Трое из леса (№4) - Трое в Долине

– В задней части есть хорошая комната, – сообщил он мрачно. – Чистая.

Мрак поинтересовался:

– А клопы есть?

– Нет, но если пожелаете…

Мрак сожалеюще развел руками:

– Нам редко когда удается пробыть на постоялом дворе больше суток. А еще чаще, как вот сейчас, уходим еще раньше…

Он бросил на стол еще пару золотых. Хозяин принял с достоинством, это не за еду, за ту расплатились с лихвой, а за то, что и кабанчика, и рыбу, и мелкую птицу ждать не пришлось, не томили, все подали сразу.

Когда вышли на крыльцо, Таргитай все еще оглядывался, глаза были полны недоумения. Никто не кидался к ним со словами благодарности, что спасли мир.

Мальчишка выскочил навстречу:

– Уезжаете?

– Выводи коней, – распорядился Мрак. – Накормлены?

– И напоены, – ответил мальчонка, он во все глаза рассматривал огромного человека в звериной шкуре. – Но им отдохнуть бы…

– Тогда им надо было с другими связаться, – бросил Мрак.

Мальчишка застыл с раскрытым ртом, не понял, а Мрак смотрел через его голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали четверо на заморенных конях, еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но двое один другого старше, волосы белые как снег, бороды до пояса, а одежда покрыта дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.

Молодые соскочили на землю. Мрак одобрительно наблюдал, как ухватили коней стариков под уздцы, помогли слезть, хотя сами едва держатся на ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только малость побагровел. Лицо в шрамах, по всем повадкам видно старого бойца, лицо суровое, язвительно наблюдал, как другому помогли слезть сразу оба молодца. Тот был в белой… наверное, белой одежде волхва, и Олег сразу оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:

– Доброго здравия, странники!.. Вы остановились в нужном месте. Тут кормят, поят хорошо, а на той стороне есть чистая комната. Откуда путь держите?

Старый воин зыркнул подозрительно, но волхв сказал старческим скрипучим голосом:

– Издалека, издалека… Вон, видишь за лесом гору с раздвоенной вершиной?

– Зрю, – сказал Мрак. – Голо там… А чуть ниже растет орешник. Только что-то еще дымится с левой стороны горы…

Старик посмотрел подозрительно и удивленно:

– Ты не колдун?

– Повезло, нет.

– Гм, а зришь так далеко… Да, это мы оставили. За нами было погнались эти… ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить огонь. За той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ рудокопов, что не выносят света. Это священная гора.

Он, как и Мрак, остановился, придирчиво наблюдая, чтобы распаренных коней сразу не повели к водопою, а сперва поводили по двору, охладили, расседлали.

– Чем же гора священна?

– Перед ней приносят клятву, – сказал волхв строго. – И боги бдят, чтобы клятвы соблюдались… А кто нарушит, того наказывают сразу и очень жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.

Из конюшни вышел старый воин, которого Мрак для себя окрестил боярином, сказал довольно:

– Ясли чистые, овес отборный, вода ключевая… Нечасто такое встретишь в захолустье. Что гора? На моей памяти, я тогда еще мал был, перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая, что не пойдет за жестокого и ненавистного ей Кремнеголового, который домогался ее руки.

Он зябко передернул плечами. Мрак спросил с интересом:

– Такая страшная была клятва?

– Нерушимее не бывает, – подтвердил боярин. – Она заявила, что не станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется единственным мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не станет его женой!

– Ого, – сказал Мрак уважительно, – это, понимаю, клятва.

– Да… Конечно, тот наглый Кремнеголовый посмотрел на заходящее солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится, как ты станешь моей женой.

Он умолк, взмахом руки разрешил вести коней к колодцу. Солнце опускалось нехотя, но его давили тяжелые сизые тучи, похожие на прокаленное железо.

– Наглый, – согласился Мрак. – В самом деле наглец.

