперед!
      – Хорошо, хорошо, – баба Клава была готова на все. – Только как же вперед-то? Я же подняться не могу!
      – А ты мне ключики дай, я быстренько сгоняю. Вон Лелька со мной сходит, если ты мне не доверяешь! – кивнул он в мою сторону.
      – Нет, уж я лучше тут постою, – отказалась я.
      Зная Дрюню много лет, в его ипостась целителя я что-то не очень верила.
      Но у бабы Клавы, видимо, уже сложилось другое мнение насчет этого оболтуса, потому что она безропотно протянула ему ключи.
      – Андрюшенька, в шкафу, на нижней полке, за узлом с теплыми вещами, – сообщила она, когда Дрюни уже и след простыл.
      Мы все остались во дворе, ожидая, когда произойдет великое чудо. Дрюня вернулся на удивление скоро, неся в руках запечатанную бутылку водки.
      – Ну вот, баб Клав, сейчас мы тебя от лавки отделять будем, – произнес Дрюня, торжественно вручая мне бутылку и добавляя:
      – Смотри не разбей!
      – А теперь, баба Клава, – обратился он к отчаявшейся уже старушке, – громко говори на весь двор: «Да пусть отсохнет язык мой грешный, коли посмею я на святого человека поклеп возвести!»
      Старуха послушно забормотала Дрюнин бред.
      – … «А избавителю моему Андрею Мурашову обязуюсь каждую неделю ставить поллитра водки». Можно самогона, – уступил Дрюня, хитро поблескивая черными глазами.
      Старуха повторила и это.
      – А теперь напружинься посильнее и хватайся за меня, – скомандовал Дрюня.
      – Ты осторожнее давай, Кузьминична, – испуганно посоветовала одна старушка, а то еще оторвешь чего из важных органов!
      – Чего там можно оторвать! – пренебрежительно махнул рукой Дрюня. – Тут никаких важных органов нет!
      Баба Клава зажмурилась, изо всех сил вцепилась в Дрюню, и тот рванул ее вверх. Раздался оглушительный треск, бабка подлетела над лавочкой и опустилась рядом с ней на асфальт. С лавки остался свисать какой-то цветной лоскут.
      Одна из старушек осторожно, как святыню, взяла его в руки.
      – Клав, – удивленно проговорила она, – да это ж от платья твоего лоскут! За гвоздь зацепился!
      – Правильно! – довольно подтвердил Дрюня. – Это я его прицепил, пока она тут на честных людей разорялась!
      Баба Клава сидела на земле, широко выпучив глаза и открыв рот. До нее медленно доходило произошедшее…
      – Ах, ты, паразит… – зловещим басом вдруг проговорила она, грузно пытаясь подняться, – да я тебе такую кару небесную придумаю – рад не будешь!
      Дрюня, не став дожидаться, когда на него обрушатся кары небесные, вызванные бабой Клавой, схватил меня за руку и дернул к моему подъезду. Лариска Шаповалова, оказавшаяся как бы на нашей стороне, не нашла ничего лучшего, как кинуться за нами.
      Мы влетели на мой этаж, подгоняемые проклятиями бабы Клавы и помирающего со смеху двора, и я, оказавшись в своей квартире, быстренько заперла дверь.
      Затем осторожно подошла к распахнутому окну и закрыла его на все шпингалеты. Вернее, на один верхний, поскольку все остальные не работали.
      – Фу-у-ух ты… – с облегчением протянула я, когда мы остались втроем.
      Потом мы перевели взгляд с друга на друга и расхохотались. Лариска аж пополам согнулась.
      – Да, Андрюшенька, – просмеявшись, проговорила она. – Думаю, что во дворе тебе пока лучше не появляться.
      – Да ладно! – беспечно махнул руколй Дрюня. – Первый раз, что ли! Она завтра уже забудет все. Давайте лучше выпьем!
