Дальше ехали чистым бескрайним полем. Я глубоко вдыхал свежий воздух, напоенный запахами полевых и луговых трав, как вдруг ворон на плече встрепенулся, угрожающе заскрежетал клювом. Я очнулся от дум, к тому же волк, что несся рядом с конем большими стелющимися прыжками, вздыбил шерсть и угрожающе зарычал.

В чистом поле из-за поворота выехали на могучих рыцарских конях двое. Кони фыркают и мотают головами, оба в боевой броне и покрыты яркими попонами, тоже боевыми, а рыцари с головы до ног в блистающем железе. Забрала опущены, длинные копья смотрят в мою сторону. Кони и сами рыцари настолько похожи друг на друга, что мне почудилось, будто вижу одного рядом с зеркалом. На щитах намалеваны страшные рогатые драконы с оскаленными пастями и плюющиеся огнем. Такими же драконами размалеваны боевые конские попоны. Даже на шлемах выдавлены маленькие фигурки разъяренных драконов.

Один заговорил медленно и торжественно, сильный суровый голос прогремел, как далекие раскаты грома:

– Меня зовут сэр Оуэнс Недремлющий. Во имя Великого Дракона, я – страж этих кордонов. Назови себя, путешествующий через наши земли!.. И скажи цель, ради чего идешь по земле.

А второй добавил медленно и тоже торжественно, его сильный суровый голос прогремел, как далекие раскаты грома:

– А меня зовут сэр Люцкес Неспящий. Я истинный страж этих кордонов, во имя Величайшего из Драконов! Назовись, а мы решим, как поступить с тобой.

Мне, варвару, это как ножом поскрести по стеклу, я мгновенно вскипел, всегда ненавидел этих, в мерседесах, медленно, даже очень медленно поднял руку к рукояти моего заплечного меча, давая возможность рассмотреть мои могучие предплечья, ответил нагло:

– Я за мир без границ!.. А изволю ехать потому, что здесь находится сфера моих жизненных интересов.

Мои пальцы коснулись рукояти меча. Я сжал ее в ладони покрепче, чтобы мускулы красивой волной прокатились по могучей длани, подняли шар на плече и орельефили мускулатуру на груди.

Второй сказал первому торопливо:

– Он говорит о сфере!

Первый спросил его:

– Полагаешь, он и есть Избранный?

У меня на слово «избранный» уже рефлекс, как у всякого живущего под гнетом общечеловеческих ценностей, я зло засопел, еще чуть – и фашистом или евреем обзовут.

– Вы мне лапшу не вешайте, – сказал я, – на ус ее мотать не стану. Как у вас тут с правами человека? А может быть, я тут с инспекцией от известных международных организаций! Заодно и насчет запасов нефти узнаем…

Волк посмотрел на меня, на ворона, предложил деловито:

– Я беру правого. А ты, пернатое, бери левого!..

Я поинтересовался ядовито:

– А что делать мне, млекопитающему?

– Ловить коней, конечно, – удивился волк. – Они почему-то меня как-то сторонятся. Дурные! Я лошадей как раз люблю.

Он облизнулся. Рыцарские кони попытались пятиться, но длани сэра Оуэнса и сэра Люцкеса держали повода крепко. Сами рыцари переглянулись, разом вскинули руки. Железные ворота на шлемах поднялись с металлическим стуком. Оба и без скорлупы оказались похожими, разве что один явный скандинав, а второй чернейший из негров, черный до синевы, настоящий негр афроазиатского происхождения.

Этот второй высился на рослом, естественно, белом коне. Негры вообще обожают брать слугами белых. Я понял, что это напарники, связанные совместной работой. К концу их совместного патрулирования станут не разлей вода, но сейчас, судя по враждебным взглядам, что бросают друг на друга, король их только что заставил работать совместно под угрозой изъятия их рыцарских блях.