– Прекрасная Брунька Белорукая ответила достойно, – сказал боярин с удовольствием. – Она сказала: хорошо. Но не раньше, чем лиса выкормит цыплят, река потечет вспять, эта гора уйдет под землю, наши поляне отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!

Олег и Таргитай уже вывели коней, слушали раскрыв рты. Мрак спросил заинтересованно:

– И что же?

Боярин пожал плечами: умному уже давно все понятно, а дураку хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй…

Мрак кивнул:

– Мне ясно. А вот этим двум…

Олег ощетинился:

– Говори о Таргитае. Ему больше непонятно. А что понятно тебе?

Мрак усмехнулся:

– Что солнце встает на востоке и заходит на западе, реки текут, как текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю… Словом, девка пошла за него?

Боярин кивнул:

– Да, ночь еще не закончилась. До сей поры живут в любви и согласии. Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут… Наша княгиня из самых младших внучек.

Мрак хмыкнул, все понятно, так и думал, только Олег остался с раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий взгляд Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.

Сумасшедший мир, подумал Олег с отвращением. Дураку ясен, умный мозги свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?

Холодок ужаса пробежал внутри. Похоже, еще не нашелся. Но почему он все чаще чувствует макушкой, как будто кто-то упорно и требовательно смотрит сверху?

За распахнутыми воротами открылся необъятный мир, а постоялый двор остался за спиной и пропал, как будто его никогда и не было. Олег так задумался, что, когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к столбу, он даже не очнулся. А Мрак развернулся в седле, оглядывался с тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой на полпути к пазухе, где ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:

– Опасность?

Мрак в затруднении двинул плечами, волчьи ноздри мощно раздувались и опадали, как кузнечные мехи.

– Да вроде не видать… Но неспокойно.

Посох в руке Олега повернулся, как встарь, когда можно было бить острием как копьем и тут же пускать молнии.

– А что чуешь?

– Ничего, – ответил Мрак с тревогой. – Но как-то не по себе. Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре, два жбана медовухи выхлебали, а так и не подрались… А народу было, было… Неспроста это, неспроста! То ли с корчмой что-то не так, то ли мы вырождаемся. Как Числобог и предостерегал!

Олег с облегчением вздохнул, а Таргитай сразу же полез за пазуху, теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание, явно нравилось.

– Хуже того, – бубнил за их спинами Мрак встревоженно, – умные речи вели! В кого превращаемся, люди?

– Превращаемся, – согласился Олег загадочно.

– В кого?

– Не знаю. Но превращаемся. А вот боги, упыри, лешие… и все-все – не превращаются.

Он двинул коня каблуками под бока, чтобы уйти от вопросов, свежий ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Дорога понеслась навстречу, с каждым конским скоком приближая далекий темный лес.

Он смутно чувствовал, что сам сказал что-то умное, даже очень важное, но в лицо уже ударил встречный ветер, попытался содрать волчовку, яростно трепал волосы, и мысль ушла, растворилась, оставив слабое ощущение, что на миг оказался возле великой разгадки, но так и не сумел ее ухватить.

Глава 7

Ветер освежал разгоряченные лица, свистел в ушах, даже Мрак не сразу расслышал за спиной жалобные стенания:

– Вам что… Один может обернуться волком, другой… птицей, а я? Вы ж только ради меня, бедного, терпите людскую личину, только не признаетесь, чтобы я спасибо не сказал!

Мрак хмыкнул, поморщился, мол, если Таргитай начнет спасибить, то и лоб побьет, но Олег, всегда доискивающийся, что, зачем и почему, а потом еще и объясняющий это другим, придержал коня, чтобы тот шел рядом с Таргитаевым, сказал обстоятельно:

– Да не ради тебя, не зазнавайся. Просто мы вышли в мир, где люди не умеют ни в волков, ни в птах. А природа людская такова: чего не умеют сами, того боятся в других. А когда боятся, то дерутся. Вусмерть! Но не драться же со всем миром? А если выбирать волчью шкуру, то Мраку пришлось бы жить с теми, кто примет в волчьей… Да и мне в птичьей стае как-то не совсем. Так что нам придется быть как все люди…

– Быть?

