Мрэкр узнал сородича того самого зверя, что посетил племя в первый же день новой жизни. Но там был костер и дружная отвага мужчин племени…

– Я могу бежать быстрее, – сказала Юна.

Она прислушивалась на бегу, длинные волосы развевались позади.

– Что ж… – сказал Мрэкр.

И прибавил шаг. Бежать с копьем было неудобно, но оставить его он не решался. Все-таки защита… не с молитвой же вступать в поединок.

Рев раздался еще раз, короткий и мощный. В нем явственно слышались торжество и нетерпение.

– Напал на след, – сказала Юна.

Мрэкр ничего не ответил, и она пояснила:

– На наш след.

– Прибавим шаг, – сказал Мрэкр.

Юна не бежала, а летела. Ее длинные зеленые волосы вытянулись в сплошную изумрудную ленту, а красное тело казалось бегущим пламенем. Стройные ноги позволяли все время находиться рядом с Мрэкром, а он несся во весь опор.

Они выскочили на лужайку. Ее усеивали миниатюрные цветы с красными и оранжевыми головками, посредине был родничок. Вода была прозрачной и, очевидно, студеной. На таких лужайках на далекой Земле по ночам любили танцевать феи…

Хриплый рев прогремел, как раскаты грома. Зверь был совсем близко. И не было добрых фей…

– Пещера! – крикнула Юна.

За лужайкой виднелась гранитная стена. Кое-где на ней росли деревья, впиваясь жилистыми корнями в малейшие трещины, расширяя их и углубляя.

– Мрэкр! – позвала Юна.

И в это мгновение на лужайку выпрыгнул зверь. У него были мягкие движения, выдающие хищника, который нападает из засады. А если уж решится погнаться за какой-то дичью, то только за мелочью…

Мрэкр быстро оглянулся. Юна протискивалась в щель. А зверю нужно было только два прыжка, чтобы настичь две слабые фигурки с тонкой кожей.

Мрэкр с силой метнул копье, зверь прыгнул, и острие ударило его в голову. Крепкий шест с треском переломился, но Мрэкр торопливо втиснулся в пещеру вслед за девушкой.

В следующее мгновение на скалу обрушилась гора мускулов и ярости. Совсем близко от своего лица Мрэкр увидел желтые бешеные глаза зверя, вдохнул горячее дыхание. Зверь зарычал, капелька слюны попала Мрэкру на руку.

– Мрэкр, – сказала Юна возле его уха, – я не могу шевелиться! Дальше стена.

– И щелей нет? – спросил Мрэкр с надеждой.

– Нет, – сказала Юна обреченно.

Они оказались зажаты в узкой трещине. Сзади была каменная стена, а спереди все дрожало от громоподобного рыка. Зверь изогнулся и пытался достать спрятавшихся лапой. Когти царапнули гранит рядом с лицом Мрэкра.

– Мрэкр, – сказала Юна у него за спиной. – Нам не выбраться отсюда?

– Ну-ну, – сказал Мрэкр, – только не трусь. Бывало и хуже…

– Нет, Мрэкр, – сказала Юна тихо. – Раньше мы были с людьми.

Рык заглушил ее слова. Зверь пытался расшатать большой камень, и Мрэкр с ужасом увидел, что это ему удается. Он вжимался спиной в камни, но отверстие все расширялось. Зверь уже не ревел. Он рычал и яростно кидался на камень у входа. И тот, наконец, выкатился, приминая траву и цветы. Из раздавленных сочных стеблей брызнул белесоватый сок…

Все это Мрэкр машинально отметил, хотя не отводил взгляда от зверя. Тот подобрал лапы, собрался в тугой комок стальных мускулов, сузил желтые яростные глаза…

В этот момент снаружи коротко блеснул свет. Он услышал короткий яростный хрип, затем глухой шум упавшего тела. Мрэкру показалось, что он уловил легкое шипение, которое длилось всего лишь мгновение, словно сквозь влажный воздух планеты промчалась неслышимая молния, оставляя ионизированный след.

Он бросился наружу и споткнулся о тушу мертвого чудовища. Морда зверя была страшно оскалена, мощные лапы скрючены в жестокой судороге. Смерть настигла его мгновенно.

– Мрэкр!

Из пещеры выскочила Юна. Она была белой от страха, но помчалась к Мрэкру и ухватила его за руку. На зверя она даже не посмотрела.

