-- Зачем тебе и жареный поросенок? -- спросил Олег сухо. -- Такую беду, как у нас, не заедают.
      -- Да, -- согласился Мрак, -- но запить можно.
      Мясо проглотили, как утки, не успев разжевать. Кувшин вина осушили тут же, а потом вертели головами, ждали, выбирали забившиеся в щели крошки хлеба.
      Когда слуга принес жареного поросенка, точнее кабанчика, Мрак пристально всмотрелся в сморщенное желтое лицо.
      -- Что-то мне твое лицо знакомо... Это не в тобой мы рубились спина к спине в битве Красных Мечей?
      Челюсть слуги, который и кабанчика нес с трудом, отвисла. Глаза забегали, хотел явно соврать, но не решился.
      -- Н-нет...
      -- А! -- протянул Мрак и звучно хлопнул себя по лбу, словно прибил комара с индюка размером. -- Ну тогда это ты защищал ворота нашей крепости в Долине Крови? Помнишь, девы на драконах, яростный клич Боевого Носорога, кровь и пыль под знойным солнцем...
      Снова трое наблюдали мучительную борьбу: слуга даже тощую грудь попытался выпятить, отчего выдвинулся живот. Однако пересилил себя, выдавил с неохотой:
      -- Воин, ты все-таки ошибся.
      -- А, в самом деле. Ты приносил нам первое. Ох и давно это было!
      Таргитай, насытившись, оглядел завсегдатаев корчмы. Не все едят так же здорово, не у каждого кувшин с вином. Да и одеты многие в лохмотья.
      -- Мне бы хотелось получить гору золотых монет, -- сказал Таргитай мечтательно. -- Я бы раздал всем бедным...
      -- А мне бы дал половину? -- спросил Олег. -- Я бы тоже раздавал.
      -- Зачем тебе? -- удивился Таргитай. -- Не дам!
      -- Почему?
      -- Трудно самому намечтать гору? Или две?
      Мрак велел принести вина еще, пил, громко причмокивал от удовольствия. Напротив сидел горожанин, кривился, хмурился, вздыхал, наконец бросил раздраженно:
      -- Варвар -- всегда варвар. Ты мог бы хлебать не так шумно?
      Мрак понимающе кивнул, спросил шепотом:
      -- Понял. Вино краденое?
      -- Да при чем тут краденое? Не стоит пить, шлепая губами, как верблюд.
      -- А-а-а-а, -- понял Мрак. -- Тогда буду пить, как ты: процеживая сквозь зубы, как осел.
      Когда на столе от поросенка -- какой там кабан, судя по остаткам, -и жареной птицы, которую заказал Олег, остались только груды обглоданных косточек, а три кувшина лежали под столом пустые, Мрак довольно рыгнул и отвалился от стола.
      -- Малость червячка заморил... Оказывается, диспуты мудрецов -- дело стоящее.
      Повар подошел уже опасливо.
      -- Три... гм, две с половиной монеты.
      Мрак удивился:
      -- Мил-человек, ты продаешь всю корчму? Нам недосуг, возьми одну, но принеси еще поросенка. С яблоками.
      Повар исчез, не взяв монету. Мрак икнул, поковырялся в зубах. Олег съежился, ожидая неприятностей. Он даже не вздрогнул, только еще сильнее втянул голову в плечи, когда от двери раздался могучий голос, похожий на рев разъяренного быка:
      -- Где, где это мерзавец?
      Таргитай продолжал обгладывать косточку, а Олег сказал негромко, пересилив себя:
      -- Мрак, это ищут тебя.
      -- А почему не тебя? -- огрызнулся Мрак.
      Таргитай услужливо вмешался:
      -- Тогда бы искали шарлатана, жулика, пускателя пыли, мошенника, труса...
      -- Таргитай, -- произнес Олег медленно и угрожающе.
      -- Все-все! Молчу, как рыба об лед.
      За офицером вошли стражи, громко стуча подошвами. Хозяин корчмы кинулся навстречу.
      -- Вон те трое варваров не хотят расплачиваться!
      Начальник стражи быстро пошел, гневно раздувая ноздри, к столу, где в ожидании драки набычились и опустили руки на ножи трое чужаков. Самый могучий, черный и злой, раздвинул грудь, тугие шары на широких плечах вздулись. Шея у него была, как ствол старого дуба, битого молниями, исхлестанная ветрами и бурями, в темных глазах плясало злое веселье.