Первый, который сэр Оуэнс, сказал почтительно:

– Благородный герой! Похоже, вы тот, приход которого нам предсказан. В древних хрониках колдунов и магов, подтвержденных новыми поколениями чародеев и волшебников, сказано, что однажды явится странный человек, который упорно будет скрывать свое имя…

Ни фига, подумал я обозленно, что у них за пророчества? Да в России не найти человека, который бы назвался сразу, как на их занюханном Западе. У нас все говорят друг с другом, не зная имен и не понимая, как обращаться. А по телефону вообще никто не представляется, уроды…

Второй, который как обугленная головешка, но тоже сэр, величественно повел в сторону черной, как империя Зла, дланью:

– Соблаговолите, герой, пройти со своими спутниками через городские врата…

Я уставился на него с подозрением, что еще за приколы, однако за его спиной в самом деле медленно появился, словно перед мордой моего коня торжественно подняли тяжелый бархатный занавес в театре, огромный замок из красного кирпича. Он показался огромным домом под одной крышей, настолько все компактно, сбито в одну кучу, плотно. В глаза бросились высокие смотровые башенки, на вершинках трепещутся без всякого ветра ярко-красные флажки, а затем только рассмотрел, что все это хозяйство состоит из множества слитых воедино башенок.

Исполинский замок, как я сразу определил, выстроен добротно, надежно, с двумя рядами высоких крепостных стен, сторожевыми башнями, навесами для арбалетчиков. Чувствуется, что в самом замке масса залов, больших и малых, кроме того – тронный зал, зал для приемов гостей и послов, а также множество комнат для прислуги, охраны и не меньше трех оружейных: для короля, баронов и самая большая – для дворцовой охраны.

Нас уже разглядывали со стен, я поспешно выпрямился в седле и надменно выпятил нижнюю челюсть. От волнения я чуть вспотел, что к лучшему, под увлажненной кожей мускулатура выглядит рельефнее, круче.

– Извольте сюда, – приговаривал сэр Оуэнс, – а теперь сюда, сэр варвар…

Волк и ворон предпочли остаться обследовать кухню, а меня сэр Оуэнс повел через анфиладу залов по направлению к большому тронному. По дороге попадались придворные, пялились, я на ходу выпрямлял спину и картинно вздувал мускулатуру.

Стены прекрасного дворца проплывали мимо меня, как раскрашенная декорация, все-таки главное – человек, а главный среди человеков – я, ессно, кто же еще, так что пусть пялятся, как мыши из нор на кота. Только и осталось в памяти обилие драконов в барельефах и, как их, горельефах. Горельефы – это такие вмятины, как если бы драконами, ухватив за хвосты, били с размаха по еще не высохшим глиняным стенам. А барельефы, естественно, это как если бы драконы начали вылезать из стен, они здесь отовсюду лезут и лезут, лезут и лезут… тьфу, но увидели, что уже и так дракон на драконе и драконом погоняет, остались наполовину вылезшие. Наверное, назад тоже не пустили.

Придворные в длинных роскошных одеяниях, ессно, расписанных драконами, туфли с носками в форме драконьих голов, а сзади шнурочки в виде драконьих хвостов. Я наступил одному на хвост, бедолага тут же по-жабьи плюхнулся на брюхо, словно в юсовской интеллектуальной комедии, а за стенами с готовностью утробно загоготало, видать, это на автомате.

Наконец впереди огромные врата, отделанные серебром и золотом. Богато и страшновато одетые воины отступили, створки поползли в стороны. Я отшатнулся, ослепленный блеском и ярким светом. Огромная люстра с множеством свечей, сильный яркий свет, как от вольтовой дуги, из стен медные головы драконов, сильные выдвинутые вперед нижние челюсти служат светильниками. Масло там сгорает, как я заметил, очень ароматное, а свет распространяется чистый, оранжевый, близкий по спектру к солнечному.

