Аснерд задумчиво смотрел вслед.
      - Как он хотел избежать драки, - сказал он медленно. - Он очень любит тебя, Придон.
      Из-за шатров появился Вяземайт. Камешек в обруче на лбу загадочно поблескивал. Приложив ко лбу ладонь козырьком, верховный волхв долго смотрел вслед молодому тцару.
      - И боится, - добавил он холодным голосом.
      * * *
      В воинском стане расположились отряды из племен лемков, двогерчичей, печенгов, а также множество удальцов, что прибыли в гордом одиночестве или с одним-двумя друзьями. Аснерд, Вяземайт и Придон на рысях въехали в середину стана. За прошедшие сутки воинов снова стало больше почти впятеро, а Вяземайт обещал, что с каждым днем будет приходить все больше и больше, ведь новость о большом походе только-только докатывается до самых дальних краев Артании.
      Аснерд сопел, хмурился, наконец придержал Вяземайта за локоть.
      - И что будем делать? Скилл запретил. Хоть ты и волхв, но истолковать иначе не сможешь.
      - И не буду, - буркнул Вяземайт. Он понизил голос, ибо Придон начал оглядываться. - Сейчас я отберу пару сот крепких ребят...
      - И что?
      - Попробую переубедить Скилла, - ответил Вяземайт уклончиво. - Ты же видел, он кипел от ярости!
      - Он готов был порубить нас, - произнес Аснерд почти весело. - Злой волчонок! Уважаю. Я уж начал было думать, что он совсем размяк.
      - Он жесткий тцар, - подтвердил Вяземайт угрюмо. - Он очень силен. Но война необходима, Аснерд! Иначе взорвемся, как пересохший стручок.
      - Бери тысячу, - предложил Аснерд. - Постарайся убедить. Постарайся! Пусть видит, что за нами не только правда, но и... сила.
      Придон видел, как Вяземайт и Аснерд обнялись, потом Вяземайт подозвал к себе троих сотников, что-то объяснил им и повернул коня обратно.
      Аснерд с одобрением поглядывал на воинов, что коротали время у костров, замечал жадное нетерпение в их глазах. На вертелах жарили ободранные туши забитых на охоте сайгаков, слышался здоровый смех, песни, задорные выкрики. Их с Придоном приветствовали веселыми воплями и ударами топоров в щиты.
      Придон улыбался принужденно, глаза смотрели поверх голов, спросил Аснерда невпопад:
      - А может, Скилл прав?
      - Ты чего вдруг? - удивился Аснерд.
      - Не знаю, - признался Придон. - Но Скилл всегда был прав. Он всегда защищал меня, он всегда поступал правильно. А вот сейчас...
      - А вот сейчас ты вырос, - сказал Аснерд серьезно. - И перерос старшего брата. Да, перерос. Он остановился, а ты пошел дальше. Может быть, потому, что тебе выпало бед и страданий больше? Развивается тот, кто страдает. У Скилла все шло слишком хорошо...
      Придон подумал про ту женщину в Куябе, к которой Скилл ездил тайком последний год, о его детях от куявки, но смолчал. У Скилла все налаживается, он уже забирает куявку и своих сыновей в Арсу.
      От костров спрашивали, когда же поход. Аснерд обещал, что вот-вот, как только подтянется больше народу. Придон снова помрачнел, покачал головой:
      - Мы не можем позволить себе такое. Скилл запретил!
      - А мы отпретим.
      Придон нахмурился:
      - Если сделаем по-своему, Скилл потеряет лицо.
      - Но не Артания, - ответил Аснерд серьезно. Он добавил с сочувствием: Придон, пора тебе вспомнить, что ты не только младший брат Скилла. Ты и сам что-то значишь!
      - Брат лучше меня, - ответил Придон убежденно. - Во всем.
      * * *
      Сотники сбивались с ног, стараясь блеснуть перед Аснердом, героем всех прошлых войн. Всадники придерживали коней, головы в одну линию, все разбиты по десяткам, все состязаются друг с другом в доблести, в отваге, в воинском умении.