      Второй варвар, с удивительно красной как пламя костра головой кашлянул, осторожно потянулся к Жезлу. А третий подвигал плечами, проверяя, на месте ли меч, хотя о таком оружии ни один мужчина не забудет.
      Начальник остановился, смерил взглядом всех троих. Он был немолод, опытен, видывал всякое, бывал во всяком, людей знал. Умел владеть мечом, знал когда и как вступать в сражение. Потому оглянулся на своих помощников, подумал, кивнул хозяину:
      -- Ладно, я заплачу за них.
      -- Но...
      -- Гости все-таки. Да и что с них взять, если в самом деле страусов ловят так здорово?
      Их комната была под крышей, наверху урчали и шумно топтались голуби, вниз летели перья, шлепались лепешки, как из коров, только чуть меньше. Олег сердился, что глупым урчанием отвлекают: он-де не дурак и не оборотень, дабы спать, как бревно. На самом же деле был слишком возбужден, чтобы заснуть так сразу.
      Внизу в журке и на улицах все так же бурлила жизнь. Не затихала. Те же песни, выкрики, скрип колес и мычание огромных рогатых зверей, впряженных в телеги с высокими колесами.
      Таргитай с криком проснулся. Вскочил весь в холодном поту, сердце билось так, что заболели ребра. Мрак мгновенно оказался рядом, хищные глаза зорко осматривали. комнату, рука потянулась к секире.
      -- Что? Где?
      -- Сон... -- пролепетал Таргитай. -- Страшный сон....
      Мрак плюнул, тут же завалился спать. На соседней постели поднялся Олег. Спросил сонно, но с надеждой:
      -- Вещий?
      -- Еще какой...
      -- Ты что видел?
      -- Как мы все умираем. Как умирает весь мир!
      Таргитай сел, обхватив руками колени. Его трясло, зубы стучали. Олег набросил ему на плечи душегрейку, Таргитай зябко кутался, его передергивало.
      -- Олег, это было так страшно.
      -- Что ты видел? -- допытывался Олег. -- Как видел? -- Всмотрелся в бледное лицо. -- Ладно, не рассказывай. Знаю.
      Таргитай с недоверием повернулся.
      -- Откуда?
      Олег молчал долго, а когда заговорил, лицо было бледнее, чем у Таргитая, а голос стал хриплый и сдавленный, словно рука смерти сжала горло:
      -- Ты умирал.... А я умираю каждый раз, когда засыпаю. Я с ужасом вижу, как гаснет свет, как исчезают мир, земля, деревья... Исчезаете вы с Мраком... Потом начинается самое жуткое. Я зависаю в полной тьме, зависаю в пустоте, я вижу и чувствую Ничто... И в этом Ничто начинают исчезать мои ноги, руки, мое тело... Остаюсь только сам я со своими мыслями, чувствами... но и те постепенно блекнут, растворяются, как клочья тумана... Это так страшно, что я начинаю дергаться, возвращаю себе руки и ноги, выныриваю из сна... преддверия смерти!.. Однако, Таргитай, человеку надо спать. И я все-таки засыпаю, измучившись так, что засыпаю раньше, чем коснусь земли.
      Таргитай порывисто обнял и поцеловал молодого волхва. Тот с неудовольствием отстранился, вытер щеку.
      -- Ладно, спи. Завтра день непростой. Это не Лес -- Город!
      Он лег, натянул одеяло. Таргитай долго сидел, обняв колени. За окном ночь была темная, ни луны, ни звезд. Но он чувствовал за окном движение воздуха, в щели печально стрекотал сверчок. Неужели... неужели все это когда-то исчезнет?
      Рано утром, войдя в конюшню, Мрак долго рассматривал своего коня. Тот стал вроде бы поменьше ростом, брюхо отвисло, как у стельной коровы, стоял обпершись о стенку. Но в то же время это был именно тот конь, который до Рашкании... Где эта Рашкания, забыл спросить.
      Спросил у кузнеца:
      -- С моим конем все в порядке?
      Тот прищурился, похлопал по холке, брезгливо вытер пальцы. Те стали черными. Даже Мрак догадался, что коня выкрасили черной ваксой: вороные во всех племенах и народах считаются самыми быстрыми и выносливыми.
