Она очутилась в саду и побежала к беседке. Там было темно, но она открыла дверцу и опустилась на скамью.

Темнота скрывала ее фигуру, но не могла затуманить мысли, которые роились у нее в голове. Есть ли в слухах правда? Граф – ее отец? Выходит, что человек, которого она всегда считала отцом, вовсе не отец ей, а сводный брат. Если это так, то вся ее жизнь с самого начала – сплошной обман. И всем это известно, кроме нее. Кто же она? И кто ее мать? Знал ли Роберт правду? Как он мог не знать, когда Эдуард и Луи это знали, да и все остальные тоже? И вот теперь, когда она знает, что Роберт ее любит так же, как она его, и они наконец-то могут подумать о счастливом будущем, все опять изменилось в худшую сторону. Почему он не побежал за ней следом, если на самом деле любит? Значит, он поверил Луи. Зачем он ее целовал? Что ж, с незаконнорожденной можно позволить любую вольность.

В один миг она превратилась из любимой внучки знатного английского лорда в ничтожество, в безродное существо, совсем как героиня ее романа. И, подобно героине, она не может выйти замуж за любимого человека, потому что ее позор падет и на него. Неужели Дезмонд Нортон рассказал кому-то о содержании романа, считая написанное правдой? Способен ли он на подобную низость?

И тут Белла вспомнила: Шарлотта намекала на отвратительные слухи еще до того, как она отослала книгу мистеру Нортону, так что все это – ужасное совпадение. Она должна забрать рукопись. Сегодня. Сейчас же. А затем уехать домой в Уэстмер и поговорить с дедом. Нет, не с дедом, а с графом Уэстмером. Он жестоко обошелся с ней. И дело не только в том, что скрывал правду, но и в том, что хотел женить на ней одного из его ничего не подозревающих внучатых племянников.

Ночь была холодной, и у нее по телу пробежала дрожь. Сколько времени она сидит в беседке?

Белла понятия не имела. Утерев лицо подолом платья, она встала и выглянула наружу. Из бальной залы доносился шум и веселые голоса – там ей не место. Белла тихонько прошла через боковую дверь и направилась в дамский будуар, где оставила плащ и мантилью. Одевшись, она спустилась вниз. У парадной двери никого не было, так как лакей, обычно стоявший там, подошел к бальной зале и, вытянувшись на цыпочках, наблюдал за происходящим. Наверное, объявляют о помолвке Эдуарда и Шарлотты, подумала Белла.

Роберту не повезло. Он бросился следом за Беллой и почти столкнулся с принцем-регентом, который как раз прибыл вместе с Колетт. Колетт торжествовала и с напыщенным видом демонстрировала каждому свой «успех». Она стала представлять Роберта его высочеству. Затем последовала очередь Шарлотты и Эдуарда. Около них столпились гости, и Роберт был увлечен толпой обратно в залу.

Он смог выбраться оттуда через несколько минут, но этого было достаточно, чтобы потерять Беллу. Он кинулся ее искать, но ни в одной из нижних комнат ее не было. Он побежал наверх, думая, что она в дамском будуаре, но там никого не было, даже служанки, которая, очевидно, устроилась на галерее, чтобы смотреть на танцы.

Он прошел сквозь оранжерею в сад… Полчаса прошло в бесплодных поисках, и он понял, что Белла покинула дом. Лакей у парадной двери заверил его, что никто мимо него не проходил. Принц собрался уезжать, и снова в вестибюле образовалась толпа. Роберт протиснулся к матери.

– Мама, я не могу найти Беллу. Боюсь, что она убежала.

– Не может быть! Куда она пошла? Она должна быть в доме.

– Я все обыскал.

– А сад?

– В саду ее нет.

– Не следует ли оповестить леди Меллиш и Эдуарда?

– Нет, – отрезал он. – И так достаточно разговоров. Я пойду ее искать на улице. Она, вероятно, пошла домой.

– Пешком? Среди ночи? Неужели она настолько опрометчива?