      Когда появился Придон, все дружно рявкнули: "Слава!" От вопля тысячи могучих глоток дрогнула земля. Придон чувствовал себя неловко, не его это дело - вести войска, скорее бы явился Скилл, принял все это. А принять должен, видно же, что это не его, Придона, причуда: все рвутся отомстить богатой и сытой Куявии за свои обиды.
      Аснерд ехал рядом, он все время старался приотстать на полкорпуса, подчеркивая, что главный - Придон. Ему вести это войско, он - знамя всего похода, он - песня, что у каждого в сердце, он - кипящая кровь похода и всей Артании. Теперь "Слава!" кричали по десяткам, стараясь, чтобы это было как можно более яростно и вызывающе.
      Сердце Придона начало стучать громче, кровь разогревалась все сильнее и сильнее. Кости затрещали, спина выпрямилась, а плечи раздвинулись, он глубоко вздохнул, грудь высоко поднялась, воздух хлынул в те недра, куда не проникал уже с полгода.
      - Мы пройдем! - прокричал Аснерд громовым голосом.
      - Мы...
      - Мы...
      Вдруг Аснерд остановил коня. Придон сперва не понял, проехал, но внезапно обрушилась мертвая тишина. Он повернулся, лицо Аснерда медленно суровело. Глаза тревожно блеснули, Придону показалось, что воевода словно окаменел.
      - Что-то случилось? - спросил Придон.
      Аснерд, не отвечая, кивком подозвал десятника. К удивлению Придона, это оказался Щецин, тот самый Щецин, что первым пообещал идти за ним, а теперь еще привел и двух героев-сыновей.
      - Сколько в твоем десятке?
      Щецин оглянулся, Придон видел, как он вздрогнул. Его воины тревожно переговаривались. Теперь уже и Придон видел, что в его маленьком отряде всего девять человек. Девять человек вместе с Щецином.
      Щецин снова и снова пересчитывал, лицо из смущенного стало испуганным.
      - Ничего не понимаю, - прошептал он. - Все здесь...
      - Разве у тебя было не десять человек? - спросил Аснерд.
      - Десять, - пробормотал Щецин. - Но я готов поклясться... головой поклясться, что никто не ушел! Все здесь!
      Аснерд пересчитал людей Щецина, в грудь каждого тыкал пальцем. Придон считал вместе с ним, считали все, лица тревожные, в глазах стыд, друга на друга старались не смотреть.
      - И это перед вторжением, - сказал Аснерд горько. - Щецин, ты знаешь нашу клятву. Мы все ее давали.
      - Знаю, - ответил Щецин суровым голосом.
      Придон ничего не понимал, но один из конников соскочил, в руке оказался топор Еще двое быстро подкатили деревянную колоду. Щецин встал перед нею на колени и положил голову на дерево. Глаза его смотрели на Придона. Придон наконец понял, что сейчас произойдет, ахнул, закричал:
      - Вы что, с ума сошли?
      Аснерд сказал резко:
      - Придон, мы скоро выступим. В походе необходима строгость. Даже, если хочешь, жестокость.
      - Но это же Щецин!
      - Да, - ответил Аснерд. - И он, как никто, знает необходимость...
      Щецин сказал спокойным голосом:
      - Придон, он прав. Я допустил ошибку, за которую другого бы приговорил к смерти. Значит, должен поплатиться головой я сам.
      - Да что за чепуха! - закричал Придон. - Нельзя же так!.. Ты не мог так ошибиться!.. Может быть, тебе в десятку засчитали всего девятерых?
      Аснерд тоже с надеждой смотрел на Щецина.
      - Нет, - ответил Щецин честно. - Я хорошо помню, что было десять имен. В то же время я готов поклясться, что все здесь.
      Кто-то из молодых выкрикнул убежденно:
      - Колдовство!
      Другие хватались за амулеты, делали отгоняющие злых духов жесты. Щецин сказал глухо:
      - Это отговорка слабых. Закон одинаков для всех.
      Придон закусил губу. Ни один из воинов не брался за топор, даже тот, первый, спрятал топор за спину. Наконец вперед вышел жрец Воды Уболот, в его руках нехорошо поблескивал топор с широким лезвием. Он остановился над Щецином, его вопросительный взгляд отыскал Придона. Придон снова прокричал:
      - Да погодите же! Это же какая-то чушь! Ну не мог кто-то уйти тайком из десятка Щецина! Под его рукой каждый счастлив сразиться с врагом, каждый готов... Куда мог уйти десятый? Мы не на куявской земле, чтобы бросился грабить и все забыл!