      -- Гм... Все в порядке с левой задней подковой. Ее еще можно использовать. Если переплавить и перековать на гвозди.
      Мрак почесал в затылке.
      -- С конями мне и раньше не везло...
      Кузнец смотрел подозрительно в его рябое некрасивое лицо.
      -- А в чем тебе, варвар, везло?
      -- Ну, с бабами, к примеру.
      Кузнец с сомнением покачал головой.
      -- Врешь. С твоей-то харей?
      -- Клянусь! Ради меня одна красавица даже рисковала жизнью.
      -- Врешь?
      -- Сказала, что скорее бросится в пропасть, чем выйдет за меня.
      Бочком-бочком к нему подошел сгорбленный горожанин. Лицо у него было желтое как лимон, дряблое, хотя был еще в средних годах.
      -- Я слыхивал... -- сказал он нерешительно, -- что с вами лекарь... Я не верю в наших, одни шарлатаны... А вот в лесах, в глуши, в болотах еще остались настоящие лекари-исцелители...
      -- Как небо синее, -- согласился Мрак. -- Я как раз такой лекарь. А в чем твоя беда?
      -- Я ужасно страдаю от кашля.
      -- Два золотых.
      -- А точно поможет?
      -- Я же из Леса, -- оскорбился Мрак. -- Что в городах понимают?
      Горожанин, печально покачивая головой, отсчитал монетки, взял кувшинчик, что протянул Мрак, отбыл. Олег увидел только, что Мрак раздает его лекарские вещи, прибежал разъяренный.
      -- Ты что хозяйничаешь?
      -- Зарабатываю, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Жрать-то надо? Вон Таргитай совсем исхудал, щек из-за спины не видно.
      -- А что ты продал? Боги, это же слабительное! На что он жаловался?
      -- На кашель.
      Олег вытаращил глаза.
      -- Ты рехнулся?
      Они видели, как прохожий сильно закашлялся, остановился, торопливо выпил из сосуда. Дернулся, согнулся, ухватившись за стену. Лицо его напряглось и застыло. Мрак довольно повернулся к Олегу.
      -- Вот видишь? Как рукой сняло. Пусть теперь попробует кашлянуть!
      Плотно позавтракали, а потом, как Мрака ни отговаривали, оборотень взгромоздился на несчастного коня. С пешими считаются меньше, заявил он умудрено, а конный варвар чего-то да стоит.
      Лошадки Олега и Таргитая при дневном свете тоже опустили уши, как под дождем лопухи, полиняли и стали меньше ростом, но все же выглядели лучше вороного жеребца Мрака. Добрый Таргитай на своего залезал осторожненько, боясь задавить несчастное животное.
      За воротами постоялого двора почти сразу оказались в самом центре базара. Таргитай решил было, что вчера в потемках да с голоду не заметил такого изобилия, но Олег покачал головой.
      -- Здесь все кочует. Даже базары.
      -- Это они нарочно, -- заметил Мрак. -- Дабы наш Тарх ножки не утрудил.
      -- Да я чо? -- сказал Таргитай поспешно. -- Ежели базар добрый, то я и дальше того угла прошел бы...
      -- Куда уж добрее, -- сказал Мрак.
      -- Еще не базар, а базарчик, -- бросил Олег.
      -- Базарище, -- возразил Таргитай. -- А то и базарищище!
      Столы прогибались под гроздьями странных фруктов, овощей. Похоже, никто в Городе не ложился, но все были поутреннему горласты и переполнены энергией. Мрак с трудом пробился сквозь базар на свободную улицу.
      С разных сторон били в бронзовые доски. Не удержи Мрак, Олег уже заспешил бы в местный храм на молитву. В храмах еще слабо горели светильники, окна и входы выглядели темными глубокими пещерами, для Олега исполненными древних тайн. Из храмов доносилоусь слабое пение.
      Утренний воздух не двигался, сохраняя запахи нечистот, аромат свежего хлеба -- всю ночь пекли, Город проглотит и вдвое больше. От мясных лавок несло несвежим мясом и свернувшейся кровью. Пахло даже рыбой, хотя невры ни реки, ни ручья вблизи не видели. Мрак предположил, что где-то в загоне чистят и скребут Змея -- это от них несет рыбой и тиной, если долго не моются. От мелких харчевен сильно пахло чесноком, перцем, острыми пряностями.