– Она в отчаянии, мама. Я с радостью придушил бы Луи и… – Он хотел добавить «и Эдуарда», но, чтобы не причинить боль матери, осекся. – Пожалуйста, извинись за нас, скажи, что Белла плохо себя почувствовала, и уезжай домой. А я пойду следом пешком.

Роберт обыскивал улицы, но все было тщетно – Беллы он не нашел. Вернувшись на рассвете на Холлес-стрит, он застал мать, ходившую взад и вперед по вестибюлю. Увидев, что он вернулся один, Генриетта понуро опустилась в кресло.

– Роберт, что нам делать? Что мы скажем его светлости? Она же была на моем попечении…

– Возможно, она попытается вернуться в Уэстмер. Я сейчас же оседлаю коня и объеду почтовые станции. Верхом это будет быстрее. – Он положил матери руку на плечо. – Мы найдем ее, мама. – С этими словами Роберт ушел.

Всю дорогу до Олбани он бежал и, запыхавшись, появился у себя в квартире, где его уже поджидал Адам.

– Сообщение от мистера Нортона, – сказал он. – Мисс Хантли у него…

– Она у Дезмонда?

– Выходит, что так, – ответил Адам. – Он просил, чтобы вы пришли как можно скорее. Он не знает, как поступить.

– Я сейчас же иду туда, а ты – на Холлес-стрит. Скажи миссис Хантли, что мисс Хантли в безопасности и я скоро привезу ее домой.

Спустя десять минут Роберт колотил в дверь дома Дезмонда, которую сразу же отворил сам хозяин.

– Она еще здесь?

– Входи. Она пришла час назад и потребовала вернуть ей рукопись, – шепотом сообщил Дезмонд, открывая дверь в гостиную.

Белла лежала на диване, укрытая одеялом, и крепко спала.

– Я с трудом ее успокоил. Она ужасно разволновалась, когда я сказал, что книги у меня нет. Пришлось дать ей немного бренди. А что мне делать теперь?

Роберт присел на край дивана и с нежностью убрал спутанные пряди волос с ее лица.

– Моя бедная, бедная девочка. Это оказалось выше твоих сил.

– Слава богу, что на улице никого не было, когда она пришла, – прошептал Дезмонд. – Это чудо, что к ней никто не пристал по дороге.

– Да, слава богу. А тебе, мой друг, большое спасибо. Я у тебя в долгу.

– Могу ли я еще чем-нибудь помочь? Нам предстоит незаметно вывести ее отсюда. Я-то переживу сплетни, а ей каково?

– У нее сейчас куда большие неприятности. Нам нужна карета.

– Мое ландо к вашим услугам. Ты пока ее разбуди, а я пойду и впрягу лошадей.

Он ушел, а Роберт легонько потряс Беллу за плечо.

– Белла, любимая, проснись.

Она шевельнулась, открыла глаза и снова закрыла.

– Не трогайте меня, – невнятно произнесла она.

– Нет, Белла, ты не можешь здесь оставаться. Пойдем. – Он обнял ее за плечи и посадил. – Белла, мы должны поехать домой.

– Домой?

– На Холлес-стрит. К маме. Она обезумела от твоего исчезновения.

Белла покачала головой и отбросила волосы с лица.

– Мне очень жаль, но я не могла больше оставаться среди этих кошмарных людей…

Он положил ее голову себе на плечо.

– Я знаю. Забудь о них.

– Но, Роберт, если то, что они говорят, правда…

– Это неправда.

– Ты не можешь быть в этом уверен. И я не уверена. Я написала эту книгу…

– Знаю. Я ее прочитал. Дезмонд дал ее мне и спросил, что ему с ней делать.

– Ты прочитал?

– Да. Она спрятана в надежном месте. Вставай, моя любимая. – Он помог ей подняться. Она неуверенно держалась на ногах и прижалась к нему. – Он засмеялся. – Сколько же бренди ты выпила?

– Не знаю. Полный стакан. Дезмонд заставил меня его выпить. У меня голова болит.