      Уболот медленно опустил топор, не отрывая от него глаз, повернулся к Аснерду. Тот, сам довольный задержкой, тем не менее нахмурился, прогудел с горечью:
      - Только никаких уловок!.. Все рушится с первого же исключения из правил. Закон должен быть строг ко всем... Ушел бы кто-то из моего десятка, я сам бы настаивал, чтобы...
      - Ты не командуешь десятком, - сказал Придон горячо и тут же сказал торопливо, видя, как страдальчески изменилось лицо Аснерда: - Прости, прости!.. Но тут какое-то недоразумение... Кстати, а сам я в каком десятке?
      Аснерд смотрел на него непонимающими глазами. А Щецин, напротив, встал с колен, отряхнулся. Смех его прозвучал горько, по с насмешкой к себе и другим:
      - Придон, ты спас не только мою голову, но и честь!..
      Аснерд округлил глаза.
      - Он в твоем?
      - В том все и дело, - ответил Щецин с досадой. - Ну что я за дурак? В самом деле такую голову надо с плеч... Придон в моем десятке, но он был слаб, его на учения не требовали. Постепенно я привык видеть только восемь рыл, но помнил, что у меня их девять!
      Придон спрыгнул с коня, обнял Щецина. Обнял его и Аснерд, а в их десятке и в соседних ликующе орали, смеялись и кричали, что голову Щецина надо все равно на шест, ухитрился самого Придона в своем десятке не заметить, так видно, какие у него орлы, что Придон бегает у них под ногами, как цыпленок!
      Глава 8
      Вяземайт не ограничился пятью сотнями: по дороге в Арсу встретили огромный отряд Прия, спешивший в их воинский стан, и Вяземайт с ходу взял их с собой. Земля гремела под копытами их коней, на въезде в Арсу женщины провожали игривыми взглядами. Всадники все как на подбор: статные, горящие отвагой и нерастраченной силой, молодые и яростные, такие привезут в дом много добычи, рабов, а дети от них пойдут красивые, сильные и здоровые.
      На воротах забеспокоились, целое войско врывается в город, но Вяземайта знали, и тот со всем отрядом проскакал до самой площади перед дворцом.
      - Ждите, - велел строго. - Если понадобитесь, вы знаете, что делать!
      - Что? - спросил побледневший Прий.
      - Увидите, - ответил Вяземайт загадочно. - Изгонник, Шепель, Громаль, Шулика и ты, Кобец, со мной!
      Герои соскочили с коней, их провожали завистливыми взглядами.
      Вяземайт прошел через два зала, убранных с артанской простотой: оружие на стенах, а в самих залах лишь пара длинных столов с лавками по обе стороны. Во внутреннем дворе упражнялись дворцовые воины, уже немолодые, но Скилл никому не давал обрастать жирком на спокойной службе.
      Скилл, стоя спиной к Вяземайту, беседовал с управителем, тот умолк, указал Скиллу за его спину. Скилл быстро развернулся, Вяземайт удивился сразу вспыхнувшему гневу в глазах молодого тцара.
      - Что скажешь? - сказал он гневно. - Я уже знаю, что вы не прекратили...
      - Вот и хорошо, - ответил Вяземайт, - не придется сообщать новости. Во-первых, здравствуй, Скилл! Мы ведь не враги, чтоб вот так, без "здравствуй". Во-вторых, большинство... да что там большинство, почти все в Артании требуют возмездия. Твоего брата оскорбили, унизили, а это позор на всю Артанию. Ты терпишь? Мы - нет.
      Глаза Скилла понимающе сузились. Вяземайт говорит громко, значительно, красиво и с трагическим придыханием. Речь адресована не ему, это для всех, кто слушает. И, если взглянуть по сторонам, видно, что даже самые преданные ему, Скиллу, считают правым волхва.
      - Это война, - отрезал Скилл. - Она будет губительной для моей страны! Пока я тцар, ее не будет!