      Таргитай повел носом в сторону угольных жаровень вдоль улицы. Плотным занавесом колыхался чад от подгоревших внутренностей, требухи, сердец и почек -- еды бедноты.
      -- Ты ж только что ел! -- сказал Олег обвиняюще.
      -- Это было еще в корчме, -- ответил Таргитай обидчиво.
      Они трое резко отличались от городского люда. На них украдкой посматривали мужчины, хмурились, женщины указывали на них детям, а молоденькие девушки старательно перебегали дорогу. Витязь, если витязи бывают в звериных шкурах, был молод, красив. Золотые волосы, перехваченные обручем, падали на плечи, искрились в лучах солнца. Лицо мягкое, румяное, губы по-детски припухлые. Глаза, ярко-синие как небо, смотрели весело, но ощущалось, что во мгновение ока могут становиться синими как отточенная булатная сталь его меча.
      Он был широк в плечах, как все варвары. Спина его была прямая: варвары не приучены кланяться на каждом шагу.
      За ним ехали двое, их почти каждый принимал за оруженосца и лекаря. Оба в таких же волчьих шкурах, лохматые, один с волосами как крыло ворона, другой с подобными догорающему пламени. Черноволосый был дик и страшен, его распирает звериная сила, смотрит угрюмо по сторонам, словно ищет, на кого обрушить кипевшую злобу, а красноголовый задумчив, отрешен от дел обыденных. От него пахло травами, почему и принимали за лекаря, взгляд был отстранен, светел, благостен. Даже дубина, что лежит поперек седла, не выглядит оружием. Опытные горожане замечали искорки на гранях камня, иные с холодком сладкого ужаса узнавали амулет. Красноголовый может оказаться варварским колдуном! А раз так, то он может схлестнуться в единоборстве с магами Вечного Города... Да что может -- схлестнется! Разве не для того приехали все трое?
      Мрак, не подозревая, какое внимание они привлекают, сумел заставить коня перейти на рысь, затем пинками и жутким волчьим воем прямо в ухо вогнал в панический галоп. Чего конь не делал, наверное, уже лет сто. А то и не умел вовсе.
      Изгои едва поспевали следом, а оборотень на скаку стоптал разряженного человека. Несчастный только вскрикнул, как придушенный заяц. Мрак не успел пожалеть бедолагу: тот отлетел к стене и грохнулся так, что хрустнули кости, затем мешком рухнул под ноги коня Олега.
      Внезапно конь Мрака остановился как вкопанный. Узду держала жилистая рука, больше похожая на бревно. Рослый бородатый воин -- звероватый, угрюмый, здоровенный как стадо быков, хищно смотрел на чужаков налитыми кровью глазами.
      -- Кто?.. Откудова? Ты что, не слышал, как я кричал тебе?
      Мрак удивленно вскинул брови.
      -- Да? Я думал, кричал кто-то из тех, кого я сбил конем.
      -- Вот-вот, -- сказал воин густым голосом, больше похожим на рев. -Ты проскакал от базара всего пол улицы, а уже сбил пятерых! Не кажется, что это слишком?
      Мрак почесал в затылке.
      -- А сколько можно?
      Воин был, несмотря на утреннюю жару, в тяжелом доспехе, синие как северный лед глаза смотрели обрекающе. Голос был как у лесного зверя:
      -- Откуда такие дикие?
      Мрак впервые ощутил, что встретил равного себе. Если не покруче. Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
      -- Скажу -- не поверишь.
      -- А ты скажи! Лучше сам скажи. Да и вообще что-то мне твоя злодейская рожа знакома...
      -- Вряд ли, -- ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам был рад своей вежливости. -- Я вообще-то свою рожу всегда ношу при себе.
      -- Ну-ну, кто и откуда?
      -- Я? Так вот я -- гиперборей. Гиперборей, понял?
      Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
      -- Не понял. Откуда, говоришь?
      -- Из Светлого Леса.
      Воин хмуро смотрел на пришельцев. Мохнатые как бобры брови так медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
      -- Эт какого такого Светлого... Никакого такого Светлого... А-а! Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!... Была там такая?
