– А чего галопируешь по столу? Пойди побегай вокруг дома!

Николай посмотрел на свои широкие ладони, со стола убрал, но сказал снисходительно:

– Нервный не тот, кто вот так барабанит, а тот, кого это раздражает. Этот вообще псих!

Кулиев наконец произнес задумчиво:

– Все верно, никто нам не поможет, кроме нас самих.

– Это хорошо, – ответил Секира бодро. – Пусть помогают. А где они живут?

– Кто? – удивился Кулиев.

– Да эти нассамихи. Хоть раз почувствовать себя голодающим негром, которому помогают, помогают, помогают…

Скоффин сказал раздраженно:

– Это неграм помогают, потому что они никому не соперники! А нам хрен кто поможет. Еще и притопят. Так что либо сами выбираемся, либо тонем.

– В этом, в выгребной яме, – ехидно сказал Николай.

Скоффин сказал еще недоверчиво, но я видел, что начинает загораться:

– Хорошо, но все мы программеры… А для игры, как догадываюсь, этого маловато.

– Тепло, – сказал я. – Обычно эту истину не могут понять даже в могучих студиях, где ворочают миллиардами. Игру по пять лет делают программеры, а потом хозяин не понимает, почему никто не играет в их заранее разрекламированный хит. У меня есть знакомый писатель, талантливый, злой и острый. Уже три года в хит-парадах первый. Правда, старый, ему сорок два года, но с виду не скажешь. Он еще и на велосипеде ездит, сам видел.

Кулиев спросил осторожно:

– А почему такой захочет работать с нами? Или его не печатают?.. Тогда на фиг он нам?

– Как раз печатают, – заверил я. – Огромные тиражи! Но настроение у него хреновое, все говорит про закат бумажных книг. Гонорары его падают из-за пиратства… Словом, уже говорил мне, что его профессия отмирает, как отмерли ямщики и трубочисты, надо б присмотреться к чему-то поперспективнее… На этом можем заарканить.

– Сорок два года? – фыркнул Кулиев. – На фиг ему что-то перспективное? Скоро в могилу пора!.. Когда такому переучиваться?

Скоффин возразил:

– А нам какое дело? Если окажется удачным членом команды? Лишь бы свое дело знал. А переучиваться ему особо и не надо. Он и будет писателем, а не программером.

– Свое дело знает, – заверил я снова. – Завтра же с ним переговорю. Нет, сегодня позвоню, а завтра встретимся. Железо надо ковать, пока драйвера на месте.

Они завозились, Скоффин зажужжал кофемолкой. Впервые за годы наших встреч для кайфа и балдежа пиво забыто, корюшка не сжевана. Взбадривающий запах кофе поплыл в нашу сторону сперва от кофемолки, потом от плиты. Я видел, как начали оживать лица, глаза заблестели, мы как будто начали снова пробуждаться к жизни, ибо то, чем жили, – не совсем жизнь, а безбедное существование людей, у которых совершенно нет ни амбиций, ни запросов.

Кулиев спросил неприятным трезвым голосом:

– А где возьмем денег?

Вопрос повис в воздухе, тишина встала напряженная и неловкая. Все старались не встречаться друг с другом взглядами.

– Самый лучший вариант… – заговорил я осторожно, – это не брать денег вообще. Это идеальный вариант. Мы достигли того уровня жизни, когда для существования нам нужно поработать полчаса в день. Яхты так не купишь, зато жить можно почти на халяву. Но я понимаю, что все мы из того теста, что если уж работать по несколько часов в сутки, то все предпочли бы ежемесячно получать твердую зарплату. Верно? Верно. Но, как сами понимаете, чтобы получать зарплату, мы должны продать игру заранее. Отказаться от прав на нее полностью.

Я умолк, ждал реакции, они все так же переглядывались украдкой, елозили взглядами по столу. Скоффин сказал с нервным смешком:

– Володя, ты очень хорошо обрисовал ситуацию. Мне кажется, лучше синица в кулаке, чем в другом месте. В смысле, лучше небольшая зарплата каждый месяц, чем ожидание большого куша в далеком будущем.