      - Тогда ты не будешь тцаром, - сказал Вяземайт просто. В голосе старого волхва звучало сочувствие. - Ты не прав, Скилл. Властью, данной мне богами и войском, я лишаю тебя тцарского венца.
      Скилл задохнулся, все происходило слишком неожиданно. За его спиной зашумели воины, хватались за рукояти мечей, выдергивали до половины и со стуком бросали обратно. На волхва смотрели с недоверием, раздались крики, что Скилл - тцар, и никто другой...
      Скилл спросил резко:
      - Да, это право волхвов - избирать или отвергать тцаров. Но не одного волхва, а всего Совета.
      - Я глава Совета, - напомнил Вяземайт.
      - Все равно у тебя ничего не выйдет, - ответил Скилл. - Остальные волхвы тебя не поддержат... Впрочем, сейчас это неважно. Кого наметили в тцары?
      - Ты знаешь, - ответил Вяземайт. - Сейчас в воинском стане, где собрались настоящие герои, тцаром провозглашают доблестного Придона. Гордись, Скилл! У тебя такой брат... Он уже свершил великие подвиги, но подлинного величия Артания достигнет под его тцарской дланью.
      Скилл сжал зубы. По гомону за спиной ощутил, что Вяземайт выиграл. Слава Придона как героя прокатилась по всей Артании, а когда стало известно, как подло обманул его куявский властелин, даже старики скрежетали зубами и пытались поднять тяжелый топор, а мальчишки так и вовсе в своих горячечных грезах жгут и топчут Куявию от моря и до моря.
      - Придон, - сказал он и ощутил, что слова упадут в пустоту, - не тцар... Мало быть героем, чтобы стать тцаром. Нет, герой может стать тцаром, но стать и быть - не одно и то же...
      - Не всегда, - ответил Вяземайт, - не всегда. Если у отважного тцара мудрые правители - это самое лучшее сочетание.
      Скилл пристально всматривался в его лицо с непроницаемыми глазами.
      - Вяземайт... ты хоть понимаешь, что толкаешь моего брата на гибель? Он же погибнет, понимаешь?.. И все вы погибнете!
      - Но Артания будет жить, - ответил Вяземайт громко и четко.
      Он видел блестящие глаза воинов, их воспламененные лица. Они слушали его, ловили каждое слово, он говорит на их языке, а Скилла не слушали, это понимал и сам Скилл, злая боль стиснула сердце, а кровь застыла в жилах. Он ощутил смертельный холод и тяжесть в груди, словно огромное сердце превратилось в глыбу льда.
      Вяземайт повернулся к воинам, он был величав и значителен. Серебряные волосы красиво падали на плечи, глаза сверкали, как звезды, а голос прозвучал звучно и властно:
      - Вы слышите слово верховного волхва! Я говорю от имени артанских богов, от всего войска. Через меня к вам обращается вся Артания. Повелеваю оседлать коней и - в воинский стан к тцару Придону. Он сейчас принимает присягу верности.
      Скилл закричал в бешенстве:
      - Нет!.. Я должен сперва поговорить с Придоном!
      Вяземайт отступил, Изгонник, Шепель, Громаль, Шулика и Кобец, все герои старых битв встали стеной между волхвом и тцаром. В глазах Вяземайта Скилл прочел, как ему показалось, злое торжество. Бешенство перешло в слепую нерассуждающую ярость.
      Вяземайт отступил еще, вскрикнул:
      - Опомнись, Скилл!
      - Я - тцар! - закричал Скилл страшным голосом. - Ко мне, кто верен!.. Нельзя, нельзя так...
      В его руке очутился длинный красивый меч. Изгонник и другие герои, что прибыли с Вяземайтом, разом подняли топоры. Скилл успел прочесть в их глазах презрение к оружию куявов и осуждение ему, тцару, взявшему для своей дружины оружие врага.
      - Остановитесь! - вскричал Вяземайт, и все замерли. - Остановитесь!.. Да свершится, что свершилось! Нельзя мешать тому, что начертано богами!
      - Боги - это мы! - прокричал Скилл страшно, жилы на лбу надулись, его трясло от напряжения. - Я должен поговорить с Придоном!
      - Нет, - отрезал Вяземайт.
