ГЛАВА 3

Одни выносят превратности судьбы с благородным терпением. Для других препятствия на пути к желаемому становятся непереносимым бременем. Первые воплощают собой достойный восхищения стоицизм. Вторые опасны.

Королева Дженнеста, без сомнения, принадлежала ко второй категории. И ее нетерпение росло.

Росомахи — отряд, которому она доверила выполнение секретной миссии, — не появлялись. Она знала, что сражение завершилось победой. Но они не несли своей правительнице то, чего она так жаждала.

Когда они явятся, она заживо сдерет с них кожу. А если они не выполнили задание, то придумает что-нибудь и похуже.

На время ожидания у нее имелось развлечение. Оно было необходимым, практичным и сулящим определенное удовольствие. Как обычно, развлекаться она будет в своей святая святых, комнате, расположенной в самом сердце королевских покоев.

Эта комната, расположенная во дворце Кейнбэрроу глубоко под землей, была построена из камня. Высокий сводчатый потолок поддерживался дюжиной столбов. Разбросанные там и сям канделябры со свечами и тлеющие факелы лишь слегка озаряли комнату — Дженнеста любила тени.

Стены были украшены драпировками с изображением сложных каббалистических символов. Плетеные коврики с не менее сложными таинственными знаками устилали истертые от времени гранитные плиты пола. Деревянное кресло с высокой спинкой, украшенное орнаментом, однако слишком убогое, чтобы называть его троном, располагалось поблизости от жаровни с тлеющими углями.

В помещении доминировали два предмета. Первый — кусок чисто-черного мрамора, который служил алтарем. Второй располагался перед ним. Сделанный из того же материала, но только белого цвета, он имел форму длинного приземистого столика или дивана.

На алтаре стояла серебряная чаша. Рядом с чашей лежал кривой кинжал с золоченой рукояткой и руническими символами на лезвии. Тут же находился и тяжелый, закругленный на торце молоточек. Он был украшен теми же рунами.

Белый предмет имел на каждом конце по паре кандалов.

Медленно, чуть касаясь, королева пробежала пальцами по белой поверхности. В гладкой прохладе мрамора было что-то чувственное.

Ее размышления прервал стук в обитую гвоздями дубовую дверь.

— Войдите.

Два стражника ввели, подталкивая наконечниками копий, узника — человека, закованного по рукам и ногам в кандалы. На нем была лишь набедренная повязка. Лет приблизительно тридцати, человек был типичным представителем своей расы. Он высоко держал голову, и плечи у него были выше, чем у подталкивающих его орков. Лицо изуродовано синяками. В волосах и бороде — запекшаяся кровь. Движения скованны — частично из-за кандалов, но главное — из-за экзекуции. Пойманный во время сражения, он был жестоко избит. Распухшие красные полосы пересекали спину узника.

— А-а, мой гость прибыл. — Сиропный тон королевы сочился издевкой. — Добро пожаловать!

Узник промолчал.

Пока королева томно приближалась к нему, один из стражников дернул за цепь, прикрепленную к кандалам на запястьях. Человек содрогнулся от боли. Дженнеста изучала его мощное, мускулистое тело. Пожалуй, он подойдет…

Узник, в свою очередь, изучал ее. Судя по выражению лица, увиденное смутило его.

В форме лица королевы была какая-то странность. Оно было плосковато, чуть шире в висках, чем кажется нормальным, и сужалось книзу до подбородка, более острого, чем опять же кажется нормальным. Эбонитово-черные волосы доходили до талии и так блестели, что казались влажными. Темные бездонные глаза косили, а необыкновенно длинные ресницы подчеркивали это. Нос слегка напоминал орлиный, а рот казался слишком широким.

Ни одну из этих особенностей нельзя было назвать неприятной. Общее впечатление создавалось такое, как будто ее черты отклонились от природных и развились в процессе своей собственной эволюции. Результат был поразительным.

Ее кожа тоже была не совсем обычна. В неверном сиянии свечей в какое-то мгновение казалось, что она имеет изумрудный оттенок, а в следующее — что отливает серебром, словно состоит из крохотных рыбьих чешуек. На ней было алое одеяние с открытыми плечами. Ткань плотно облегала ее сластолюбивое тело. Королева была босиком.

Без сомнений, смотрелась она прелестно. Однако в ее красоте было что-то несомненно тревожное. Кровь в жилах узника потекла быстрее, но одновременно он испытал смутное отвращение. В мире, изобилующем существами самых разных рас, она была чем-то, с чем ему никогда не приходилось сталкиваться прежде.

