Ванька посмотрел на окна своей квартиры и нахмурился:
– Как снег растает, и уеду отсюда! – окончательно решил он, и замечтался…
Вот он в своем матросском костюме, с двумя огромными чемоданами в руках, точь-в-точь как у Васькиных родителей, поднимается по переулку, не обращая внимания на слезные просьбы деда с бабушкой остаться и не покидать их, болезных.
Все глуше сзади их горькие стенания, и вот он на вокзале:
Привстав на цыпочки, покупает в кассе билет, игнорируя взрослых, обступивших необыкновенного пассажира.
– Какие у мальчика чемоданы, наверное, он спортсмен, – изумляются все вокруг. Один здоровый дядя попытался поднять их – никак.
Ванька легко подхватывает чемоданы и спешит на перрон к поезду.
… Довольно улыбаясь, Ванька вскакивает и, вцепившись в одну из нижних ветвей, подтягивается на руках; ветка ломается и он падает наземь. Что он наделал? Ведь он сломал ветку дикарки!
Огорченный, попытался, было, приладить ее на старое место, но тщетно. Тогда он погладил яблоню: – Я нечаянно, тебе больно?..
Яблоня молчала и, виновато вздохнув, Ванька побрел к дому…
В переулке Вася сооружал запруду, и он бросился помогать ему: сложенная из земли и камней плотина перегородила путь ручью, но вода быстро прорывает укрепления и бурлит дальше, как ни в чем не бывало.
Мальчишки бросаются к месту аварии и ликвидируют прорыв, но не на долго. Васе надоело возиться с запрудой:
– Пойдем к нам, поиграем?
– Потом как-нибудь, – Ваньке некогда, он усердно заделывает новую брешь, не желая сдаваться перед стихией.
– Эй, пацанва! – из соседнего проулка, ведущего в Сандулеи, к ним спешит Симак с самодельным пароходиком в руках. – Видали? Братан сделал!
Он гордо оглядел восхищенных приятелей и торжественно опустил пароходик в ручей: тот словно сорвался с цепи и помчался вниз по переулку, к реке, мальчишки с восторженными воплями ринулись следом, надеясь, что он доберется до широко разлившейся Суры и пустится в далекое опасное плавание между льдин по большой воде…
Ванька не любил умываться по утрам: осторожно смочив холодной водой из умывальника лицо, стал рьяно утираться полотенцем.
– Правильно, внук. Нечего зря умываться, а то кожу с лица сотрешь, – подшучивал над ним дед, трескуче кашляя после очередной затяжки и поглядывая на недовольную с утра бабушку.
– Ну, чему внука учишь? Умываться надо как следует, по утрам и вечерам, – бабушка снова подвела Ваньку к умывальнику и умыла его с мылом, невзирая на сопротивление.
– Так все равно в баню пойдем, зачем воду зря переводить? – резонно возразил дед. Он достал специальный банный чемоданчик, и бабушка уложила в него чистое белье, полотенца, мочалки и мыло.
– Чайку сначала попейте, – она с любовью смотрела на своих мужчин, торопливо завтракающих блинцами с чайком, затем проследила, чтобы они ничего не забыли, и проводила их до порога: путь в баню был не близок.
И вот внук с дедом идут по центральной улице города. Ванька старается не отставать от широко шагающего деда, успевая при этом смотреть по сторонам и вести с ним взрослый разговор:
– Дед, я больше в баню с бабушкой не пойду.
– А што так? – посмеивается дед.
– Ну, их, – передернуло Ваньку, – там одни толстые тетеньки да малыши. Мы с тобой ходить будем, ладно? Я ведь уже взрослый пацан, надо мной и так смеются.
– Ладно, договорились, – поддерживает взрослый разговор дедушка. – Больше не будут смеяться. А если што, бей по зубам первым, не раздумывай.
Тогда уж точно им не до смеха будет.
– Скоро мы придем? – уважительно посмотрел Ванька на грозного деда.
– А вон видишь трубу над зданием? Это и есть баня, пошли быстрее, не отставай, – и дед с внуком прибавили шаг…
Ванька стоял рядом с дедом и смотрел, как вода шпарит из кранов, быстро наполняя шайки. Вот дед подхватил свою шайку и ошпарил кипятком лавку в целях дезинфекции, после чего Ванька сел и огляделся: вокруг мылись взрослые мужики, ребята и даже пацаны вроде него.
Дед притащил две шайки с водой, и они принялись за дело: сначала дед намылил внуку голову мылом и потер ему спину мочалкой, затем окатил его водой с головы до ног. Пока внук приходил в себя, он тоже вымыл голову и, поглядев на разомлевшего Ваньку, приказал:
– Ну-ка, внучок, потри мне спину как следует.
Ванька рьяно тер мочалкой дедову большую спину, пока не уморился.
Дед встал и опрокинул на себя шайку воды. Потом они пошли в парилку: впереди дед с шайкой и березовым веником под мышкой, за ним шлепал внук.