– Верно, – согласился Кулиев. – Правда, игру надо еще продать. В смысле, подыскать инвестора.

Я провел взглядом по остальным. Секира ухмыльнулся, Скоффин смотрит прямо и бесстрашно, он так всегда скрывает растерянность, заговорил дотоле молчавший Ворпед:

– Зарплата, хорошо… но, как Володя верно сказал, мы ее и так получаем. А кто не зарплату, то все равно… получает. Вон Алексей подчитерил в Варкрафте, сто долларов за вчера заработал. А всего минут десять бота гонял, лут собирал. Ему зарплата мало что добавит. Как и мне, честно говоря.

Я переспросил:

– Ты за то, чтобы все права оставить за нами?

Он кивнул:

– Да. Я могу поработать на энтузиазме. Все равно время улетает на какую-то хрень, а утром только голова болит, и в горле кактус…

– Я тоже, – сказал Секира. – Только это не на энтузиазме. Просто выдача денег отсрочена. А приблизить или отдалить срок – зависит от нас.

Скоффин усмехнулся:

– И размер стопки денег! Я что-то слышал насчет пачки толщиной с тележное дышло, как мечтал О.Генри, но теперь это уже не деньги. А вот бы пачку, чтобы заткнуть пасть бегемоту… Лучше нильскому, они крупнее.

Он начал раздвигать пальцы, прикидывая размер стопки, а в глазах замелькали цифры, как в окошке калькулятора. Кулиев, поколебавшись, сказал:

– Я тоже бы рискнул… насчет отсрочки. Но только какие-то начальные инвестиции все равно потребуются. На мощный сервер, на отладку…

Скоффин хохотнул.

– Ты еще скажи, на покупку лицензионных программ! В инете есть все. А начать можно и на наших компах. Что-что, а компы у нас самые мощные. И видюхи меняем, как только, так сразу.

Кулиев кашлянул, все моментально повернули к нему головы. Молодец, мелькнуло у меня. Парень моложе всех, но уже умеет себя поставить. Из-за того, что никогда не высказывает резких суждений, выглядит умным и рассудительным, к его мнению начинают прислушиваться.

– Кстати, – проговорил он медленно, – я хоть и сторонник демократии, но я понимаю, даже в нашем коллективе анархистов должен быть руководитель, генерал, босс, шеф. Вы как хотите, но я вижу в этой роли только Владимира.

Я пробормотал:

– Почему меня? Скоффин лучше компы знает… Секира самый великий читер!

Скоффин помотал головой.

– Я тоже за Владимира. Понимаешь, дело даже не в том, что ты выдвинул эту идею, хотя уже только за это надо… но ты единственный, кто постоянно что-то делал.

Я поморщился:

– Не напоминай! Не было дела, которое я не провалил.

Скоффин погрозил пальцем.

– Были форс-мажоры. «Черный вторник» обрушил экономику всей России, не только твою фирму. А потом тебя кинули те, кому ты доверился. Но дело твое процветало. А потом тебя бабы подвели… Но все равно, даже сейчас, когда ты вроде разорен полностью, у тебя помимо этой квартирки на Тверской… уж и боюсь представить, сколько она стоит!.. скромненький такой особнячок со своим бассейном, теннисным кортом и гектаром земли… Никто бы из нас, у кого дела вроде бы хорошо, не отказался бы от твоей нищеты! Но главное, ты и сейчас барахтаешься, а мы плывем по течению, как говно какое…

Секира уточнил до жути трезво:

– Не плывем. Нас несет.

– И на каком повороте выбросит, – добавил Скоффин, – не знаем.

Они все смотрели на меня, я видел, как на лицах тех, кто вообще не думал пока о надсмотрщике, проступает то выражение, с которым принимаем решение идти к зубному врачу. Мучительно не хочется, но… надо.

Скоффин сказал со вздохом:

– Володя, мы тебе подсовываем здоровенную свинью, но ты пойми, что никто из нас роль пахана не потянет. Мы все хороши в оппозиции, чтоб погавкивать и критиковать…

– В этом и я хорош, – буркнул я. – В этом я вообще орел.