      Чего не отнять у Дрюни, так это умения добывать халявную выпивку и закуску. Дрюня, надо сказать, отродясь нигде не работал, но тем не менее умудрялся вполне прилично существовать. У него был свой частный дом – доставшийся от бабушки, автомобиль – доставшийся от отца, а также жена и дочь – это уже собственные приобретения.
      Домик был, правда, старенький, но все же свой, а автомобиль Дрюня умудрялся менять уже столько раз в жизни… Делал он это очень просто. Когда ему нужен был новый, он приходил к отцу и долго ныл, что на такой развалюхе не может работать и, следовательно, обеспечивать семью. И просил у папы его машину, находящуюся у аккуратного Геннадия Николаевича в гораздо лучшем состоянии. Геннадий Николаевич, покряхтев, соглашался и давал Дрюне свой автомобиль. «На время», – как всегда четко подчеркивал Дрюня. Затем Дрюня уже не в состоянии был расстаться с новоприобретенной машиной и шел к папе уже с предложением выкупить у сына свой же автомобиль. И если на авторынке Геннадий Николаевич мог получить за свою машину довольно приличные деньги, то Дрюня по-свойски предлагал ему сумму чисто символическую. И отец соглашался – чего не сделаешь ради любимого сына?
      Потом, конечно, Геннадий Николаевич подрабатывал и покупал себе новый автомобиль, но и тот рано или поздно уходил в руки непутевого сыночка.
      И все Дрюню любили и обожали – такой уж он был обаятельный. Хотя сколько всем крови попортил, собака, и мне в том числе!
      – Давайте лучше выпьем! – повторил свое любимое предложение Дрюня.
      Все были согласны, даже Лариска, которой очень хотелось расслабиться после скандала с Игорем. Но вот беда – несмотря на халявную выпивку, с закуской вышла заминка. По той причине, что мои дети Артур и Лиза находились сейчас в гостях у бабушки Евгении Михайловны, я не считала нужным забивать холодильник продуктами. Зачем? Много ли мне самой надо? Я могу и на пирожках покупных протянуть. Но сейчас, как на грех, в доме не было даже пирожков.
      – Я из дома не пойду! – заявил Дрюня.
      – Боишься? – злорадно спросила я.
      – Ни фига я не боюсь! – расправил плечи Дрюня. – Просто что же это такое получается? С меня и выпивка, и закуска? Несправедливо как-то.
      – Какая же ты меркантильная личность, Мурашов! – с досадой сказала я.
      – Я бы сходила, но мне ведь через двор нужно идти, – оправдываясь, проговорила Лариска, жившая в доме напротив.
      – К тому же дядя уверен, что я в институт пошла, а он всегда ругается, когда я пропускаю занятия.
      – Ну все понятно, – горестно вздохнула я. – Выпили, называется!
      Нет, вы не подумайте, я не алкоголичка какая-нибудь. Просто настроение было подходящим, да и компания подобралась. Почему бы и не выпить?
      И тут я вспомнила! Я вспомнила, что Полина – вот радость-то моя, сестреночка! – как-то привезла мне собственноручно приготовленное на зиму лечо, и это было совсем недавно. Я помню, что Полина, кажется, поставила его в кладовку, и я к нему еще не притрагивалась.
      Быстро открыв кладовку, я обнаружила там среди пустых пыльных банок две, наполненных лечо, и с торжествующим криком втащила их в кухню.
      – Вот! – важно заявила я, демонстрируя, что и от меня есть польза. Более чем достаточная. Не стоит забывать, что вся церемония проходит в моей квартире.
      Поэтому я с важным видом уселась на табуретку, говоря своим видом, что собственную миссию считаю исчерпанной.
      Лариска растерянно огляделась, ломая голову, что же она сама-то может представить к праздничному – условно – столу, потом хлопнула себя по лбу и полезла в свою сумочку.
      Оттуда Лариска извлекла поллитровую пластиковую бутылочку фанты.
