– Горяшка, все валяешься, как пельмень на сковородке? – баба Дуся влетела в квартиру после уличной прогулки.
      Игорь недовольно поморщился. Обсуждать со своенравной старухой о том, где логичнее находиться пельменю – в кастрюле или на сковородке – ему уже надоело.
      Он в этот момент действительно лежал, правда, на своем любимом диване в кабинете, и размышлял о различных делах. Дела, честно говоря, были не очень хороши – что-то в последнее время частный детектив Костиков был лишен клиентов. А тех, кто обращались с разными, не стоящими по его мнению, мелочами, он просто отшивал.
      С тех пор, как Игорь приобрел себе лицензию и стал полноправным частным детективом с юридическим образованием, прошло время, и он уже успел, что называется, набить руку и знал себе цену. Поэтому уже не хватался, как в начале своей деятельности, за любое предложение.
      А первое дело – даже вспомнить смешно, с чего оно началось! Подумаешь, казалось бы, у соседки пропала кошка! Но Игорь взялся расследовать даже это незамысловатое, на первый взгляд, преступление, и во что это вылилось?
      Ему удалось разоблачить целую наркоторговую сеть! А все ведь, в сущности, благодаря бабе Дусе, или просто Бабусе, как привыкли называть старушку в семье.
      Игорь вспомнил, с каким неудовольствием согласился он в свое время принять у себя эта деревенскую родственницу – сестру его родной бабушки, которая внезапно умерла.
      Баба Дуся осталась совершенно одна, так как ни детей, ни мужа у нее никогда не было, и мать Игоря, и совершившая этот размен, в результате которого Игорь поселился в трехкомнатной квартире в центре города, тактично предложила бабе Дусе пожить некоторое время в городе.
      Та отреагировала на редкость прытко – в считанные дни уладила все дела в своей деревеньке Вражино и быстренько переехала к Игорю, перепоручив свой дом и хозяйство соседям.
      Поначалу вместе жилось им трудно – практически ни дня не обходилось без скандалов. Баба Дуся, надо признать, обладала на редкость въедливым и язвительным характером, кроме того, имела неискоренимую привычку совать свой востренький носик во все дела, подчас совершенно ее не касающиеся.
      Игорь-то еще ладно, терпел, а вот его так называемая гражданская жена Ирина часто жаловалась Игорю на его родственницу – то табак своей нюхательный старуха рассыплет прямо на их диван, то разобьет любимую Иринину вазу, купленную на всю ее скромную зарплату библиотекаря…
      К тому же она постоянно намекала на то, что Игорь и Ирина живут незарегистрированно, то есть как бы «во грехе», хотя сама старушка в бога сроду не верила. Скандалы постоянно возникали и на этой почве, так как Ирине казалось, что баба Дуся нарочно ее унижает и бьет по самолюбию.
      Словом, скучать не приходилось, и Игорь с Ириной дождаться не могли, когда сварливой, шустрой, нагловатой и острой на язычок старушонке надоест городская жизнь и она запросится обратно во Вражино.
      Но шли дни, недели, а старушка и не собиралась никуда возвращаться, наоборот, обосновывалась в Тарасове все более основательно, чувствуя себя в квартире Игоря хозяйкой.
      И неизвестно, чем бы закончилось это совместное житье, если бы не один случай.
      Однажды Игорь, замученный упреками со стороны бабы Дуси, что он только и делает, что валяется на диване, важно заявил старушке, что он на самом деле частный детектив.
      На самом деле в то время он не был никаким частным детективом, он был просто адвокатом, работающим в одной из контор, но страстно мечтал открыть собственное сыскное агентство под названием «ИКС» – «Игорь Костиков. Сыск».
      Осуществлению этой мечты, однако, постоянно что-то мешало. Игорь не признавался даже самому себе, что виной – его пресловутая лень, но переживал по этому поводу здорово. Не помогали даже утешения и подбадривания Ирины, очень любившей своего незаконного мужа и мечтавшей о том, чтобы он добился успехов в любимом деле.