– Но ты еще и работать умеешь! Организовал четыре фирмы, четырежды тебе подставляли ножку, но ты поднимался из нокдауна. Давай поднимайся и сейчас. Заодно и всех нас поднимешь. Надоело перебиваться читерством. Было бы мне одиннадцать лет – гордился бы, но в двадцать четыре… гм, надо что-то такое, чтобы сам себя уважал.

Он смущенно разводил руками. Я посмотрел на других.

– Хорошо. А то сам завел разговор, а сам начинаю интеллигентничать… Итак, беремся. Беремся со всей дури, а то если начнем с прохладцей, то это затянется на сто лет… а потом другие дела найдутся. Будем стараться сделать все одним рывком…

– Рывок на три года? – сказал Скоффин скептически. – Пусть даже на год?.. Володя, люди теряют энтузиазм через пару недель.

– Знаю, – огрызнулся я. – Но я планирую у всех перед мордой повесить такую морковку… что и сам за нею побегу! Это уже не энтузиазм, а рынок. Если игра получится, это уже будет не игра, а байма. Мы отхватим куш в десятки миллионов долларов. И мечта о сумке с миллионами осуществится. Только не придется с нею прятаться, а, напротив, можно все выставить напоказ перед бабами! Ну, я говорю о Николае, а так вообще можно и не только перед бабами. Не украли, а заработали. Своим умом.

По их лицам видно, что этим хвастаться хочется больше всего. Хотя деньги везде одинаковые, но как-то на перепродаже зарабатывать не так хочется, или на читерстве в особо крупных размерах. Хочется не только крупный и вполне легальный бизнес, но и уважаемый именно в наших кругах: высокие технологии, инновации, венчурность, изобретения…

Скоффин пошарил по полкам, довольно охнул, отыскав запасы сдобного печенья. Хорошо упакованные в вакуумной оболочке они могут ждать годами, пока о них вспомнят, и не потеряют ни свежести, ни вкуса. Хрустя целлофаном, распечатывал, выкладывал на широкую тарелку с низкими бортами. Кулиев молча и как можно незаметнее убрал пиво и остатки рыбы, как-то сразу ощутилось, что они здесь неуместны. Более того, у каждого, как чувствую по себе, растет ощущение, что это, мол, мы так опустились: пьем пиво, жрем рыбку…

Я молчал, собираясь с мыслями. Помню, в детстве читал рассказ какого-то англичанина, кажется, Ликокка, там он идет с двумя знакомыми дамами, в это время мимо проносится роскошный автомобиль, и одна говорит с глубоким сочувствием:

– Генри поехал… Бедный… Он полностью разорился на последней сделке с нефтью…

– Да, – поддержала вторая, – он потерял все, несчастный.

– Как он теперь будет, не представляю…

– Он разорен, полностью разорен…

Герой рассказа вступил в беседу и поддакнул:

– Бедолага. Теперь ему придется расстаться и с этим авто?

– Да, – подтвердила дама, потом задумалась и сказала: – Нет, вряд ли. Он к нему слишком привязан.

– Да, – сказала вторая, – есть вещи, с которыми не расстаются.

И дальше герой узнал, что бедный Генри и с яхтой за сто миллионов долларов не расстанется, он ее слишком любит, да и спортивный городок в Лос-Анджелесе не продаст, он сам его проектировал, и рыболовецкую флотилию вряд ли продаст, сам когда-то служил матросом… Да и с заводом по производству тракторов не расстанется, любит деревню…

У меня, конечно, после разорения не осталось яхты за сто миллионов, я в самом деле потерял практически все, то есть все капиталы, но осталась эта квартира, два автомобиля, коттедж в ближайшем Подмосковье и недостроенный двадцатиэтажный дом в Подольске. Через три месяца его вроде бы примет госкомиссия, но квартиры продавать уже можно. Просто цены в Москве на жилье растут по десять процентов в месяц, все время откладываю массовую продажу, а все по одной, по две…

Это солидный запас вложенных денег, который можно перевложить в игру. В Юбисофт или в НСсофт это не сочли бы за большие деньги, но для неизбалованных российских разработчиков это вполне, вполне. Я слушал разговоры, уже знаю, к чему придут, не маленькие, и вот наконец Николай вздохнул, помотал головой.

