Заключая с советскими издательствами договоры на выпуск сборников документов, он обязательно оговаривал особым пунктом положение о том, что право публикации материалов принадлежит авторам-владельцам или их наследникам. При подписании договора с Ангарским, представлявшим, как уже упоминалось, интересы Института Ленина, кроме этого, но при непременном соблюдении вышеназванного пункта, предусматривалась передача оригинала документа в архив института. Николаевский считал, что автору публикуемого документа необходимо платить гонорар. И он добивался этого, отстаивал данное право, когда оно нарушалось советской стороной.
      В письмах Николаевского Ангарскому нередко звучали требования выплатить гонорары Аксельроду, Потресову, сестре Мартова за публикацию их писем в "Ленинских сборниках" и других изданиях, да и ему самому за подготовленные им к печати документы. Часть денег он регулярно передавал родственникам, оставшимся в Москве, прежде всего матери. В 1924-1930 гг. в Москве, как уже отмечалось, издано четыре сборника документов по истории русской социал-демократии и два в Берлине. В основе их лежат неизвестные ранее документы.
      В 1923 г. Николаевскому удалось уговорить Аксельрода перевезти из Цюриха в Берлин весь свой архив. Разбирая его вместе с владельцем, он обнаружил письмо Маркса В. Засулич от 8 марта 1881 г., которое Аксельрод впервые увидел вместе с Николаевским, вскрыв пакет, оставленный у него Засулич весной 1884 г.
      С согласия Аксельрода и Дана Николаевский готовит на основе вышеназванного архива для берлинского издательства "Русский революционный архив" двухтомник по истории революционного движения в России за 1881-1916 гг.. вышедший в свет под редакцией Дана. Л. Дан, Войтинского и самого Николаевского.
      В него вошли как письма, предоставленные Аксельродом. так и письма, полученные от Института Ленина в обмен на письма Ленина Аксельроду. А в 1928-1930 гг. в Москве изданы еще два тома сборника документов по истории социал-демократического движения в России в 1885-1914 гг. Один из них, полностью подготовленый Николаевским, содержит доклады искровских комитетов II съезду РСДРП.
      Оба тома изданы под редакцией Ангарского, Лепешинского и самого составителя. Впервые в научный оборот введен большой комплекс документов, отражающий создание группы "Освобождение труда", РСДРП и ее деятельность с конца XIX в. до 1916 г. В сборнике "Переписка Ю. Мартова и П.Б. Аксельрода" впервые факсимильным способом опубликовано письмо К. Маркса В. Засулич о путях развития России и общинного землевладения. Их дополняла публикация переписки Ленина с социал-демократическими организациями России, осуществлявшаяся во второй половине 20-х годов Институтом Ленина, включавшая и отдельные письма, обнаруженные Николаевским.
      В июне 1924 г. Николаевский вместе с П.А. Берлиным, действуя по поручению владельцев авторских прав - Аксельрода и Р.Г. Плехановой, заключили с Ангарским договор на издание двухтомной переписки Плеханова и Аксельрода за 1885-1909 гг. В кратчайший срок была проведена работа по подготовке сборника и осуществлено на высоком научном уровне его издание. Многие источники, найденные Николаевским в архивах, публиковались в зарубежных и отечественных изданиях, таких, как "Каторга и ссылка", "Летописи марксизма", а также "Архив К. Маркса и Ф. Энгельса", "Ленинские сборники" и др. В них впервые увидели свет письма В. Засулич, А. Герцена, П. Кропоткина, П. Лаврова, Ж. Санд, стихотворение И. Тургенева и др. При издании в СССР сборников документов Николаевский отстаивал свое видение их состава и содержания, право быть научным редактором.
      В ответ на усиление в СССР в конце 20-х годов политического контроля за научной сферой он требовал от издателей не подвергать подготавливаемые им сборники политической и идеологической цензуре. Он отверг предложение издательства "Международная книга" проверить качество подготовки к печати публикуемых докумен-тов путем их сверки с оригиналами. Усиление идеологических элементов в предисловиях, предупреждал ученый, Приведет также к отказу политических деятелей Европы предоставлять свои документы для издания в СССР.