– Ты куда ушел от меня, Мрэкр? Не уходи от меня. Я боюсь без тебя, Мрэкр…

Мрэкр, не отвечая, зачарованно смотрел вверх. Из тяжелых фиолетовых туч вниз стремительно падала белоснежная капсула. Это из нее на полном ходу сверкнул короткий лазерный импульс, уничтоживший зверя.

– Еще вниз, – приказал Мрэкр вслух. – Левее. Стоп!

Летающая платформа опустилась рядом. Она сияла стерильной чистотой. А такую сияющую белизну не мог породить этот мир, не знающий, что такое холодные вершины гор Земли.

– Что это? – спросила Юна шепотом. Она крепко уцепилась за Мрэкра и не собиралась отпускать его. – Такое большое!

Еще бы, подумал Мрэкр. Кто же мог предположить, что он и здесь останется человеком? Конструкция транспортировщика предусматривает любые варианты существования, будь он размером с кита или с микроба. Наверняка найдется здесь и бак с водой, и камеры с различными силовыми полями…

– Это большое, – сказала Юна, – слушается тебя? Как?

Как может управлять такой машиной разведчик, сам еще не зная, в каком теле ему придется очутиться? Руками, хвостом, рогами, псевдоподиями? Или свистом, щелканьем, воем, хрюканьем? А если у него не будет ни рук, ни ног и он будет обречен на молчание? Или, например, возродится в облике разумной плесени?

– Неси нас в Центр, – приказал он мысленно. – И побыстрее.

Оцепеневшая от ужаса Юна видела, как в белой-белой стене возникла большая черная дырка. Тотчас большие сильные руки подхватили их и внесли внутрь летающего дома.

Они оказались в большом странном помещении. Юна бросилась к окну во всю стену и впервые вскрикнула от ужаса. Необъятная долина с черными скалами, через которую они шли два дня, была уже не больше звериной шкурки. И она продолжала стремительно уменьшаться…

– Теперь ты все поняла?

Юна кивнула. Они сидели на больших круглых камнях на самом краю котлована. Снизу доносился грохот, часто сверкали мощные разряды. Там размножалось последнее поколение машин. Именно они и построят передатчик. И выйдет он в камеру, скажет: «Пуск», и понесется через Галактику мощный импульс. Со скоростью света домчится до Земли всплеск звездной энергии. А из приемной камеры попадет в объятия Макивчука и хохочущих друзей разведчик сверхдальнего поиска…

– Тебя следовало бы убить…

Мрэкр с великим изумлением посмотрел на Юну. Ее пухлые губы были плотно сжаты, а огромные глаза прищурены. Она была бледной как смерть.

– Тебя следовало бы убить… Зве… Звездный Пришелец, – сказала она снова. – Именно такие вот и могут завладеть умами всего племени. А после ошибки – все снова в Большом Болоте… Но ты и сам уходишь…

Она закрыла глаза. Ее губы еще некоторое время шевелились, но Мрэкр уже ничего не мог разобрать.

– Юна! – крикнул он.

Он не узнавал своего хриплого яростного голоса. Он не понимал и не узнавал себя, которого сокурсники считали кибернетической машиной в облике человека.

– Юна!

Она обратила к нему свое бледное лицо. Глаза ее раскрывались все больше и больше. В них нарастало изумление, в темной глубине заблестела золотая искорка.

– Юна! – выдохнул он хрипло. – Ты полетишь со мной! Я не смогу пробыть без тебя ни одной минуты. Вся Земля будет для меня мертвой пустыней, если я не буду тебя видеть каждый день, каждый час, каждое мгновение!

Она смотрела на него недоверчиво. Руки ее были на коленях.

– Юна! – говорил он яростно. – Все законы Вселенной – ничто, если мы не хотим разлучаться. Из неслыханной экспедиции я привезу домой величайшее сокровище Галактики! Ты пойдешь со мной?

Юна ответила просто:

– Да, Мрэкр. Конечно же, я пойду за тобой всюду, куда бы ты ни шел. И в горе, и в радость пойду… И не спрошу, куда ты меня ведешь и зачем.

Он ткнулся головой в ее колени. Она погладила его по голове, и он ощутил несказанное облегчение. Груз ответственности, постоянное напряжение ушли куда-то, исчезли, растворились в простом прикосновении женских рук.

– Я пойду с тобой всюду… – повторила она тихо.