Вдоль стен на роскошных диванах, кушетках и лавках сидят и весело общаются молодые прекрасные женщины. Десятка два бродят по залу. Все до единой голые, так мне показалось вначале на мой простой и даже очень простой варварский вкус. Потом, присмотревшись, заметил, что иные все же одеты в ожерелья, серьги, а некоторые даже с легкомысленными ленточками вокруг бедер. Этих, видимо, надо рассматривать, как будто они в допотопных старинных платьях прошлого века. Или самые что ни есть застенчивые скромницы. Две-три женщины встретились с налепленными на самые кончики груди металлическими конусами. Или не металл, а блестящая фольга, не рассмотрел. Возможно, стараются ввести эту моду ультраскромности потому, что у самих соски плоские, а то и втянутые, я сам встречал пару таких женщин, они жутко стеснялись и обнажали грудь только ночью, в то время как все остальное хоть на Тверской при ярком солнце…

На том конце громадного зала блещет величием трон. Я сразу понял, что это трон, хотя ни разу не видел чтоб уж совсем настоящий королевский трон а-ля Луи: ровное и не очень удобное кресло с прямыми плоскими подлокотниками и спинкой метра в три ввысь, если не три с половиной. На троне грузный мужчина с седыми волосами до плеч, массивным лицом, словно вырубленным из камня топором, глубокие морщины на лбу, одна по-дьявольски заламывает седую бровь, на щеках удалось зацепиться двум продольным морщинам благодаря глубине залегания, а те, что помельче, так и не сумели продавить толстую дубленую кожу, выделанную жгучим солнцем, ледяным ветром, исхлестанную снежными бурями, ливнями, сухими ветрами. Скипетр и держава на широком подносе, его обеими руками почтительно держит приземистый рыцарь, а сам король в этот момент изволил осушать золотой кубок.

В двух шагах от трона небольшой стол, пара добротных обеденных кресел, но на столе – как в украинской хате после набега половцев.

Сэр Оуэнс дождался, когда король поставит посуду на поднос, вот его королевское величество взяли скипетр и державу, сэр тут же громко топнул задней ногой и провозгласил в пространство зала:

– Ваше Величество! В наши земли прибыл благородный варвар, который не сказал своего имени. Так как мы не можем допустить даже мысли о таком невежестве, то полагаем, что это именно тот, о ком гласит Древнее Пророчество Великого Дракона!

Человек на троне сделал мне знак приблизиться. Я вздул все, что можно, подошел к трону несколько деревянными ногами, так как напрягал и ноги, там у меня есть эффектные группы мышц, что классно смотрятся при таком освещении.

Король всмотрелся в меня, явно не дурак, такие, как он, не получают королевства по наследству, завоевывают мечами, вон шрамов куда больше на роже, чем морщин, на лице монарха отразилось сомнение. Вздохнул, широким жестом указал на стол.

– Садись, благородный герой, не называющий имени. Сперва попируем, потом поговорим.

Я сел за стол напротив трона, подумал раздраженно, что достали с этим неназыванием имени. Спросили бы, я разве не сказал бы? Но назваться самому, как это делают они, нас в школе не учили. Родителей, похоже, тоже.

В сторонке через зал прошел, громко топая задними ногами и звякая золотыми шпорами, огромный рыцарь в полных доспехах. Забрало опущено, в одной руке длинное турнирное копье, в другой треугольный мальтийский щит с эмблемой летящего дракона. Его блестящий шлем отражал блики от роскошной люстры, а начищенные латы красиво контрастировали с каменными блоками, из которых сложена стена замка, вдоль которой шел.

Слуги к нашему с королем столу набежали целой стаей, подали филе из дракона, а также жаркое из дракона и драконьи ягоды. Я не совсем понял разницу, но дворецкий сообщил шепотом, что филе из водяного дракона, он причислен к рыбным, а жаркое из горного, мерзавец два года успешно воровал скот. Кроме того, сообщил он тем же сдержанным шепотом, при восьмой перемене блюд могут подать пернатую дичь, там тоже драконье мясо, а на десерт подадут драконьи яйца…

– Учту, – ответил я тоже шепотом. – Но драконьи яйца все-таки убери. Я, конечно, верю, что это правильные яйца, но…

Я запнулся, дворецкий спросил почтительно:

– Да, сэр варвар?

