Юрий НИКИТИН

КАК СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ

Предисловие

В этой книге расскажу вещи достаточно очевидные для меня, профессионального писателя, но которые вот уже который год вызывают раздраженный вой у большинства людей, считающих себя литературной элитой. И от всех слышу это озлобленное: сволочь, не выдавай секреты! Это же сколько придурков ломанется в писательство! Нас же в такой массе перестанут замечать!!!

Как ни печально, но в литературной среде братством и не пахнет. Это инженеру по фигу или почти по фигу, сколько еще инженеров будет, для всех работа найдется, а в литературе, как и в спорте, чемпион только один! И хотя одни фаны считают чемпионом одного, а другие – другого, но все же имен называется не сотни, даже не десятки, не так ли?

Потому в этом виде спорта конкуренция, как нигде, жестокая и кровавая. Она не ограничивается лишь распусканием порочащих слухов, это уже внутриклановая борьба, но все борющиеся друг с другом стараются с завидным единодушием не допускать в свои ряды новых, молодых. При советской власти эти принимало форму недопущения молодых в Союз писателей, а сейчас, потеряв такой рычаг, можно напирать на другой: ребята, да пишите, как вам душа подсказывает! Этому не надо учиться, не надо знать никакие приемы: просто пишите! Что хотите и как хотите. Если есть талант, то у вас все получится. Если нет, ну тогда дело другое…

Потому я, которому вы уже не соперники (ну хотя бы по возрасту), говорю вам грустную правду: учителя и родители, которые говорят вам неприятные вещи, что, мол, надо учиться, качать мышцы и вообще трудиться, – желают вам добра, а те «добрые люди», что говорят доброжелательно: да плюнь на учебу, на эти тренажеры, пойди попей пивка да по бабам, – просто стараются убрать конкурента. Сами они и учатся, и мышцы качают, но вам в этом не признаются.

Что лежит в основе заявлений, что писать научиться невозможно? Давайте только честно, а?.. Во-первых, это уязвленное самолюбие авторов. Ведь до этого доказывали дурам, что обладают неким даром, которого у других нет. Избранные, так сказать. И вдруг признаться, что это всего лишь наработанное упорным трудом умение?.. Второе – это подсознательная жажда замордованного серой жизнью простого человека верить, что существует и другой мир, необыкновенный: где говорящая щука, скатерть-самобранка, телепатия, ясновидение, тибетские маги, Бермудский треугольник, хилеры, деревья-людоеды, божественный дар слагать стихи… И что такое может обломиться и ему. Главное, без трудов обломиться! Вот пошел ловить рыбу, а там говорящая щука: отпусти, Емеля, что хошь сделаю… Желание писать без труда и обучения – это оттуда, из этой жажды. Мол, хоть что-то же должно обломиться за так?

Учителя и родители, которые говорят вам неприятные вещи, что, мол, надо учиться, качать мышцы и вообще трудиться, – желают вам добра, а те «добрые люди», что говорят доброжелательно: да плюнь на учебу, на эти тренажеры, пойди попей пивка да по бабам, – просто стараются убрать конкурента.

Ломка мировоззрения? (все еще предисловие)

К сожалению, такой дисциплины, о которой вот сейчас веду речь, еще нет. Не существует. Так что блип-книга получилась бы блиповой в любом случае, материал все равно пойдет кусками: нет трудолюбивого крота, который все бы систематизировал и выстроил в длинную занудную лекцию, а есть набор коротких и четких правил, как пройти путь от нуля до чемпиона. Правил, написанных опытным тренером.

И, давайте уж без лишней скромности, тренер этот – то есть я! – взялся не из академических кругов, а прошел длинный путь от абсолютного новичка в литературе до чемпиона. Ладно, до одного из чемпионов. Эти правила взяты не с потолка, а выработаны в результате сорокалетней работы над текстами, подсмотрены у коллег, услышаны на лекциях по литературному мастерству на Высших литературных курсах.

К счастью, литература – не математика, где нельзя приступать к изучению нового материала, пока не усвоишь предыдущий. В литературе можно брать полезные знания кусками, как из справочника или энциклопедии. И, конечно, я буду делиться опытом. Вообще, творчество, казалось бы, все от Бога, а я тут… Но я заявлял и заявляю, что писать может каждый, стать писателем может всякий!