      В глазах волхва Скилл прочел все, что хотел прочесть. Ничего не знает Придон о том, что его именем творится, лишь мечется, обезумевший от своей безнадежной любви, и если с ним переговорить...
      - Прочь! - заорал он и взмахнул мечом.
      В воздухе заблистала сталь. Кобец и Шулика первыми встретили удар, Скилл умело парировал, а его меч блистал как молния, распарывающая ночь. Кобец упал, покачнулся и рухнул вниз лицом Шулика, у Изгонника вдруг подломились ноги. Вяземайт отступил еще, подал знак воинам, с ним не одна сотня, на Скилла бросились со всех сторон. Он вертелся, как угорь, парировал и наносил удары, сталь блестела и звенела, воины падали, как скошенные, а Скилл начал продвигаться вперед.
      Вяземайт отступил, кивнул, и в сторону низложенного тцара двинулись, как стадо туров, могучие и грозные люди Прия. К Скиллу, однако, подбежали его воины, верные клятве. Во дворе словно заревело, зазвенело железом и завыло сторукое и стоголовое чудище. Со Скиллом оказалось народу вдесятеро меньше, но он сам пошел во главе, не останавливался, двигался хоть и медленно, но все время продвигался, его меч косил человеческие тела, как коса подрезает стебли сочной травы.
      В него пробовали даже бросать топоры, но герой отшвыривал их легким касанием меча. Вяземайт отступал все дальше, зыркал по сторонам. Если осатаневшего героя не остановить, в самом деле способен прорубиться к коновязи и помчаться разыскивать Придона...
      - Скилл! - прокричал он. - Опомнись!.. Это же твои артане!
      На миг накал сечи словно бы стих, все с надеждой ждали, что ответит тцар. Скилл двумя бешеными ударами срубил двух воинов, загораживающих путь, крикнул так громко, что разнеслось по всему дворцу, по всем помещениям и даже вылетело на городскую площадь:
      - Лучше сто артан сейчас, чем тысячи погибших завтра!
      Вяземайт отступил еще и еще. Между ним и Скиллом с его людьми еще около двух сотен отважных бойцов, но Скилл с его десятком перемалывает их, как жернова превращают зерна в белую муку.
      - Остановите его, - велел волхв своим громко. - Наш тцар - Придон! Завтра мы отправимся на Куявию!
      Воины с восторгом ринулись в сечу. Вяземайт поднялся по ступеням, в обоих залах пусто, быстро пересек дворец и выглянул через распахнутые двери на городскую площадь. Там уже собрался народ, жестикулируют, идут споры, кто-то размахивает кулаками, началась драка...
      Он сжал кулаки, сердце стучит часто, накопленная за годы мощь раскачивала тело. Сзади донесся звон, гул, топот, крики. Он знал, что это, но ждал, надеялся, закрывал глаза и взывал к богам, однако звон железа и крики становились все громче.
      Когда открыл глаза в очередной раз, в зал со стороны внутреннего двора вдвинулась спинами вперед толпа. Ее словно бы теснило нечто огромное, и вскоре Вяземайт с тоской увидел, что это: Скилл, невредимый, только забрызганный кровью, со страшной скоростью рубит, колет, крушит, повергает, с ним остались только трое, израненные, едва держатся на ногах, ибо люди Вяземайта, отчаявшись сразить Скилла лицом к лицу, уже давно стараются поразить его в спину, швыряют издали дротики.
      - Да свершится, - прошептал Вяземайт. Его трясло, он облизнул пересыхающие губы, сказал торопливо: - Земля, к тебе взывает твой служитель с просьбой о помощи!.. Никогда ты еще не получала столь великой и достойной жертвы!.. Прими ее... и помоги мне!
      Он взмахнул руками, вызвал перед мысленным взором образ грозного и могущественнейшего бога. Под ногами глухо заворчало. Послышался треск, Вяземайту почудилось, что несокрушимые стены дворца качнулись. Земля дрогнула сильнее. Из глубин донесся тяжелый грохот.
      - Помоги, - повторил он уже шепотом и бегом бросился к выходу на площадь.