      А баба Дуся, неожиданно услышав заявление о том, что ее внучатый племянник не кто иной как частный детектив вроде Майка Хаммера – а уж сколько фильмов она про него насмотрелась! – просто пришла в неописуемый восторг.
      Баба Дуся вообще относилась к изобретению под названием телевизор с большим уважением. Телевизор был для нее непререкаемым авторитетом. Информацию, почерпанную оттуда, она старалась запомнить и передать своему окружению.
      Правда, Игорь подозревал, что старушка частенько слегка кривит душой, а проще говоря, откровенно привирает, рассказывая, что будто бы вот Николай Дроздов в своей передаче о животных говорил, что скоро наступит всемирный потоп, а Макаревич в своем «Смаке» утверждал, что мясо, оказывается, лучше всего жарить в большом количестве меда.
      Произносила все это баба Дуся уверенно и могла в тот момент поклясться чем угодно, что слышала это своими ушами. Игорь с Ириной хохотали от души, старушка обижалась, но, к счастью, тут же забывала полученную или придуманную информацию, так что молодым, слава богу, ни разу не довелось отведать мяса в меде.
      Одним словом, без телевизора баба Дуся просто не могла прожить, а уж что касалось ее любимых сериалов, то их она могла смотреть часами, порой перебегая от своего телевизора в комнату Ирины и Игоря, заглядывая и там в экран, если одновременно по двум каналам шли интересные фильмы или передачи.
      И уж, конечно, ей хорошо было известно, кто такие частные детективы, только она никак не могла помыслить, что представители этой профессии наличествуют и в нашей стране, а уж то, что этим занимается ее внук…
      Одним словом, все это подняло Игоря в глазах старушки на высоченный пьедестал, и не прошло и двух суток после этого глупого разговора, как баба Дуся торжественно привела Игорю первую клиентку.
      Сейчас Игорь с полной ответственностью мог заявить, что именно благодаря бабе Дусе, ее находчивости и смекалке, это дело и было раскрыто.
      И вот прошел год, и ни он, ни даже Ирина уже не могли представить себе жизни без бабы Дуси. Она стала просто незаменимым помощником Игоря в расследовании криминальных дел, и считала даже себя сотрудником агентства Игоря, получая зарплату от своего «начальника».
      Ирина поначалу ревновала просто дико, а потом смирилась и даже почти перестала ссориться со старушкой, поняв, что та ни в коем случае не желает ей зла, а наоборот, во всех конфликтах Ирины с Игорем старается занять сторону девушки и вообще просто любит ее чуть ли не как родную дочь. Они даже стали своего рода подругами. И, хотя конфликты порой все-таки возникали, они не носили уже такой невротический характер.
      Бабе Дусе очень хотелось, чтобы Игорь с Ириной поженились, и она прилагала все усилия, чтобы подтолкнуть к этому своего «твердолобого», как она говорила, внука.
      Но Ирина, раньше очень хотевшая стать Костиковой, в последнее время стала все чаще и чаще избегать разговоров о браке, словно ее уже и не интересовала эта сторона их отношений.
      Это настораживало Игоря, он вдруг понял, что боится потерять эту девушку. Что реально может случиться – вон Ирина какая привлекательная! И умная, и начитанная, и хозяйка прекрасная… Не слишком ли он был в себе уверен, когда думал, что она его любит больше всех и никуда от него не денется?
      Именно об этом и размышлял частный детектив Костиков, лежа на диване у себя в кабинете, когда и раздался громкий возглас бабы Дуси.
      Игорь даже не хотел на него отвечать, но проворная старушка сама прошла к двери его кабинета, распахнула ее и застыла на пороге, скрестив руки и укоризненно глядя на своего ленивого внука, которому говорят о деле, а он и ухом не ведет.
      – Ох, ну что там у вас еще во дворе за новости, баба Дуся? – поморщившись, спросил Игорь, садясь на диване. – Вы ведь, кажется, оттуда? Наверное, что-то грандиозное, да? Кристина Орбакайте выходит замуж за Иосифа Кобзона и усыновляет Филиппа Киркорова?