      В частности, указывал Николаевский, Адлер заявил, что он предоставит документы по истории II Интернационала лишь в том случае, если они не будут сопровождаться при их публикации комментариями, направленными против каких-либо партий или отдельных лиц, входивших во II Интернационал. Это предупреждение оказалось своевременным, так как Сталин объявил, что "нынешний социал-демократизм есть идейная опора капитализма", а "гг. Адлеры и Бауэры, Вельсы и Леви, Лонгэ и Блюмы" являются социал-предателями.
      Позиция Москвы привела к свертыванию контактов с зарубежными владельцами архивов. Возникли трудности в копировании и публикации документов Маркса и Энгельса, которые обусловили сокращение масштабов копирования, а в 1930 г. Правление СДПГ расторгло договор на использование партийного архива ввиду того, что публикации работ Маркса и Энгельса в СССР сопровождались "антисоциал-демократическими предисловиями и комментариями".
      Николаевскому было запрещено работать в немецком партийном архиве как представителю ИМЭ. Завершился короткий, но весьма интенсивный и результативный этап сотрудничества русского историка-архивиста с ИМЭ, Институтом Ленина.
      В СССР на рубеже 20-30-х годов формируется тоталитарная система. Независимый прежде ИМЭ взят под партийный контроль, а в апреле 1931 г. ликвидирован. Не у дел оказался и Б.И. Николаевский, которого перестают печатать в СССР, а в феврале 1932 г. лишают советского гражданства.
      Тем не менее его многочисленные публикации в советских изданиях не утратили научного значения и сегодня. "Мне, конечно,- писал Николаевский, приходилось считаться с цензурными условиями, но я всегда писал только то, что считал правильным, и никогда не написал ни одной фразы, которая содержала бы элементы прославления диктатуры"
      В 1933 г. с приходом Гитлера к власти почти все русские эмигранты покинули Берлин. Николаевский остался. Остался, чтобы спасти Русский архив. На заседаниях ЗД РСДРП неоднократно обсуждался план спасения архива и библиотеки при нем. Первоначально было принято предложение Николаевского передать все материалы в Прусский государственный архив, директор которого, однако, не желая неприятностей, отказался принять документы. Николаевский до окончательного решения о судьбе архива с риском для жизни стал выносить наиболее ценные материалы и переправлять их в Париж.
      Большую помощь в этом ему оказали соратники по партии Т.И. Вулих, И.Г. Церетели и его жена А.М. Бургина, принимавшие на хранение посылки, поступавшие в Париж через Прагу, куда их переправлял дипломатической почтой советник Чехословацкого посольства Гофман. Николаевский обратился к правлению СДПГ с предложением вывезти Русский архив и архив партии за границу. В результате переговоров с О. Вельсом и П. Гертцем Николаевскому вначале запретили выносить из здания какие-либо материалы партийного архива, но затем Вельс лично дал указание не препятство-вать его работе.
      Один из руководителей французской компартии В. К. Суворин предложил перевезти Русский архив в Париж. При поддержке министра культуры А. де Монзи был разработан план: продать его Национальной библиотеке, которая брала на себя расходы по его вывозу из Берлина. Николаевский принял этот план легального вывоза Русского архива как якобы купленного Францией, дабы избежать трений по дипломатическим каналам. Посол Франции в Берлине А. Франсуа-Понсе и атташе по культуре Вайтц помогли его осуществить. По свидетельству Николаевского, 27 или 28 апреля он встретился с Вайтцем и обсудил все детали вывоза архива. Незадолго до этого Вельс от имени правления СДПГ обратился к русскому архивисту с просьбой взять в Париж и немецкий партийный архив. 29 апреля на встрече О. Вельса, П. Гертца и А. Фогеля Николаевский получил все полномочия на реализацию плана вывоза архивов. Заведующему партийным архивом И. Хинрихсену было поручено выдать руководителю Русского архива все те материалы, которые им будут отобраны.
      Николаевский прежде всего взял все рукописи и печатные материалы Маркса и Энгельса, оставшиеся после их вывоза в марте-апреле в Копенгаген, архив I Интернационала, документы Бебеля, Бернштейна, а также архив СДПГ. Ему помогали Хинрихсен, П. Кампфмейер, П. Пойман. 8 мая 1933 г. автомашины, груженые ящиками с документами, выехали из ворот здания по Линденштрассе, 3 и взяли курс на Рутельсберг (пригород Берлина). "Я не помню,- писал Николаевский,- теперь точного количества ящиков, тюков и мешков разных материалов, знаю лишь, что из Берлина мною тогда было отправлено два больших жел. дор. вагона, полностью набитых материалами, причем материалы немецкого партийного архива, тщательно упакованные в небольшие пакеты (их было свыше ста), были заложены внутрь ящиков с материалами Русского архива, так, чтобы гитлеровский контроль, если бы он был проведен, найти эти немецкие материалы смог бы лишь в том случае, если бы гитлеровцы стали опоражнивать до дна ящики с русскими материалами...".