      Люди перестали спорить, все обернулись и смотрели в сторону дворца. Вяземайт выскочил, успел увидеть, как все показывают наверх, где на крыше острый шпиль с флажком в руке деревянного всадника. Мраморные ступени под ногами вздрагивали так сильно, что он поскальзывался, как на льду, кое-как сбежал и, не останавливаясь, врезался в толпу.
      Дворец раскачивало, как будто не огромное здание из гранитных глыб, а шалаш из сухой соломы, на которую дохнуло сильным ветром. С грохотом повалилась башенка с крыши, с треском вылетели железные решетки из окон. Лопнула дверь, стены рушились, камни падали с тяжелым грохотом, земля непрерывно дрожала, из-под ног несся непрерывный гул.
      Очертания дворца наконец изменились, он весь, казалось, превратился в кучу песка. С замедленным тяжелым грохотом опускался, башни разваливались. Снизу поднялось серое жаркое облако, разрослось. Каменная громада опускалась, опускалась,, пока не исчезла. Земля вздрогнула еще пару раз в затихающих конвульсиях, грохот медленно ушел обратно в глубины.
      - Что это было? - вскрикнул кто-то в жуткой тиши.
      - Это был знак богов, - ответил Вяземайт.
      - Что он значит?
      - Боги избрали другого тцара.
      Он выбрался из толпы, взял из рук оруженосца повод, рядом мелькали красиво обнаженные до пояса мускулистые тела воинов, люди поспешно прыгали в седла. Вяземайт повернул коня и помчался из стольного града.
      * * *
      Земля грохотала под копытами, обезумевший Придон несся на быстром, как птица, коне, проклиная его черепашью скорость. Следом торопились Аснерд и Вяземайт, но быстро отстали на своих тяжелых конях. С ними мчалось около тысячи удальцов, что в тот миг оказались в седлах.
      Арса выросла стремительно, дома распахнулись, словно раздернутый в стороны полог шатра. Они ворвались, как брошенные баллистой камни, Аснерд ахнул, Вяземайт ощутил, как и его тряхнуло. Отсюда всегда открывался вид на городскую площадь, а дальше взгляд с разлета ударялся о суровость гранитных стен могучего дворца тцаров Арсы. От этого дворца всегда веяло несокрушимостью, но сейчас взгляд свободно скользнул дальше, пока не достиг мелких домишек на дальнем холме. Да еще, если опустить взор, ветерок колышет пыль над грудой обломков, изломанных каменных глыб, расколотых, разбитых, едва ли не растертых в щебень неведомой и страшной силой.
      По этим камням ходили и ползали на четвереньках люди, ложились, пытались заглянуть в щели, совали туда руки.
      Придона сорвало с коня будто сильным ветром. В следующий миг он был уже на развалинах, хватал огромные камни и с нечеловеческой силой швырял в сторону площади, кричал, звал брата.
      Аснерд и его воины оставили коней, со всех ног бросились на помощь. Вяземайт покачал головой, на душе было гадко. Перед глазами все тот же счастливый смеющийся мальчишка, каким больше всего запомнил Скилла. Еще хорошо помнил младенца, его тоже держал на руках и передавал матери, что пыталась тайком от мужа совершить тайный обряд, сделать Скилла неуязвимым для любого оружия и всего-всего на свете, а даже дать ему полное бессмертие...
      Он тогда помешал довести этот обряд до конца, вызвав Осеннего Ветра, ибо что-то смертельно пугало его, мудрого и заглядывающего далеко вперед волхва. Он всегда покрывался холодным потом, представляя появление среди* людей абсолютно неуязвимого человека, и вот только сейчас до холодной дрожи во всем теле ощутил, насколько тогда был прав. Скилл, как он видел, успел стать неуязвимым. Его не брало никакое оружие, ведь у него на глазах в обнаженную спину тцара-героя швыряли дротики, ножи, пытались всадить острые копья...
      От развалин донесся ликующий крик, его снова прошибло холодным потом: перед глазами встала страшная картина: неуязвимый и без единой царапины Скилл поднимается из развалин, он в ярости, отдает жуткие приказы, и никто уже не в силах спорить с бессмертным...
      Радостный крик затих, человек, которого вытащили из развалин, умер, не приходя в сознание. Придон с удвоенной силой расшвыривал камни, по рукам текла кровь, ногти уже сорвал, щеки блестели от слез, он рыдал в голос, лицо кривилось. Аснерд сочувствующе сопел и старался перехватить самые тяжелые глыбы.