– Конечно, болит. Пока Дезмонд готовит карету, мы с тобой походим.

Он несколько раз провел ее по комнате, держа за руку.

– Роберт, что мне делать? – спросила Белла.

– Прежде всего поедем домой и Дейзи уложит тебя спать. Затем я отправлюсь в Уэстмер и поговорю с графом. А потом мы решим, как положить конец всей этой болтовне.

Появился Дезмонд.

– Карета у дверей. Мисс Хантли, я вам советую натянуть на голову капюшон.

Белла решила, что им стыдно за нее, но сделала так, как ей велели. Дезмонд вышел вместе с ними и оглядел улицу – там никого не было, за исключением молочницы, ведущей корову.

– Можно идти, – сказал он, когда молочница скрылась за углом.

Роберт поднял Беллу на руки и осторожно усадил в карету.

– Ты садись рядом с ней. Я сам вас отвезу, – сказал Дезмонд.

– Спасибо, мой друг.

– Я хочу вернуться в Уэстмер, – сказала Белла. – Там я себя чувствую в безопасности.

– Белла, тебе ничто не угрожает. Знаешь, собака лает, ветер носит. Не надо обращать внимания на злые языки. Скоро они найдут что-нибудь еще, о чем судачить.

– Мы с тобой одним миром мазаны, – прошептала она, вспомнив слова Луи. – Ты – такой же, как я, раз защищаешь меня. Если бы я знала о… ну, ты знаешь, о чем… я ни за что не попросила бы тебя привезти меня в Лондон. А твоя бедная мама… люди будут о ней злословить, говорить, что она обо всем знала.

– Глупости! Ты просто вне себя. Завтра ты будешь лучше себя чувствовать.

– Откуда тебе знать, как я себя сейчас чувствую? И как буду чувствовать завтра? Сплетни завтра не утихнут.

Роберт замолчал. Он готов был поклясться, что, когда они танцевали и когда он ее поцеловал, их связывало родство душ, влечение, а не обычный флирт. Тогда зачем убегать от него? Неужели Белла не понимает, что ему безразлично, кто ее отец?

Спустя несколько минут они остановились у дома на Холлес-стрит. Дверь распахнулась, и Генриетта сбежала по ступеням вниз.

– Ты ее нашел? – Затем, разглядев Беллу, она воскликнула: – Ах, моя дорогая, как я рада видеть вас невредимой. – Роберт помог Белле выбраться из кареты, а Генриетта обняла девушку и повела в дом. – Входите же, входите. Как вы нас напугали! Я была в ужасе. Роберт все кругом обыскал.

– Да? – рассеянно произнесла Белла.

– Конечно, как только смог уйти от регента. Колетт настояла, чтобы Роберт был представлен.

– Я спряталась в беседке. А потом пошла забирать свою рукопись от мистера Нортона.

В комнате Беллу ждала Дейзи. Генриетта вместе с горничной сняли с Беллы запачканное бальное платье и белье.

– Теперь вы должны поспать, – сказала Генриетта, надевая на нее ночную рубашку. – Мы поговорим, когда вы проснетесь… – Она натянула одеяло на дрожащее тело Беллы, поцеловала ее в щеку и, наказав Дейзи не спускать с нее глаз, ушла.

Белла проснулась от громкого стука в парадную дверь. Она не сразу вспомнила, где она и что случилось. В комнату вбежала Дейзи с кувшином горячей воды, и Белла встала.

– Мисс Белла, графа хватил удар. За вами приехал Спунер.

Как громом пораженная, Белла опустилась на кровать.

– Он не… не…

– Нет, мисс, он не умер, но он зовет вас. Миссис Хантли велела мне вас разбудить. Они вместе с капитаном отвезут вас домой.

Дейзи забегала по комнате, вытаскивая вещи из шкафов и складывая их в сундук, который оказался слишком мал для всех купленных нарядов.

Белла сидела, не в силах пошевелиться от этого нового удара. Вошла Генриетта и села рядом, взяв Беллу за руку.