И вдруг он понял, что это значило для нее. Покинуть знакомый мир и оказаться в невообразимо сложном и страшном, полном непонятных механизмов, чужих людей и совершенно непонятных отношений обществе. И только одна ниточка будет связывать с новой жизнью. И эта нить – любовь!

– Юна, – заговорил он тихо, – мы с тобой окажемся в светлом мире. Ни в одной сказке нет таких чудес. Тебе будут служить сотни невидимых волшебников, ты будешь летать по воздуху, и цветы будут расцветать при твоем появлении. Все двери распахнутся при твоем приближении…

Они услышали грохот и лязг, который все усиливался.

Из кратера выползла огромная металлическая машина. Она напоминала тяжелый танк древних времен. Такой же корпус, гусеницы и даже башня из листов прочнейшей стали. Правда, вместо пушки торчали мощные титановые манипуляторы. Они бережно держали на весу массу розовых кристаллов, скрепленных каким-то хитрым способом.

Юна зябко повела плечами. Грохочущая гора металла неслась прямо на них. Она видела, что Мрэкр пристально посмотрел на чудовище и что-то прошептал.

В следующее мгновение танк остановился как вкопанный. Манипуляторы дрогнули, пошли в сторону. Кристаллы поплыли по воздуху и были аккуратно уложены в траву. А манипуляторы почему-то продолжали что-то искать…

Юна вскрикнула от неожиданности. Машина протягивала ей цветы! Мощные манипуляторы из прочнейшей стали бережно держали хрупкие стебельки растений…

– Все машины будут служить тебе на Земле, – сказал Мрэкр тихо.

– Да, Мрэкр, – ответила Юна тоже тихо. – Если ты хочешь.

– А ты?

– Что я?

– Что хочешь ты?

– Ты же знаешь, Мрэкр… Быть всегда с тобой. А где… разве это важно?

Мрэкр повернулся к машине и что-то сказал негромко. Танк выронил цветы, быстро подхватил розовые кристаллы и скользнул с бугорка. Сверху было видно, как он, набирая скорость, несется к циклопическому сооружению на вершине горы.

– Не жалей о племени, – сказал он твердо. – Им предстоит тяжкая борьба за существование. Большой скачок они отвергли… Пусть пеняют на себя!

– Мрэкр! – сказала Юна, не снимая рук с его затылка. – Я ведь иду с тобой в твой мир… Но не говори так о моих товарищах.

Вдруг он вспомнил все разговоры у костра, спор с Угрюмым, свое желание руководить, не объясняя мотивов… Конечно же, она теряла намного больше, чем он мог предположить.

– Юна! Простишь ли ты меня…

И такая самоотверженная душа идет за ним, теряя все. Отвергая все, только бы остаться с ним?..

– Юна!

Медленно будет карабкаться этот народ по спирали истории. Падать и скользить, скатываться вниз, гоняться за миражами, искать истину в тупиках противоречий… А он в это время будет наслаждаться благоустроенной жизнью землянина, упиваться мудростью старой и новой цивилизации. Все двери распахнутся при его приближении… Сотни волшебников… Биотоки в быту.

– Юна, – сказал он хрипло. – Сейчас я покажу тебе зрелище, которое не увидит ни одна женщина во Вселенной.

– Что ты задумал? – спросила она тихо.

Она видела, как он вернулся к котловине и сумрачно сдвинул брови. На лбу у него пролегла складка, которой раньше не было.

И сразу ритм работ изменился. Черные массивные машины на мгновение замерли, потом задвигались не очень уверенно, словно не решаясь…

И сверкнуло пламя! Ослепительный луч вырвался из маленького прибора на длинных ножках, полоснул по ряду притихших гигантов, невзначай шваркнул по камням, и те сразу зашипели и оплавились. Из одной машины повалил густой черный дым.

На вершину, где стояли Юна и Мрэкр, донесся взрыв, пахнуло серой и горелым маслом. Юна стояла спокойно, только очень крепко держалась за локоть Мрэкра.

Снизу донесся грохот. Маленький приборчик с режущим лучом смяли, в бой вступили самые тяжелые машины. Они полосовали друг друга спаренными лазерами, палили из протонометов, пускали в ход дезинтеграторы, стреляли сгустками антиматерии…

– Зачем ты так… – сказала Юна тихо. Она вопросительно смотрела на него.

– Так надо, – сказал Мрэкр. – Ты же не хочешь, чтобы я стал богом? Даже для таких, как Га или Тэт? Никто в племени не готов к встрече с такими машинами. И еще сотни лет не будут готовы… А самое главное, я хочу, чтобы ты была уверена, что я никогда от тебя не уйду в тот сказочный мир, из которого пришел!