Сейчас же и монополия государства на издания рухнула, и печатать стало легче: компы вместо ручки с чернильницей, современные фотонаборные машины вместо старинных «а-ля ленинская «Искра» – раздолье! В писательство ринулись многие. Одни с жаждой заработать, другие в поисках славы, третьи с намерением осчастливить человечество, четвертые… Есть и пятые, и сотые, всех не перечесть.

Немаловажно и то, что все те, кто жаловался при советской власти, что их зажимают и не печатают, при свободе печати оказались, так сказать, экспонированными… и куда-то тихо-тихо исчезли. Более того, даже те, которых печатали, но которые постоянно пускали среди поклонников слушок, что самое лучшее эти краснопузые гады печатать не дают, оказались раскрыты и тоже тихонько ушли. Наверное, в коммерцию…

К удивлению простого читателя, на Олимпе вместо ожидаемой давки и треска ребер оказалось пусто, как в ограбленной Трое после раскопок Шлимана! Приходи и садись на литературный трон! В то же время полки магазинов и лотки при столь благоприятных условиях для творчества завалены ну такой шушерой, что лучше бы подержал в руках толстую старую жабу. Что случилось, почему такая катастрофа? Где масса прекрасных книг?

Знают только профессионалы. Секрет прост – писать надо уметь. При любой власти дважды два равняется четырем, а «собака» пишется через «о».

Долгие годы профессия поэта или писателя окружалась тайной. Насаждалась мысль, что это от Бога, дар небес, особое состояние души, и прочий вздор, которым, однако, очень хорошо морочить голову восторженным дурам. Да и сами люди к этому готовы. Нам всем хочется чего-то необычного! Всегда с растопыренными, как у коров, ушами и челюстями до пола слушаем о ясновидении, телепатии, НЛО, Бермудском треугольнике, Несси, снежном человеке, деревьях-людоедах, творческом озарении… А писательская братия охотно морочила голову не одно тысячелетие.

Причины просты: получить от царей подарки – избранники небес! – покрасоваться перед восторженными почитателями, ну и, конечно же, не допустить наплыва конкурентов. Да и ситуация благоприятствовала: один грамотный на сто квадратно-гнездовых верст, отсутствие Гуттенберга… Да что там Гуттенберг! В начале века какой процент населения России умел читать хотя бы по складам? Но вот сейчас… Читать умеет всяк, а значитца, и писать.

Кажется, глупо так думать? Да, на первый взгляд. Мол, никто из нас не в состоянии своими руками построить, скажем, автомобиль. Это ясно каждому. Но написать роман вроде бы может каждый…

На самом деле нет никакого «вроде бы». Действительно, рассказ, повесть, роман – может написать каждый. Другое дело, можно ли его будет читать, но это уже за кадром. В каждом живет ощущение, что он может.

И он действительно может!

Если пройдет обучение.

Писать литературные произведения может каждый. Писать грамотно может каждый… грамотный. Писать так, чтобы печатали, читали и восторгались, – тоже каждый, кто над этим поработает.

Очень смелое утверждение? Ничего подобного, реальность нашего времени

Но все же, несмотря на обилие нарисованных пегасов и толстых баб с крыльями, что венчают венками из лаврового листа удостоенных божественного озарения гениев, утверждал и утверждаю: научить писать хорошие книги можно каждого. Еще проще – бестселлеры, которые приносят немалые деньги.

Это не голословно: по собранным мной еще тогда литприемам несколько моих друзей, не помышлявшие стать писателями, все же из интереса попробовали, стали публиковаться, трое стали членами Союза писателей СССР. Кто знает, что такое быть принятым и заполучить заветную красную книжицу члена СП СССР, так тогда назывался Союз писателей, а совсем не совместное предприятие, тот поймет, какими привилегиями стали пользоваться эти экспериментаторы! И к каким архивам, спецхранилищам их допустили! Но главное – к Книжной лавке писателе­й…

Да, научить писать можно любого. Каждого! Как лю­бого можно сделать мастером спорта, научить играть на скрипке или рояле. Конечно, не все мастера спорта – чемпионы или рекордсмены, не все скрипачи – Паганини, но ведь и не все писатели… э-э… Шекспиры? Но на прилавках их книги, многие авторы получают огромные гонорары. Наши, отечественные свои гонорары держат в тайне, что в связи с нашей налоговой политикой понятно, но, к примеру, за каждый свой роман Стивен Кинг получает около десяти миллионов долларов, а ведь и он понимает, что не Толстой, не Толстой и даже не Шекспир.