– Как хотите, но я на голом энтузиазме долго не проработаю. Слабый я! И хорошо это знаю. Уже не раз прокалывался.

– И я, – поддержал Скоффин. – Слушай, Володя, у тебя ж остались деньги. В смысле, вложенные во что-то. Как насчет того, чтобы выплачивать нам зарплату… э-э… скажем, по минимуму?

Я оглядел остальных, Кулиев смотрит на Николая и Скоффина осуждающе, Ворпед с одобрением, Секира морщит лоб, еще не придя к решению.

– Если я буду платить вам, – ответил я, – то собственником баймы становлюсь я?

Николай запротестовал:

– Ну да, мы будем вкалывать, а ты все загребешь?

Я отпарировал:

– А если все рухнет? Вы ничего не потеряете, зарплату получали, а я потеряю все вложенные в это дело деньги.

Скоффин сказал рассудительнее:

– Погоди, Николай не говорит, чтобы ты оплачивал его рабочий день по полной ставке. Насколько я понял, он говорит о минимуме. То ли прожиточном, то ли еще каком. Но мы все равно будем стремиться закончить байму и получить за нее деньги. В этом случае мы тоже должны что-то получить помимо зарплаты. Ибо только за минимальную зарплату и я работать не стану.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя себя в своей стихии. – Что вы хотите предложить? Вернее, получить?

Ближе придвинулись и Ворпед с Николаем, в денежных вопросах обычно молчаливые до застенчивости. Пошел разговор горячечный и бестолковый. Я удивлялся их наивности, а ведь когда работают с прогами, то эта такая круть, что все президенты всех стран перед ними просто мелкие мыши. Сейчас же ну как дети, почему-то уверенные, что им все должны дать просто вот так задаром. Как давали когда-то папа и мама. А государство вообще-то должно их кормить, учить, лечить и развлекать за какие-то свои деньги. Которые, видимо, государству все время с марсианского НЛО падают.

– Ребята, – сказал я проникновенно, – так мы ни до чего и не договоримся, так что предлагаю эту тему оставить вообще. И разговор считать несостоявшимся. Вы хотите и рыбку съесть, и невинность соблюсти. Теперь я понимаю, почему крохотная Корея завалила мир онлайновыми играми, в которые режется все человечество, а огромная Россия, кроме тетриса, ничего не создала. Давайте забудем этот разговор. Костя, там еще осталось пиво? Ну его на фиг этот кофе…

Кулиев молча вытащил и подал мне зеленую прохладную баночку. Все молча поглядывали, как я отсел на диван и включил жвачник. Скоффин провел ладонью по лицу, нервно засмеялся.

– Да, ты прав. У нас главное: почему тот козел работает меньше, а получает больше? И не докажешь, что тот козел работает не меньше, а больше. Все мы ревниво следим, чтобы не переработаться… А корейцы пашут, вот они коллективисты. Я приношу свои извинения за чрезмерную русскость. Прошу Володю написать договор, я его подпишу.

Я молча наблюдал, как на широком экране Ван Дамм месит проклятых русских дебилов, переключил на другой канал, там Сталлоне гасит русских идиотов, поморщился и переключил дальше, но там агент ноль-ноль-семь долбит русских придурков, заодно на захваченном у русских танке разносит Петербург. Пощелкал дальше, но везде русских отморозков… а русских, видать, кроме дураков, козлов и полных идиотов вообще нет, мочат пачками Брэд Пит и масса третьестепенных актеров, а русские козлы у них только в качестве вяло передвигающихся мишеней…

Скоффин повторил:

– Володя, пиши договор.

Раздался голос Николая:

– Он прав, пиши договор. Что это с нами?.. Как будто ты враг какой, а мы торгуемся, сколько атомных подлодок уничтожить.

Я пожал плечами:

– Знаете, я написать могу. Но уже вижу, что, если подпишу эту глупость, это будет мой крупнейший провал. Вы сами знаете, какие из вас работнички.