      – Чего? – оторопело вытаращила на этот бред свои глазки баба Дуся. – Как же она могет его усыновить, ежли он как бы ейный отчим?
      – Да это я шучу! – раздраженно махнул рукой Игорь. – Просто я неоднократно просил не беспокоить меня в послеобеденное время по пустякам! Мне нужно побыть одному, подумать, помедитировать…
      – Ясно, яйцами потрясти! – сложила губы трубочкой старуха. – Пока валяешься, как пельмень на сковородке, дело из-под носа уплывает! А ты мух ртом ловишь! Аа-а-п-чхи! – это старушка нюхнула табаку из своего любимого кисета, с которым не расставалась никогда.
      – Какое дело? – Игорь удивился одновременно и перспективе получения дела и крепкости выражений старушки. Видно, ее здорово задели его издевки по поводу звезд эстрады, которые она сперва приняла всерьез.
      – Так Тамарка пропала! Соседка наша, из второго подъезда! Второй день уж дома нету! Весь дом на ушах стоит. Ты, Горяшка, скорей беги да…
      – Стоп, стоп! – охладил пыл бабы Дуси Игорь. – Куда беги? Кто меня вызывал? Кто нанимал? Насколько я знаю, по прошествии трех дней, если пропавшая не появится, родственники должны заявить в милицию. Все.
      – Да что нынче может милиция-то! – презрительно махнула рукой баба Дуся. – Мы с тобой вон сколько дел пораскрывали без ихней помощи! И нынче обойдемся сами, не сумлевайся!
      – В этом я не сумлеваюсь, – усмехнулся Игорь. – Я сумлеваюсь, что мне кто-нибудь заплатит за расследование этого дела. Кстати, и вы, следовательно, зарплату свою не получите, – уколол Игорь старушку. – Меня же никто не нанимал. Или вы сами хотите меня нанять, оплатить все расходы по этому делу, потому что вам так дорога была соседка? Пожалуйста, расценки вам хорошо известны.
      – Не уважаешь ты, Горяшка, старость, – покачала головой баба Дуся. – Энто во-первых. А во-вторых, как был глупым, так и остался. Ты не обижайси на меня – ты меня сильнее обидел, а только, пораскинувши мозгами, мог бы и прикинуть, что у Тамарки-то как-никак муж остался, Пашка. Неужто он не захочет, чтобы ему жену вернули?
      – Не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головой Игорь. Некоторые мужья еще и приплатили бы за то, чтоб их жена никогда не вернулась. Может, и он из таких?
      – А вот ты бы не гадал, а по-быстрому к нему смотался да поговорил по-деловому, да все выяснил. Энто же недалеко – в соседний подъезд добежать. А я пока тесто для блинчиков поставлю, – закончила баба Дуся и пошла в кухню греметь посудой.
      Игорь, посидев некоторое время на диване, подумал, что, чем
      черт не шутит? Можно и сходить. Тем более что сейчас такое
      положение, что дел нет совсем. Немного унизительно это
      как-то, правда – самому набиваться. Игорь уже привык, что
      клиенты приходят к нему. А тут…
      «Ладно! – решил он. – Схожу, поговорю. Будто просто из профессионального интереса зашел, а там будет ясно.»
      Он быстро собрался, надел костюм, взял свою незаменимую трубку и отправился на улицу. Выглянувшая их кухни баба Дуся с руками, перепачканными мукой, довольно улыбнулась.
      – Квартира сорок один у них! – крикнула она ему вдогонку, и Игорь чертыхнулся про себя, что забыл выяснить такую важную подробность, а хитрая старушонка помнит обо всех мелочах.
      Октябрь уже активно вступал в свои права, и Игорь замерз в одном костюме, даже идя до соседнего подъезда.
      Он специально поднялся пешком, выискивая квартиру под номером сорок один. Она располагалась на третьем этаже и была оборудована дверью фирмы «Тайзер». Поставить себе дверь этой престижной фирмы мог позволить себе далеко не каждый тарасовец.