      Мрак вытаращил глаза тоже.
      -- Была и есть... Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы считали ее Рекой, а гора справа.
      -- Так ты... невр, что ли?
      Брови воина взобрались на середину лба, зато массивная как ступень храма челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
      -- Это теперь мы невры. А тогда были -- Люди.
      -- Люди, -- медленно произнес воин. -- И мы ту речку считали Рекой... Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был встретиться, но надо бежать во дворец. А теперь еще и забросить по дороге в тюрьму этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось их, вишь... Уже и на коне не проехать...
      Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок в ближайший переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на тротуаре.
      -- Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может быть, надо не правды больше, а родни?
      -- Мы и так все родня, -- возразил Таргитай горячо. -- Род вылепил нас из одного куска глины!
      -- Но когда лепил чужих -- плевал на руки чаще.
      Они постепенно удалились от площади. Народ встречался чаще. Мрак ухватил за плечо пробегавшего мальчишку.
      -- Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
      Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
      -- У нас один Ристальщик слывет великим мудрецом, да и тот в странствиях.
      Мрак разочарованно покачал головой.
      -- Ни черта не знает. Что за народ?
      -- В своем городе мудреца не бывает, -- пояснил Олег. -- Так уж заведено на свете.
      Таргитай просиял.
      -- Верно! Вот и нас выперли.
      -- Как раз за мудрость, -- Сказал Мрак саркастически. -- Олег, что-то уже придумал?
      -- Он думает, -- сказал Таргитай с надеждой. -- Вон уже бровями шевелит.
      -- Дана говорила, что он один из первых людей. Род сотворил его в первой кучке.
      -- Олега?
      -- Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
      -- А велика была кучка?
      -- У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
      -- Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
      -- Тогда другое.
      -- Что?
      Мрак смотрел с подозрением.
      -- Что другое?.. А, обертывается вороном прямо в Городе? Его ж камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
      -- Ну, расспросим стариков. К тому же спят плохо, а ежели Аристей поленится выйти ночью из Города...
      -- Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему... Это тебе в волхвах не выжить, верно?
      Глава 8
      Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой башни. Ночь, звезды, но внизу тьма расцвечена огнями факелов, окна освещены, мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной для него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил далеко отсюда, в диком племени ныне забытых им людей.
      Когда-то после долгих странствий набрел на этот город, тогда еще совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго, полюбил, прижился.
      Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но всякий раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели счастья стекались сюда -- на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
      Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на добычу кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем, то перед другим, но этот выстоял. Кочевники недолго занимались осадой, раздосадовано уводили потрепанные войска, а в городе, который соседи начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
      Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды, чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком...
      Нет, работать здесь умеют. Но стражи в самом деле нет. Вольный народ не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: "Да гори оно все..."
      Город был лучшим на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми переходами и подземными норами, где можно было разъехаться гружеными телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов, поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других краях.
      Город быстро богател, а золото липнет к золоту: со всех сторон в город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор, редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только создавали ваятели в ближних и дальних странах.
      Аристей помнил прежние имена статуй: это были боги той ушедшей поры. Люди забывчивы -- что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают, раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три имени...
      В небе возникло легкое облачко, мысли Аристея оборвались. Пахнуло непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал, тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым как лезвие топора лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был только в легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
      Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы... нет, последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже избегал, но с теми проще, они свое присутствие не навязывают, не пристают с вопросами, мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
      Каркнул хрипло:
      -- Приветствую сына Стрибога... Что в мире новенького?
      Юноша судорожно хватал широко открытым ртом воздух, грудь ходила ходуном.
      -- Дай... отды... шаться... Я ж не ветер, как мой отец... только сын ветра...
      -- Сын северного ветра, -- сказал ворон с легкой иронией. -Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
      -- Не знаю, -- ответил Аварис сердито.
      -- Гм... А как говорят о себе!
      -- Южные тоже говорят.
      -- Да, в этом вы все хороши.
      -- Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
      -- Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет... Что слышно, говорю?
      Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом и надеждой. Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
      -- Я сегодня узнал в вирии... Узнал то, что ты наверняка знаешь давно.
      -- О чем ты?
      -- Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от своего мира?
      Аристей нахохлился еще больше.