– Выглядеть, – поправился Олег, его передернуло от отвращения, едва представил себя просто мужиком, не желающим видеть дальше своего огорода. – Таиться. А оборачиваться только в лесу или там, где никто не подсмотрит. Вон ты ж не кричишь, что ты бог?

– Я что, – протянул Таргитай, – я скромный… А вы, значит, просто хвосты поджали?

Мрак зарычал, а Олег кивнул:

– Да. Боимся. Очень. Драться со всем человечеством?.. Всех дурней не перебьешь. Но даже если бы перебили, то как жить в пустыне?.. Это тебе со своими песнями можно, ты и жабам петь можешь, а нам без людей грустно. Даже без таких, какие они есть.

– Да? А тогда хоть знаем, куда едем? И что делать будем?

На этот раз Олег смолчал, Мрак после паузы буркнул:

– Столько же знаем, сколько и ты.

Таргитай возопил:

– А я не знаю! Когда из леса вышли – все было ясно, как орех без скорлупки. Когда каган нас обидел, то мы кагана… к ногтю. Потом оказалось, что не каган, а маги все портят… Ладно, погоняли магов. А теперь?

Олег сказал с тоской:

– Если кому дать по голове, то здесь мы лихие ребята. Если кому отбить уши, опять же первые… Но теперь силой не взять, супротив Рода нет силы. Да, прем в лес, чтобы встретить то ли упырей, то ли мавок, то ли берегинь… Словом, кому Род может отдать Перо Власти. А что дальше? К кому пойдем? К лешим, мавкам, упырям? За двумя зайцами погонишься, не вытащишь и рыбку из пруда!

– За двумя зайцами погонишься, – поправил Мрак строго, – получишь от лесовика по морде. Мы ж решили! На месте увидим.

Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе заползла дудочка, юркая, как ящерица, устроилась удобно, дырочки под кончиками пальцев, осталось только поднести к губам, а Олег песен почему-то не выносит, даже Мрак любит только в конце, когда сложатся. Но пока слова притираются одно к другому, царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь, как будто песня берется из ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!

Подудел, мелодия оказалась хуже, чем представлял, сунул дудку за пазуху, пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови сдвинулись на переносице.

Таргитай пожаловался:

– Не пойму!.. У нас всего шестнадцать дней, а мы на этих хвостатых тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще на чем-то гадком, а сейчас как будто и не люди!

– А ты знаешь, куда ехать? – спросил Мрак.

Таргитай растерялся:

– Н-нет… но я и раньше не знал!

Мрак кивнул, но не посоветовал сопеть себе в две дырочки, а если на дуде, то во все восемь, крикнул молчаливому Олегу:

– Олег, лес велик!.. Тарх прав, как ты терпишь? Можешь летать в поднебесье, а все ножками, ножками, как медведь. Да и то, медведь на четырех носится быстрее коня, а ты ж на двух… Потешь ребенка, полетай.

Олег хмуро помалкивал, Мрак, как всегда, язвит и задирается, но тут Таргитай снова присобачился, завопил жалобно:

– А сверху узришь так много, так много!.. Где птичьи яйца лежат, где жирные гуси спят, где молодой кабанчик пасется…

Мрак сказал очень серьезно:

– Вот видишь? Важными делами можешь заниматься, а ты все думаешь, думаешь, будто от думанья голова, как у коня, вырастет большая и умная! Какой-то ты волхв странный. Вроде бы и не волхв вовсе. Тем только в жертву гусей, уток, коз, медвежатину… Или они берут только на дурика, а сами ни-ни?

Олег наконец пробурчал с досадой:

– Я не понимаю, как может завидовать бог. И я вообще не понимаю теперь, что такое бог, зачем они, откуда берутся. Нет, откуда берутся, теперь понятно, но зачем?