      Поколебавшись еще некоторое время, Игорь все-таки позвонил. На звонок открыл довольно симпатичный мужчина лет тридцати трех. У него были темно-каштановые, коротко стриженные волосы и серые глаза. Одет он был в домашнюю толстовку и спортивные брюки. Игорь вспомнил, что неоднократно сталкивался с ним во дворе, но никогда не здоровался – они не были знакомы.
      Теперь, естественно, ему пришлось это сделать.
      – Добрый день, – поприветствовал мужчину Игорь. – Вас, кажется, Павлом зовут?
      – Ну, Павлом, – подтвердил мужчина. – А у вас, наверное, машина сломалась?
      Тут Игорь вспомнил, что Павел занимается каким-то автобизнесом – у него было несколько точек, торгующих запчастями, а гараж его во дворе частенько был открыт, и Павла можно было застать там колдующим над сломанным карбюратором, принадлежащим кому-нибудь из соседей – все знали, что Паша отличный механик. Не отказывал Паша никому – дополнительный заработок никогда не помешает.
      Игорю, однако, ни разу не доводилось обращаться к нему по поводу машины, хотя он слышал, что у парня золотые руки.
      – Да нет, я к вам по другому вопросу. Насчет вашей жены, – сразу начал Игорь.
      – А что насчет жены? – насторожился Павел.
      – Но ведь она, кажется, пропала?
      – Ну, пропала и пропала, это ее проблемы, – уже невозмутимо ответил Павел.
      – И вы так спокойно на это реагируете? – удивился Игорь.
      – А что мне еще делать?
      – Вы в милицию обращаться собираетесь? – сухо спросил Игорь.
      – Нет. Она сама ушла, чего ее искать?
      – То есть она вас предупредила, что уйдет? – уточнил Игорь.
      – Да как она могла предупредить, если мы разругались? Она даже разговаривать со мной не захотела, дура! Вот ведь характер тяжелый! – раздраженно проговорил Павел.
      Потом, смутившись, сказал:
      – Вы знаете что, лучше пройдите, что ли. А то мы тут на лестнице о таких вещах говорим… Я же понимаю, что вы неспроста ко мне пришли. Весь дом, поди, все уши прожужжал: «Жена пропала, а он и ухом не ведет!» Они же не знают, что на самом деле случилось!
      – А что случилось на самом деле? – разуваясь в прихожей, спросил Игорь.
      – Проходите сюда, – вместо ответа сказал Павел и провел Игоря в комнату.
      Она была обставлена хорошо, добротной, качественной мебелью, но без шика, без показной роскоши. Если хозяин ее и имел достаток, то либо вкладывал деньги во что-то другое, либо достаток этот был не столь высок, чтобы позволить себе евродизайн.
      Игорь сел в предложенное кресло, сам Павел полулег на диван и закурил.
      – Курите, если хотите, – сказал он Игорю. – Вас, кажется, Игорем зовут?
      – Да, – подтвердил Костиков, набивая трубку и думая, что не стоит представляться по имени-отчеству, ведь кажется, Павел настроен на откровенный разговор.
      Набив трубку и закурив, Игорь спросил:
      – Ну так что произошло у вас с женой в тот день? И, кстати,
      какое это было число?
      – Восемнадцатое октября. То есть позавчера. А что
      произошло… Да обычная история. Из-за денег разругались. Слово за слово – и пошло-поехало. Да мне эти сцены были хорошо знакомы. Только на этот раз она уж что-то больно громко орала.
      – Что значит – из-за денег? – уточнил Игорь.
      – Да Тамарка постоянно ворчала, будто я мало денег ей
      даю. Хотя одета она лучше всех у себя на работе, даже шубу норковую ей купил.
      – А где она работает?
      – В «Приволжстроймонтаж». Это институт такой, – пояснил он. – Чертежницей. Получает, конечно, мало. Так я же ее не упрекаю, что она на моей шее сидит! Все ей покупаю, что ни попросит, но в последнее время у нее уж слишком аппетит разыгрался. У меня отродясь таких денег не было, какие она затребовала.
      – А на что ей нужны были деньги?