Он осторожно взял ее за руку и отвел в сторону. Черный дым все валил из кратера, сквозь сизые разрывы короткими вспышками полыхало багровое пламя. В этом кромешном аду саморазрушались последние уцелевшие машины.

Он вдруг коротко засмеялся:

– Ирония судьбы… Чтобы остаться человеком, я превратился в жителя этой планеты. А сейчас, чтобы быть достойным своей прекрасной родины, я навсегда расстаюсь с мыслью ее увидеть…

Он ожидал ощутить горечь, готовился выдержать шквал сокрушительной тоски, но Юна прижалась к нему, и он ощутил, как бесследно растворяются все печали, уходит боль, очищаются тайники души. Впереди – жизнь…

Бесконечная дорога

Нам ли вымаливать милостей времени!

Мы —

каждый —

держим в своей пятерне

миров приводные ремни!

В.Маяковский, Облако в штанах

Когда утих надсадный рев двигателей, Роман с трудом поднял голову. Он лежал в углу штурманской рубки среди обломков противоперегрузочного кресла. По всему полу сверкали крохотные искорки разбитого стекла.

Он кое-как поднялся, его качнуло к стене. В глазах потемнело, замелькали темные бабочки, а в голове послышались тяжелые бухающие удары. Огромный кожух вычислительного комплекса зияет торичеллевой пустотой. Траектометр разбит вдребезги. Рация космической связи – вдрызг. Регенерационная установка – в щепки…

Внизу захрустело, словно он шел по кристаллам крупной соли. Посмотрел под ноги – невесело скривил рот. Вот ты где, энциклопедия навигаторских знаний… Белой мукой липнешь к подошвам космических сапог.

Перед внешним люком стоял недолго, выбор невелик. Либо задохнуться, как крыса в спертом воздухе, либо умереть от чужого, но успеть увидеть новый мир… Люк заклинило, как только корпус уцелел, но все-таки вышиб, ступил, покачиваясь от усталости, на трап. В грудь хлынула свежая волна прохладного резкого воздуха.

Ноздри жадно втягивали запахи трав и диковинных цветов, обостренное чутье услужливо указало направление, где наверняка озеро с пресной водой, с зелененькими лягушатами и крошечными рачками… Конечно, такого быть не может, это не Земля, но не мог отделаться от ощущения, что планета удивительно похожа даже не просто на землю, а на его родную Харьковскую область в районе заповедного Донца.

Корабль стоял на обширном лугу. Метрах в двухстах поодаль торчали пучки черных, похожих на нефтепроводы труб. Тесно прижатые друг к другу внизу, на вершине расходились, и странно было видеть там роскошный шатер крупных зеленых листьев.

Роман спустился по трапу, не чувствуя восторга, голова еще гудит от удара, вниз. Из-под ног прыгнул, трепеща яшмовыми крылышками, туземный кузнечик, испуганно пикнул маленький зверек и метнулся опрометью к ближайшей норке. Только и заметил Роман большие перепуганные глаза и тонкий мышиный хвостик.

Вблизи странные черные трубы оказались совсем громадными. В синем небе шелестели листья, гибкие стволы бесшумно, словно резиновые, покачивались. Их влажные маслянистые бока лоснились, будто начищенные сапоги, из пор выступали янтарные капли, играли на солнце блестками, подманивая насекомых.

Внезапно совсем близко послышались голоса. Со стороны чудовищного пучка растительных труб появились, словно вылезли из-под земли, странные, похожие на зеленых динозавриков существа. Они нерешительно шлепали по траве короткими толстыми ножками, почти утиными, на продолговатой голове нелепо выступали выпуклые красные глаза. В ярких зрачках светились испуг и недоумение, как показалось Роману, смешанные с острым любопытством.

Когда они безбоязненно подошли ближе, Роман, несмотря на боль в черепе и чувство страха и безнадежности, ощутил, что сердце запрыгало, как мартовский заяц. В кротких глазах маленьких динозавриков светится нечто, что Роман назвал бы разумом. И потому, что до крика жаждется встретить себе подобных, и потому, что в самом деле их мордочки кажутся хоть чуточку, да осмысленными. И пусть это не гипотетические Старшие Братья, на прилет которых так уповают лентяи и бездари, но и просто разумной жизни еще не встретил никто из разведчиков сверхдальнего поиска!