— Ты не проявляешь должного почтения, — произнесла Дженнеста.

Ее необычайные глаза излучали магнетическую силу и словно пронизывали насквозь, читая секреты его души.

Пленник выбрался из глубин этого поглощающего взгляда. Несмотря на боль, улыбнулся, хоть и не без цинизма. Бросив взгляд на цепи, сковывающие ноги, наконец заговорил:

— Даже если бы я хотел это сделать, то все равно бы не смог.

Дженнеста тоже улыбнулась. Эта улыбка вселила бы настоящую тревогу в любого.

— Мои стражники с удовольствием помогут тебе.

Солдаты силой поставили его на колени.

— Так-то лучше. — Голос королевы сочился искусственной сладостью.

Задыхаясь от этого дополнительного дискомфорта, узник обратил внимание на ее руки. Длинные тонкие пальцы, казавшиеся еще длиннее от острых ногтей, казались уродливыми. Приблизившись к узнику, Дженнеста протянула руку и потрогала рубцы у него на спине. Прикосновение было легким, но он все равно дернулся. Кончиками ногтей она провела по рубцам. Под ее ногтями пошла свежая кровь. Он застонал. Она даже не попыталась скрыть удовольствие.

— Проклятая языческая сука, — слабо прошипел он.

Она рассмеялась:

— Типичный Уни… Любой, отвергающий ваши убеждения, — язычник. Со всеми вашими фантазиями о единоличном божестве вы просто выскочки.

— А ты следуешь за старыми мертвыми богами, которым поклоняются вот такие. — Он бросил сверкающий взгляд на стражников-орков.

— Как мало ты знаешь!.. Последователи Поли поклоняются еще более древним богам. Живым богам, а не фантазиям, за которые цепляетесь вы.

Он закашлялся, сотрясаясь всем телом:

— Вы называете себя Поли?

— А что такого?

— Последователи Поли заблуждаются, но они, по крайней мере, люди.

— А я нет и поэтому не могу исповедовать эту веру? Твоим невежеством, крестьянин, можно заполнить рвы вокруг моего дворца. Путь Поли — для всех. Кроме того, я — частично человек.

Он поднял брови.

— Ты никогда раньше не видел гибрида?

Ответа не последовало, но и так все было ясно.

— Очевидно, нет. Я наполовину наяда, наполовину человек и унаследовала лучшие черты обоих моих родителей.

— Лучшие?.. Но такой союз… омерзителен!

Это еще больше позабавило королеву. Откинув голову, она опять расхохоталась.

— Хватит об этом. Ты здесь ни для того, чтобы участвовать в философских спорах. — Она кивнула солдатам. — Приготовьте его.

Узника рывком вздернули в вертикальное положение, подвели к мраморной глыбе и подняли за руки и за ноги, после чего бесцеремонно бросили на нее. Вскрикнув от боли, он тяжело задышал. Глаза его слезились. Стражники сняли цепи и надели ему кандалы на руки и на ноги.

Дженнеста жестом отпустила стражников. Поклонившись, они с шумом вышли.

Подойдя к жаровне, она бросила в угли ароматический порошок. Воздух наполнился странным запахом. Приблизившись к алтарю, она сняла с него церемониальный кинжал и чашу.

Человек с усилием повернул голову в ее сторону.

— По крайней мере, дай мне умереть быстро, — взмолился он.

Она нависала над ним с кинжалом в руке. Он громко вдохнул и забормотал что-то вроде молитвы. Голос его был переполнен смертным ужасом.

— Ты несешь чепуху! — крикнула она. — Придержи язык. — Она остановилась с кинжалом в руке.

И вспорола набедренную повязку.

Отбросила материал в сторону. Положив нож на край глыбы, она задумчиво рассматривала обнаженное человеческое тело.

С трудом двигая непослушным языком, он проговорил:

— Что… — Он задохнулся и скорчился. Его лицо залила краска стыда.

— У вас, Уни, неестественное отношение к телу. — Королева словно говорила о чем-то, само собой разумеющемся. — Вы испытываете стыд тогда, когда стыдиться нечего. — Подняв рукой его голову, она поднесла чашу к его губам, — Пей, — приказала она, резко наклоняя сосуд.