– Я так вам сочувствую, дорогая. Но, возможно, дела обстоят не настолько плохо. Увидим, когда приедем. А теперь Дейзи вас оденет. – И, обращаясь к служанке, сказала: – Не надо упаковывать все вещи. Их можно отослать потом, или они останутся здесь до возвращения мисс Хантли. Возьми только самое необходимое.

– Я не хочу, чтобы Роберт ехал, – уныло произнесла Белла. – Уговорите его остаться.

– Мне он необходим, дитя, а к тому же его светлость просил Роберта тоже приехать. А также Эдуарда и Луи.

Они прибыли в Уэстмер в прекрасный солнечный день.

– Да уже май, – с удивлением сказала Белла, заметив расцветший боярышник и зазеленевшие посевы на полях.

– Конечно. Сегодня воскресенье, девятнадцатое мая. Вы забыли?

– Да. В городе все по-другому. Я едва замечала, как бегут дни.

– Дома вам будет хорошо.

– Да. Но это звучит неблагодарно – вы ведь были так добры ко мне, хотя я этого не заслужила.

Генриетта засмеялась и похлопала ее по руке.

– Роберт мне все рассказал.

– Ой! Разве вы сможете простить меня?

– Уже простила. Все забыто. Теперь мы должны приготовиться к тому, что нас ждет в Уэстмер-Холле.

– Да. – Беспокойство о человеке, которого она привыкла считать дедом, вытеснило все остальные мысли из головы. Отец или дед, он воспитал ее в любви и ласке, а этого не забудешь, так же как свою любовь к нему, что бы он ни сделал.

На первый взгляд в Уэстмере ничего не изменилось: слуги, вестибюль, мебель, украшения и картины остались такими же, как и раньше. Жилая часть дома сияла чистотой. Эллен встретила Беллу с объятиями. Как только приехавшие сняли верхнюю одежду и уселись в маленькой гостиной выпить чаю с кексом, Эллен сообщила им новости о здоровье его светлости.

– У графа случился удар два дня назад, – рассказывала она. – Сначала мы решили, что это конец, но ему стало немного лучше, правда, левая сторона парализована. Он не говорил, а сегодня мы смогли различить несколько слов. Доктор Грэхем считает, что это обнадеживающие признаки. Он предупредил нас ничем его не расстраивать.

– Но я могу его увидеть? – спросила Белла.

– Конечно. Прежде всего он спросил о тебе. Белла встала, собираясь идти. Роберт тоже поднялся.

– Я пойду одна, – сказала она ему. – Если он попросит прийти тебя, я пошлю за тобой. – Она вышла из гостиной. Как трудно отдалять от себя Роберта, когда безумно хочется находиться около него, ощущать крепость его рук, быть им любимой. Но этому не бывать, и она должна оставаться равнодушной и отстраненной до тех пор, пока не решит, как ей поступить. А это в основном зависит от графа.

Белла неслышно вошла в затемненную спальню и приблизилась к кровати. Граф лежал высоко на подушках, одна половинка рта была опущена, глаза закрыты. Руки покоились поверх одеяла, а кожа на них была сморщенная и в пятнышках. Он выглядел высохшим и намного меньше, чем тот крупный мужчина, каким она оставила его всего несколько недель назад. Она села в кресло около кровати и взяла его за правую руку.

Он что-то неразборчиво пробормотал и заметался по подушке словно в дурном сне. Затем открыл один глаз.

– Фанни? – спросил он, сжав ей руку. – Фанни, это ты? – Он продолжал со стоном бормотать, но Белла различила только «жаль», «плохо» и «все плохо». Вдруг она уловила слово «прости».

– Дедушка, – сказала она. – Это я, Белла. Вы меня узнаете?

– Фанни?

– Нет, Белла.

Он повернул к ней голову и взглянул так, как будто впервые увидел.

– Изабелла. Хорошая… девочка.

– Вам что-нибудь нужно?