Мрак сказал насмешливо:

– А мы сами зачем?

– Ну, предположения есть…

– Да ладно тебе, волхв. Предположить можно все, что угодно. Мы есть – и все тут.

– Мы есть, – возразил Олег, – потому что Род нуждается в помощи! А затем и в преемниках. Это мне больше нравится. А что в Долину Битвы нас вовсе не позвал, это потому, что люди что-то сделали не так, чем-то разочаровали… Как разочаровали древние народы муравьев, пчел, на которых он, по слухам, когда-то надеялся. И если Таргитай не переврал слова Рода, а то пока по Дереву от него слезал, мог не только портки порвать, но и…

– Ну, в голове у него всегда была дырка, – заметил Мрак хладнокровно, – не простая, а со свистом! Но мы его все равно любим.

– Любим, – согласился Олег нехотя. – Но за что? И почему он стал богом? Неужели только за свои песни? По мне, они как вой голодной собаки.

Темные глаза Мрака насмешливо поблескивали из-под нависших бровей. Конь шел ровно, красиво, не сбивал дыхания даже в прыжках через валежины, гордо потряхивал гривой.

– Ты не увиливай, – посоветовал Мрак. – Ну сменишь портки пару раз. Мы на этот случай возле ручья остановимся.

– И зайца убьешь, – сказал Таргитай простодушно, – как в прошлый раз шарахнул!.. Жирный был, толстый, до сих пор помню.

Он звучно облизнулся, а Олег потемнел, вспоминая о позоре, но певец смотрел такими чистыми невинными глазами, что Олег только скрипнул зубами, отвернулся.

Добрый Таргитай посоветовал:

– Олег, ты крылья растопырь, они у тебя как паруса, и давай вр-р-р-р к тому дереву! Ветер будет в спину, так легче.

Мрак сказал многозначительно:

– Олег… Свободу и силу взлета не попутный, а встречный дает.

Олег молча кивнул, подумав, что слова Мрака годятся и на другие случаи жизни.

Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой, внезапно без размаха ударил секирой. Послышался глухой стон. Из раны брызнул красный сок. Таргитай вытаращил глаза, протер, снова вылупился, но по белому стволу медленно потекла струйка алой крови!

– Все ж ясно, – сказал Мрак брезгливо. – Одиноко стоящая береза да чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней похоронен, знаешь? Нет? А чего ж вместо сока течет кровь? То-то.

Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной петле. Конь шел, не замедляя шага, Мрак тоже не оборачивался, только Таргитай остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу… Наконец пропищал:

– Так, может, срубить ее к такой матери?

Мрак отмахнулся:

– А зачем? Нам под ней не спать. А если кого задурит, так каждый мужчина сам за себя ответствует… А бабы по чисту полю не шляются, как перекати-поле.

Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на тонкие, как девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым:

– Такая красивая… Нет, пусть растет.

Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым взором:

– Вот так по лени да жалости и плодится зло на земле, а та все терпит. А потом, опомниться не успеешь, уже два дурня подговаривают третьего Яйцо разбить… Нет, надо что-то придумать!

– Поставить лютого царя, – предложил Мрак. – Чуть кто вякнет – голову долой.

– Было. Помнишь киммеров?

– Тогда поставить во главе всех земель могучего мага, – предложил Таргитай и облизнулся. – Чтобы всем все дал, никого не обижал, бедных жалел, нищих кормил…

– Забыл Гольша? – подсказал Олег сухо.

Он хмурился, лицо стало озабоченным, зеленые глаза потемнели, как трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав белоснежные клыки и ровные острые зубы:

– Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее мечей и даже… Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй.

Таргитай с готовностью вытащил дудочку. Олег поморщился, отнял и сунул ему снова за пазуху:

– Он только доказал, что сердце сильнее… пока что, чем мозги. Нас великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными. Сердца пока что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой толпы. Правда, любой народ – это тупая толпа, включая царей. Мудрецы, конечно же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла, такие даже у Таргитая есть, а… ну, в общем, мозги.