– Чтобы не было иных истолкований, понял?

Он удивился:

– А какие еще?

Я огрызнулся, видя, что начинают прислушиваться:

– Щас, буду перечислять! И так сразу Фаберже да блендомед в голову лезут… Считай, что это мои рыцарские обеты… тьфу, варварские предрассудки.

– Понимаю, – ответил он с поклоном. – Человек без предрассудков – не человек.

– А кто?

– Монстр, конечно.

– Или демократ, – пробормотал я. – Хотя, если без предрассудков и комплексов женщина, это дело другое…

Тяжелый лязг прервал мои глубокомысленные рассуждения. Через зал обратно двигается тот же огромный рыцарь. Теперь в руке угрожающе покачивается боевой топор с узким лезвием, левый бок закрывает щит с эмблемой спящего дракона. Светильники в медных пастях бросают яркие блики на выпуклое железо: возникают блестящими точками на лбу над забралом, медленно перемещаются на макушку, а оттуда сползают на такой же блестящий затылок.

Король снова положил на поднос канцлера скипетр и державу, то есть дубину и булыжник, с которыми первый питекантроп узаконил власть над другими питями, крякнул, засучил рукава и сказал бодро:

– Приступим. Надеюсь, благородный варвар, тебе у нас понравится.

Я покосился вправо, бросил взгляд влево, обнаженные женщины ведут светские беседы, но я чувствовал пару сотен пар заинтересованных взглядов на своей коже, мускулы уже стонут от перегрузки выказывать себя во всей красе.

– Уже нравится, – сообщил я.

И мы принялись жрать. Музыканты на помосте тут же задудели, застучали, завопили, и я понял, откуда пришел обычай играть в ресторанах как можно громче: даже я не услышал свое могучее варварское чавканье.

На роскошном королевском столе недоставало только жареного молодого кабанчика с хрустящей ароматной корочкой, вообще-то, этот кабанчик уже достал, но варвар просто обязан есть кабанчиков и целиком зажаренных оленей, в крайнем случае – гусей, закатанных в глину и запеченных на углях костра.

Король ел профессионально смачно, много и с удовольствием. Я, как странствующий герой, тоже могу съесть бесконечно много, как и выпить, совершенно не пьянея. Перед нами ставили как части драконов: жареные, печеные, тушеные, маринованные, соленые и вареные, так и всякие всячины, вроде сушеных муравьев, вымоченных в вине улиток или отжатые в собственном соку уши нетопырей.

– Ну как, – спросил король, – как мой повар?

Пока я прожевал и проглотил ляжку дракона, прежде чем ответить, у самой двери возник мерный лязг, усилился. В трех шагах от стола, где мы пировали, опять медленно прошел рыцарь. На этот раз доспехи погнуты, от щита отколот краешек, а от рыцаря пахнуло крепким потом. Но блики от люстры все так же отражались от блестящего железа, а тени по дальней стене метнулись еще причудливее и угловатее.

– Чудесно, – ответил я. – Нет слов. Мы, варвары, немногословные.

Музыканты увидели, что наши челюсти перестали перетирать мясо и кости, изволим-с поглощать напитки, на помост вышел лохматый и провозгласил жирным голосом:

– А сейчас бард Уленруж Сладкоголосый споет песнь! Новую песнь о драконе, пребывающем на замке Кенг.

Я почувствовал приступ тошноты. Еще когда подъезжали к замку, слышал песнь о драконе замка Цукен, на входе во дворец пели о драконе замка Фыва, в прихожей – о драконе замка Вапр, на ступенях дворца – о драконе замка Пролд, я чувствовал какую-то странную связь этих диковинных слов с житейски привычным именем американского шпиона – Смит – и все никак не мог уловить этот колдовской смысл, эту ускользающую закономерность, разгадка которой совсем близка и угрожающе проста.