– По-почитай… мне. – Каждое слово давалось ему с трудом. – Там. – Он махнул правой рукой в сторону стола, где лежала книга. – Не-не могу… выносить… Б-Баттерз…

– Она старается, дедушка. – Белла взяла книгу.

– Юный… Роберт… с тобой…

– Да, и кузина Генриетта. – Он… лу-лучше всех…

– Кто? Роберт?

– Да. Объявили… о по-помолв… – Ему не удалось одолеть это слово, и он замолчал.

– Пока нет, – ответила она, едва не сказав, что не собирается выходить замуж, но вспомнила предписание доктора не огорчать его. – Объявим, когда вам станет лучше. Вам почитать, да?

Это был маленький томик сонетов Шекспира. Белла удивилась такому выбору. Вот уж не подозревала, что дед любит поэзию. Но, возможно, эту книгу выбрала Эллен. Она раскрыла томик там, где лежала закладка, и начала читать:

Когда, в мечты свои душою погруженный,

Я вспоминаю путь, когда-то мной пройденный,

Мне много вспоминать приходится потерь

И сгибшее давно оплакивать теперь.

Отвыкшие от слез глаза их вновь роняют

По дорогим друзьям, что мирно почивают,

– И, плача о своих остынувших страстях,

Я сетую о злом оплаченных мечтах.[3]

Она подняла голову, и ее глаза наполнились слезами. Белла увидела, что дед заснул. Она закрыла книгу и неслышно вышла из комнаты.

Пока она была наверху, приехали остальные члены семьи. Эдуард с Шарлоттой, Луи, как всегда вычурно одетый, с матерью и Джеймс, жалующийся на то, что незачем было за ним посылать.

– Сейчас не время покидать ферму. Работники опять начнут угрожать, если узнают, что я уехал. В Норфолке век неделю бунтовали, и мятежники приближаются. На прошлой неделе они пришли в Норидж, и прчшлось вызывать кавалерию, чтобы освободить улицы. Вчера были беспорядки в Фелтуэлле, где разрушили дренажные канавы, а в Садери напали на ферму Роберта Мартина – это всего в десяти милях от Истмера. Все намного хуже, чем ранней весной. Раз старик поправляется, я ухожу.

Никто не стал его отговаривать, и он ушел, оставив после себя запах скотного двора.

– Слава богу, – сказал Луи, помахав надушенным платком после ухода кузена. – А зачем здесь вы, непонятно, – добавил он, глядя на Эдуарда и Роберта.

– За нами послали, так же как и за тобой, – ответил Эдуард.

– Надеюсь, старик не начнет опять выдавать девчонку замуж за наследство. Если все повторится, то я прямо скажу, что его игра раскрыта. Я не потерплю, чтобы мне навязали внебрачную…

– Граф, вы напрасно беспокоитесь, – с достоинством произнесла Белла. – У меня нет намерения выходить замуж за кого-либо из вас. Вы можете драться за наследство без моего участия.

– Белла! – воскликнул Роберт. – Я думал…

– Роберт, и за тебя тоже. А теперь, если позволите, я удалюсь: у меня дела. – Она повернулась и вышла. Не будь все так трагично, она бы рассмеялась. Поделом им – если нет никакого наследства, кроме дома, требующего больших денег на его содержание, и земли, которая постоянно затопляется.

Эллен была на маслодельне, помогая одной из приходящих служанок сбивать масло. Увидев Беллу, она сняла фартук, и они пошли в маленькую гостиную Эллен, выходящую в сад, где только-только начали расцветать летние цветы.

– Как он? – опросила Эллен, когда они уселись по обе стороны камина.

– Я и не представляла, что он может быть таким маленьким и беспомощным.

– Он очень стар, дорогая. Не может же он жить вечно.

– Знаешь, а я думала, что может. Вот почему я не придала особого значения, когда он сказал, что я должна выйти замуж. Мне казалось, что спешить с этим нечего.

– Но ты выбрала капитана.

– Да, но лишь для того, чтобы у меня был сезон дебютантки. С моей стороны это очень эгоистично?

– Нет, конечно, нет.