Узник, подавился и схватился зубами за край, но к этому моменту в горло ему влилось уже достаточно жидкости. Дженнеста убрала чашку, оставив его кашлять и отплевываться. С уголков его рта стекала жидкость цвета мочи.

Настой действует быстро, но недолго, так что времени терять не стоит. Она расстегнула застежки платья, и оно упало на пол.

Узник смотрел на нее, не веря глазам. Ласкал глазами тяжелые груди с острыми сосками. Его взгляд скользнул вниз — по плоскому животу, к приятным округлостям бедер и поросшей нежным пухом возвышенности в паху.

Физическое совершенство Дженнесты сочетало в себе роскошное обаяние женщины-человека с инородностью, порожденной смешением крови. Он никогда не видел ничего подобного.

Со своей стороны она видела, как идущая от религиозного воспитания стыдливость борется в нем с мужской похотью. Афродизиак помог склонить чашу весов в нужную сторону и временно усыпить боль. При необходимости Дженнеста могла бы добавить и колдовство. Но она знала, что такой соблазн не нуждается в магии.

Скользнув на мрамор, она приблизила губы к его лицу. От странного, сладко-мускусного запаха ее дыхания по шее у него пробежали мурашки. Она тихонько дышала ему в ухо, нашептывая шокирующе утонченные нежности. Он опять покраснел, хотя на этот раз, пожалуй, уже не только от стыда.

Наконец к нему вернулась способность говорить.

— Зачем ты меня так мучаешь?

— Ты сам мучаешь себя, — быстро отвечала она, — отказываясь от плотских радостей.

— Шлюха!

Хихикая, она наклонилась еще ниже. Соски ее щекотали ему грудь. Она сделала движение, как будто собирается его поцеловать, но в последний момент отстранилась. Облизав палец, она медленно водила им вокруг его сосков, пока они не встали. Его дыхание становилось все тяжелее. Магический состав начал действовать.

Громко сглотнув, он нашел в себе решимость произнести:

— Мысль о сближении с тобой отвратительна для меня.

— Неужели?

Раздвинув ноги, она села на него. Волосы ее пахового треугольника касались его живота. Он забился в оковах, но слабо.

Дженнеста наслаждалась зрелищем его унижения, разрушения его решимости. От этого ее собственное возбуждение усиливалось. Разомкнув губы, она выпустила язык, который казался слишком длинным для ее рта. Когда она начала лизать узнику шею и плечи, он почувствовал, что язык жесткий.

Сам того не желая, он возбудился. Она плотнее сжала ногами его покрытое потом тело и с удвоенным пылом возобновила ласки. На его лице быстро сменялись выражения: ожидание, возмущение, очарованность, желание. Страх…

Он полувоскликнул, полупрорыдал:

— Нет!

— Но ты же хочешь этого, — успокаивающе произнесла она. — Иначе почему уже готов для меня? — Она слегка приподнялась. Потом взяла рукой мужское естество и направила его.

Постепенно она погружала его в себя, ее гибкое тело поднималось и опускалось в рассчитанном, неторопливом ритме. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, глаза подернулись пеленой, он открывал и закрывал рот. Она ускорила темп. Он застонал. Движение все ускорялось. Он начал отвечать, сначала осторожно, а потом ударяя все сильнее, погружаясь глубже. Дженнеста откинула назад волосы. Вокруг облака иссиня-черных волос появился огненный нимб — это на каждом волоске заиграл свет.

Чувствуя, что он вот-вот исторгнет семя, она не снижала темп, доводя его до пика, за которым последует буйство извержения. Он изгибался и дрожал, приближаясь к кульминации.

Внезапно оказалось, что она обеими руками сжимает кинжал и уже занесла его.

Оргазм и ужас пришли к узнику одновременно.

Клинок вошел в грудь, потом опять, опять и опять. Пленник страшно взвизгнул. Пытаясь вырваться из оков, он обдирал кожу с запястий. Потом его голова откинулась назад, издав звук, какой издал бы кусок мяса при падении на пол. Он затих.

Отшвырнув кинжал, Дженнеста обеими руками принялась раздирать кровавую рану. Как только показались ребра, она взяла молоток и стала колотить по ним. Они треснули, полетели белые осколки. Когда это препятствие было устранено, она отбросила молоток и, продравшись окровавленными руками сквозь внутренности, схватила все еще слегка бьющееся сердце. С некоторым усилием вырвала его.