Мы как раз поговорим о том, что нужно, чтобы стать просто писателем-профессионалом. То есть человеком, который пишет и издает книги, на гонорары от которых способен прокормиться. Как для чемпиона в любом виде спорта сперва надо стать мастером спорта… а сказки о новичках, устанавливающих мировые рекорды, оставим детям, так и для того, чтобы встать на уровень Шекспира, Толстого и прочих, сперва надо овладеть хотя бы простейшими приемами воздействия на читателя.

Кто-то остановится на этом уровне: деньги, бабы, слава, – но кто-то захочет пойти дальше. Ни в коем случае не стоит умалять значение этой армии «мастеров спорта»! Литература, как и спорт, как наука, преподавание и прочее, – не держится на двух-трех вершинных именах. Писателей, как ученых или музыкантов, нужны тысячи. И каждый сеет «разумное, доброе, вечное» в меру своих сил и способностей. Не каждый читатель способен усвоить сложные истины в изложении Толстого или Достоевского. Но зато сможет к ним приобщиться в наивном пересказе Пети Васькина.

Итак, начинаем с нуля. Да, я начал собирать эти литературные приемы давненько, чтобы объяснить друзьям, что это такое же ремесло, как и у них, инженеров. Собирал и пропагандировал. А потом, уже будучи членом Союза писателей СССР, лауреатом украинских премий, когда сел за парту на элитных Высших литературных курсах, потрясенно узнал, что изобретаю велосипед. Приемы литвоздействия уже, оказывается, существуют! Общие для всех. Базовые. Отличия стилей, методов и прочего начинаются на самом пике, шпиле, когда писатель в самом деле приобретает оригинальность, свое лицо. Но каждый из пишущих все-таки изобретает этот базовый велосипед сам, расходуя на черную работу драгоценные годы, а потом трусливо таит накопленное, чтобы не подсмотрели, не увидели, не воспользовались на халяву, он же кровью и выбитыми зубами…

А вот когда станете мастерами, тогда и начнется борьба гроссмейстеров!.. До мастеров я вас доведу… по крайней мере, могу довести тех, кто этого хочет. Кто желает изобретать велосипед – не осуждаю, но и мешать не буду. Эта книга для тех, кто готов учиться на чужих ошибках… чтобы свои ошибки делать уже на уровне гроссмейстера, где вам ни я, ни кто другой не поможет. Но и не помешает. Зато именно тогда вы обретете настоящую мощь… мощь литературных магов!

Приемы литвоздействия уже, оказывается, существуют! Общие для всех. Базовые. Но каждый из пишущих все-таки изобретает этот базовый велосипед сам, расходуя на черную работу драгоценные годы!

Повторы? Склероз?.. Или такой вот литературный прием?

Отвечаю сразу: не столько литературный, сколько педагогический. Да, в этой книге есть непрямые повторы, более того – их немало. Но не от маразма или старческого склероза, в конце концов, если самому невмочь, нетрудно было бы поручить выловить их редактору. Этого не сделано, потому что у вас в руках не роман, а учебник. В учебниках и задания на дом, и материалы для повторения, и в конце каждой четверти еще раз излагается для запоминания – самое важное, квинтэссенция, так сказать.

Я не случайно повторю, к примеру, что закончил ВЛК, это не для хвастовства, у меня есть чем похвастать и покруче, а потому что основные аргументы моих противников, как против моего творчества, так и против этой книги, сводятся к тому, что какой-нибудь сопливец отыскивает в моей книге какую-нибудь шероховатость и на этом основании начинает размахивать отрывком, обвиняя Никитина в… неграмотности!

Возможно, сработало то, что я о своем прошлом литейщика говорил часто и гордо. И о том, какой у меня объем мускулов. Но что за плечами лекции Литературного института, его семинары, что все-таки закончил двухгодичные Высшие литературные курсы – те самые двухгодичные, куда по конкурсу только из числа самых-самых талантливых молодых писателей… об этом никогда никому не говорил. Так вот на этих ВЛК, в кругу сильнейших, мои вещи седоголовыми профессорами, знатоками языка, ставились в пример виртуозности, отточенности и богатства стиля, все это легко проверяемо: живы и сокурсники, и преподы. Да, повторяю, четверть века тому на семинарах ВЛК я был сильнейшим. Этого я раньше не говорил. Возможно, зря. Это сразу бы умерило пыл некоторых критиков с заметно техническим образованием.