      А 11 мая в здание правления СДПГ, где до этого были документы, ворвался отряд штурмовиков. Архив в это время был уже на пути в Париж, где его вскоре разместили в двух комнатах, специально освобожденных по распоряжению директора Национальной библиотеки Ж. Кена. В Париж прибыл и хранитель Русского архива. Он работал в Институте исторических исследований и одновременно являлся официальным представителем Международного института социальной истории (МИСИ), продолжал поиск новых документов. К вывезенным Николаевским архивам проявили интерес в Москве.
      Летом 1933 г. французские газеты сообщали о предстоящем якобы обмене историческими документами между СССР и Францией. Москву, точнее Институт Маркса - Энгельса - Ленина (ИМЭЛ) при ЦК ВКП(б), интересовало прежде всего наследие Маркса и Энгельса в обмен на документы Наполеона. Но этого не произошло, хотя в Кремле и не оставляли надежду получить интересующие документы. В апреле 1934 г. к архиву СДПГ проявил интерес МИСИ. И сразу же поступило предложение от ИМЭЛ купить архив за значительную сумму либо принять его на хранение, предоставив Заграничному центру СДПГ в Праге "Сопаде" крупную беспроцентную ссуду.
      Николаевский советует руководству "Сопаде" в августе 1935 г. потребовать за архив 200-250 тыс. долларов. В сентябре правление <Сопаде" приняло решение не продавать большевикам свой архив. Узнав об этом, заведующий Центральным партийным архивом ИМЭЛ Г.А. Тихомирнов по поручению ЦК вступил в контакт с Николаевским с целью возобновить его сотрудничество с институтом. Вскоре ЗД РСДРП получила от ЦК ВКП(б) предложение начать переговоры о судьбе архива и выделила для этого своих представителей - Дана и Николаевского. В феврале 1936 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о покупке архива СДПГ, прежде всего наследия Маркса и Энгельса, и направило в Париж специальную делегацию в составе: Н.И. Бухарина, директора ИМЭЛ В. В. Адоратского, председателя ВОКС А.Я. Аросева и Г.А. Тихомирнова.
      Сталин, по свидетельству Николаевского, с самого начала был в оппозиции этим переговорам, которым Адлер намеренно придал политический оттенок, включив в состав немецкой делегации Р. Гильфердинга, Дана, Л. Блюма, Модильяни, Пернстофера, а также в качестве эксперта Николаевского. Более двух месяцев шли напряженные переговоры, которые завершились безрезультатно. Немецкие социал-демократы отказались продавать архив. Приказ из Москвы прекратить переговоры пришел около 10 апреля. 19 мая 1938 г. по поручению Вельса и Фогеля был подписан договор о продаже социал-демократической партией Германии Международному институту социальной истории всего архива, в том числе находившегося в Копенгагене.
      Б. И. Николаевский проработал в нем около 10 лет и с риском для жизни спас архив от уничтожения нацистами. В Париже за Николаевским и Русским архивом продолжали следить агенты ОГПУ-НКВД. Их заинтересовали контакты русского архивиста с сыном Троцкого Л. Седовым и самим Троцким, которому Николаевский оказывал помощь.
      "Пользуюсь случаем,- писал Троцкий сыну ,- чтобы поблагодарить через твое посредничество Б. И. Николаевского за его обстоятельные и серьезные замечания. С некоторыми из них я не могу, правда, согласиться... Во всяком случае замечания Б.Н., без сомнения, помогут мне уточнить текст (биографии Ленина. - В. К.) для всех других изданий. Еще раз благодарю его".
      Накануне депортации в 1936 г. из Норвегии в Мексику Троцкий передал часть своего архива Николаевскому. Однако в ночь с 6 на 7 ноября из парижского отделения МИСИ, где хранился этот архив, агентами НКВД была похищена часть материалов. Как считали И. Дойчер и Н. А. Васецкий, взломщики забрали только газетные вырезки и "относительно неважные бумаги".