Поднеся истекающий кровью орган ко рту, она погрузила зубы в его теплую нежность.

Как ни велико было сексуальное удовлетворение узника, оно не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала сейчас она. С каждым новым глотком жизненная сила жертвы переходила в нее. Она чувствовала, что этот поток освежает ее физически и питает тот источник, из которого она черпает силу для своей магии.

Сидя на животе истекающего теплой кровью трупа, скрестив ноги, с обмазанными кровью грудями и руками, она блаженно предавалась пиру.

Наконец она почувствовала, что сыта. Пока.

Когда она слизывала с пальцев последние соки, из темного угла комнаты выскользнула молодая черно-белая кошка. Она замяукала.

— Эй, Сапфира. — Дженнеста наклонилась к кошке и слегка похлопала ее по спине.

Кошка легко вспрыгнула на мрамор, чтобы хозяйка ее приласкала. Затем почувствовала запах, исходящий от изуродованного тела, и принялась лакать из открытой раны.

Улыбаясь ей, как улыбаются избалованному ребенку, которому и сейчас не хотят отказывать в шалостях, Дженнеста спустилась на пол и дернула за бархатный шнур звонка.

Стражники-орки явились на призыв незамедлительно. Если они и испытывали какие-то чувства по поводу представшей перед ними сцены, то ничем их не выдали.

— Уберите труп, — приказала она.

При появлении стражников кошка метнулась в тень. Они завозились с кандалами.

— Какие новости от Росомах? — спросила Дженнеста.

— Никаких, миледи, — отвечал один из стражников, избегая ее взгляда.

Не это ей хотелось услышать. Благотворное действие недавнего подкрепления уже начало ослабевать. Вернулось царственное неудовольствие.

Она мысленно поклялась, что смерть Росомах превзойдет их самые страшные ночные кошмары.

Двое солдат лежали, прислонившись к дереву. Над головами у них кружил рой крошечных фей. Трепеща крылышками, они вовсю пели и веселились. На слюдяной поверхности играли мягкие разноцветные блики. Голоса фей мелодично позванивали в предвечернем воздухе.

Внезапно один из орков выбросил руку и схватил целую горсть веселящихся созданий. Они жалобно запищали. Затолкав извивающиеся тела в рот, он громко захрустел.

— Противные маленькие ублюдки, — пробормотал его спутник.

Первый глубокомысленно кивнул:

— Ага. Зато вкусные.

— И глупые, — добавил второй, когда рой опять закружился у них над головами.

Некоторое время понаблюдав за ними, он решил, что пора поймать горсточку и для себя.

Так они и сидели, жуя и тупо глядя на курящиеся угли на противоположной стороне двора. До фей наконец дошло. Они упорхнули.

Через минуту первый орк сказал:

— Они что, правда просто случаются?

— Ты о чем?

— О феях.

— О феях?.. Противные мелкие ублюдки.

— Это да. Но на вкус хоро…

Легкий пинок ботинком по голени заставил его умолкнуть.

Они не заметили приближения еще одного солдата. Теперь тот стоял рядом с ними. Он наклонился, пробурчал: «Вот» — и протянул глиняную трубку. А потом, слегка покачиваясь, двинулся прочь.

Первый солдат поднес трубку ко рту и глубоко затянулся.

Его товарищ облизнул губы и состроил рожу. Засунув ободранный ноготь между зубами, он извлек что-то, похожее на крохотное сияющее крыло. Передернувшись, он щелчком отбросил крылышко в сторону. Второй орк передал ему трубку с прозрачным порошком.

Неподалеку от пожарища сидели вокруг костерка Страйк, Коилла, Джап и Элфрей и раскуривали свою собственную трубку. Хаскер палкой помешивал содержимое черного котелка, который висел над пламенем.

— Повторяю в последний раз, — слегка раздраженным тоном сказал им Страйк. Он указал на цилиндр у себя на коленях. — Этот предмет захватили Уни. Они убили стражников и разграбили тяжеловооруженный караван. Такова история. — Его голос «пополз». — Дженнеста хочет вернуть предмет.

— Но зачем, — спросил Джап, затягиваясь. — В конце концов, это всего лишь составщик дообщений. Я хочу сказать, доставщик сообщений. — Моргая, он передал трубку Коилле.

— Это нам известно, — отрезал Страйк. Он лениво помахал рукой. — Наверное, там важное сообщение. Не наша забота.