      -- Жареный петух клюнул?... У нас всегда так. Только ради этого надо бы смешать все в кучу и начать сначала...
      -- Какой ты жестокий, Аристей.
      Аристей равнодушно молчал. Аварис посмотрел на Город, такой прекрасный и полный жизни.
      -- Это все должно исчезнуть?
      -- Как и весь мир.
      -- И мы?
      -- А чем мы лучше?
      -- Аристей... Ты знал и ни слова?
      Аристей молвил с холодным равнодушием:
      -- Что толку от знания? Миром правит другое.
      -- Что? -- спросил Аварис с надеждой.
      -- Чаще всего звериная сила. Это еще понятно. Но иной раз такое, что я только удивлялся долготерпению Рода. Будь я богом... давно бы все порушил.
      Аварис смотрел воспаленными измученными глазами.
      -- И тебе ничего в этом мире не жаль? Даже этого Вечного?
      Аристей покачал головой.
      -- Нет.
      -- Ты прожил здесь всю жизнь!
      -- Аварис, только молодых пугает смерть. Я видел, как поднимались и рушились города, как возникали новые народы и рассыпались в пыль царства. Мне и себя не жаль. Все настолько одинаково, что в смерти хоть какая-то новизна... А так мои прожитые годы похожи на барханы.
      Аварис зябко, несмотря на зной, передернул плечами.
      -- Ты говоришь, как бог!
      -- Потому что им тоже все едино. Они жили слишком долго. Мир мог бы попытаться спасти разве что молодой бог... только что родившийся... но даже он бы не успел.
      С башни было видно, как на площади и на ближних улочках играли детишки в стукалку, катались друг на друге, носились с воплями. Трое пьяных гуляк вразнобой орали песню. Степенные прохожие гуляли по главной улице, заглядывали в окна, искали то ли новых развлечений, то ли новую журку. Из кузнечного ряда поднимались дымки, несли опрятные запахи железа и пота, из хлебных рядов вкусно пахло горячими булочками.
      На дальнем краю площади пели и плясали бродячие музыканты. Помост, где сожгли невесту Маржелю, уже исчез, а черное пятно гигантского костра затоптали, затерли подошвами. Сквозь реденькую толпу неспешно протискивались на конях трое огромных людей нездешнего сложения.
      Аристею почудилось, что признал троих из Леса. Недавно разговаривал с ними, когда в личине ворона посетил остров Буян. Далеко же забрались снова!
      Аварис заметил их тоже.
      -- Странные люди... Как ты думаешь, кто они?
      -- Невры, -- равнодушно ответил Аристей. -- Невры из Большого Леса.
      -- Ты их знаешь?
      -- Я многих знаю. Эти как вышли в звериных шкурах из Леса, так и прут, как лоси, через белый свет. Разве что камень на железо сменили... Ого, у рыжего каков Жезл! Я не думал, что он еще существует.
      Слабая искорка интереса погасла в темных глазах Аристея так же быстро, как и вспыхнула. Аварис сказал с болью:
      -- Потому мир и гибнет, что те, кто мог бы спасти... или попытаться спасти... не шелохнут и пальцем.
      -- Аварис, -- сказал Аристей равнодушно, -- поживи с мое.
      -- И что будет?
      -- Увидишь хоть часть героев, каких видел я. Уразумеешь, что я когда-то был тобой, а ты мною -- нет.
      -- Как это?
      -- Мне было двадцать лет, как сейчас тебе. Я тебя понимаю.
      Но как сможешь ты понять меня? Точнее, когда?
      Аварис проводил взглядом три могучие фигуры.
      -- Мне кажется, они кого-то ищут.
      -- Люди, -- бросил Аристей.
      -- Что?
      -- Человек всю жизнь чего-то ищет. Этим и отличается от богов.
      Три дальние фигурки в звериных шкурах растворились среди узких улочек и редких прохожих. Головы странных пришельцев еще долго маячили над толпой, такие разные между собой, их скрыл угол улицы.
      Аварис сказал печально:
      -- Мне кажется, скажи им сейчас, что мир обречен, что ни боги, ни звери... они и тогда будут искать.
      Аристей не ответил. Погасшие глаза без выражения смотрели на веселящуюся толпу.