Таргитай преданно посматривал на Мрака и Олега: один вытянулся в седле, поводит хищным носом, второй двигает бровями, словно пытается мысленно узреть леших, упырей или людей из того племени, что тянется к Перу.

Олег помалкивал, а Таргитай не спрашивал, что будут говорить и делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это самое важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который любит его песни, хотя признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже намекнуть: взъярится, вообще песни не терпит…

Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к другому вроде бы вкривь и вкось, но получалось необычно и здорово, мелодия звучала в голове сперва едва слышно, урывками, потом громче, обрастала руладами. Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила кочевников с коней и заставила пахать землю, что раньше они презирали, а песни про коней раскрывают души как раз людям…

Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в самом начале пути пронизывали листву до самой земли, теперь поднимались по стволам наверх.

Мрак нетерпеливо вытягивался, нюхал воздух. Лес оставался чистым, толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только кустарник, но даже траву. Кони ступали уверенно, только изредка шарахались от выскакивающих из папоротника зайцев.

Олег посматривал на ногу Мрака. Повязка над коленом уже потеряла цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко, не похоже, что нога болит. Кивнул ему на повязку:

– Я так и не понял тогда…

– Да все забываю снять, – отмахнулся Мрак. – Узел тугой, какой дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а как сползла сюда, уже и забыл, а развязать некогда.

Олег смотрел долго, внимательно. Мрак чувствовал его ощупывающий взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв сказал напряженно:

– Это что-то совсем непонятно. Такое же, как вот Таргитая в боги… Сколько ни думаю, все как-то не получается…

– Что?

– Ну, это… повязка.

Мрак сказал с досадой:

– Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла!

Олег покачал головой, глаза встревоженные:

– Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может. Посуди сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что ослабела и поползла вниз… Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться. Так вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого не потерпишь. Потом должна как-то пройти через твои плечи, а они, надо признать, раздвинулись так, что Лиска не обхватит… а то и Кора. Нет, Кора, пожалуй, обхватит. Но даже если предположить и такое, что просто дико… нет, не то, что Кора станет обхватывать, кто ее знает… я все о том же, о повязке… то твои руки на долгое время оказались бы скованными…

Мрак фыркнул:

– Но она все-таки сползла? Сам видишь!

– Но как? – спросил Олег, морща лоб. – Вот в чем вопрос…

Мрак отмахнулся:

– Разве во всем надо искать причину?

– Во всем, – ответил Олег убежденно. – И все можно понять и объяснить.

Мрак буркнул:

– Зачем? Что-то надо принимать так, как есть.

Деревья стали словно бы еще толще, но по-прежнему над головой проглядывало небо, а земля теплая, сухая. Расстояние между деревьями увеличилось, можно было ехать втроем в ряд. Наконец гигантские стволы расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно разместить деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево. Таргитай ахнул и запрокинул голову. Немыслимо толстый ствол уходил бесконечно вверх, а там, в синеве, раскинул зеленые ветви, которые и накрывали поляну, не давая поселиться другим. А как Таргитай знал с детства, размах кроны дерева и корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что по всей поляне хозяйничают гигантские корни этого исполина, выпивая воду, соки и отбирая все съестное у всякого, кто попытается укорениться.

– Здесь и заночуем, – решил Мрак. Он выехал на поляну, буркнул с удовлетворением: – И ручеек неплох.

Из-под корней выбивался ключик, серебристый бурунчик подпрыгивал как живой, бежал веселой змейкой, но с высоты седел было видно, как постепенно мельчает, а уже за сотню-другую шагов полностью уходит в землю, разобранный по дороге корешками.

Вдали виднелся забор из деревьев, настолько плотный, что поляна казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном расстоянии, словно это гигантское дерево очертило незримый круг, за черту которого переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая.

Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал коней, вытер им потные бока пучками травы, бегом отвел подальше от дерева. Мрак прибьет, если коня поить рядом.