Переливая испускающую пар молочно-белую жидкость из котелка в оловянные чашки, Хаскер заметил:

— Держу пари, пеллюцид тоже был частью груза того каравана.

Элфрей, даже в нынешнем своем состоянии сохраняющий характерную для себя точность, вновь попытался напомнить Страйку о его обязанностях:

— Нам не следует слишком здесь засиживаться, капитан. Если королева…

— А не мог бы ты завести другую песню? — раздраженно прервал его Страйк. — Помяни мое слово: наша госпожа встретит нас с распростертыми объятиями. Вы вечно слишком беспокоитесь, костоправы.

Элфрей погрузился в мрачное молчание. Хаскер предложил ему чашку заваренного наркотика. Тот отрицательно покачал головой. Страйк же принял настойку и принялся умиротворенно потягивать ее.

Коилла под влиянием пеллюцида пребывала в полусне, ее глаза блуждали. Однако она проговорила:

— В словах Элфрея есть смысл. Никогда не стоит навлекать на себя гнев Дженнесты.

— Ты тоже решила меня пилить? — вскинулся Страйк, вновь поднося к губам чашку. — Не беспокойтесь, скоро выступаем. Или вы хотите отказать им в этом небольшом отдыхе? — Он взглядом указал на сад, где отдыхали большинство воинов отряда.

Солдаты на корточках сидели вокруг большого костра. Они хохотали во всю глотку, отпускали грубые шутки и орали песни. Двое боролись. Некоторые рухнули на землю и теперь лежали в неловких позах.

Страйк собрался было вновь заговорить с Коиллой. Но к этому моменту все совершенно изменилось.

Свернувшись калачиком, Коилла лежала на земле. Глаза ее были закрыты. Все остальные составляли ей компанию, кое-кто храпел. Огонь давно погас. Страйк опять перевел взгляд на главный отряд. Те тоже спали, и их костер также превратился в горстку пепла.

Была глубокая ночь. Небо оделось в звездные доспехи.

Страйку казалось, что прошло мгновение, но это была не более чем иллюзия.

Ему следует разбудить всех, организовать, отдать приказы, необходимые для начала марша в Кейнбэрроу. И он сделает это. Обязательно. Но сначала надо дать отдых уставшим ногам и очистить голову. Для этого потребуется всего минута. Всего лишь одна-единственная минута…

Поклевав носом, он уронил голову на грудь.

Теплое оцепенение охватило все его существо. Так трудно не закрыть глаза.

Он сдался на милость ночи.

ГЛАВА 4

Он открыл глаза.

Солнце сверкало прямо над головой. Защищаясь от света ладонью и мигая, он медленно поднялся на ноги. Под ногами пружинил ковер бурно разросшейся травы.

Впереди он увидел цепь покатых холмов. Над ними по идеально синему небу безмятежно плыли белоснежные облака. Во всем пейзаже была какая-то юность, неиспорченность.

Справа надо всем доминировал край гигантского леса. Слева вниз по склону струился мелкий поток, потом изгибался и исчезал из вида.

Страйку пришло в голову задаться абстрактным вопросом: что произошло с ночью? И он понятия не имеет, куда могли подеваться остальные Росомахи. Но все эти вопросы лишь слегка задели какой-то маленький уголок его мозга.

Потом ему показалось, что за шумом воды он различает и другие звуки. Звуки, напоминающие голоса, и смех, и легкий, ритмичный барабанный бой. Источник звуков находился или у него в голове, или там, куда течет поток.

Он двинулся вдоль потока, вошел в воду. Под ботинками захрустела гладкая от бесконечной полировки галька. От звуков, вызванных его спуском, крохотные существа по обеим сторонам ручья забеспокоились. Шурша травой, они спешили уйти с его пути.

Лицо ласкал приятно теплый ветер. Воздух был свежим и чистым. От него у Страйка началось легкое головокружение.

Он достиг места, где речушка поворачивала. Когда он повернул вслед за ручьем, голоса стали громче и отчетливее.

Перед ним лежала небольшая долина. Поток бежал по ней, виляя между бревенчатых хижин с соломенными крышами. Чуть в стороне располагалось длинное здание. На фронтоне висели замысловато украшенные щиты клана. Страйк их не узнал. Висели там и военные трофеи: палаши, копья, выбеленные черепа саблезубых волков. Воздух наполняли ароматы костров и жарящейся дичи.

Паслись стреноженные лошади, мычала скотина, с важным видом разгуливали птицы.