Ванька с опаской шагнул вслед за дедом в белесое жаркое марево и задохнулся с непривычки, глотая огненный воздух широко открытым ртом, но убежать постеснялся – стыдно перед дедом. Он присел на корточки, и разглядел сидящих на лавках мужиков. А вот и его дед, на самом верху.
– Што, дядя Ваня, внука привел? – поинтересовался у деда знакомый ему мужик и, взяв Ваньку за руку, помог пристроиться на нижней лавке.
– Пусть обвыкает, дело полезное для здоровья, – дед привычно охаживал себя веником, расположившись на верхней лавке под самым потолком.
Ванька попробовал, было, сунуться к нему поближе, но тут же снова скатился вниз, отдуваясь: наверху находиться для него было невыносимо.
Под смех развеселившихся парильщиков он ретировался из парилки в зал, который показался ему просторным и прохладным.
Сидя на лавке, он дождался деда, и они наконец-то подались в предбанник, где было уже почти холодно. Ванька облегченно вздохнул, вытираясь полотенцем и лениво облачаясь в одежды…
Возле стойки буфета дед тянул пиво из большой кружки, а Ванька пил лимонад из стакана: он был таким вкусным и прохладным, что на душе у него стало легко и покойно. Как хорошо ходить с дедом в баню, не то, что с бабушкой. Он с благодарностью посмотрел на своего дедушку и спросил:
– Дед, а когда мы еще пойдем с тобой в баню?
– Што, понравилось? Да, мужики моются обстоятельно, с паром, а в женском отделении одна суета, верно, внук?
Ванька утвердительно кивнул головой, смакуя остатки лимонада в стакане и поглядывая с любопытством по сторонам…
Ощетинившаяся пушками крепость отражает штурм неприятеля: приставляя к стенам лестницы из прутиков, солдаты упорно лезут вверх, падают, рассекаемые на части иголками, стреляют пушки дымными головками спичек, идет настоящая война. Грохот сражения достигает своего апогея и тут к мальчишкам входит взволнованная Васькина мать.
– Уж не деретесь ли? – она подозрительно оглядывает Ваньку.
– Не видишь разве, в пластилин играем, – досадует сын, приостанавливая бой и дожидаясь, когда она удалится…
– Вы к пасхе готовитесь? – Ванька удовлетворен игрой, еще бы: разгромлена такая крепость, везде лежат штабеля убитых.
– Пасха религиозный праздник, – с любопытством смотрит на него удивленный Вася. – Вот первого мая на демонстрацию пойдем.
– Пасха народный праздник, – упрямо возражает Ванька. – Дед разрешил яйца красить и кулич печь, а ведь он революционер.
– Хочешь в телескоп посмотреть? – меняет тему тактичный Вася, ловко налаживая прибор: Ванька приник к окуляру, но ничего не увидел и разочаровался в астрономии окончательно.
– Пойдешь завтра со мной? – неожиданно спросил он, сделав таинственное лицо и оглядываясь на дверь, за которой слышались тяжелые шаги.
– Куда это? – удивился заинтригованный Вася.
– Потом скажу. Я рано постучусь, не проспи. Ну, мне домой пора.
– Подожди, мама чаем нас угостит.
– У нас, чай, свой самовар имеется, – с достоинством ответил Ванька, направляясь к выходу. – До вас тут Витька жил, – вздохнул он, оглядывая квартиру. – Настоящий друг был, в Москве сейчас живут.
Оскорбленный в своих чувствах новый друг захлопнул за ним дверь, а Ваньке расхотелось домой, и он подошел к остаткам размытой запруды.
По переулку смело сбежали веселые девочки-старшеклассницы:
– Какой хороший мальчик, – засмеялась одна из них и погладила его по голове. Ваньке это очень не понравилось. Он увернулся из-под руки и, сердито взглянув снизу вверх на хохотушку, забежал во двор.
– Это наш новый сосед, – пояснила смуглая черноокая красавица, остановившись у дома напротив. Она ласково улыбнулась Ваньке, но тот уже был на крыльце и с его высоты гордо и презрительно смотрел на них сверху вниз: глупые девчонки, считают его маленьким, когда он большой.
Старшеклассницы рассмеялись, и он отвернулся, сохраняя достоинство…
Подождав, пока они не разошлись по домам, Ванька снова выскочил в переулок и увидел, как вниз осторожно спускалась старуха грозного вида, ведя на поводу двух шустрых пацанов.
Заметив, что они нарочно захлопали сапогами по грязи, она, не мудрствуя лукаво, отвесила им по мощной затрещине, и они вынуждены были снова чинно идти рядом с ней. Завидев Ваньку, пацаны с любопытством уставились на него своими нахальными глазенками.
Хмуро поглядев на Ваньку, старуха спросила басом:
– Дед с бабушкой дома?
Ванька молча кивнул, заранее опасаясь сердитой старухи: а вдруг она и ему врежет по уху на всякий случай, для профилактики.