      – Дело свое открывать задумала! – фыркнул Павел. – Тоже мне, бизнес-вумен! Я понимаю, конечно, что ей скучно в этом «Приволжстроймонтаже», вот и сходит с ума. Да это все равно что просто выбросить деньги! Тем более, что у меня их и нет, – снова оговорился он.
      – А как вы жили? В смысле, каковы были ваши отношения к данному моменту?
      – Да, можно, сказать, никакие. Вернее, партнерские. Я ее содержу – она мне жрать готовит, стирает, убирает. Вот и все.
      – То есть никаких чувств между вами не осталось?
      – Какие чувства? – изумился Павел. – Да я же видел, что ей от меня только деньги нужны… Хотя когда-то любила… – взгляд его как-то потускнел и наполнился грустью. – А теперь совсем мегерой стала.
      – Расскажите, как вы поругались в тот вечер и что случилось после того?
      – Я же говорю – поругались, как обычно, из-за денег. Она разоралась, что не будет со мной жить, если я не дам. Это она меня так шантажировала, дура! Я и сказал – ну, и катись к чертовой матери! Уж пожрать приготовить или рубашку постирать я и сам смогу! Или найду кого другого, получше тебя. Помоложе, во всяком случае. Она, конечно, не ожидала такого. Спать легла в другой комнате, а утром на работу ушла, как обычно. А вечером не вернулась. Ну, думаю, надулась, ждет теперь, небось, что я сам прибегу к ней мириться и еще прощения просить!
      – А где она может быть?
      – Да у кого-нибудь из подруг наверняка! Родителей-то у нее нет – померли давно.
      – А на работу вы ей звонили?
      – Нет. А зачем? Я человек гордый, первый мириться не пойду, особенно если вины за собой не чувствую. А я ни в чем не виноват! И вообще, я вам это говорю не потому, что найти ее хочу. Вернется – не вернется, мне все равно. Это я вам объясняю, что зря все эти бабки кипеж подняли, ничего с Тамаркой не случилось. Так что зря вы свои вопросы задаете – я ведь частного детектива все равно нанимать не буду.
      – Понятно, – протянул Игорь, стараясь, чтобы в голосе его не было слышно разочарования.
      – Это поди ваша бабуся вас ко мне направила? – улыбнулся Павел.
      – Да, – признался Игорь.
      – Вот ведь шустрая бабенка! И главное – все ей нужно! Но к сожалению, – он развел руками, – повторяю – я никого нанимать не буду. Да и уверен, что Тамарка вернется со дня на день, поняв, что я не приду. Куда ей от меня деваться?
      – А почему, в таком случае, вы не разведетесь? – спросил Игорь. – Раз вам так тяжело жить вместе? Зачем вам эти постоянные скандалы?
      – Да я давно хотел, – вздохнул он. – Только… Мне ее, знаете, все же жалко, хоть она и стерва. Ну, как она будет жить на такую зарплату? А, ладно! – он махнул рукой. – Время покажет, что будет дальше.
      И Павел снова закурил, после чего щелкнул пультом, включая телевизор и давая понять Игорю, что разговор окончен.

      Участковый дядя Вася Куропаткин с утра мучился от абстинентного синдрома. Проще говоря, болел с похмелья. И обходить свой участок, следя за тем, чтобы на нем все было в порядке, ему совершенно не хотелось. Так как сам дядя Вася ощущал себя в большом непорядке.
      Он с утра лежал на диване, а на голове его красовался большой капустный лист, положенный заботливой рукой его жены.
      – Вась, – сунулась в комнату сама Варвара Семеновна. – ожет, рассольчику?
      – Ох, да сколько ж можно его хлебать, рассольчик этот! – простонал дядя Вася. – Видишь же – не помогает!
      – Ну, давай я тебе бульончику куриного налью – может, полегчает?
      – Не надо, – отказался дядя Вася.
      Жена подсела рядом и стала гладить мужа по больной голове прямо через капустный лист. Дядя Вася поморщился, но ничего не сказал.
      – Вась, ну давай я тебя поцелую, – предложила жалостливая жена.