      Сам Николаевский объяснял кражу тем, что Сталину нужны были документы для предполагавшегося процесса Бухарина - Рыкова и конкретные доказательства связей Бухарина с троцкистами за границей. Этим, вероятно, объясняется и тот факт, что архивист уничтожил в конце 1936 г. записи своих бесед с Бухариным, которые вел в течение двух месяцев. Они легли в основу его статьи "Как подготовлялся московский процесс?".
      В настоящее время известно, что пропавшая часть архива содержала ценнейшие рукописи статей, письма и др. Среди них, в частности, 103 письма Троцкого - его переписка с американским публицистом М. Истменом и его женой Е.В. Крыленко за 1929-1933 гг. 7 ноября агент НКВД Зборовский докладывал в Москву об успешно проведенной операции, а также о фотографировании и второй части архива Троцкого, хранившейся у Л. Седова.
      Наряду с заботами по сохранению и пополнению архивных коллекций, Николаевский выступил в качестве свидетеля вместе с П.Н. Милюковым, В. Л. Бурцевым и другими на Бернском процессе 1934-1935 гг., признавшем подложность известных Протоколов сионских мудрецов, и на основе этих показаний пишет статью "Современный антисемитизм и Протоколы сионских мудрецов".
      В 1940 г. в связи с угрозой захвата фашистами Парижа Николаевский переправил архивную коллекцию в Гаагу и США (в этом ему оказал большую помощь посол США во Франции У. Буллит), а часть закопал в предместье французской столицы. (После войны он вернулся в Париж и откопал чемодан с рукописями). Во время оккупации Парижа фашистскими войсками вместе с другими культурными ценностями захвачен был Русский архив и библиотека. Специальный отряд А. Розенберга, не найдя ни самого Николаевского, ни большей части архива, изъял его богатейшую библиотеку и оставшиеся рукописи, передав их в Институт иудаизма и большевизма во Франкфурте-на-Майне, затем они бесследно исчезли. В США Николаевский приехал в ноябре 1940 г., где продолжил научно-публицистическую и политическую деятельность.
      Он создает Лигу борьбы за народную свободу, издает журналы "За рубежом", "Грядущая Россия". В 1947 г. выходит вызвавшая большой общественно-политический резонанс книга, раскрывшая историю ГУЛага.
      В известной серии издателя Прагера "Русская история и мировой коммунизм" появился сборник избранных произведений Николаевского с предисловием историка Дж. Кеннана, бывшего посла США в СССР. Он сыграл важную роль в понимании американскими и европейскими учеными закулисной стороны власти в CCCP.
      В Нью-Йорке Николаевского знали как директора Американского рабочего архива и исследовательского института. С конце 50-х годов он принимает активное участие в реализации научного проекта по истории меньшевизма под руководством Л. Хеймсона, пишет очерки-воспоминания по истории РСДРП в 1917-1921 гг., подбирает архивные документы. Наряду с этим внимательно следит за публикациями советских археографов.
      Рецензируя сборники, изданные ИМЛ, он приходит к выводу, что институт остается "фальсификаторским центром". Б.И. Николаевский продолжает готовить к изданию новые документы, собранные в Европе и в США.
      Но, как и прежде, он не издавал документы, вызывавшие у него недоверие.
      Это касается, например, документов о провокаторстве Сталина, которого Николаевский знал лично. Он внимательно следил за его восхождением на политический Олимп. "Мне он представляется человеком с большой волей, писал ученый М. Алданову в октябре 1927 г., - хорошо разбирающимся в людях и умеющим их себе подчинить, играя преимущественно не на хороших сторонах характера.
      Чтобы стать большим политиком, ему не хватает широты кругозора и гибкости в большом; гибкость в малом, умение лавировать среди людей у него, как мне кажется, имеются".
      В 1945 г. у Николаевского появились документы о провокаторстве Сталина, ныне широко используемые в сенсационных целях. Но, по его свидетельству, он знал о них еще с 30-х годов, когда его просили напечатать их, сопроводив соответствующими комментариями.
      "Я отказался,- писал Николаевский Н. Валентинову 20 апреля 1956 г., заявив, что "Сталин был провокатором, но документ - поддельный, и только скомпрометирует разоблачение. Это же думаю и теперь"".
      А затем заявляет еще более категорично: "От документа, пущенного в обращение Дон-Левиным, за десять километров несет такой фальшью, что нужно быть просто слепым или дураком, чтобы ее не заметить".
