Люди, по-видимому, не слишком опешили от внезапного появления орка. Галопом устремились к нему, но не забывали шнырять глазами в поисках остальных. Хаскер держался тропы и не снижал скорости. Остановился он только тогда, когда люди, выстроившись широким полукругом, перегородили ему дорогу. ,

Они рассматривали его обветренное, с грубыми чертами лицо, сержантские, в форме полумесяца, татуировки на щеках, ожерелье из зубов снежного леопарда на шее.

Он в ответ разглядывал их, бесстрастно, равнодушно, холодно.

— Это один из них, — произнес бородатый. По-видимому, он был главным в этой компании. Его спутники закивали.

— Во уродец-то, да? — высказался один из них.

Все расхохотались.

Их разговор оставался словно бы на втором плане. На первом для Хаскера по-прежнему звучала чарующая песня. Звезды хотят это от него, очень хотят, и он не может пойти против них.

— Кто-нибудь из твоих есть поблизости, орк? — нагло осведомился бородатый.

— Я один. А теперь скатертью дорога. Люди опять разразились хохотом. Тут вставил слово еще один бритый:

— Это тебе скатертью дорога, орк. Ты вернешься к нашей госпоже. Живой или мертвый…

— Вряд ли.

Бородатый всадник склонился к Хаскеру:

— Когда доходит до работы головой, вы, нелюди, хуже свиней. Напряги свои жалкие мозгишки и постарайся понять меня. Сидя в этом седле свободно или привязанный к нему, ты поедешь с нами.

— Убирайтесь. Я тороплюсь. Лицо бородатого зажглось злобой.

— Второй раз повторять не буду. — Его рука потянулась к мечу.

— У тебя лошадь получше моей, — заметил Хаскер. — Возьму-ка я ее себе.

На этот раз взрыву хохота предшествовала некоторая пауза, а хохот получился не такой самоуверенный .

Хаскер тихонько натянул поводья. Конь слегка повернулся. Хаскер соскользнул на землю. В животе у него возникло ощущение тепла и стремительно стало разрастаться. Он узнал этот предвестник надвигающегося кровожадного опьянения и приветствовал его, как старого друга.

Бородатый сверкнул глазами.

— Я сейчас отрежу тебе язык, ублюдок. — Он извлек меч.

Хаскер прыгнул на него. Он попал точно, головой врезался человеку в грудь. Они свалились с лошади на землю. Человек, принявший на себя всю силу удара, потерял сознание, и Хаскер оказался верхом на противнике. Он принялся мутузить его, так что лицо бородатого тут же превратилось в кровавую лепешку.

Остальные всадники завопили. Один соскочил с коня и с мечом кинулся в кучу-малу. Хаскер откатился от своей жертвы, уже не подававшей признаков жизни, и успел вскочить на ноги как раз в тот момент, когда человек бросился на него. Увертываясь от свистящего в воздухе лезвия, Хаскер проворно выхватил собственный меч и выставил его перед собой, блокируя удары.

Двое других всадников тоже пытались достать орка, однако в подобной схватке у конного нет преимущества перед пешим: ведь они могли зацепить или затоптать собственного соратника. Уклонившись от их первого наскока, Хаскер сосредоточился на самой непосредственной угрозе. Перейдя в наступление, он стал осыпать человека тяжелыми ударами. Вскоре противник ушел в глухую оборону. Вся его энергия уходила на то, чтобы отбить удары Хаскера.

Несколькими секундами спустя Хаскер сделал фальшивый маневр, ушел от плохо рассчитанного удара и обрушил лезвие на запястье противника. Отрубленная рука, все еще сжимая меч, откатилась в сторону. Неприятель, с фонтанирующим кровью обрубком, упал под копыта вставшей на дыбы лошади.

Пока ее всадник пытался не затоптать товарища, Хаскер занялся следующим врагом. Метод борьбы с конными был у него прост. Схватившись за поводья, он что было сил дернул в сторону, как будто бил в колокол. Всадника выбросило из седла, и он рухнул на землю. Смачно пнув его сапогом в голову, Хаскер совершил молниеносный бросок на спину животного. И уже верхом сошелся с последним противником.