Король тоже хмурился, но терпел, монархи не всесильны, с массмедиа приходилось считаться уже тогда, будь она неладна. На помост вышел певец, длинноволосый и без перхоти, мрачный взор, не предвещающий ничего хорошего, набычился и хватил пятерней по струнам. Я поспешно схватил что-то мясное, челюсти заработали, из-за ушей пошел хороший смачный чавк. Король, глядя на меня, тоже взял заднюю лапу дракона обеими руками и вгрызся с остервенением, будто это горло певца. Как я понял, король действительно может съесть профессионально много, ведь все важные дела решаются не за картой в кабинете, а вот на таких пирах да еще в банях.

Рыцарь, погромыхивая доспехами, снова прошел через зал. Теперь в руках поблескивала странная алебарда с тремя жуткими рогами. Я наконец врубился, это для антуража, иначе могу забыть, что я в старинном рыцарском замке, а когда провожаю его взглядом, то попутно зрю узкие готические окна-бойницы, зарешеченные толстыми железными прутьями, а также замечаю массивные медные светильники, вбитые в щели между массивными камнями, толпу придворных, это дает ощущение многолюдности, заодно слышу их сдержанный говор. Вообще-то, должен бы слышать и тогда, когда не смотрю на них, но в этом я эксгибиционист… нет, солипсист, для которого существует только то, на что смотрит. А вообще-то, на свете есть даже солипсисты в квадрате, это хохлы, для них существует только то, что щупают.

Король внезапно рыкнул с набитым ртом:

– В шею!

Я не понял, к кому относился королевский гнев, хотел уже было привстать, наверное, не в той руке вилку держу, тем временем двое молодцеватого вида придворных подхватили певца под руки, а третий с удовольствием… дал крепкий подзатыльник, который, вообще-то, можно называть иначе, так как пришелся ниже спины. Этот подзатыльник получился профессиональный, как в балете, со смаком, чувствуется практика.

Дворецкий тут же оказался возле короля, сообщил доверительно:

– Приема добивается известный бард Цнард Сладкопевчий.

– Зачем? – спросил король подозрительно.

– Он споет песнь о драконе, пребывающем в замке Кенг.

Король взбеленился:

– Только что выгнали!..

– Ваше Величество, – мягко укорил дворецкий, – как вы можете?.. Это две большие разницы!.. То был дракон на замке, а этот в замке!..

Король прорычал затравленно:

– Не вижу разницы! Я простой король, из простых. Гнать! Да в шею, в шею!!!

Трое придворных, что только что вернулись, вытирая руки и поводя плечами, переглянулись и опрометью ринулись к парадной двери. По дороге им пришлось разминуться с рыцарем, что тупо и с красивой непреклонностью шел через зал наискосок, доспехи погнуты, по ним били вроде бы гигантским молотом, щит во вмятинах, но светильники обрисовывают фигуру выпукло, тени бегут впереди и сзади, укорачиваясь в нужных местах и удлиняясь в других, не менее нужных.

Я подождал, пока грохот и лязг стихнут, заметил сочувствующе:

– Вы недооцениваете роль СМИ. Это сила! Любого короля с дерьмом смешают, а дерьмо объявят общечеловеческими ценностями.

– Да знаю, – ответил король уныло. – Но что делать?

– И кто виноват, – поддакнул я, чувствуя родную почву. – На этот счет у меня имеются интереснейшие соображения…

ГЛАВА 5

Меня прервал нарастающий грохот, со спины пахнуло свежим маслом, которым смазаны доспехи и кожаные ремни, что крепят тяжелые металлические латы. Рыцарь двигался через зал, обходя наш стол, на шлеме на этот раз колышется красивый гребень из павлиньих перьев. Блеск выпуклых, как мои мышцы, доспехов стал невыносимым, но лязг удалялся, а сверкание на его спине собралось в одну точку, прежде чем погаснуть.

Я снова раскрыл рот, но в этот момент к нам подбежал дворецкий и прокричал ликующе:

– Бард Хряндль Неутомимый!.. Он обещает исполнить новую песню и уступить на нее почти все права в течение сезона пира благородному королю! Песнь называется «Дракон, который умел летать».