      В течение почти сорока лет Николаевский собирал документы по истории русского масонства, в результате чего сделал заключение о существовании свыше 20 лож, в которые "входили большевики, через их посредство масоны давали Ленину (в 1914 г.)"
      Уже в начале 30-х он предлагает опубликовать, но в письме М. Алданову 23 января 1931 г. замечает: "...Пожалуй, еще рано: многие живут в России, а там ГПУ теперь особенно внимательно интересуется масонством и может пытаться искать непосредственные нити от прошлого к настоящему".
      И лишь в начале 1960 г. заявил: "О русском масонстве у меня имеются интереснейшие материалы - показания Галызерна, Чхеидзе, Гегечкори (члены Верховного совета русских лож), воспоминания кн. Бебутова (основатель) и ряда других. На целый том: устав, история обоих "конвентов", история "усыпления" ложи Маргулиеса - Бебутова (подозревали в провокации) и пр. ... Есть материалы о переговорах, которые Бебутов в 1909 г. вел с Плехановым, эсерами и т. д. Многих звеньев все еще не хватает, и я ждал с публикацией, надеясь получить...
      К сожалению, не получаю - придется публиковать так". Но силы его уже были подорваны: "Моя работоспособность сильно упала", - сообщает он 31 августа 1963 г.
      Понимая это. Николаевский передает основную часть своего архива Гуверовскому институту войны, мира и революции и становится его хранителем. Он умер, не увидев свой последний труд - библиографический указатель "Социал-демократическая меньшевистская литература" (Стэнфорд. 1968), составленный им вместе с А.М. Бургиной (супруга Николаевского), к которому обращаются и еще долго будут обращаться историки, черпая ценнейшую информацию.
      Жизнь Б.И. Николаевского - яркий пример служения архивам и истории. "Сжигающей страстью Бориса Ивановича,- писал в некрологе Р. Гуль,- был архивизм, собирание документов".
      Copyright (C) 2000-2002, РОО "Мир Науки и Культуры". ISSN 1684-9876
      www.pseudology.org
      Альберт Ненароков
      "Письма - исторический документ...их нужно печатать как таковые"
      Overcoming of established stereotypes and notions related to evaluation of the past events is a very complicated undertaking. It requires the same sensitivity and creative effort as the work of restoration master. Only by removing all attempts to the past smooth and depositions in characterization of actual and chronological sequence of events and their actors one may escape that impersonal "resultant" against which Boris Nikolaevski, one of the leading investigators of the Russian political history, protested so vigorously.
      Весной 1923 года Л.О. Дан[1][1] и А.А. Югов[2][2] образовали в Берлине социал-демократическое издательство, "ставящее себе целью издание всякого рода материалов" по истории революционного движения в России, "окрестив" его "Русский Революционный Архив"[3][3]. Публикаторами, редакторами и комментаторами выступали П.А. Берлин [4][4], В.С. Войтинский [5][5], Л.О.и Ф.И. Даны, Б.И. Николаевский [6][6].
      Любопытно, что одними из заказчиков и потребителей готовящихся сборников выступали большевики. Те, по воле которых были высланы из страны и помянутые организаторы, и сотрудники "Русского Революционного Архива", и другие видные деятели меньшевизма.
      Да и сама партия, которую они представляли, честно пытавшаяся с момента октябрьских событий 1917-го играть роль официальной оппозиции в системе ленинской "пролетарской диктатуры", осенью 1922 г. вынуждена будет принять решение о переходе на нелегальное положение и начале подпольной борьбы с антидемократическим однопартийным режимом в России.
      Заинтересованность весьма весомых, хотя и очень разнородных, групп среди большевиков в поддержании контактов со своими бывшими коллегами-оппонентами по РСДРП диктовалась рядом чисто утилитарных обстоятельств.
      2
      С одной стороны, это было необходимо руководству Института Маркса и Энгельса (Д.Б. Рязанов [7][7]), Института Ленина и Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б) (т. н. Истпарт, Л.Б. Каменев [8][8]), которое прекрасно понимало, что без подобных контактов им не удастся решить главных задач, поставленных перед ними. А именно: обеспечить сбор и публикацию творческого наследия К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, а также документов, касающихся начальных этапов революционного движения в России.