Вонзая шпоры в бока коня и размахивая мечом, человек во всем черном двинулся ему навстречу. Они бешено размахивали оружием, рубя, колотя, пытаясь добраться до открытой плоти, но контролируя при этом испуганных лошадей.

Наконец, крепче в поджилках оказался Хаскер. Его непрекращающиеся удары встречали все меньшее и меньшее сопротивление. И наконец один из них попал в цель. Раздался исполненный боли вопль. Хаскер продолжил атаку с удвоенным пылом, не останавливаясь ни на секунду, рубя как безумный. Теперь его противник уже и вовсе утратил способность сопротивляться. Еще один точно рассчитанный удар, и меч на несколько дюймов вошел в грудь человека. Тот опрокинулся вниз.

Выровняв своего нового скакуна, Хаскер окинул взглядом поле битвы. Одни трупы… То, что он победил врагов, вчетверо преобладавших численностью, не вызвало в нем особого триумфа: слишком раздражала задержка. Вытерев окровавленное лезвие о рукав, он вернул меч в ножны. Рука опять бессознательно потянулась к мешку на поясе.

Он как раз пытался заново сориентироваться, решая, в какую сторону направиться, когда краем глаза уловил какое-то движение. Взглянув на запад, он увидел еще одну группу людей, также одетых в черное. Они галопом скакали в его сторону, и было их не менее тридцати-сорока.

Даже в безумном состоянии он понимал, что с такой толпой ему не справиться. А потому пришпорил лошадь и поскакал прочь.

Звезды тут же наполнили его сознание сладкой мелодией.

Группа людей на вершине холма наблюдала, как по бескрайним равнинам движется крошечная фигурка, преследуемая их товарищами.

Впереди стоял стройный человек, одетый, как и его спутники, с ног до головы в черное. Держался он надменно. Единственный из всех, он был в высокой круглой шляпе. Одежда была признаком его высокого статуса, хотя, как бы он ни был одет, никому из присутствующих не пришло бы в голову ставить этот статус под сомнение.

Выражение его лица лучше всего было бы назвать «исполненным решимости». Вряд ли на этом лице когда-нибудь появлялась улыбка. Седеющие бакенбарды обрамляли острый подбородок, рот представлял собой бескровную рану, темные глаза смотрели хмуро.

Кимбол Хоброу пребывал в характерном для себя апокалиптическом настроении.

— Почему ты покинул меня, Господь? — воззвал он к небесам. — Почему позволяешь нечестивцу, нечеловеку, паразиту бросить вызов рабу Твоему и уйти безнаказанным? — Затем он повернулся к своим последователям, известным в Марас-Дантии под именем хранителей: — Даже простая задача: догнать и поразить языческих чудовищ — вам не под силу! В моем лице, лице Его ученика в миру, вы имеете благословение Творца, и все равно у вас ничего не получается!

Последователи робко прятали глаза.

— Не сомневайтесь, — продолжал он. — То, чем я одарил вас от Его священного имени, я могу и обратно забрать! Верните то, что по праву принадлежит Господу и мне! А теперь идите и поразите жалких нелюдей! Пусть они испытают на себе нашу ярость!

Хранители кинулись к лошадям.

Вдали, на равнине, ренегат-орк и преследующие его люди почти исчезли из виду.

Хоброу упал на колени.

— Господь, за что мне такое проклятие? — вопрошал он. — Почему я окружен такими дураками?

Мерсадион, которого королева Дженнеста недавно повысила в звании, сделав главнокомандующим своей армии, подошел к крепкой дубовой двери в глубинах дворца. Стоящие по обе стороны часовые-орки вытянулись по стойке «смирно». Он ответил на приветствие кивком.

Прежде чем постучать в дверь, генерал, вспомнив об участи предшественника и о своей собственной сравнительной молодости, приложил усилие, чтобы совладать с нервами. Несколько утешила мысль, что на ее вызов таким образом реагируют все.

Изнутри, приглушенный толстой дверью, послышался мелодичный и очень женственный голос. Мерсадион вошел.