А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На высоте в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит. Массивный, медь потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что не поддался времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом со щитом, окруженная кольцами наплывов, из коричневого ствола торчала рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая металл, вбирала его в себя.

Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь – священен, так что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел к Мраку, указал на едва приметную выпуклость на земле:

– Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.

– Да, – сказал Мрак задумчиво, – не волхв здесь похоронен, не волхв. И не простой разбойник…

– Уже не узнаем, – сказал Олег трезво. – Века прошли.

Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки. Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за крупные куски, пусть и сухие, Таргитай снова колотил кремнем по огниву, пока Мрак не буркнул раздраженно:

– Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе, чтобы на нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни леших, ни мавок… черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни жуки да муравьи…

Олег вздохнул:

– Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем… или снова дождь из жаб…

Мрак поколебался, махнул рукой:

– Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся…

– Смотри, – предупредил Олег еще раз. – Потом не жалуйся.

Мрак на всякий случай ухватился за землю, напрягся. Олег негромко произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось. Повторил чуть громче. После паузы произнес другое, подлиннее.

– Не получается? – посочувствовал Мрак.

– Хуже, – прошептал Олег. Он побледнел, на лбу выступили капельки пота.

– Что – хуже?

– У меня всегда получается… Только знать бы, где и что! Может, снова дождь из жаб… где-нибудь в тридесятом царстве. Может быть, земля треснула где-то…

Таргитай услышал, сказал жалобно:

– Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь.

– Колдуй, – велел Мрак свирепо. – Ты мужчина аль нет? Это не жизнь, если каждый шаг рассчитывать.

Таргитай вякнул:

– Но последствия…

– Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй, дуй. А ты не бойся сделать шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял?

Олег с вытянувшимся лицом шептал, взмахивал, кивал, Таргитай колотил по огниву и, как сытый хомяк, раздувал щеки, уже и Мрак, похоже, сжалился, ладно, сейчас покажет богу, как надо, но вдруг от места будущего костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и нелепо дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки хвороста поднялся ревущий столб пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок.

На лице Олега был страх пополам с облегчением.

– Все же получилось.

– Молодец, – сказал Мрак одобрительно.

– Да, но…

– Что опять?

– Меня как-то странно тряхнуло.

– Ах, какая беда, – сказал Мрак саркастически. – А в боку не колет? Не подташнивает? Особенно по утрам?

Олег прислушался, сказал настороженно:

– Да вроде бы нет… А что?

– Да была в нашей деревне бабка Боромириха… Ах, еще помнишь? Так у нее вечно тут кололо, там дергалось, в боку подкатывало… У тебя не подкатывает?

Зеленые глаза волхва блеснули подозрением.

– Это у тебя то, что называешь шутками?.. Тогда заранее говори, когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак… Только о себе!

– А о вас – нет?

– Мрак… Мы с Тархом – это тоже часть тебя, твоего мирка. Та часть, что осталась от родного племени, которое мы в дремучем невежестве… подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом. Ты и мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти нас двоих!.. Ну конечно, и остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот смотрю на весь мир другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас. Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.

Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай, вернувшись с новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным тоном:

– Старшие братья младших обижают, обижают, обижают… но потом пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!

Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных целях тут же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь – не его сладкие песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи, не лепят, как волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.

– Ладно, – сказал он с отвращением. – Вроде бы ни топора, чтобы роняли друг другу на ноги, ни ножа, порезаться… Правда, в костер могете попадать… Ладно, авось сумеете выскочить в нужную сторону.

– А какая нужная? – спросил Таргитай простодушно. Увидел лицо Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем высоком. – Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?

– К деньгам, – буркнул Олег.

– А если левая?

– Битым будешь.

– Ух ты! А если чешется спина?

– Под дождь попадешь.

– Здорово. А если чешется нога…

Олег ответить не успел, Мрак рявкнул:

– Помылся бы, и все дела!