      Дело было не только в том, что значительная часть последних, включая ленинские письма, находилась на руках у известных деятелей меньшевизма. Основная трудность заключалась в том, что немецкая социал-демократия, в партийном архиве которой, равно как и во многих т. н. частных коллекциях, хранились документы и рукописи Маркса и Энгельса, не желала идти на прямое сотрудничество непосредственно с большевистскими архивно-научными и публикаторскими центрами.
      С другой стороны, в контактах с меньшевиками, образовавшими в Берлине Заграничную делегацию (второй, наряду с вновь избранным на сентябрьском (1922) партийном совещании ЦК, общепартийный центр) нуждалось и высшее политическое руководство российских коммунистов.
      Оно стремилось подобным образом установить контроль за деятельностью РСДРП, перешедшей с осени 1922 г. на нелегальное положение и сохранить определенное влияние хотя бы на ту ее часть, которая все еще не теряла надежд на всемирную революцию и возможность совместного выступления за демократизацию политического строя Советской России с одной из групп и объединений РКП(б), уже втягивавшихся в ожесточенную внутрипартийную борьбу.
      3
      Немаловажное значение имело и то, что, сосредоточивая в своих руках необходимый документальный материал, влияя на подготовку и план изданий "Русского Революционного Архива", коммунистические лидеры стремились обеспечить таким образом и возможность сохранения влияния на формирование таких представлений по истории революционного и освободительного движения в России, что обосновывали их претензии на особую роль в нем большевизма и прежде всего В.И. Ленина.
      Первый зондаж в поиске нужных связей сделал Каменев. Именно по его поручению в 1923 г. начинались переговоры о возвращении в Россию ленинских писем, адресованных П.Б. Аксельроду [9][9], Г.В. Плеханову [10][10], Ю.О. Мартову[11][11].
      Специальный представитель Института Ленина за рубежом, правда без каких-либо официальных мандатов, Н.С. Ангарский [12][12] вел их с членом Заграничной делегации РСДРП Б.И. Николаевским, некогда, в первые годы своей революционной юности, большевиком, затем одним из активнейших деятелей меньшевизма.
      В годы Первой мировой войны он входил в группу т.н. "сибирских циммервальдистов", группировавшихся вокруг И.Г. Церетели[13][13].
      В 1917-м перешел на позиции меньшевиков-интернационалистов, сторонников Ю.О. Мартова, стал членом ЦК, выполнявшим в годы революции и гражданской войны тяжелейшую миссию по приему и транспортировке в центр денег в партийную кассу из самых отдаленных регионов, находящихся нередко далеко за линиями регулярных фронтов: в Поволжье, Сибири, Приморье, Грузии и др. В 1921 г. Николаевского в числе других членов ЦК арестовали. Через год, одиннадцать месяцев из которого он провел на Лубянке и в Бутырке, его выслали за границу.
      Каменев выбрал для переговоров Николаевского не только потому, что хорошо знал лично, а еще и по просьбе А.И. Рыкова [14][14], чья сестра была замужем за одним из братьев Николаевского - Владимиром [15][15]. И сделал это тем более охотно, что и к тому времени вклад Бориса Ивановича Николаевского в создание архива РСДРП, собирание самых разномасштабных и разнохарактерных исторических документов, да и в сохранение архивных ценностей на государственном уровне в годы российской революции был уже значителен и хорошо известен.
      4
      Почти в одно время с Ангарским на связь с Николаевским вышел и Д.Б. Рязанов. Он сделал это сам во время одной из своих многочисленных зарубежных командировок, не доверяя никому. Дело в том, что на переговорах с немецкими социал-демократами по поводу научного издания сочинений Маркса и Энгельса ему дали ясно понять, что хотели бы видеть представителем Института кого-либо не связанного с правящей в России партией.
      Кроме того, согласно решениям XI съезда РКП(б), на Институт Маркса и Энгельса было возложено издание трудов Г.В. Плеханова и т. н. "Библиотечки марксиста", которую Рязанов не представлял себе без трудов основоположников российской социал-демократии. Во всем этом он, человек прагматичный, не привыкший решать никаких сложных вопросов исключительно с узко партийных позиций, искренне рассчитывал на помощь Николаевского, предложив тому взять на себя представительство Института за рубежом.
      Впрочем, состоявшиеся ранее переговоры с Ангарским позволяют предположить, что подобное весьма рискованное для него предложение даже независимый и самостоятельный Рязанов, вероятно, согласовал предварительно с тем же Каменевым. Ни тот, ни другой, естественно, и представить себе не могли, как изменится внутрипартийная обстановка в ближайшее время и какую мину замедленного действия они себе подкладывают.