Он оказался в каменном, с высоким сводчатым потолком помещении без единого окна. Стены украшали драпировки, на отдельных из них изображались сцены, о которых он предпочитал не думать. В конце помещения располагался небольшой алтарь, перед ним — мраморная глыба в форме гроба. О предназначении всех этих предметов меблировки думать ему тоже не хотелось.

Дженнеста сидела за большим столом. На столе стояли свечи, именно они и давали большую часть озарявшего комнату света. Тусклое освещение придавало и без того странной обстановке сумрачный, мистический оттенок. Дженнеста выглядела почти призраком.

Благодаря смешанной крови — Дженнеста была полунаядой-получеловеком — ее кожа была зеленой с серебристым отливом. От этого казалось, что все тело королевы покрывает мелкая чешуя. Лицо, немного плоское и чуть широковатое, обрамлялось черными и такими блестящими, что создавалось впечатление влажности, волосами. Подбородок был чрезмерно острый, нос орлиный, а рот широкий и пухлый. Поразительные глаза с необычайно длинными ресницами были непроницаемыми и казались бездонными.

Дженнеста была красива, но той особой красотой, которую, не видя прежде, нельзя было бы и представить.

Мерсадион неловко застыл, не осмеливаясь заговорить. Королева была занята изучением древних томов и пожелтевших карт. Рядом с нею лежала раскрытая массивная, с металлическими застежками, книга. Мерсадиону, как и прежде, бросилась в глаза противоестественная длина пальцев Дженнесты — впечатление, усиливавшееся непомерно длинными ногтями. Не поднимая глаз, она произнесла:

— Проходи, чувствуй себя как дома.

А вот это никому в ее присутствии не удавалось. Мерсадион слегка расслабился, но слишком усердствовать в этом не стал.

Королева продолжала изучать книгу. Неловкое молчание затягивалось. Пытаясь увидеть, что именно она читает, Мерсадион слегка наклонился. Заметив его движение, она метнула на генерала острый взгляд. Однако, к его удивлению, во взгляде не было ярости, наоборот, Дженнеста поощряюще улыбнулась. Улыбка, естественно, лишь усилила его тревогу.

— Ты любопытен, генерал, — это был не вопрос.

— Мэм ?.. — неуверенно, помня о ее непредсказуемости, отозвался Мерсадион.

— У меня, как и у тебя, много различных видов оружия. Это одно из них.

Генерал бросил взгляд на заваленный книгами стол.

— Ваше величество?..

— Оно не режет, не пронзает и не рубит, но не менее могущественно, чем любой меч.

Орк смотрел непонимающе. Заметив это, королева добавила:

— Что вверху, то и внизу, Мерсадион… Влияние небесных тел на наши дела.

Чувствовалось, что ее терпение истощается. И тут до него дошло.

— А-а-а, звезды…

— Звезды, — подтвердила она. — Точнее, солнце, луна и другие миры в их отношении к нашему миру.

Разговор становился для генерала слишком сложным, но признаваться в этом не стоило. Мерсадион молчал и надеялся, что сохраняет приличествующий случаю внимательный вид.

— Вот, — продолжала Дженнеста, хлопнув ладонью по одной из карт, — дополнительное орудие в нашей охоте на Росомах.

— Как это, миледи?

— Подобное нелегко объяснить… слаборазвитым.

От банальности оскорбления генерал испытал почти облегчение. Так-то лучше, а то он уже узнавать ее перестал…

— Положение небесных тел определяет не только характер личности, но и грядущие события, — принялась объяснять королева. — Характер формируется в момент рождения, в соответствии с тем, какие из сфер в данный момент находятся в небе. Космические колеса вращаются медленно и с чрезвычайной точностью. — Она потянулась за свитком. — Я приказала доставить свидетельства о рождении командиров Росомах. Разумеется, нижние чины во внимание принимать не стоит. Теперь я могу составить натальную карту для каждого офицера и узнать самую суть их характеров.

— Что такое натальные карты, ваше величество?

Она вздохнула. А он испугался, что перегнул.

— Ты знаешь, что такое натальные карты, Мерсадион, — даже если ты никогда не слышал, чтобы их так называли. Не станешь же ты убеждать меня, что незнаком с такими названиями, как Гадюка, Морской Козел или Стрелок…

— Конечно, нет, мэм. Вы о гороскопах.