И орки.

Мужчины, женщины, отпрыски. Они занимались своими делами, подбрасывали поленья в костры, рубили дрова или просто сидели, смотрели, разговаривали, хвастались. На опушке сбоку от главного дома дрались на мечах и копьях новички. Удары тамбурина задавали ритм этому потешному сражению.

Когда он вошел в селение, никто не обратил на него особого внимания. Все орки, которых он видел, были вооружены — что вполне естественно для представителей его расы. Но, несмотря на то что этот клан был ему не знаком, Страйк не ощущал угрозы. Ему было только любопытно.

Кто-то двигался к нему навстречу. Она шагала легко и уверенно и не делала движений, чтобы извлечь меч из ножен на поясе. Страйк рассудил, что голова у нее короче, чем у него, — хотя огненно-алый с золотыми блестками головной убор компенсировал этот недостаток. Держалась она прямо, а ее тело отличала привлекательная мускулистость.

Его появление, по всем признакам, не вызвало у нее никакого удивления. Выражение ее лица было почти пассивным — по крайней мере настолько пассивным, насколько вообще возможно для столь энергичного и активного лица. Приблизившись, она улыбнулась ему, открыто и тепло. Он почувствовал легкое возбуждение в чреслах.

— Приятная встреча, — сказала она. Размышляя о ее красоте, он ответил не сразу.

Когда же наконец ответил, то лишь сказал неуверенно:

— Да… встреча.

— Я не знаю тебя.

— Так же, как и я тебя.

Она спросила:

— Из какого ты клана?

Он сказал.

— Это название ничего мне не говорит. Но кланов ведь так много.

Страйк бросил взгляд на незнакомые щиты на стене главной усадьбы.

— Твой клан мне тоже не известен. — Он прервался, очарованный ее чудесными глазами, потом добавил: — Разве ты не боишься говорить с чужестранцем?

Вид у нее сделался озадаченным.

— А что, надо бояться? Между нашими кланами разногласия?

— Я ни о каком разногласии не знаю.

Она опять сверкнула острыми желтыми зубами:

— Тогда осторожность не нужна. Если только ты не пришел с дурными намерениями…

— Нет, я пришел с миром. Но была бы ты также любезна, если бы я был троллем? Или гоблином? Или дворфом, который неизвестно кому служит?

Ее лицо опять приняло озадаченное выражение.

— Тролль? Гоблин? Дворф? Кто они такие?

— Ты ничего не знаешь о дворфах?

Она покачала головой.

— А о гремлинах, троллях, эльфах? О какой-то из этих древних рас?

— Древних рас? Нет.

— А о… людях?

— Не знаю, кто они такие, но уверена, что на свете их нет.

— Ты хочешь сказать, их нет в вашей местности?

— Я хочу сказать, что твои слова для меня — тайна. Ты странный. — Это было произнесено безо всякой злобы.

— А ты говоришь загадками, — отвечал он. — Что это за место на Марас-Дантии, где не слышали ни о древних расах, ни о людях?

— Должно быть, ты прошел долгий путь, странник, если на твоей родине есть название, о котором я никогда не слышала.

Он опешил:

— Не хочешь же ты сказать, что не знаешь даже название мира?

— Нет. Я хочу сказать, что его имя не Марас-Дантия. По крайней мере, не здесь. И я ни разу не встречала другого орка, который говорил бы, что мы делим наш мир с этими… древними расами и… с людьми.

— Орки здесь сами определяют свою судьбу? Они воюют, когда захотят? И нет ни людей, ни…

Она рассмеялась:

— А разве когда-то было иначе?

Страйк нахмурил лохматые брови.

— Это началось еще до того, как вылупился отец моего отца, — пробормотал он. — По крайней мере, так мне кажется.

— Наверное, ты слишком долго шел по жаре, — мягко произнесла она.

Он поднял глаза на солнце. До него начало доходить.

— Жара… и никаких порывов ледяного ветра.

— А почему должен быть ветер? Сейчас ведь не холодный сезон.

— И льда тоже нет, — продолжал Страйк, словно не слыша. — И надвигающихся ледников я тоже не заметил.

— Надвигающихся откуда?

— С севера, разумеется.

Неожиданно она схватила его за руку:

— Пойдем.

Даже в своем смятенном состоянии он заметил, что рука у нее на ощупь прохладная и немного влажная. Он позволил ей вести себя.