      – Вот! – радостно провозгласила она. – Всегда с собой беру на лекции. Конец лета в этом году просто убивает своей жарой.
      Тут мы все вынуждены были согласиться, а Дрюня сказал, что он потому, оказывается, и пьет, что по другому этой адской жары выносить не может.
      Наконец мы все расселись за столом, Дрюня открыл водку, я лечо, Лариска отвинтила крышку от фанты.
      – Ну, за веру! – провозгласил вдруг Дрюня.
      – Чего? – вытаращились мы на него.
      – А как же? – поднял вверх палец Дрюня. – Вот что помогло бабе Клаве от лавки оторваться? Вера, конечно!
      – Ох, балабол ты! – смеясь, покачала я головой.
      – Давайте лучше выпьем за веру в то, что все будет хорошо, – вдруг тихо сказала Лариска, и на глазах ее я заметила слезы.
      – Лора, – я тихонько сжала ее локоть. – Это ты из-за своего Игоря, да? Не стоит, точно тебе говорю. Я вот раньше тоже плакала, плакала, а что толку? Все равно Кирилл ушел, счастья нет, живу, как сиротинушка…
      Я уже подперла голову, собираясь удариться в причитания на тему «ох, да за что ж мне долюшка такая!», но тут встрял Дрюня. Он уже выпил свою рюмку, ему явно было мало, и он очень не хотел, чтобы продолжению банкета помешал глупый бабий вой.
      – Стоп, девки! – категорически заявил он. – Чего вы, в самом деле, взялись? Мужиков, что ли, нормальных вам мало? Просто вы не там ищете!
      – Да где они, нормальные-то? – вздохнула Лариска.
      – А вы оглянитесь получше! – гордо выпрямился Дрюня. – Может, он рядом ходит!
      – На себя, что ли, намекаешь? – усмехнулась я. – Молчал бы уж лучше! От тебя Елена пятнадцатый год стонет!
      – Леля, Леля, – проникновенно поглаживая мою руку, начал Дрюня вербальную атаку. – Ну при чем тут Елена? Не каждая женщина сможет рассмотреть истинного мужчину. Вот ты, например. Ты же в меня влюблена с детства, и все это знают!
      – Что? – я аж подпрыгнула на стуле, чуть не расплескав водку. – Ты что несешь? Что люди подумают?
      При этом я скосила взгляд на Лариску, но та только улыбалась.
      – А что? Весь двор знает, что мы с тобой тайно любим друг друга, только ты чего-то все ломаешься! Как девочка, честное слово!
      – Да отстань от меня, никогда я тебя не любила! И вообще, что человек подумает!
      – А вот умный человек, Лелечка, может просто подумать, что ты фригидная женщина!
      Такого оскорбления я уже не могла стерпеть и, поднявшись, статной походкой вышла из-за стола.
      Выйдя на балкон, я задумалась. Ну почему я всегда покупаюсь на все эти Дрюнины штучки-дрючки? Ведь ясно же, что все это просто провокация с его стороны!
      Неожиданно сзади я почувствовала чье-то дыхание.
      – Оль, – Лариска обняла меня за плечи. – Ну что ты на этого дурака обижаешься? Ты думаешь, я всерьез восприму то, что он говорит? Да мне глубоко плевать! У меня ведь свои проблемы… Ох, если б ты знала, какие у меня проблемы.
      – С Игорем? – спросила я, сразу же чувствуя, как во мне просыпается профессиональный психолог.
      Лариска горестно кивнула.
      – И вот пристал ведь, как не знаю кто! И прогнать не могу – не уходит. И мне личную жизнь не дает налаживать.
      – А ты не хочешь продолжать с ним отношения? – осторожно спросила я.
      – Господи, ну конечно же, нет! Какие с ним могут быть отношения, ты видела! Все нервы вымотал!
      – А почему он так к тебе привязан?