Король с мукой взглянул на меня:

– Они что?..

Я осторожно заметил:

– Мне тоже показалось, Ваше Величество, что на драконов в вашем королевстве хороший урожай.

– Да драконов у нас до фига, – уныло заметил король. – Всегда… Вот только с певцами что-то не то… Или это я не тот? Ведь я король не наследственный. Ну, как это водится, жил в селе, волам хвосты крутил. Звали меня тогда просто Гариком, иногда полностью – Гарторикс, но не Вашим Величеством. Однажды ехал через наши края один знатный воин, попросил у отца напиться… Тот послал меня за кувшином к соседу, наш разбился, мы прямо из ручья пили… Станешь, бывало, на четвереньки и пьешь без забот… Я встретил того рыцаря прямо на дороге, напоил, тот посмотрел на меня, говорит: нужен слуга, а если буду себя хорошо держать, то и оруженосцем сделает. Я подумал, осточертела жизнь в навозе, взял да и смылся с ним. Поскитались, я научился владеть мечом, скакать на коне… Ну, некоторое время промышляли вдвоем, потом расстались. Я сколотил ватагу таких же отчаянных ребят, пошли по свету промышлять грабежами. Ну, так лет десять, а может, и больше, я развлекался, а потом отыскали подходящее королевство… Словом, старого короля я, как водится, зарезал, дочь и жену обесчестил, как ни противно было: обе страшилы и никогда не мылись, своих разбойников сделал баронами, графами, маркизами и сэрами. Поцарствовал годик, как-то засвербило повидать родителей. Оставил здесь прирученную обезьяну, придворный маг дал ей мой облик, а сам потихоньку покинул замок, помчался в родную деревню. Смотрю, все как и было, отец плетень починяет… Я соскакиваю с коня, весь в малиновом плаще, пальцы веером от колец золотых, на голове корона, подхожу к отцу, говорю: ты типа что же, не узнаешь меня? Я ж сынуля твой! Помнишь, ты послал меня за кувшином, чтобы напоить проезжавшего рыцаря. Я вот стал королем, у меня армия, дворец, подвалы с сокровищами, сад с райскими птицами… А он посмотрел так это на меня мутным взором, сплюнул под ноги и говорит хриплым голосом: так где же кувшин?

Король горестно умолк. Я посочувствовал:

– Крепкий у вас батюшка.

– Еще какой, – вздохнул король. – Вернулся я, но уже совсем не тот, что был. А тут еще моего отсутствия не только никто не заметил, но даже довольны, как никогда! Взял я ту обезьяну за хвост да об стенку. С тех пор из королевства ни ногой… Теперь я – король Гарторикс Первый, великий и справедливый. По крайней мере, так говорят, а я не раз переодевался и тайком ходил в народ, чтобы проверить: сильно ли брешут? Чудны дела твои, Господи, оказалось, что и между собой называют меня добрым и справедливым! Это я-то добрый, а?.. Ладно, герой, давай продолжим разговор в другом месте.

– Ага, – согласился я довольно, – ага!

Но король почему-то двинулся мимо всех этих голых баб, за нами пошли двое молчаливых рыцарей. Ступеньки повели вверх, я удивился, что сауна так высоко, начал оглядываться, все знатные девки остались, значитца, в сауне будут другие, а эти только для аперитива…

Миновав еще три зала, король подошел к невзрачной двери, украшенной всего лишь большой медной ручкой в виде головы дракона. Дверь распахнулась беззвучно, у меня даже возникло желание отодвинуться и снова приблизиться, всегда интересовал механизм открывания этих дверей.

Никакой сауны, всего лишь просторный кабинет, заставленный шкафами с книгами, на трех столах кипы старых фолиантов, листья желтые, края изгрызены крысами и мелкими драконами. За столами, склонившись над книгами так, что водят носами по бумаге, сидят престарелые мудрецы: с белыми, как у луней, волосами, такими же белыми длинными бородами, согнутые, старые, в теплых халатах, разрисованных драконами всех видов.