Но сейчас как раз тот важный момент (и редкий:-)), когда говорю очень серьезно. Ребята, насчет накачанного литейщика с одной извилиной в башке – это я сам с великим удовольствием запустил в литературные массы. Мне нравился такой, как сейчас сказали бы, шокирующий имидж. Да и щас ндравится. Люблю дразнить гусей и дураков, ну вот аддикция у меня к этому малопочтенному занятию. Просто стыдному у человека моего возраста и положения:-). И пусть тот гусь, кому это помогает жить, свысока говорит о Никитине как о литейщике и дальше. Но вам этот мышчастый образ пусть не помешает серьезно читать книгу и – особенно! – те рекомендации, как улучшить произведения. Это вам говорит уже не литейщик, точно:-).

Повторяю, у меня специальное профессиональное образование, если кому-то это важно, я закончил именно то единственное на весь огромный СССР заведение, где оттачивался не только язык, но и умение писать, а это уже другое, качественно высшее, дальше по ходу поймете, о чем речь. Так что о своем образовании я сказать вынужден потому лишь, чтобы знали: я знаю предмет, о котором говорю. Да плюс я общался со многими-многими писателями, которые тоже переросли планку «чистоты языка и стиля», знаю их приемы, которые здесь выложу вам.

Так что, помимо специального образования, я еще и сам писать умею.

Кстати, по теме небольшую цитату из великого Гельвеция:

«Гений похож на те обширные земли, где встречаются места, мало ухоженные и плохо обработанные: на столь большом пространстве нельзя все тщательно обработать. Только люди небольшого ума присматривают за всем: маленький садик легче держать в порядке».

Манера подачи материала

Я подумывал, как расположить материал в книге, чтобы поудобнее: то ли по важности, то ли по удобности пользователя, то ли по принципу от простого к сложному. Увы, все чревато боком, это не математика, где нужно обязательно усвоить четыре правила арифметики, потом простейшую алгебру, затем интегралы… В литературе никто и никогда не идет от начала произведения к концу, проделывая всю работу и никогда не возвращаясь, чтобы поправить, подтесать, заменить, переставить, убрать, затушевать, усилить, добавить метафор, сравнений и пр., пр.

Более того, чаще всего автор уже публикуется, у него есть читатели, но он все еще не созрел для восприятия некоторых сложных истин: как именно сделать свою вещь ярче, значимее, а любое произведение, как это кощунственно ни звучит, можно сделать сильнее буквально на порядок. Это обычный путь, все нормально, автор растет постепенно, от книги к книге. Постепенно узнает и учится применять все больше изобразительных средств.

Вот потому и материал в этой книге расположен достаточно свободно. Так, чтобы можно заглядывать в середину, возвращаться к началу, снова и снова перечитывать какие-то моменты, а то, что кажется бесспорным, пропускать, бегло проглядев один раз по диагонали. Именно так любой автор работает и с собственным художественным произведением, подтесывая то в середине, то в конце, то просматривая концовки глав, чтобы сделать их поярче, ибо КОНЦОВКИ ГЛАВ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОТБОРНЫМИ.

По крайней мере, над ними надо работать более тщательно. Считайте, что это уже начало обучения, так что, пожалуйста, лучше всего выписывайте такие ключевые правила на отдельный листок.

Я когда-то, открыв для себя тот или иной способ улучшения текста, просто писал крупными буквами на обоях над столом, где стояла моя пишущая машинка. Когда женился, пришлось писать на бумажке и пришпиливать аккуратно кнопочкой.

Все дело в том, что автор увлекается, прет, как танк, не замечая, что свой текст дорисовывает воображением, но читающий не сможет заглядывать к нему в мозг, ему нужно все это рисовать буквами.

А чтобы делать текст именно для читателя, как мы и делаем, как бы ни трындели, что пишем «для себя», надо соблюдать правила, правила, правила воздействия на читающего!

В свое время Честертон, автор замечательных приключений патера Брауна, мудро заметил: речь нуждается в захватывающем начале и убедительной концовке. Задачей хорошего оратора является максимальное сближение этих двух вещей.

Это же в полной мере применимо и к литературе.