Таргитай виновато съежился:

– Да сколько можно? Три недели тому под дождем мылся.

Мрак оскалил зубы, на глазах превратился в волка, даже не пришлось грякаться оземь, дико посмотрел на горло Таргитая, облизнулся сладострастно, потом с великим усилием отвел взор, отряхнулся, словно выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка, там словно полыхал огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов.

Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь одним прыжком перемахнул костер, не все лесные звери страшатся огня, на той стороне поляны словно бы что-то шелестнуло, но все, что услышали, это медленно падающий листок с вершины дерева, что цеплялся за ветки, стараясь задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался черенком, шелестел по-осеннему влажно и оранжево.

Глава 8

Куча хвороста велика, не куча – гора, до утра хватит, и Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками, тогда не ноет, что мрет с холоду, что слабый, что есть надо каждый день, не пробует подольститься, заводя разговоры о Высоком.

Олег сходил к коням, те мирно объедали кусты поблизости, проверил путы, вернулся, но перед глазами маячил только Таргитай, при одном взгляде на которого чувствовал, как в груди вздымается черная злость, даже ненависть к этому лодырю, этому тупому, как валенок, человечишке, что как-то сумел… нет, которому выпала странная и дикая удача… и который не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!

Таргитай хлопотал у костра, без нужды совал прутик, раздвигая горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы давали сухой устойчивый жар. Обычно он засыпал над костром, но сейчас суетился, искательно заглядывал сердитому Олегу в глаза, заискивал, чувствуя недовольство друга, который старше всего на три весны, но гоняет его почище родителей.

Олег поморщился, чувствовал боязнь и неуверенность дудочника, в груди слегка кольнуло чувство вины, Тарх не понимает, за что его так, но превозмочь себя не мог, буркнул:

– Будем спать.

Таргитай сглотнул голодную слюну:

– Ты спи, спи! Я подожду Мрака.

– Под твою дудку заснешь!

– Тогда думай о Высоком, – предложил добрый Таргитай.

– Шутишь? – изумился Олег. – Под этот голодный сип пополам с собачьим воем я начинаю грезить, с каким бы удовольствием задавил тебя…

Таргитай поежился:

– Олег… ты ж добрый! Ты даже жука не убьешь без надобности.

– Но ты ж не жук?

Таргитай задремал первым, хоть и на голодный желудок. Поспать он любил не меньше, чем поесть, а Олег сидел у костра, обхватив колени, всматривался в пляшущее пламя. Конечно, у костра надо сидеть спиной к огню, так видишь тьму, глаза не слепит, готов при первой же подозрительной угрозе откатиться в сторону, уползти, затаиться. Спать положено вообще в сторонке, чтобы свет не падал на спящего, но рядом с могучим Мраком уже привыкли, что его волчье чутье предупредит, а сам Мрак все сможет, сделает, защитит, а если не сумеет все сам, то скажет им, что делать и как.

Пламя сильно колыхнулось, Олег не сразу понял, что это он сам вздохнул так горестно. Мрак по-прежнему превосходит их в силе и мужестве, защищает и оберегает. Настоящий воин и охотник, он им старший брат и отец, и страшно подумать, что мир все-таки больше и сложнее, чем показалось вначале, что не все в нем можно понять и решить воину и охотнику.

В багровых языках возникла огненная рука, не то погрозила, не то указала длинным когтистым пальцем. Олег вздрогнул, всмотрелся, но там уже возникали и пропадали другие образы, странные и причудливые. Может быть, и огненный перст привиделся, колдуны и певцы всегда зрят больше, чем другие люди, чаще всего на свою голову. Мрак, конечно же, не видит. Или ему не указывают?

Он ощутил тревожную дрожь во всем теле. Пахнуло холодом, словно его душа обнаженной стояла на краю бездны. Ощущение, что он для чего-то избран, рожден для чего-то великого и страшного, нахлынуло с такой силой, что тихонько взвыл от страха и одиночества.