      – Ну, поцелуй, – обреченно согласился дядя Вася, а про себя подумал: «Может, вырвет!»
      Это он вспомнил анекдот, услышанный вчера на вечеринке, посвященной дню рождения капитана Бобкова, и долго над ним хохотал. После этого он вспомнил, сколько на этом дне рождения было выпито, как он, раздухарившись, танцевал краковяк на пару с Бобковым, а также вспомнил, что дальше он ничего не помнит.
      Стойко выдержав смачный поцелуй супруги, дядя Вася почувствовал, как боль просто запульсировала в его бедной голове, растекаясь по всему телу…
      – О-о-о! – застонал он, раскачиваясь из стороны в сторону.
      Жена испуганно отпрыгнула в сторону.
      – Вась, ну давай я… – робко начала она.
      – Да пошла ты! – неожиданно заорал дядя Вася. – Не видишь, без тебя тошно!
      Выражение лица Варвары Семеновны моментально сменилось на ненавидящее. От былого сочувствия не осталось и следа.
      – Ах, ты, алкоголик чертов! – прошипела она. – Нечего было нажираться вчера, как свинья, сегодня бы и не болело ничего! Еще и оскорбляет, алкаш! Сегодня же напишу жалобу тебе на работу, что ты службу прогуливаешь!
      С этими словами она круто развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, и демонстративно начала греметь в кухне посудой, да погромче. Каждый удар отзывался в висках участкового Куропаткина тяжелой болью, словно по голове его колотили кувалдой.
      – Тьфу! – послал вдогонку жене дядя Вася увесистый плевок и перевернулся на другой бок.
      Облегчения это не принесло, и он, кряхтя и охая, стал подниматься с постели, ворча:
      – Эх, и дура! Ну, и дура! Угораздило же жениться на этой дуре!
      Не переставая расточать нелестные эпитеты в адрес своей половины, дядя Вася с трудом натянул форменные брюки и рубашку, пиджак, а на больную голову, содрав с раздражением вялый капустный лист, водрузил фуражку.
      Протопав в коридор, он начал обуваться. Варвара Семеновна выглянула из кухни.
      – Куда это намылился? – подозрительно спросила она.
      – На службу! – рявкнул, не поворачиваясь, дядя Вася, у которого в этот момент никак не развязывался шнурок на ботинке, который он еще вчера не был в состоянии развязать.
      – Знаем мы твою службу! – противореча сама себе, поджала губы Варвара Семеновна. – Опять похмеляться идешь, алкоголик! Опять с Бобковым своим водку жрать! Вот напишу на вас обоих жалобу…
      – Черт, еще шнурок этот! – взвился дядя Вася, не слушая жену.
      Дернув еще раз изо всех сил, он оторвал кусок шнурка и с удивлением рассматривал этот жалкий обрывок. Несколько секунд он молча вертел его в руках, потом повернулся к жене и с выпученными глазами заорал:
      – А все ты, дура, под руку лезешь!
      – Да я разве что… – начала жена, но дядя Вася, швырнув в сторону кухни обрывок шнурка, в одном ботинке прошел в зал и рванул на себя ящик комода, где лежали всякий запасные тряпочки.
      Выбрав подходящий по цвету шнурок, он выпутал из ботинка остатки прежнего, вставил новый, обулся наконец, как положено, и, тяжело вздохнув, вышел из квартиры. Варвара Семеновна на этот раз даже не выглянула из кухни.
      Лейтенант Куропаткин вышел на улицу, поежился от пронизывающего октябрьского ветра, потуже запахнул воротник и пошел грузной походкой по двору. Путь его лежал к Маньке Скворцовой, или просто Скворчихе, как звали ее все во дворе.
      Манька жила в доме, напротив того, в котором проживал Игорь Костиков, и характер имела весьма премерзкий. Это была ядреная бабенка лет под пятьдесят, крикливая и базарная. Кроме того, Манька считала, что стоит на страже порядка в своем родном дворе и постоянно совала свой нос туда, куда не следовало.