      – Любит, говорит.
      – Понятно, значит, нужно просто ему помочь избавиться от созависимости. Я могу ему в этом помочь. Ты просто объясни ему, что не хочешь с ним жить, а я сниму созависимость.
      – Да ты что? – горько усмехнулась Лариска. – Чтобы он обратился к психологу? Да он считает, что к ним только ненормальные ходят!
      Я почувствовала обиду за представителей своей профессии.
      – Это совсем не так, – горячо принялась я убеждать Ларису. – Это распространенный предрассудок. Хочешь, я сама поговорю с ним?
      – Да не надо, – неуверенно ответила Лариска.
      – Давай, Лор, я поговорю, – возник за спиной Дрюня.
      Он принял еще как минимум три рюмки и был настроен очень воинственно.
      – Ах, уйди отсюда! – прикрикнула я на него. – Тебя еще здесь не хватало! Не видишь, здесь женские разговоры!
      – В женских разговорах мужчины понимают куда больше, душа моя, поверь мне! – ласково сказал Дрюня. – Нет, слушайте, давайте я поговорю. Объясню, мол, так и так, не хочет тебя баба – ну и хер ли? Да я тебе другую найду. Еще в сто раз лучше Лорки!
      Я шлепнула Дрюню по руке.
      – А чего? – обиделся Дрюня. – Подумаешь, я же еще и помочь хотел, а меня же еще и бьют. Не хотите, как хотите, давайте лучше выпьем. А то завели бодягу – слушать противно.
      И Дрюня вернулся в кухню.
      – Да он и сам сколько раз от меня уходил, – продолжила Лариса. – И понятно, что и он со мной жить не станет. Не женится, во всяком случае. А уж я и подавно за него не пойду. Просто натура у него такая – никому покоя не давать. Рано или поздно-то все равно расстанемся, только уж поскорее бы. Ты думаешь, он меня действительно любит? Ему удобно у меня деньги занимать без отдачи. А у меня откуда? На стипендию живу, у дяди стараюсь не брать.
      – Значит, Дрюня прав – нужно найти другого.
      – Если бы это было так просто. Ты вон много себе нашла?
      Лариска попала по больному месту. После того, как я рассталась с Кириллом, бывшим мужем, я так и не смогла наладить свою личную жизнь. Несколько раз мы пытались восстановить отношения с Кириллом, но пока эти попытки успехом не увенчались.
      Задумавшись о своей жизни, я все-таки всплакнула. Глядя на меня, всхлипнула и Лариска.
      – Ну вы долго тут будете слезы точить? – недовольно заглянул к нам Дрюня. – Водка уже кончается!
      – Что? – мы аж подскочили. – А ты и рад стараться, пока две женщины между собой проблемы обсуждают.
      После этого мы уже вернулись в кухню все вместе и продолжили процесс. Через некоторое время настроение наше существенно улучшилось, нам уже не казалось, что жизнь наша беспросветно пропала, Дрюня тоже заметно приободрился и уже вслух развивал новую гениальную идею насчет того, как заработает кучу денег, палец о палец не ударив при этом.
      Мне эти истории были слишком хорошо знакомы, поскольку в некоторых Дрюниных авантюрах мне доводилось даже принимать участие, и не могу сказать, что это были лучшие воспоминания в моей жизни. Поскольку козлом отпущения всегда почему-то выходила я, а предполагаемых денег ни Дрюня, ни я так и не получали.
      Лариске же все это было в новинку – она не так давно переехала в наш район и еще плохо знала Дрюню. Но будучи девчонкой умной, она, конечно, улавливала подвох в его словах, но Дрюня умел подать все так серьезно, что и у Лариски невольно возникала уверенность насчет перспективности Дрюниных идей.
      Одним словом, время летело весело до тех пор, пока не кончилась водка. К слову сказать, ее и было-то не очень много.