Итак, первое по тексту этой книги, но не по значимости:

Концовки глав надо отделывать особенно тщательно.

Это типа напоминания, что вся соль анекдота в последней фразе, потому если в середине еще можно что-то промямлить, то концовка должна быть четкой, хлесткой, без единого лишнего слова!

Да и вообще…

Я никогда не читал лекции, потому не скован никакими правилами и привычками, а другие, как вы понимаете, мне не указ, я ведь писатель, а мы все такие, выбираем дороги нетореные. Да и глупо пытаться делать книгу в таком же ключе, как делали в прошлом веке, допотопном, двадцатом, был такой, крепостной век, крымско-троянская война…

Сейчас сознание у нас блиповое, что значит быстрее ­усваиваем, хватаем на лету, нам не требуется длинные нити идей, мы все имеем дело с образами новой культуры: короткими сообщениями, заголовками новостей, гиперссылками, объявлениями, коллажами, клипами.

Все это не укладывается в старые формы, но зато позволяет чувствовать себя свободнее в таком мире.

Потому и эта книга – книга-блип. Она тоже чаще всего из небольших сообщений, которые набирались в течение ряда лет, я не стал их подгонять под какой-то шаблон двадцатого века, все-таки уже в двадцать первом, вода отжата, так что прошу!

И еще вдогонку…

…книга писалась несколько лет, так что, если какой-то вопрос поднимается неоднократно, это не промах автора или редактора.

Дело в том, что многие явления, к примеру отношение к чистоте, вычитке, устранению сорнячков в языке, – вопрос очень неоднозначный. Вроде бы и надо добиваться вот такой уж гладкости, чтобы ни камешка на дороге, ни сорнячка, но в то же время, как заметил по опыту, как своему, так и коллег, стремление к чистописанию вредит не только замыслу и глобальному воплощению, но даже самой ткани произведения.

Потому в одном месте указываю, как именно бороться с ошибками, добиваться правильности речи, в другом – не увлекаться, не подменять живую ткань стерильным чистописанием. Противоречий в этом нет, как может показаться, ибо хотя все сорняки и сырые места надо убирать из текста нещадно, однако, как уже почти сказал, стремление к чистописанию может погубить произведение.

То же самое относится и к ряду других моментов, которые я из-за их значимости поднимаю в этой книге по два-три раза, поворачивая их то одним боком, то другим. И добавляя доводы.

Насчет языка еще: современники сетовали, что Байрон в каждой строчке делал по три ошибки, пунктуацией не занимался вообще – тире ставил вместо запятых, точек, двоеточий, точек с запятыми, и просил друзей исправлять, причем в таких выражениях: «Оточте, пожалуйста, эту вещь, ради меня». Ну и хрестоматийное о Вольтере: «Вы знаете, у Вольтера всегда очень много орфографических ошибок!» – «Тем хуже для орфографии».

Здесь, конечно, немало бравады и перехлеста, все-таки и Байрон и Вольтер знали орфографию, без этого больших писателей не бывает, она приходит автоматически в процессе длительной работы, но ясно говорит, как великие относятся к мелочам, в том числе и к абсолютной правильности расстановки слов.

Грандиозности Байрона или Вольтера невылизанная ткань их работ вовсе не умаляет, как не придают величия автору чисто вылизанные тексты Василия Пупыркина.

Писатели – тоже люди. И тоже ходят по бабам

И, конечно же, брешут о своей работе. Не так грубо, как грузчики, что прикидываются перед бабами мастерами или прорабами, а то и менеджерами строек, у писателей она гораздо тоньше и красивше, но все-таки суть одна и та же:-).

Любая поэтизация своей профессии хороша до известной степени. Очень часто она переходит в откровенную брехню о достоинствах своих работ. Писатели грешат этим едва ли не больше всех, ну вы знаете о всех этих божественных вдохновениях, зове души, музе, крылатом Пегасе и прочей хрени. А так как сама профессия писателя – создавать миры, то вот и создали о себе, своей профессии красивую и потрясную легенду, в которую охотно верят лохи, суеверные старушки и халявщики.

Ну, чего стоит вот такое красивое изречение Берне: «Чтобы написать хорошую книгу, нужно взять только перо, обмакнуть его в чернила и выложить свою душу на бумагу». Ах-ах, как красиво! Ну прям вот уже слезки закапали от прилива больших чуйств и умиления. Как все, оказываеца, просто: даже грамоте не надо учиться, только взять перо, обмакнуть в чернила (выбрасываем сорняк «его») и выложить свою душу (нет, «свою» тоже выбрасываем, сорняк).