      Куропаткин, с одной стороны, понимал ее – баба лет десять назад схоронила своего мужа и с тех пор жила одна. Чем еще ей было заниматься, как не копанием в личной жизни соседей, среди которых она пыталась отыскать закоренелых и замаскировавшихся под честных граждан преступников?
      Куропаткин уже неоднократно попадал в различного рода казусы, когда Манька, вытаращив глаза, сообщала ему, что, например, в сорок восьмой квартире проживает самый настоящий чеченский боевик, который, никого не боясь, каждое утро выходит «на дело» с автоматом Калашникова.
      Когда же дядя Вася шел разбираться, выяснялось, что «чеченский боевик» – всего лишь мирный студент консерватории, который носит в своем футляре не что иное как скрипку.
      После таких историй Манька очень конфузилась и старалась угодить дяде Васе как только могла. А надо сказать, что, несмотря на всю свою зловредность, обладала Манька одним весьма ценным качеством.
      Его особенно ценили представители мужской половины двора, к которой принадлежал и сам дядя Вася – Манька гнала самогон. Причем отменного качества. В любое время дня и ночи любой житель мог получить свою порцию за весьма умеренную плату.
      А дядя Вася, как наиболее почетный гость, получал и бесплатно. Вот и сейчас он направлялся к Маньке Скворцовой в надежде получить избавление от головной боли и мучительно перебирал в мыслях, чем Манька провинилась за последнее время.
      Не припомнив ничего такого, за что ее можно было бы привлечь хоть как-то, лейтенант Куропаткин вдруг вспомнил, что сам факт самогоноварения уже уголовно наказуем, поэтому пусть Манька не надеется, что ей все так просто сойдет с рук. Иначе он просто прикроет ее лавочку, как давно обещал, ни на секунду не думая и всерьез исполнять свои угрозы. Где бы он тогда стал бесплатно похмеляться?
      Он прошел через двор, по своей выработавшейся за многолетнюю службу привычке вяло оглядывая мутным взглядом, не происходит ли вокруг чего-либо криминального, и, не отметив или не заметив с похмелья ничего такого, вошел в подъезд, где проживала Манька Скворцова.
      На дяди Васино счастье, после его звонка за дверью послышалось громкое шлепанье ног. Это шлепанье ни с чьим другим спутать было нельзя – Скворчиха была дома.
      Отперев дверь, она уставилась на Куропаткина и по его страдальческому виду сразу поняла, с какой целью он к ней пожаловал.
      Надо сказать, что у Маньки к визитам участкового было двойственное отношение. С одной стороны, халявный самогон, выпиваемый Куропаткиным, было жалко, но с другой – Манька считала себя как бы негласным агентом участкового и от души надеялась, что тот когда-нибудь ее отблагодарит материально или еще как – там видно будет, или хоть хлебать самогонку пореже будет приходить, паразит этакий!
      Ладно бы уж хоть приходил как мужик, а то ведь только как участковый. От этого Маньке порой становилось обидно за себя как за женщину.
      Да это и понятно – кому приятно чувствовать собственную невостребованность? Или, тем более, востребованнотсь только как поставщицы халявного самогона?
      Ведь даже «важные секретные сведения», которые Манька добывала путем подслушиваний, подглядываний и прочих шпионских дел, дядя Вася выслушивал с возмутительным равнодушием. То есть не воспринимал ее даже как агента.
      Конечно, Манька пару раз лопухнулась, она и сама понимала, но ведь с кем не бывает? Но на этот раз она готова была встретить участкового со всей серьезностью, поскольку обладала сведениями просто-таки потрясающими.
      – Фу-у-ух-ты, – обмахиваясь фуражкой, проговорил дядя Вася, проходя в квартиру Маньки. – Запарился совсем. Когда у вас лифт-то починят?
      – А вот ты бы и поинтересовался! – не осталась в долгу Манька. – Только не у меня!
      – Это не по моей части, – тут же отреагировал Куропаткин. – Мое дело – криминал.
      – А раз криминал, – уперла Манька локти в крепкие бедра, – чего ж от прямых обязанностей увиливаешь?