      Я встала и полезла по всем своим затаркам, но, как на грех, все мои НЗ были уже использованы. Я перерыла все что можно, хотя в душе знала, что никаких запасов у меня не осталось, потому что если б они остались, то все равно давно бы уже были использованы. Повод-то – он всегда находится, а в моей жизни почему-то особенно.
      Дрюня ходил за мной по пятам и очень внимательно осматривал каждый тайник. Выражение лица его все мрачнело и мрачнело.
      – Делать нечего, – наконец заявил он. – Так и придется из квартиры выходить.
      – Иди, – милостиво разрешила я. – Кто тебя держит-то?
      Дрюня с опаской выглянул в окно. Все бабки в полном составе восседали на лавочке и что-то бурно обсуждали. Больше всех усердствовала баба Клава. Отчаянно жестикулируя и тряся головой, она корчила рожи и что-то рассказывала своим соседкам.
      «Казанова задрипанный!» – долетел до нас ее презрительный голос.
      Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что речь идет о Дрюне. Мы с Лоркой просто покатились со смеху.
      В этот момент баба Клава подняла голову к моему окну и погрозила кулаком. Дрюня тут же присел.
      – Ну что? – насмешливо спросила я его. – Пойдешь за водкой?
      – Да, пожалуй, я отдохну, – заявил Дрюня. – Что-то мне дурновато стало после такой жары.
      – Послушайте, я вот что предлагаю, – сказала вдруг Лариска. – Через некоторое время они все разбегутся по домам, потому что «Санта-Барбара» начнется, тогда можно будет и сходить.
      – Да, вот только у меня денег нет, – сразу же сказал Дрюня.
      – Можно будет сходить ко мне, – предложила Лариска.
      – Там у меня есть бутылочка коньяку, дяде можно сказать, что это для преподавателя института, чтобы он зачет поставил. Правда, дядя не очень одобряет подобные методы, он считает, что нужно добиваться знаний самому, но его можно убедить, что все преподаватели нынче хапуги, и без этого никак не обойдешься.
      – Он у тебя, кажется, коммунист старый? – спросил Дрюня.
      – Да. Он же бывший военный, как же иначе? В то время нельзя ему было не быть членом партии. Только думаю, что он все равно бы им стал. По убеждению.
      – Да, прямо как мой батя, – вздохнул Дрюня. – Тебе поди тяжело с ним живется.
      – Да нет, нормально все. Так-то он человек очень хороший. Раньше, правда, был очень суровый, я его даже побаивалась. Но теперь изменился, стал мягче. Его здорово подкосила эта история с Наташей…
      Мне было известно, о чем речь. Год назад у Дружникова Николая Валентиновича – так звали Ларискиного дядю – погибла дочь. Она была на год моложе Лариски. Жена Николая Валентиновича умерла уже давно, и дочь была единственной радостью в его жизни. Правда, будучи человеком очень требовательным, он очень строго следил за девочкой. Можно сказать, что просто держал ее в ежовых рукавицах. Все подруги, друзья девочки тщательно отбирались папой. Какую читать литературу, какую слушать музыку – все это тоже решал Николай Валентинович. А уж о поклонниках и говорить не приходится. Девочка выросла тихой, скромной, без собственного «я».
      И все в ее жизни было просто, понятно, пресно и скучно, как вдруг год назад случилась трагедия – Наташу неожиданно сбила машина. Почерневший от горя отец вытряс из водителя всю душу, вымотал нервы следователям и судьям, но вердикт водителю был вынесен однозначный – невиновен. Наташа, по словам кучи свидетелей и проведенной экспертизы, сама вышла на проезжую часть в самый поток машин. Доказать, что это было самоубийство, тоже не смогли, и дело было закрыто как несчастный случай.
      С тех пор Николай Валентинович и в самом деле сильно сдал. Он осунулся, похудел, в его фигуре исчезла присущая ему железная выправка, он стал горбиться и совсем перестал улыбаться.