Юрий Никитин

Охотники

Ланитар следил за Савелием с изумлением. Его новый друг целый вечер набивал патроны. Капсюли, порох, пыжи, пули – целая наука! Это не бластер, где нажал курок – и все, зверь летит вверх тормашками.

А Савелий готовился на охоту неторопливо, деловито. Тем более что приходилось заботиться о снаряжении и для чудаковатого приятеля, с которым недавно познакомился. Не умеет, пес его дери, заряжать современные ружья. Хоть кол на голове теши!

– Вот, – сказал он удовлетворенно, – заправил жаканами. Рельсу с двадцати метров прошибает. Теперь подзаправимся и пойдем. Мария! Мария!!!

Жена вошла с кастрюлей свежего, только что сваренного борща. Быстренько дрожащими руками расставила тарелки, налила горячего. На ланитара старалась не смотреть. Всякое на свете видывала, каких только бродяг муж не приводил в гости, но чтоб такое?

– Нажми, паря, – советовал Савелий другу. – Может статься, ночь в засаде прождем. Тяпнем для аппетита, заправимся и пойдем.

Жена бочком-бочком, словно краб, приблизилась к столу, поставила блюдо с жареным гусем и графин с прозрачной жидкостью и поскорее улепетнула из комнаты.

– Брюхатая, – объяснил Савелий. – Потому и боится на тебя смотреть. Одно слово – баба. Приходи, когда родит. Кумом будешь. Ох и погуляем!

– Благодарствую, – сказал ланитар польщенно. – А мы как раз тоже собираемся просить тебя стать почетным родителем нашему выводку. Жена на той неделе отложила десяток яиц в горячий песок Восточных Холмов. Ждем! Я сам выбирал место получше, чтобы дети вывелись здоровенькими…

– Спасибо, – ответил Савелий степенно, – спасибо за честь, кунак. Обязательно приду. Хорошим друзьям чего бы и не породниться?

Ел он с аппетитом, однако на всякий случай поругивал жену за пересоленный борщ, за слабо хрустящую корочку на гусе. Зато ланитар ел и нахваливал. И не только из вежливости. За ушами у него трещало так, что можно было услышать на улице.

– Ешь, паря, ешь, – приговаривал Савелий. – На всю ночь идем!

Ему было приятно смотреть, что ланитар безо всякого жеманства отдирает обеими лапами гусиное крылышко и грызет прямо с наслаждением. Видать, гусей у них там нету или не такие. Да и Мария – баба справная, постаралась, приготовила на славу. Пальчики оближешь!

– Чесноку возьми, – посоветовал Савелий. – С чесноком оно особенно идет.

Ланитар попробовал и чеснок. Сначала с опаской, потом с энтузиазмом. Наконец разошелся, схрумкал всю головку.

– Здоров ты, паря, – признал Савелий с завистью. – А у меня от одного зубка все нутро горит. Больше двух никак не съем, а страсть люблю острое.

Потом оба с удовольствием выдули по большой жестяной кружке крепкого горячего чаю с лимонником. Для бодрости и чтобы спать не клонило.

Савелий позволил другу вылезти из-за стола, лишь когда тот стал отдуваться тяжело и уже вовсю придерживал короткими ручками набухший живот. В огромных фасеточных глазах светилось огромное изумление.

– Ох, накормил же ты меня, хомо! Правда, я сам виноват, надо меру знать. Но, клянусь космосом, вкусно вы, люди, готовите!

– Не знаю, как люди, – сказал Савелий довольно, – но моя баба готовить умеет.

– Умеет, – подтвердил ланитар с готовностью.

Они стали собираться для ночной охоты.

– Лодырь проклятый! – сказал, внезапно обозлившись, Савелий. Он вернулся к своим мыслям. – Нет чтобы пастись в лесу, так на легкий харч наткнулся! Каждую ночь, скотина, наведывается в молодой овес. Не столько съест, сколько вытопчет. Любит поваляться на спине кверху лапами! Козу задрал, на пасеку наведался. Спасибо пчелам, шуганули. Но в другой раз может поступить умнее. Заткнет чем-нибудь летку – мхом, к примеру, – чтобы пчелы не повылетали, потом отнесет к озеру и опустит в воду. Пчел притопит, а мед пожрет.