Тем более не надо учиться писательскому мастерству!

Однако не зря Джонсон предостерегает: «То, что написано без усилий, читается, как правило, без удовольствия». Душу же, как вы понимаете, не придется выкладывать с усилием, она сама выложится, прям-таки выльется, извергнется, как… ну, сами понимаете, что из нас извергается, водопад эмоций, в общем.

То, что написано без усилий, читается, как правило, без удовольствия.

Каковы обязанности писателя на самом деле?

Немалая часть этих блипов родилась под влиянием дискуссий, споров или как ответы на те или иные вопросы, поднятые в Корчме. Вот только что забрел очередной… это слово опустим… и это поскипаем… словом, гомо, который весьма своеобразно понимает слоган, что писатель вроде бы должен, просто обязан выражать чаяния общества, т.е. читателей.

Вот он и требует, чтобы я удовлетворял его запросики. Ну, вроде как официант, который откликается на все запросы с угодливым: чего изволите? Можно бы отмахнуться, как обычно делаю, но на этот раз в Корчму слишком уж большой наплыв идиотов, какое-то сезонное обострение, оригинально мыслящего поддержали почти большинством, так что надо ответить, надо. Конюшни уже нет, где таких раньше секли, так что надо… ответить.

Мягкий в выражениях Лихтенберг сказал в свое время: «Мне всегда нравится больше человек, который пишет так, что это может стать модой, чем тот, который пишет так, как того требует мода». Сейчас время не мягкое, стиль жизни тоже, а о выражениях лучше промолчу, сами подберете словечко, которым можно назвать такого человека.

Да, писатель вполне может быть официантом, как может быть… ну, кем угодно. Но все-таки на «золотой полке» остались те, кто не подстраивался под «запросы и чаяния». Кто опережал, опережал намного, кто не просто опережал, а видел дальше, увиденному либо радовался, либо ужасался, призывал ускорить шаг или свернуть в сторону, обойти или же собраться с духом и…

Мне нравится то, что сказал первый премьер-министр Израиля, отец и основатель государства, Моше Даяну: «Я не знаю, чего хочет народ, но знаю, что полезно для него». И он никогда не шел на уступки, никогда не подлаживался под требования и пожелания народа. Это же самое мог бы сказать дядюшка Сталин или Гитлер, я с той же легкостью процитировал бы их: на меня, как на Писателя, не распространяются законы политкорректности или хрен знает чего еще. Если сказано хорошо и правильно, писатель должен цитировать любую мудрую мысль. Потому что эта гребаная политкорректность может научить только чистописанию, а писатель должен парить над вкусами, обычаями, политикой, экономикой, сегодняшней моралью, ибо завтра она может быть уже другой… мы, кстати, ее как раз и создаем своими работами.

Писатель должен писать без оглядки на тупое стадо, чем на самом деле является большинство читающих, лишь процентов десять от общего числа усваивают ваши мудрые мысли, вообще понимают, остальным же дайте побольше выстрелов, изнасилований, погонь, колдунов, рыцарских турниров, эльфов с остроконечными ушами и «хорошо сбалансированные мечи»…

Запомните: вы не официанты! Вы даже не артисты, которые исполняют концерт по заявкам, а на бис выходят, раскланиваются и снова поют то, что больше всего понравилось залу.

Вы рождены быть вождями. Ну а кем станете – вопрос другой.

Кликающий человек

У вас у всех в руках бывает пульт дистанционного уп­равления телевизором, так что сразу поняли, что я имею в виду, не так ли? Кликающий человек – это тот, у кого в руке такой вот пульт, символ власти в семье.

Дело не в том, что каждый из нас, ощутив в руке этот волшебный жезл, начинает нажимать на кнопки, вызывает к реальности один мир, через пару секунд отправляет его в небытие, снова кликает, смотрит еще пару секунд, кликает дальше… Удержаться трудно, сами знаете. Дело в том, что современный человек уже неспособен воспринимать длинные сложные мысли, его сознание… да что там вилять вокруг да около, ваше сознание уже настроено на короткие, но достаточно яркие фрагменты информации.