– Да нет, эгоистично. И за это я понесла наказание.

– Его светлость все равно заболел бы, независимо от того, здесь ты или нет. Ты не должна себя винить.

– Дела обстоят еще хуже. Разразился скандал…

– Скандал? Господи, дитя мое, что ты натворила?

– Это не я, а дедушка. – Белла перевела дыхание, прежде чем продолжать. – Давным-давно.

– Значит, это всплыло.

– Выходит, все правда – я не внучка графа.

– Конечно, внучка. А кто же ты еще? – Эллен заглянула Белле в лицо. – Белла, в чем дело? У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.

– Эллен, скажи мне правду. Я должна знать. Говорят… Говорят, что я… – Она не хотела сказать «незаконнорожденная» и выпалила: – Что я внебрачная дочь его светлости.

– Что? – Эллен пришла в ужас – Кто это говорит?

– Все. Луи. Эдуард. Даже Роберт этому верит, хотя и старается избегать этой темы.

– Ах, моя бедная девочка. – Эллен встала, уселась рядом с Беллой, обняла ее и стала качать, как в детстве. – Это ложь.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Я была здесь, когда ты родилась и во время всей беременности твоей матери.

– Тогда почему все говорят обо мне такие жуткие вещи?

– Полуправда обычно выплывает наружу в искаженном виде, – пробормотала Эллен.

– Полуправда? Значит, что-то в этом есть…

– Ты не «дитя любви» графа. – Эллен помолчала, словно собираясь с духом. – Им был твой отец. И это неудивительно – уж очень они с Генри были похожи. Все знает только граф.

– Папа! Расскажи мне, что знаешь. Все.

– Граф однажды уехал в большой спешке и отсутствовал целую неделю. Вернулся он с маленьким двухлетним мальчиком и сказал, что это ребенок его дальнего родственника, который, умирая, препоручил его заботам графа. Он настоял, чтобы мальчик воспитывался как его собственный сын. Графиня так к нему и не привязалась, и для его воспитания наняли меня. Он стал «моим» ребенком. Я очень сильно его любила, несмотря на то что он рос трудным, упрямым мальчиком и часто по пустякам приходил в ярость. А когда умер Генри… Я ведь тебе про это рассказывала?

– Да.

– Как только достиг определенного возраста, он женился на дочке врача, лишь бы уйти из дома. Это обернулось несчастьем. Бедная девушка безумно его любила, а он держался отстраненно, бывал жесток и вспыльчив. Я сбилась со счета от ее выкидышей. В конце концов это ее и убило.

– А папа опять женился.

– Да. И на этот раз по любви. Маргарита де Орсен, твоя мама, была француженкой, как ты знаешь. Она отличалась красотой и прекрасно одевалась. Твой папа ничего для нее не жалел. Потом родилась ты. О, я полюбила тебя с первого взгляда и была вне себя от радости, когда мне сказали, что я буду твоей няней. Твоя мама тоже тебя любила, но твой папа ужасно ревновал ее ко всем, даже к собственной дочери. Поэтому, чтобы не злить его, тебя держали подальше от них. Мне казалось, что матери надлежало проявить твердость и воспротивиться этому, но я никогда ничего такого не говорила, боясь чтобы меня не выгнали. Я этого не пережила бы. Когда она умерла, родив мертвого сына, твой папа чуть не сошел с ума от горя.

– Теперь многое становится понятным, – сказала Белла. – Жаль, что я этого тогда не знала.

– Ты была маленькой девочкой. Спустя два года умер и твой папа. Тебя вырастил дед – он тебя обожал. Вот почему он хотел обеспечить тебя после своей смерти. Твой отец не мог ему наследовать, и ты тоже. Полагаю, что он видел выход в том, чтобы ты вышла замуж за одного из его внучатых племянников.

– Но это принесло столько несчастья и показало их с худшей стороны.

– А Роберт?

– Я не хочу о нем говорить.

– Почему? Он ведь твоя истинная любовь?

– Тем больше причин, чтобы он уехал. На мне позорное пятно.