      Невры медленно двигались через скопления людей, сворачивали к базарам, лавкам. Таргитай жадно рассматривал веселые раскрашенные лица. Ноздри трепыхали от запахов восточных блюд. От зверских побоев поленьями уже отошел, зажило как на волке, вчерашнее забыл, глаза были устремлены в будущее, где причудливо сплелись жажда побить злых богов и желание вкусно поесть.
      Рядом настороженно ехал Олег. Глаза сузились, будто ломился через песчаную бурю. Кулаки стиснул так, что костяшки побелели, словно пролежали под ракитовым кустом не один десяток лет. Мрак и Таргитай не чувствуют обилия магии, разлитой в воздухе, а ему щиплет кожу, будто изгрызли комары. От древних стен всегда веет магией, она не только хранится в них, но и зарождается, однако здесь тревожнее: опасно близко проскальзывают острия направленной магии. Кто-то враждебный усиленно ищет их?
      Мрак продвигался через город, нацелившись всеми чувствами только на Аристея. Темные глаза вроде бы равнодушно скользили поверх голов, но цепко выхватывали непривычное, неожиданное, что можно связать со странным оборотнем: перекидывается не в благородного волка, а в птаху!
      Он пристально вгляделся в сгорбленного мужика с длинными черными с отливом волосами. Чем-то смахивает на ворона, только рожей из дурней не вышел. А ворон -- птица мудрая, вещая. Должно быть общее между ним и человеком. Личины разные, а душа одна. Среди скоморохов искать тоже не стоит. Ворон веселья не любит, не сорока.
      Таргитай, ошалев от обилия товаров, заявил, что здесь не хватает только рыбы с крыльями. Олег возразил, что ежели поискать, то и ее можно найти. Такую Род создал в веселую минуту, а на базаре Вечного Города можно найти все.
      От разноголосого гама звенело в ушах. Привыкшие к лесной тиши невры болезненно дергались, а ладони прыгали к оружию, когда их внезапно хватали за полы, зазывали, потрясали перед лицами цветными тканями. Острые и пряные запахи оглушали, Мрак наконец сказал зло:
      -- Может, нам только кажется, что Город умирает?
      -- Может быть, не знают? -- спросил Таргитай с надеждой.
      -- Не верят, -- бросил Олег.
      -- Почему? Пески прут, как лоси на водопой. Даже мне видно.
      -- Мы тоже знаем, что умрем. Но все люди живут так, будто бессмертны.
      Олег метнул острый взгляд на оборотня. Заметил все-таки болезненное несоответствие! Правда, тут же забыл, по лицу видно, а в этом, возможно, и есть величайшая тайна Рода. Уж очень велико несоответствие между сроком жизни человека и его отношением к жизни! Неспроста.
      Мрак хлопнул дюжего кузнеца по плечу.
      -- Дружище, ты мог слышать о чудаке... он в птаху перекидывается. Ваш, городской.
      Здоровяк повел плечом, сбрасывая ладонь еще большего здоровяка, больше похожую на лопату. Редко кто из мужчин способен ощутить симпатию к тому, кто выше ростом и шире в плечах.
      -- Тут все прикидываются.
      Мрак победно поглядел на Олега. Он нашел, не волхв с его мудростью! Олег переспросил осторожно:
      -- Весь Город?
      Кузнец смачно сплюнул ему под ноги.
      -- До единого.
      -- И... дети?
      -- А что дети? Дети смотрят на родителей.
      -- Тогда... это город оборотней?
      -- Целиком.
      -- А во что перекидываются? В птиц?
      -- Люди всегда во что-то да перекидываются. Кто голубком, кто ласточкой, кто овечкой... У-у, сволочи! Но здесь еще хуже. Они людьми прикидываются, гады!
      Олег зябко передернул плечами, ощутил внезапно ледяной ветер. Ветер не родного Севера, а подземного мира! Мрак и даже Таргитай невольно пощупали рукояти секиры и Меча.
      -- Тогда... они вовсе не люди?
      -- Не-а.
      -- А кто?
      -- Твари поганые. Олени ни разу не грамотные.
      Олег еще хлопал глазами, а Мрак уже нетерпеливо шагнул дальше.
      -- Пойдем, пойдем! Ему две шестерки выпало. Не видишь, глаза в кучку не соберет. И руки трясутся, будто все еще за кувшин держится.