– Вот, – сказал король грустно. – Те мудрецы, которые создают… Но знают не их, а тех… которые про драконов!

В кабинетной тиши скрип его зубов раздался не тише, чем треск жерновов, между которых попал валун размером с человеческую голову.

– Увы, – сказал я.

– Садись, – пригласил король. – Сбрось вон те книги на пол и садись. Мудрецы, вы можете дать нам совет?

Мудрецы оказались разные: если один просто кивнул, второй кивнул головой, третий – своей головой, четвертый – своей собственной головой, пятый – своей собственной головой в знак согласия, а шестой вообще ухитрился кивнуть своей собственной головой в знак своего собственного согласия, соглашаясь со сказанным.

– Вот этот, – шепнул я королю. – Посоветуемся с ним…

…и поступим наоборот, решил про себя, однако для короля и мудрецов напряг мускулы и недоверчиво-надменно посмотрел на всех свысока.

Король откашлялся, сказал медленно и печально:

– Когда все умные средства испробованы, остается… сам понимаешь, что остается! Ты – наша последняя надежда, великий герой!

Я вскинул предостерегающе ладонь, покосился краем глаза на мутноватое зеркало в дальней стене, слабовато, но можно контролировать осанку, прервал без всяких церемоний, ибо какой спрос с варвара:

– Прежде всего мои проблемы! А потом ваши. Договорились?

Король вздохнул печально:

– А разве у нас есть выбор?

– Итак, – сказал я, – только на последней версте… это такая миля с гаком, уже почти в виду замка, на меня трижды бросались разбойники, налетали гарпии, из-под земли вылезали толстые жуки и пробовали утащить в свои норы… На выходе из леса прибил неудачника, что и голову потерял, и проговорился, что на меня покушаются по приказу Хозяина Тьмы.

Мудрецы молча согласно кивали, кивали головами, кивали головами в знак согласия, даже кивали своими собственными головами, только король спросил непонимающе:

– Кто успел сообщить, жук?

– Да нет, – поправился я, – я ж говорю, неудачник… Хотя скажу вам, Ваше Величество, жук был еще тот! Но все сказал, мерзавец… все, что успел.

Мудрецы переглядывались, в глазах видна работа мысли. В окошко заглядывает косой солнечный луч, по толстым балкам вдоль окна тянется зеленая веточка вьюнка. Тонкий стебель просвечивает на солнце, я различил, как поднимаются крохотные струйки полупрозрачного сока.

Со двора на прогретый камень окна вскарабкалась крохотная ящерица. Замерла, нежась под лучами солнца. Мой желудок начал подбираться к горлу, эти пресмыкающиеся достали, бедную ящерку могу прибить только за то, что чересчур похожа на дракона.

Король не стал садиться, прошелся взад-вперед, выставив королевское брюхо. Горностаевая мантия красиво подметала пол. Я никогда не видел горностаев, но мантия у короля горностаевая, это точно.

Он внезапно остановился, вперил в меня пристальный королевский взор.

– А можно подробнее о покушении?

– Каком именно? – спросил я. – Я вижу, здесь все только и делают, что покушаются на мою варварскую жизнь.

– Которое по приказу Властелина Тьмы, – сказал он. Голос стал тверже, уже не короля, а вожака отчаянных парней, что рушили баронства, герцогства, а потом и захватили королевство. – Одно дело, когда просто нападают с целью пограбить…

Я сдвинул плечами:

– С меня что возьмешь?

– Тогда с целью показать свою удаль. Таких дурней тоже хватает.

Мне почудилось в королевском голосе неодобрение, усмехнулся про себя, говорят же, что, когда черт в старости грешить уже не смог, он в монастырь пошел, святошей заделался. Стареет король, сказал бы ему кто-нибудь такое, когда отправился выказывать удаль, вместо того чтобы пахать подручным у отца!