– Не говори глупостей. Это не твоя вина.

– Общество другого мнения, а важно лишь то, что принято в обществе. Я никогда не смогу выйти замуж.

– Разумеется, сможешь.

– Нет. – Белла встала. – Я пойду посижу с дедушкой.

– Хорошо. Но предупреждаю: ничего ему не говори из того, что узнала от меня. Это может его убить.

– Ничего не скажу. Главное – я знаю правду.

Белла шла по коридору, намереваясь поговорить с Генриеттой, но в гостиной никого не было, кроме Элизабет, а уж с ней-то Белле совсем не хотелось разговаривать. Проходя мимо открытой двери в библиотеку, она увидела Шарлотту, сидящую за письменным столом деда. Она выдвинула один из ящиков и рылась в содержимом.

– Что вы делаете? Вы не имеете права здесь находиться, – резко произнесла Белла.

– Имею, – воинственно заявила та. – Если старик разорвал майорат, то должны быть подтверждающие документы. Где-то же он их держит. И завещание заодно.

– Думаю, что и то, и другое находятся у его поверенного, – холодно ответила Белла. – И он еще не умер. И даже не умирает, а, наоборот, поправляется, так что вы можете вернуться в Лондон и оставить нас в покое.

Белла удивилась собственному самообладанию. Словно правда об отце и осознание того, что у нее нет законного права ни на что, смыло все сомнения и принесло ясное понимание мотивов поведения людей.

Шарлотта встала и пошла в гостиную, где, несомненно, поделилась с Элизабет своим разочарованием. А Белла, открыв ключом дверь в западную часть дома, медленно поднялась в старую классную и застыла перед портретами двоих мальчиков – подлинного наследника и самозванца, – настолько похожих, что никто не мог отрицать их родства. Ее отец… Он – дитя любви, а кто его мать? Фанни? Какая Фанни? Дедушка назвал ее, Беллу, Фанни. И просил прощения.

– Белла.

Она обернулась – перед ней стоял Роберт.

– Что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя. Последнее время я постоянно этим занимаюсь. Ты меня избегаешь?

Она повернулась к картинам, чтобы не смотреть на него и не расплакаться:

– Я стараюсь всех избегать. Тогда я никого не обижу.

– Ты меня не обижаешь. За исключением того, что приравняла меня к остальным. Я-то считал себя другим. Ты ко мне обратилась, когда тебе понадобилась помощь. Помнишь?

– Это было ошибкой. Мне следовало остаться здесь с дедушкой. Кстати, сплетники ошибаются – он на самом деле мой дед.

– Я никогда в этом не сомневался. Да мне все равно. – Он хотел ее обнять, но она выглядела такой неприступной, что он не осмелился. – Белла, пожалуйста, послушай…

– Нет. Я ничего не хочу слышать. Разве ты не понимаешь? – Она повернулась к нему. На ее бледном, почти прозрачном лице было написано страдание. – Оставь меня, Роберт. Возвращайся в Лондон.

Он отступил назад, словно его ударили. Затем взял себя в руки.

– Когда я целовал тебя, ты меня не отталкивала. Ты сказала, что любишь меня.

– Я… – Она запнулась. – Я была смущена и не сознавала, что говорю. Я устала от всех этих споров и пререканий и именно поэтому попросила тебя увезти меня в Лондон. Я не понимала, что там это продолжится и что будет еще хуже. Мне не следовало идти против воли дедушки…

– Ты хочешь сказать, что приняла бы предложение Эдуарда?

– Нет. Говорю тебе: я не хочу выходить замуж ни за кого из вас. И, как только дедушке станет лучше, я так ему и скажу.

– Но когда я тебя целовал…

– Это ничего не значило ни для меня, ни для тебя. Забудь об этом.

Он протянул руку, чтобы обнять ее за плечи, и был потрясен, когда она нагнулась под его рукой и устремилась к двери.

– Белла! – крикнул он, но она убежала вниз по лестнице и по коридорам, расположение которых было известно только ей.