Окружающий нас мир затоплен лавиной новой информации, потому выхватывает только, так сказать, заголовки. Вернее, всобачивает все самое важное в эти заголовки. Мы это видим и по текстам новостных сайтов, и по бегущей строке на экране жвачника, и вообще все наше восприятие мира настроено на его фрагментарность.

Потому и расположение текста в этой книге такое же фрагментарное. Постмодернизм, так пусть постмодернизм, как ни обзови, но главное, чтобы текст лучше воспринимался и лучше запомнился. Я не поверю, что в старые добрые времена Тургенева или Достоевского тексты умели располагать лучше, все-таки с тех времен чему-то да научились.

Осваивая наследие Толстого, Достоевского и вообще классиков, не забывайте, что мир стремительно меняется. Вы должны писать уже иначе…

Об усвояемости правил

Есть хорошая классификация смены взглядов: «5 лет: мама все знает!», «12 лет: мама не все знает!», «16 лет: мама ничего не знает!», «30 лет: эх, надо было слушать маму…» Это к тому, что некоторые вещи доказывать бесполезно. Нужно, чтобы человек созрел до понимания.

А тогда и доказывать будет не нужно: сам поймет. Ну разве что сумеете убедить на месяц раньше, но только потому, что будет готов, чтобы его поле засеяли новыми семенами.

То есть если какие-то положения в этой книге кажутся неверными, глупыми и вообще абсурдными, то не тратьте силы на опровержения – просто примите ту часть, что принимается без протеста. Пройдут годы, в организме произойдут всякие там изменения и… примется еще какая-то часть.

Пройдет еще линька-другая, и станет понятно и остальное. Этот учебник рассчитан на все уровни, но если в математике сразу видно, какую главу еще рано: там значки непонятные, то в литературе создается иллюзия понятности всего материала, потому любая непонятность маскируется под: «автор – козел, что за чушь несет?»

Ничего страшного, берите то, что берется.

Автор этих строк тоже прошел весь путь, так что знает, что вам предстоит.

Интернет и писатели в нем

Да, все эти годы, столетия и даже тысячелетия писатели были отделены от общества, в отличие от певцов, актеров или цирковых клоунов. Отделены в том смысле, что общались со своей аудиторией только через книги. Их в отличие от артиста или футболиста не узнавали на улице и не бегали с просьбой об автографе.

Как мы уже видим по истерическим интервью, многие из пишущих страстно жаждут показать себя наяву, рассказать о себе, о своих привычках, своем меню, какой бумажкой пользуется в туалете. Словом, не могут остановиться, просто захлебываются от словоизвержения, какая уж тут литература, когда я вот он, смотрите на меня, слушайте меня, умницу и красавца!

И тут пришел Интернет… Правда, сперва был ФИДО, но его опустим, там и народу было поменьше, и правила строже, зато Интернет позволил развернуться всем: и писателям, и критикам, и читателям. Уже давно не секрет, что авторы в Интернете присутствуют практически на всех литературных форумах. Не все пишут постоянно, но все бдительно следят за новостями, бывают на форумах, влезают в дискуссии, правда, очень редко под своими име­нами, затевают новые споры, интригуют, распространяют слухи, информируют о вот-вот выходящих книгах, жадно вылавливают любое упоминание о себе, самом замечательном и талантливом.

Интернет дал автору уникальную возможность моментально получать обратный отклик от тех, для кого пишет. Если раньше надо было ждать после выхода книги месяцы, прежде чем появится первая рецензия (на мою первую книгу «Человек, изменивший мир», 1973 г., рецензия появилась через год!), – то теперь отклики появляются в Сети буквально на другой день после того, как книга поступила в продажу. А то и в тот же день, если читающий успел проглотить текст и сесть к компьютеру.

Более того, отношение читающих можно узнать заранее, если выложить книгу в Сеть, так сказать, для бета-тестирования, а уже потом, собрав все отзывы, подумать наедине с собой, что принять, а что отбросить, и уже исправленную и дополненную сдавать для издания на бумаге. Конечно, девяносто процентов откликов – это вопли тинейджеров типа «рулез» или «масдай», в этом возрасте середины еще не видят, но и они ценны, все-таки автор видит, как примут и бумажную версию, еще не поздно скорректировать! Ведь на самом деле не важно, какая у этих ребятишек глубина аргументации: для вас, автора, куда важнее, какое впечатление произвела ваша книга, не так ли?