Договор все, однако, читали внимательно, хотя я все изложил на половине листка в терминах, которые другого истолкования не допускают. Создается закрытое общество с ограниченной ответственностью, доли распределены в процентах, мне – пятьдесят один, всем остальным – сорок девять.

Скоффин вздохнул.

– Ну вот и закончили это неприятное дело. Вообще-то мы очень уж русские: или все или – ничего! Я ведь готов был работать бесплатно. А потом что-то гаденькое проснулось и подняло голову: а почему этот козел загребет себе половину, а нам достанутся мелкие проценты? Понимаешь, не потому, что мне мало, а потому, что тебе – много!..

Кулиев сказал с неудовольствием:

– Ну при чем здесь русские? Анекдот про корову соседа у всех народов родной. Просто другие уже научились сдерживаться, а у нас система «равенства в оплате» рухнула совсем недавно. Мы еще там, в социализме. Володя уже успел выкарабкаться, а мы еще нет. Но сейчас договорились, договорились! Где поставить подпись?

– Вот здесь, – сказал я, – и здесь. И вот здесь. На всех экземплярах. Так надо, ребята.

– Да верим, верим. Когда начнем?

– Сейчас, – ответил я. – Немедленно! Пока энтузиазм не выветрился.

Глава 4

На другой день с утра холодный ветер, я прикрыл окна, кондишен позаботится о температуре и влажности, в квартире мирно и очень уютно. Отправился на кухню, я не могу стряхнуть сон, пока в желудок не провалится две чашки горячего крепкого кофе, в прихожей раздался звонок. На крохотном экране домофона появилось лицо Аллодиса, еще одного из нашей компании, который появляется все реже и реже.

– Привет! Не разбудил?

Даже на экранчике видно, что, несмотря на дикую рань, одет в своем коронном стиле: с подчеркнутой небрежностью. Над такой небрежностью надо потрудиться больше, чем над тщательным подбором галстука, носков и ремня, как всегда делает Кулиев.

– Шутишь, – буркнул я и нажал кнопку. – Ранняя пташка уже ноздри чистит.

Там внизу дверь щелкнула, разблокировавшись, Аллодис исчез с экрана. Через пару минут снова звякнуло, его физиономия появилась уже на этаже перед закрытой дверью, перекрывающей доступ к квартирам. Я тут же нажал вторую кнопку, а третьего звонка, уже в дверь моей квартиры, ждать не стал, отправился в прихожую и открыл дверь, когда он тянул руку к кнопке звонка.

– Ого, – сказал он довольно, ноздри большого хищного носа задергались, – как здорово пахнет… Пелагрийское?

– Просто кофе, – ответил я. – А нужны тонкости – читай этикетку.

Он протопал на кухню и сразу налил себе большую чашку. Я поглядывал на его широкую спину, прикидывал, удастся ли заарканить. Аллодис всегда блистал идеями и умением решать самые сложные задачи до смешного примитивными способами. Но и он, который по всем данным должен бы управлять высокотехнологичными империями, корпорациями и международными холдингами, работает в какой-то простенькой конторе, обеспечивая ей безопасность от вторжения хакеров и прочих троянов.

Никакого самолюбия: красавец, высок ростом, обаятельная улыбка, без труда заводит друзей, но вот что-то не так пошло или не туда повернуло, но он тоже из тех, кто мог бы намного больше, но… раз на блюдечке с голубой каемочкой не преподнесли, сам выцарапывать не станет.

– И что, – спросил он недоверчиво, – в самом деле едут?

– Да, – ответил я.

– И даже Кулиев?

– И даже Кулиев.

– С ума сойти… Чем ты их завел, что даже такую соню…

– Увидишь, – сообщил я. – Они уже подъезжают.

Вчера мы разошлись за полночь, да еще не все живут близко, тем удивительнее, что Скоффин уж миновал последний светофор, Кулиев и Ворпед позвонили с дороги, что будут через четверть часа, а Аллодис, которому вчера о нашей идее рассказали по телефону, явился в такую дикую рань.