      Между тем Николаевский принял оба предложения, как только они поступили, смекнув, что они облегчат не только его личное положение, но и послужат реализации задуманных "Русским Революционным Архивом" издательских проектов: переписки П.Б. Аксельрода и Ю.О. Мартова за 1901-1916 гг. и документов из архива П.Б. Аксельрода за 1881-1896 гг.
      5
      Он надеялся и на предоставление издателям необходимых документов в обмен на ленинские письма, и на выделение средств для выявления и копирования работ Плеханова, пропущенных в уже подготовленных и вышедших томах, и на согласие включить в план работ Института Маркса и Энгельса подготовку и издание сочинений В.И. Засулич[16][16] и П.Б. Аксельрода и т. д. Вот почему Николаевский, не раздумывая, ответил Рязанову вскоре после отъезда того в Москву:
      "Многоуважаемый Давид Борисович!
      В закрепление наших с Вами личных разговоров настоящим я сообщаю, что в принципе я вполне согласен занять место представителя "Института Маркса и Энгельса". В мои задачи должно войти отыскание и собирание всех материалов, имеющих тот или иной интерес с точки зрения изучения жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса, равно как и основоположников российской с[оциал]-д[емократ]ии, Г.В. Плеханова, В.И. Засулич и П.Б. Аксельрода.
      В качестве ближайших, конкретно мыслимых работ я представляю сейчас работы в Берлине в архиве Vorstand'a герм. С[оциал]-д[емократической] партии, а также в частных архивах ряда деятелей германского социалистического движения.
      Кроме того, мне кажутся крайне желательными поездки в ряд других пунктов Европы для приобретения тех интересных для Института архивов, сведения о которых у меня имеются; из их числа я здесь могу упомянуть:
      Архив Драгоманова[17][17], где должны быть письма Бакунина[18][18] к Герцену[19][19].
      Архив Степняка[20][20], где, как мне недавно сообщено, найдены письма Энгельса и др.
      Архив Кропоткина[21][21].
      Архив Турского[22][22] и др.
      Поездки для розыска этих архивов я охотно готов взять на себя.
      Едва ли нужно оговаривать, что все приобретенные мною в качестве уполномоченного Института материалы будут мною отсылаемы в распоряжение Института. В тех случаях, когда для приобретения материалов встретятся неодолимые препятствия, я буду стремиться получить возможность фотографировать интересные Институту документы.
      Вопрос о вознаграждении я оставляю на Ваше усмотрение, но хочу лишь обратить Ваше внимание на теперешнюю дороговизну жизни в Берлине; как Вы знаете, представительством СССР в Берлине оклады напр. для делопроизводителей и старших машинисток установлены в размере 110 дол. Мне кажется, что от меня будет требоваться работа не менее интенсивная и квалифицированная.
      Уважающий Вас Б. Николаевский" [23][23].
      6
      Николаевский действительно был надежным и наиболее подходящим партнером для налаживания обоюдовыгодных совместных публикаций и поиска новых документов по истории революционного движения в России. Все знали его как страстного собирателя всевозможных документов по данной проблематике и открывали перед ним то, что не решались, по разным причинам, показывать другим.
      Только Николаевскому удалось уговорить П.Б. Аксельрода перевезти из Цюриха в Берлин свой архив. Больше того, именно он, выделив из этого архива письма Ленина к Аксельроду, получит в обмен на них от Института Ленина необходимые материалы и осуществит великолепное издание серии документальных публикаций по значительно пополненным и приобретшим большую значимость документам аксельродовского архива [24][24].
      С того же самого времени он начнет и свою плодотворную работу в качестве представителя Института Маркса по выявлению и приобретению либо фотокопированию для Института рукописей Маркса и Энгельса [25][25].
      Публикуемое ниже письмо Николаевского Ангарскому было написано зимой 1924 г., почти тут же после выхода в свет сборника писем Аксельрода и Мартова за 1901-1916 гг. Оно интересно тем, что определяет некие расхождения между большевистскими и меньшевистскими участниками в подходах к важнейшим принципам подготовки публикации эпистолярного наследия российских социал-демократов и свидетельствует о нарушении со стороны первых неких четких предварительных договоренностей.