      * * *
      Каменный холм удалось разобрать только к утру следующего дня. Придон, с сорванной на руках кожей, измученный и полуослепший от слез, приподнял гранитную глыбу и увидел кончик пурпурного плаща. Он закричал сквозь рыдания:
      - Скилл!.. Я здесь!.. Не умирай, я уже здесь...
      Как безумный, он расшвырял камни, не заботясь, на кого упадут, убрал последнюю плиту. Скилл лежал вниз лицом, Придон торопливо перевернул его на спину, секунду всматривался в неподвижное лицо, поднял голову и закричал нечеловеческим голосом.
      На Скилле по-прежнему ни царапины. Если бы не почерневшее от удушья лицо, можно бы подумать, что он просто заснул. Люди вокруг него раздавлены в лепешки, все вокруг пропиталось кровью, но неуязвимый Скилл просто... задохнулся.
      Придон схватил Скилла, прижал к груди. В глазах было отчаяние, он вскинул взгляд к небу. Даже каменный Аснерд вздрогнул от страшного крика:
      - Боги!.. Возьмите мою жизнь, верните ему!..
      Вяземайт сказал с осторожной строгостью:
      - Не кощунствуй. Боги сами знают, что делать.
      - Но он - лучший! - прокричал Придон. - Как смогу я смотреть в глаза его жене?
      Вяземайт удивился:
      - Куявке?.. да, конечно, она его жена, если ее избрал Скилл... Однако же, гм...
      - Что?
      - Да так... Придон, разожми руки. Отпусти... нет, дай его нам! Скилла надо омыть и облачить в тцарские одежды. Он был великий и достойный тиар... и похороны его ждут самые... величественные.
      Придон вскрикнул сквозь рыдания:
      - Я не пойду! Я не смогу быть на его тризне...
      - Почему?
      - Потому что я... я - убийца!
      Аснерд сказал строго:
      - Несчастный случай!.. Землю иногда трясет. Редко, но такое бывает, спроси у стариков.
      - Несчастный? - вскричал Придон. - Но это я, я его убил!.. Я его начал убивать, еще раньше, когда я...
      Он запнулся, теперь показалось, что убивать родного брата начал раньше, еще раньше. Еще когда бросил обидные слова там, в Куябе, у дома той женщины... или даже раньше, когда дерзил, когда спорил, когда не слушался старшего, мудрого не по годам и в то же время отважного брата. Боль вошла в него, как огромный нож входит в тело мелкой рыбы. Он задохнулся, закричал, слезы брызнули из глаз. Он ухватился за голову, и целые пряди волос остались в скрюченных пальцах, когда поднес кулаки к лицу.
      Прибежала Блестка, вместе с Аснердом подхватили с двух сторон, увели. Придон не сознавал, куда ведут, тело сотрясала дрожь. Он чувствовал огромный, как льдина, холодный нож, распарывающий его внутренности, кричал, и воины на конский переход в округе цепенели, слыша этот нечеловеческий крик.
      * * *
      Аснерд впервые пожалел, что в Артании запрет на вино, сейчас бы одурманить Придону голову, пока не умер от горя. Лицо почернело, словно и его давит удушье, он хрипел, горло раздулось и посинело, глаза смотрят незряче, а сам лежит, отвернувшись к стене шатра, оглохший и ослепший к этому миру.
      Вяземайт исчез, словно страшась вспышек гнева страдающего героя. Аснерд, напротив, почти не покидал шатер, а отлучаться начал, когда прискакал Олекса. Олекса день и ночь сидел у ложа Придона, отгонял лекарей, ибо горечь в душе не излечишь травами да настоями.
      Придон все глубже и глубже погружался в серый бесцветный туман, вязкий и сначала теплый, затем все холоднее и холоднее. Тело остывало, сердце замедлило удары настолько, что почти не слышал, мысли и образы текли вяло, тускнели, теряли краски. Он в полном безразличии понимал, что уже скоро наступит забвение. Он очнется в другом мире, где Скилл обнимет его, как младшего неразумного братца, поймет и простит, он же сильный, великодушный и все понимает...