Умелый программист и отчаянный выдумщик, он от избытка сил и времени все еще держит шардовый сервак с ВоВом, а еще один – с Линейкой. Что-то зарабатывает, ибо продает игровые блага за реал, но жаловался мне, что такое занятие слишком просто для него, хотя я, к примеру, был ошеломлен масштабами его работы. Он во вселенной Варкрафта, оставаясь админом, стал, по сути, всемогущим богом. В любой момент мог поменять параметры как лута, так и мобов или игроков, заранее подготовить какую-нибудь локацию с новыми монстрами, а затем при рестарте быстро заселить их.

Он дал мне чара высокого лэвела, создав его тут же по моему желанию, и предложил сходить в высокую башню, куда игроки повадились большими партиями за выгодным дропом и высокой экспой. Дошло до того, что в больших залах не оставалось места для кача: три-четыре фулл-пати воруют друг у друга мобов, ссорятся, напускают друг на друга паровозы, то есть напарник пробегает через стаю, дразнит всех, они бегут за ним гурьбой, он приводит к нужному месту, сам падает и прикидывается мертвым, а то и просто рестартится, мобы бестолково топчутся на месте, а стрелок или маг безнаказанно бьет их сверху с какой-нибудь скалы или башни замка, ничем не рискуя.

Это я заметил, но был плановый рестарт на пять минут, а когда игроки снова вошли и привычно направились на хлебные места, их ждал неприятный сюрприз. Пассивные мобы вдруг стали агрессивными, одиночки начали проявлять стадное чувство, то есть стали социалами, а при переходе с этажа на этаж на лестнице расположились на одних рейд-боссы, на других лучники, умеющие замораживать почти на минуту, а на третьих просто по два-три стражника, играющих в кости, но попробуй пройди мимо…

Я поневоле веселился, видя, как уверенные игроки то и дело попадают впросак, хотя тем, на кого набрасывались вроде бы смирные еще вчера мобы, веселья было мало.

– Рассредотачиваю, – объяснил тогда Аллодис и добавил гордо: – У меня лучше, чем на офе!.. Там тоже прут в эту башню, я видел. Баланс здорово нарушен. Здесь лута больше, чем в других местах. Кто это сообразил, тот все время здесь пасется!

– А ты за справедливость?

– Я за баланс, – объяснил он. – Если равные условия будут везде, народ не станет грызться за хлебные места.

Сейчас мы вместе попиваем горячий кофе, Аллодис тоже невыспавшийся, но он всегда такой, выслушивал мои доводы, морщился, кривился, наконец сказал почти с отвращением:

– Я совершенно уверен, что у вас ничего не получится. Абсолютно! Не те вы люди. Я буду полным идиотом, если присоединюсь к вам!

Я сказал с сожалением:

– Жаль. Вообще-то рассчитывали на тебя.

– Да вижу, мне вчера по телефону и Костя, и Ворпед, и даже Николай такого наговорили! Один ты не позвонил, свинья! Разве ж можно передавать приглашение заглянуть к тебе через кого-то?

Я пробормотал:

– Мы друзья такого лэвела, что приглашать и не надо. В любое время, хоть ночью… Жаль только, что отказываешься.

Он допил кофе, с сожалением посмотрел на пустой кофейник.

– Можно еще?.. Кстати, а кто тебе сказал, что отказываюсь?

Я пробормотал, сбитый столку:

– Но ты же сказал насчет идиота…

– Так я и есть идиот! Знаю же, что идиотизм, что ничего не получится, но… я с вами.

Я развел руками.

– Ну, ты меня ошарашил. Это что же за философия такая?

Он горько рассмеялся.

– Какая философия? Потом буду рассказывать, что мы делали самую лучшую игру всех времен и народов. Самой Юбисофт собирались утереть нос. Но малость не рассчитали силы и… надорвались.

Я спросил, снова сбитый с толку:

– А… зачем?

– А что еще? Ну не приму участие в вашей дури. И что? Буду рассказывать, что всю жизнь держал шард? Так их сейчас куча мальчишек держит. Да и вообще… Все-таки шард – это пиратство. В конце концов наступает момент, когда хочется и самому что-то попробовать сделать. Пусть не получится… Но хоть пытались!