      Манька, видно, решила лишить на сегодня дядю Васю самогонки, поскольку вела себя больно уж уверенно и даже, как отметил дядя Вася, нагловато.
      Одета Скворцова была в стеганый домашний халат розового цвета, ее крашеные в ярко-рыжий цвет волосы были накручены на бигуди, лицо было красным и распаренным – похоже, она недавно принимала ванну.
      – Погоди, Маня, – миролюбиво начал дядя Вася, никак не желавший лишаться чудодейственного средства от похмелья, – когда это я от своих обязанностей увиливал?
      – А вот сейчас, например! – заявила Манька. – По двору убийца расхаживает – а ему хоть бы хны!
      – Погоди, погоди, – у бедного дяди Васи и так раскалывалась голова и он никак не мог дождаться вожделенного спасения, а тут эта ненормальная баба опять с какими-то бреднями.
      – Ты по делу говори! – повысил он голос, сменив тон на строгий ментовский, зная, как пронять Маньку. – Ты мне тут напраслину не наводи на людей! И так уже сколько из-за твоих подозрений мне каши расхлебать пришлось!
      Манька часто-часто заморгала ресницами, отводя глаза, видно, вспомнив все свои огрехи.
      – Да я что ж, дядь Вась, я разве зря говорить буду… – забормотала она. – Весь двор уж знает.
      – Так, – строго произнес дядя Вася. – Еще раз повторяю – говори по делу. Не станешь – сейчас пойду и привлеку тебя за клевету! – блефанул Куропаткин, который все равно никуда бы не ушел, не опохмелившись.
      Но на Маньку его строгий тон подействовал. Она прижала красные ладони с толстыми распаренными пальцами к груди и выдохнула:
      – Ох, ну ты со мной прямо как с преступницей! Да разве ж ты меня не знаешь? Разве ж мы не в соседях живем столько лет? Э-э-эх!
      Манька поднатужилась и выжала слезу.
      – Разве ж я не старалась всегда органам угодить? – продолжала Манька. – А уж тебя всегда уважала! И сейчас! Хочешь, самогоночки плесну? Свежайшая, как слезиночка, чистая!
      Манька Скворцова тоже знала, на какие клавиши нажать в организме Куропаткина.
      – Самогоночки, говоришь? – почесал дядя Вася затылок, делая вид, что ему совершенно не хочется, но раз уж настырная баба настаивает…
      – Вообще-то я на службе, – предупредил он.
      – Ой, да куда ж она денется, твоя служба, – засуетилась Манька, проскальзывая на кухню и доставая с антресолей банку с прозрачной жидкостью. – Ты вот посиди, самогоночки выпей, да послушай, что я тебе скажу! А потом и пойдешь по делам своим служебным. Тем более, что дело-то серьезное, – понизив голос, добавила она.
      Дядя Вася сел на табуретку, наблюдая, как Манька открывает банку и наливает в стакан самогон. О службе он сейчас думал в последнюю очередь.
      Манька достала еще одну банку, на этот раз с солеными огурцами. Выловив парочку, она протянула их Куропаткину. Тот взял стакан, аккуратным залпом отправил его содержимое в рот, крякнул и захрустел огурцом.
      Он сразу почувствовал, как боль в голове словно рассасывается, а сама голова будто светлеет. Для закрепления эффекта он выразительно посмотрел на банку. Манька тут же налила ему еще, но поменьше, продолжая ждать, когда лейтенант будет готов выслушать ее сведения.
      После третьего стакана Манька решительно убрала банку обратно на антресоли, пододвинула свой табурет поближе к тому, на котором сидел Куропаткин и спросила:
      – Ну?
      – Чего – ну? – не понял дядя Вася.
      – Готов дело принимать? Тут тебе все налицо – и преступление, и жертва, и преступник готовый!
      Дядя Вася уже принял все, что хотел от Маньки. Принимать же еще какое-то дело совсем не входило в его планы. Но просто так уйти он тоже не мог – Манька, после того, как ею грубо пренебрегли, на весь двор разнесет, что участковый у них алкоголик и тунеядец – словом, все то, что Куропаткин и так постоянно выслушивал от своей жены.