— Для черни — да. Но по своей сути эта дисциплина гораздо глубже, чем тот бред, который несут заклинатели на рыночной площади. Они позорят искусство.

Мерсадион счел за лучшее промолчать и ограничился кивком.

— Гороскопы Росомах помогают нам разобраться в их характерах, — продолжила Дженнеста, — а также предвидеть, как они поведут себя в тех или иных обстоятельствах. — Двумя свечами она расправила свиток. — Будь внимателен, генерал. Может, чему-нибудь и научишься.

— Мэм…

— Сержант Хаскер родился под созвездием Длиннорога. Из чего вытекают тупость, упрямеество, порывистость, склонность в экстремальных ситуациях впадать в неистовство… Теперь сержант Джап, дворф. Его созвездие — Песенник. Воин с душой. Склонен вникать в мифическую сторону событий. Однако в равной мере одарен практичностью… Жизнью капрала Элфрея правит Блестящая Рыба. Следовательно, он может быть мечтательным. Склонен жить прошлым и, скорее всего, консервативен. Такой человек может обладать способностями к целительству… И наконец, капрал Коилла, женщина-орк. Она — Василиск. Вспыльчива, целеустремленна, склонна к безумной смелости. Но кроме того, еще и верный товарищ.

Дженнеста сделала паузу, достаточно долгую, чтобы дать возможность Мерсадиону высказаться.

— А как же их капитан, ваше величество? Страйк?

— В некотором смысле он из всего этого сброда самая интересная фигура. По гороскопу — Скарабей. Он правит всем мистическим, тайными откровениями и переменами. Кроме того, родившийся под этим знаком склонен к воинскому делу. — Королева убрала свечи, и свиток тут же скрутился. — Разумеется, это всего лишь грубые наброски, и влияние звезд ослабляется или усиливается многими факторами.

— Вы упоминали о грядущих событиях, ваше величество.

— Наши будущие пути проложены. На каждое действие есть противодействие, и это тоже предопределено .

— То есть все расписано заранее?

— Нет, не все. Боги дали нам дополнительную карту — свободную волю. Хотя я бы предпочла, чтобы это относилось не ко всем.

Осмелев от такой открытости, Мерсадион спросил:

— И что же вы узнали о будущем, мэм?

— Не слишком много. Чтобы составить более точные карты, мне понадобились бы сведения о точном времени и месте их рождения. Для простых орков такие детали не фиксируются.

Это было еще одно небрежное оскорбление, и Мерсадион сдержался.

— Заклинание, — продолжала Дженнеста, — попадает в цель только тогда, когда его произносят в самый подходящий момент.

Лицо генерала приняло озадаченное выражение.

— Не напрягайся, все равно не поймешь… Каким образом разрешится нынешняя ситуация, я сказать не могу. По крайней мере, большой точности не достичь. Но в случае с Росомахами я вижу кровь, пожары, смерть и войну. Их путь всегда рискован. Что бы они ни пытались достичь, шансы на успех у них очень малы.

— Поможет ли это найти их, ваше величество?

— Возможно. — Королева захлопнула книгу, и в сиянии свечей закружилась пыль. — К делу!.. Есть ли новости от охотников за удачей?

— Еще нет, ваше величество.

— Ну да, на это, пожалуй, и надеяться не стоило. Полагаю, у тебя есть новости получше… Что с подготовкой к завтрашним военным действиям?

— Три тысячи пехотинцев, вооруженные и с провизией, мэм. Ждут вашего слова.

— Начнем на рассвете. По крайней мере, одно удовольствие я получу — щелкну по носу кое-кому из Уни.

— Да, ваше величество.

— Отлично! Вы свободны.

Поклонившись, орк направился к двери.

И только выйдя из королевских покоев, опять задышал полной грудью. За то короткое время, что Мерсадион служил генералом в армии Дженнесты, он много раз был мишенью для оскорблений. Несколько раз он серьезно опасался за собственную жизнь. Но ни одно из тех острых переживаний не шло ни в какое сравнение с тем облегчением, которое он испытал сейчас, обнаружив, что пережил эту демонстрацию королевской рассудительности.