Жизнь, да не просто жизнь, хотя уже редкость, не так уж и много таких планет найдено, а жизнь млекопитающих… да еще каких! Если в кротких глазах маленьких динозавриков не разум, то что? Правда, ему часто казалось, что собаки и лошади тоже разумны, только зачем-то скрывают…

Что за невезенье, пронеслось в мозгу рассерженное. Просто погибнуть – готов, космонавты знают, на что идут. Но есть ли мука выше, чем погибнуть, не успев сообщить о такой находке?

Они окружили его, попискивая, самый смелый рискнул пощупать застежки на кованом поясе. Они едва достигали ему до середины груди, эти маленькие динозаврики с человеческими глазами и короткими ручками.

«Глаза, как у Ники Стоянова, – подумал Роман невольно. – Трагические глаза. А ноги словно тумбочки. Тяготение великовато, что ли?»

Вскоре все разбрелись, возле него остался только один. Динозаврик, которого Роман решил называть Нозавром, если не ошибся, что «но» на каком-то из старых языков значит «разум», тихо попискивал и смотрел ему прямо в лицо. Потом отошел в сторону, оглянулся, вопросительно пискнул.

– Иду, – сказал Роман. – Я могу это понять только как приглашение… Хотя бы потому, что мне так жаждется. А что на самом деле… Ладно, только бы не стоять на месте. Веди, Вергилий!

Нозавр медленно шлепал по траве смешными лапами. Желтые перепонки между пальцами комично раздвигались при каждом шаге. Роман неторопливо брел сзади, рассуждая вслух, дивясь и сожалея.

– Честно говоря, – продолжал Роман, – вас мало чем могу порадовать. Бусы, спирт, табак и прочие атрибуты первооткрывателя не захватил. Кто ж знал! Да и не Контактер я… Даже ваш праздничный стол не смогу украсить. Отощал, сам видишь. Полет в гиперпространстве хоть кого измотает…

Он говорил и говорил, чтобы слышать человеческий голос – пусть свой собственный, – чтобы отгородиться от страшного одиночества. Разговаривал же он дома со своим песиком Гришей. Тот даже все понимал, хоть все равно не слушался. А то, что Нозавр понимает еще меньше Гриши, не беда. К счастью, у примитивных народов невелик словарный запас, долго с изучением возиться не придется. Если в самом деле они… ну хоть чуть развитее настоящих динозавриков.

– От моего корабля остались рожки да ножки, – говорил он в зеленую спину, двигающуюся впереди, – и все потому, что влетел в сферу влияния звезды-ловушки. Есть такие штуки в космосе, тяготение у них – дай боже, даже кванты света не могут убежать. Звезда-невидимка! Все топливо сжег, пока выбрался, на крохах дотянул до этой системы, а уж садился на вашу планету бог знает на чем… Вот и сел. Все в лепешку, одна голова уцелела. Да лучше бы топливо сохранил! Голова космонавту – зачем? Мы ж все еще проходим по военно-космическому ведомству…

Нозавр двигался медленно, и Роман успел рассказать о Земле, прекрасных людях, галактическом содружестве и трудностях в космосе. Выслушал Нозавр и лекцию о необходимости контакта Земли и Диксита, о дружбе и взаимопонимании, о мире и великом единстве всех разумных существ.

Луг сменился полосой желтого крупнозернистого песка, а еще дальше расстилалась спокойная гладь небольшого тихого озера. На горячем песке нежились две крупные ящерицы.

Нозавр громко квакнул, и пресмыкающиеся, торопливо шурша по песку кривыми лапами, умчались в сторону зеленых зарослей. Нозавр посмотрел им вслед и спокойно лег на песок, умиротворенно закрыв глаза.

– Э, приятель, – сказал Роман с недоумением, – я, конечно, понимаю: разница в образе жизни, мышлении и прочем, что уточнять не берусь, сам знаешь, о чем я, но зачем все-таки привел меня сюда?

Меньше всего на свете он ожидал услышать ответ, но из-под ног прозвучало:

– Ты можешь жить здесь. Живи здесь. Ты не умрешь здесь.

Он даже попятился, словно увидел перед собой черный силуэт кобры. Телепатия? Чушь, никакой телепатии на свете не существует. Или Нозавр сориентировался в хаосе чужих звуков и отыскал единственно нужные? Правда, и на Земле где-то в Андах существовало племя прирожденных лингвистов, которые в любых незнакомых языках легко находят эквиваленты, а ведь он довольно долго распинался о Великой Миссии Человека. Но все равно это странно и удивительно. А еще собирался изучать язык туземцев!