– Ну, чево скукожились? – напустилась старуха на пацанов. – Это ваш брательник троюродный, Иван. Поиграйтесь пока во дворе с ним, а я к родне зайду. Тока гляди у меня, не удумайте безобразить.
Старуха зашла в дом, а пацаны тут же стали бить по грязи сапогами так, чтобы брызги летели на Ваньку, испытующе поглядывая на него при этом: не полезет ли он к ним драться, и уж тогда они покажут себя.
– Хотите, я вам нашего Борьку покажу? – не обратил внимания на вызов родственников Ванька и подвел их к сараю: приникнув к щелям в двери, мальчишки с интересом стали разглядывать боровка, который отвечал им взаимностью, громко и дружелюбно хрюкая на весь двор.
– Живем как мухи, – закряхтел дед, опускаясь на скамеечку. – Нынче жив, а завтра глядишь, на мазарки отнесут. Жалко Матвеича, правильный был мужик, – дед потянулся спиной и поморщился: – болит, проклятая, ети ее в капалку. Не отпускает…
– Курить бросай, – отозвалась бабушка, латающая у стола одежду. – Настя-то после похорон с лица спала, к дочери переехала, в город, – она безуспешно пыталась вдеть нитку в иголку. – Не вижу без очков, кляча старая.
– Давай я вдену, – Ванька ловко вдел нитку в в тонкое игольное ушко и подбежал к деду: – дед, на мазарки – это на кладбище, да?
Дедушка молча пускал дым в отдушину…
– Правильный говоришь, был, – продолжила разговор бабушка, – а кто партбилет в горкоме на стол бросил? Это счас полегше дышать стало, а тогда? Чуть не упекли, куда Макар телят не гонял, по старости отделался.
– Балаболишь, чего не знаешь, сорока, – осерчал дед. – Пенсию ему начислили курам на смех, а стаж поболе моего. Да што говорить бес толку…
В наступившем молчании было слышно, как мерно тикают ходики.
– Займут квартеру-то ихнюю оглоеды какие-нибудь, тогда што?..
– Ништо, где наша не пропадала…
– Дед, у меня усы выросли, потрогай! – вскинулся Ванька, удивленно пощипывая себя за верхнюю губу. – Помнишь, чего обещал?
Дед провел пальцем по гладкой губе внука и, усмехнувшись, протянул ему цигарку: – На, курни, и впрямь растут.
Обрадованный Ванька жадно затянулся: слезы посыпались из глаз, он задохнулся, закашлялся и, пошатнувшись, сел рядом с дедом.
– Чему внука учишь? – рассердилась не на шутку бабушка.
– Ништо, – усмехается дед в усы, – зато опосля не будет курить. На, еще попробуй, – но Ванька не выдержал испытания и с позором ретировался.
– Ноги ноют, к непогоде видать, – вздохнула бабушка и в это время лампочка под потолком мигнула и погасла. В наступившей темноте было слышно, как дед чиркнул спичкой, и кухня озарилась тусклым светом, к неописуемой Ванькиной радости.
Бабушка зажгла керосиновую лампу, и сразу стало гораздо светлее.
– Будем сумерничать, как прежде бывало, – она посмотрела на внука, с интересом разглядывающего лампу, и улыбнулась:
– Ванюшк, загадку вам с дедом задам, слушайте: «Стоит мост на семь верст; на мосту дуб, на дубу цвет во весь белый свет». Кто первый отгадает?
– Бабань, ты как маленькая, – засмеялся внук, видя ее нетерпение.
– Ни в жисть не отгадаете, – не обиделась бабушка. – То великий пост и пасха. – Она поставила на стол миску, полную крашеных яиц, кулич, полюбовалась и подошла к самовару: – Чайку надо вскипятить.
Дед взял косырь и стал щепать лучину из березового полена:
– Утресь в огород ходил, земля подсыхает, скоро копать. Вон, помощник какой у нас растет, – он собрал лучину и протянул Ваньке, лукаво усмехаясь:
– Отнеси-ка бабушке, Иван Николаич.
Ванька сунул бабушке в руки лучину и подбежал к двери. На косяке виднелись какие-то отметины, зарубки. Встав спиной вплотную к косяку, Ванька вытянулся весь, вытянул шею и даже привстал на носки, отмеряя рукой новую отметину над головой.
– Дед, иди смотри, насколько я вырос!
Дедушка подошел к внуку, поставил его нормально, как положено, положил ладонь ему на темя, и отмерил его рост, процарапав гвоздем на косяке двери новую отметину.
– Ого, почти на сантиметр подрос. Скоро и деда перегонишь, – подбодрил он внука, радости которого не было границ.
Стараясь казаться как можно выше и больше, Ванька солидно приблизился к бабушке и стал помогать ей с самоваром.
– Завтра христосоваться с Васькой пойдем, можно, бабань?
– Отчего нельзя, сходите, обычай хороший.
Ванька смотрел на закипающий самовар, на деда с бабушкой, на керосиновую лампу на столе, и на душе его было светло: как здорово вокруг, как он счастлив в этом единственном и неповторимом для него мирке!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.