– Да, – согласился я, – те точно не собирались грабить, это я их пограбил… потом. И удаль выказывать им было по фигу, морды больно расчетливые. Такие обычно скитаются по свету, раскапывают старые могилы, грабят одиноких путешественников, а когда нет добычи, то и нанимаются в чье-либо войско. Но что меня несколько встревожило…

Я замялся, не решаясь брякнуть цену за свою голову, не поверит, но король спросил требовательно:

– Говори, я ведь не родился королем!

– То-то и оно, – сказал я несчастным голосом. – Значит, вы знаете цену деньгам, Ваше Величество.

– Еще помню, – ответил король кисло. – А что?

– За мою голову предложено ни много ни мало, а мешок золота и, вы будете смеяться, королевский трон!

Он нахмурился, взглянул с подозрением. Я развел руками, зря такое брякнул, король посопел, пробурчал:

– Дурь. Даже если ты идешь убить того короля… в смысле, Властелина Тьмы, с чего бы стал отдавать трон? Надует, точно надует.

– И я так решил, – поддержал я охотно, – но те трое клялись, что обещание закреплено какой-то особой клятвой. А они ребята ушлые, Ваше Величество! Таких на мякине не проведешь.

Он нахмурился, походил взад-вперед по комнате. Я наблюдал за его поистине львиным лицом, царственной осанкой, грозным видом отважного воителя, что наконец-то завоевал себе королевство, теперь может расслабиться и оттянуться на старости лет.

Он повернулся к мудрецам. Те притихли под острым взглядом человека, Рожденного Отдавать Приказы.

– А что скажете вы?

Они переглянулись, наконец один проблеял дрожащим голосом:

– А вы уверены… э-э… что не представляете… э-э-э… какой-то особой ценности?

Я замялся. Конечно же, я знаю, что я и есть самая что ни есть уникальная ценность, потому что это и есть я, любимый и единственный, а все остальные… они совсем не ценные уже тем, что они – не я, но что-то все еще мешает говорить об этом вслух, хотя другие уже об этом говорят и пишут без всякого стеснения, мужчины ходят, распустив животы, а женщины не разгибают коленей, полагая, что приоткрытые яйцеклады все компенсируют.

– Не уверен, – ответил я честно. – Не уверен.

– А особой ценности для Хозяина Тьмы?

Я ответил на этот раз быстрее:

– Да я его в глаза не видел!

По их лицам видел, что брякнул глупость, для ненависти вовсе не надо кого-то видеть, ненавидели же мы британских колонизаторов, проклятых юсовцев, римского полководца Красса, испанских инквизиторов, Гитлера, Буша, сволочного Яго и хохлов, что воруют газ и нефть из труб.

– А он вас? Через магическое зеркало?

– Ну и что? – буркнул я. – Неужели за мою замечательную фигуру можно возненавидеть настолько? Мешки с золотом на дорогах не валяются! Да и трон… гм…

Король предположил:

– Может быть, вы и есть наследник их престола? Истинный?.. Ну там Властелин Тьмы силой и предательством устранил законного императора, благородного… как его там, но было известно точно, что настоящий император успел оставить наследника… Это случается на каждом шагу!

Я ощутил приятное щекотание. В засыпальных грезах иногда представлял себе, что я – потомок Александра Невского, Дмитрия Донского, а то и вовсе самого Рюрика, так что почему не предположить, что моя родословная тянется до самого Тамонхаима?..

В тиши раздался дребезжащий голос:

– Ваше Величество, это можно узнать только одним способом.

Король кивнул, ему было все понятно, только я спросил довольно глупо:

– Каким?

Он взглянул без удивления, ведь я варвар, а кто ждет от варвара умничания, за это нас и любят, хотя стараются близко за столом не садиться, а в темных переулках не встречаться.

– Квест, – обронил он просто.

– Квест, – повторил я, – какой квест? Я квесты не люблю! Я – экшенник, фрагист, эртээсовец. В крайнем случае эрпэгэ, если не слишком много умничают с разговорами. Да и нужен ли он?