Раздались один за другим звонки, я включил кофемолку и поставил на плиту самую большую джезву. Скоффин, Кулиев и Ворпед ввалились вместе, созвонились по дороге, а чуть позже, как чертик из коробки, возник Николай. Я даже не заметил, когда он появился, будто вошел через пространственный портал прямо в кабинет, а оттуда пришлепал в моих тапочках к нам на кухню.

Все поздравляли Аллодиса, его все любят, он пытался говорить, что еще ничего не решил, но махнул рукой и подсел к столу. Скоффин уже развернул там большой лист бумаги: по-старинному, как бы подчеркивая значимость момента. Некая религиозная группа до сих пор делает обрезание каменными ножами, ибо любая древность освящена уже тем, что древность, мол, от самих истоков, даже от богов, так и плотный лист бумаги, в отличие от привычных экранов ноутов, подчеркивает торжественность деяния.

– Вот тут я набросал ключевые моменты, – сказал он. – Движок, дизайн игрового мира, персонажи… отдельно место для фичей, которые придумаем исключительно мы. Коля, ты что-то странно смотришь, фичи будут! И придумаем их исключительно мы.

– Да я что, – пробормотал Николай. – Просто не верится даже, что сделаем то, что так хочется сделать…

Воздух пропитался ароматом хорошего кофе, вечно голодный Секира сходил к холодильнику и, вытащив пакет со сдобными булочками, поставил разогреваться в автоматическую духовку. Все пили кофе, отогреваясь и просыпаясь окончательно. Все привыкли сидеть на чудовищных дозах кофеина, но еще никто не попросил у меня пепельницу. Я сам бросил курить лет пять назад, а остальные – даже не знаю, кто когда. Из нас если кто и пробовал наркотики… и сейчас иногда, да, совсем в экстренных случаях, то не успокаивающие, а, напротив, подстегивающие нервы, заставляющие сердце стучать, а мозг работать на повышенных оборотах.

Все смотрели, как я поднялся, но я сам решил, что это глупо, словно на отчетном собрании перед залом акционеров, махнул рукой и сел.

– Давайте сперва определимся, – произнес я твердо, – что есть ММОРПГ, то есть байма.

Николай возразил с недоумением:

– Этому полно определений.

Я сказал настойчиво:

– И что? Мы же знаем, что мы самые умные и самые крутые на свете. Так на фиг нам какие-то вялые и очень осторожные определения, после которых остается ощущение, будто пожевал вату?

Кулиев растянул рот в улыбке профессионального юриста.

– Владимир прав. Если определения нас устраивают, то их принимаем. Если не устраивают… их все равно принимает нормальный простой народ. Но мы к простым не принадлежим, верно? Так какое определение предлагаешь?

Я проворчал:

– Благодарю за понимание, но не так сразу. Напомню, что в искусстве каждый начинает с белого холста, белого листа бумаги или разлинованного нотного. Однако наука и техника опираются на открытия предшественников. Когда выпускают новый автомобиль, это не значит, что для него даже сталь вплавляли особую! Наоборот: и шины, и двигатель, и стекла – все от других производителей, что используются давно в других машинах. Однако автомобиль все-таки новый. Так вот байма, если кто еще не знает, – дитя науки, техники и искусства.

Слушают внимательно, и хотя у каждого на морде написано слегка скептическое: говори-говори, я все равно умнее, но пока не перебивают, уже хорошо.

– Это очень важный момент, – продолжал я твердо. – Мы не будем изобретать велосипед! Во всяком случае, не станем изготавливать шпицы поштучно. Сборка из блоков пришла даже в искусство! В каждом боевике после одинаковой бешеной гонки по городу одинаково взрываются и переворачиваются автомобили, герои одинаково стреляют из двух пистолетов, одинаково бегут от вот-вот готового взорваться устройства, и оно взрывается в тот миг, когда почти убежали, и взрывная волна подбрасывает в красивых позах, но не калечит…

Секира врубился первым:

– Ты предлагаешь взять готовую схему баланса?