      Совсем в другом мире иногда звучали голоса. Сперва узнавал, потом перестал в полнейшем безразличии даже слышать. Это все останется здесь, а он скоро увидится с братом, погибшим по его вине.
      Однажды все-таки услышал и узнал голос, чересчур громкий, поморщился: Олекса спорит с кем-то, защищая его, Придона. А тот, кто кричит на Олексу... это же Аснерд, отец Олексы... И еще он ощутил, что сильные безжалостные руки тормошат, трясут, выдирают из спасительного забытья. Придон зарычал в злобе, в том подернутом красноватой дымкой мире он снова скачет на лихом коне рядом с веселым и заботливым Скиллом, могучие руки старшего брата подхватывают и сажают на коня, сердце замирает от страха и восторга, а над ним звучит мощный заботливый голос: не бойся, я всегда рядом...
      - Придон!.. Вставай, Придон!
      Он зарычал снова, ласковый теплый мир поблек, сквозь него проступили угловатые черты этого, жестокого и несправедливого. Сверху нависало крупное лицо, похожее на грубо обработанную молотом скалу.
      - Придон!
      Стон вырвался из груди, ладони метнулись к лицу, но Аснерд перехватил, отнял и прямо посмотрел в глаза.
      - Придон, в Степи беда. Только ты можешь что-то сделать, остановить, спасти! Вставай, побыстрее вставай...
      Его подняли на ноги, он с трудом сделал несколько шагов, поддерживаемый под руки. Яркий свет ударил в глаза, ослепил. Придон застонал, закрыл ладонями лицо и попятился. Аснерд недовольно крякнул, как мог забыть, что Придон уже неделю лежит с закрытыми глазами в шатре, где полог закрыт постоянно, чуть ли не зашит, удержал за плечи, прогудел в ухо:
      - Скоро пройдет. Смотри пока под ноги. Не спеши...
      - А что в Степи?
      - Начинается смута. Канивец и Шульган уже объявили, что не признают тебя тцаром. За ними увел своих людей и Норник. Придон, надо действовать быстро.
      Послышался конский топот. Из-за шатров выметнулся жеребец в яблоках, всадник увидел их и резко повернул коня к ним. В ярком солнце блеснули длинные серебряные волосы, такие редкие среди черноголовых.
      Он, как услышал последние слова Аснерда, прокричал еще издали:
      - Придон, надо все быстро... и решительно!
      Придон ответил со стоном:
      - Вяземайт... Да пусть все оно... я брата убил! Брата убил, которого любил больше всего на свете... Меня отвергла женщина, за которую я готов отдать душу. Мир рухнул, а вы о чем?
      - Артания, - сказал Аснерд просто. - На твоих плечах Артания.
      Вяземайт кивнул и сказал коротко:
      - Артания.
      Из холодного оцепенения Придона бросило в жар. Он чувствовал себя, как заледенелый камень, пролежавший тысячи лет, который выдрали изо льда и швырнули на горящие угли. Взвыл, ухватился за волосы и с криком выдрал целые пряди.
      - За что?
      - Придон, - сказал Аснерд с мягкой требовательностью, - мы бы пошли за другим, был бы... кто-то сильнее. Но с любым другим - смута. А с тобой это смятение продлится недолго. Твое место в седле! Вскинь боевой топор. Да будет покаран тот, кто не принесет тебе присягу верности быстро и без колебаний!
      Вяземайт сказал сурово:
      - Да будет покаран!..
      - Поднимайся, - сказал Аснерд. - Ты уже не Придон...
      - А кто же?
      Аснерд молча повел рукой. Воинский стан за эти дни стал просто огромным, шатры и шалаши уходили, казалось, за горизонт, но еще больше костров, возле которых на голой земле спали воины. Сейчас они поднялись и молча смотрели на него. С ожиданием.
      - Ты не Придон, - ответил Аснерд с мрачной гордостью. - Ты сейчас Артания. В тебе она сейчас вся. Твое слово - и она прыгнет в седло. Кивни и у каждого в руке заблестит боевой топор. Поверни голову - и земля задрожит под тяжестью конницы... Заплачут женщины Куявии, закричат осиротевшие дети беров, вспыхнут жарким пламенем их дома!