– Да, – сказал я раздраженно, потому что сейчас начнутся упреки и доказательства, что «надо играть честно». – Да! Это самое трудное в любой игре, но абсолютно не замечаемое играющими и – самое главное! – ими как раз не требуемое. Более того, мне намного проще переходить из ВоВа или Линейки, если в новой байме сразу ощущаю знакомый баланс. Мне переучиваться не нужно! А то, похоже, что для прочтения новой книги мне нужно всякий раз учить новый язык!

Они помалкивали, я видел смешанные чувства на лицах. Хотя все мы в какой-то мере нарушители закона, но это тайком, никто не знает, а здесь как бы заявить громко: да, украли! Ну и что?

Я поморщился.

– Пора признать, что это не воровство, а общенаработанная копилка. Как фонд науки, как фонд наработок в технике. Все игры писали заново, когда это было на уровне тетрисов, диггеров и первых квестов. Это отношение перенесли и на более крупные игры, тем самым расходуя силы весьма… непроизводительно. Но сейчас, когда мы подошли к гигантским объемам работ, просто глупо все делать заново. Достаточно и того, что придется делать собственный движок. Это основа основ, а остальные прибамбасы проще взять готовые… как обязательно взрывающиеся подобно бензовозам легковые автомобили. Сколько видел, как сталкиваются в рилайфе, но никогда не взрываются, даже не горят, а в кино такая фаербольня, будто всякий раз разбивается самолет-автозаправщик с полными цистернами бензина для эскадрильи!

Скоффин подумал, кивнул нерешительно.

– Это сократит фронт работ на треть. Хотя и стремно…

– Кто-то должен сделать это первым, – сказал я зло. – Мы как раз и станем первыми! А за нами ломанутся остальные. Вы же знаете, стоит одному сделать что-то клевое, как появляется толпа клонов. Хоть в кино, хоть в реале, хоть в играх. Главное – увидеть: а, это уже делают!.. А, это уже носят!.. А, этим уже пользуются!..

Некстати громко зазвенел мобильник. Я поморщился, хотел напомнить, чтобы хотя бы перевели на виброзвонки, а лучше чтоб на какое-то время отключили вовсе, как с неловкостью сообразил, что звонят мне. Извинившись, откинул крышку и отошел в сторону. На экране улыбающаяся мордочка Габриэллы.

– Привет!

– Привет, – ответил я тихо, – извини, мы тут совещаемся…

Она спросила с удивлением:

– Ты разве не дома?

– Да дома, дома…

– Так какое может быть совещание в постели? Ну ты свинья…

– Какая постель, – запротестовал я, – в самом деле совещаемся, как начать новое дело!

– Тебе мало прошлых крушений?.. Да и брешешь все. Вот возьму и приеду.

Я вздохнул.

– Приезжай. Только предупреждаю, трахать себя не дам, а вот за булочками сбегать заставлю.

Она фыркнула.

– Думаешь, испугаюсь и не приеду? Я же знаю, что у тебя какая-нибудь рыжая нежится…

– Приезжай, – ответил я коротко. – Потом на себя пеняй.

Отключив звонок, я вернулся к столу. Секира как раз говорил с величавой задумчивостью:

– …есть еще одна трудность. Можно даже сказать, опасность…. Да, опасность на нашем тернистом пути.

Аллодис вертел в пальцах пустую чашку, с тоской заглядывал на пустое донышко.

– Ну что еще? – спросил он устало.

Секира вытащил из папки листы с мелко отпечатанными буковками и бросил на стол.

– Ознакомьтесь. Я как-то наткнулся на одном из форумов. Заинтересовался, прошелся поиском, волосы встали дыбом! Это типичное, ребята… Мне просто нехорошо.

Глава 5

Я взял листок, глаза сразу ухватили насмешливо-ернический заголовок: «Приветствую небожителей!.. Я простой и самый обыкновенный человечек, с восторгом смотрю на вас и даже не понимаю, на каком языке разговариваете. Зато я понял, что вы установили сервер Линейки у себя дома, теперь юзаете в свое удовольствие всего лишь десятком квартир.