– Ладно, – сказал он, взяв себя в руки и решив не показывать удивления. – Существовать я могу. Но, чтобы жить, мне нужно хотя бы наладить передатчик связи. Если бы я умел считать быстро, как электронная машина, я бы это сделал!

Нозавр поднял свою утиную голову. Роман вдруг ощутил, что не может оторвать завороженного взгляда от спокойного пламени в круглых глазах. Все тело охватила слабость, руки и ноги онемели, но – странное дело – не упал. Вообще не мог пошевелиться. Под черепной коробкой стало горячо и больно, словно по обнаженному мозгу побежали огненные муравьи. На мгновение заныли зубы – и все разом прекратилось…

Нозавр спал на горячем песке, все четыре лапы разбросал в стороны. Роман тупо посмотрел на зеленую спину, прислушался к затихающей щекотке в глубинах мозга. Заболел? Очень некстати. Не хотелось бы подохнуть раньше времени. При благоприятных условиях мог бы за десяток лет вычислить направление луча, а для деталей передатчика разобрал бы и весь корабль. Но что делать, если и двадцать пять не удастся умножить в уме, например, на тридцать семь. Все делала электронная машина. Хотя… девятьсот двадцать пять. Гм… А если двести тридцать два на сто двадцать пять? Волосы встали дыбом, когда перед глазами сверкнула цифра: двадцать девять тысяч!

Он покосился на спящего, потрогал дрожащей рукой лоб. Ну и ну! Прошло несколько минут, прежде чем решился еще на одну попытку. Взял пятнадцатизначное число и моментально извлек кубический корень, а потом долго ползал по пляжу с прутиком в руках, проверяя полученный результат.

Когда сошлось и на этот раз, он с великим почтением и даже тревогой посмотрел на Нозавра. Ну и ну!

И в этот момент примчались с высоко задранными мордами обе ящерицы. В стиснутых челюстях болтались связки желтых, налитых солнцем плодов.

Роман растерянно смотрел, как к его ногам свалилось нежданное богатство. Ящерицы благоразумно отползли подальше и снова разлеглись на песке. А он еще долго вертел плоды в руках, принюхивался к дразнящему запаху, пока не решился попробовать, а потом уже жрал как голодная свинья, обливаясь сладким соком, слизывая даже с локтей, – не до манер, он не из тех маньяков, что регулярно бреются даже на необитаемом острове.

К звездолету Роман бежал. В голове вертелись многоэтажные цифры, складывались, умножались и сам собой получался результат.

Остаток дня прошел в исступленных вычислениях. Даже не заметил, когда наступила ночь. Над головой запоздало щелкнуло уцелевшее реле, тускло засветилась маленькая лампочка. В открытый люк смотрели чужие равнодушные звезды. К утру половина расчетов была сделана. Труд, на выполнение которого раньше затратил бы добрый десяток лет!

Отчаянно зевая, вышел из ракеты. Со стороны черных трубообразных растений через весь луг к нему шел уже знакомый Нозавр. Рядом с ним скользил огромный варан с очередной связкой плодов.

– Спасибо! – сказал Роман. – И за эти… гм, апельсины, и за посильную помощь с вычислениями. Если бы можно было не спать… За пару часов, наверное, все бы закончил!

Нозавр долго молчал, потом его утиная пасть медленно разжалась:

– Ты можешь не спать, хомо.

Роман сладко зевнул, почесал в затылке.

– Как? – спросил он.

– Не спи, – последовал ответ.

И немногословный Нозавр, потеряв к нему всякий интерес, снова поплелся в сторону жаркого пляжа с желтым песком.

– Не спи, – пробормотал Роман. – Легко сказать! Сами небось дрыхнете двадцать три часа в сутки. Куда столько и влазит? Уши отоспите.

Он вернулся в каюту и снова сел за график. Как ни странно, но спать уже не хотелось. От работы он отрывался только дважды, чтобы всласть полакомиться удивительно сочными и вкусными плодами. Оставалось заполнить один листок, когда обнаружил, что не в состоянии разобрать цифр. Ночь подкралась незаметно, а лампочка не включилась. Иссякли последние крохи энергии…

Нозавра он отыскал возле озера. Тот крепко спал, Роман присел рядом и долго ждал, не решаясь будить. Наконец плотные роговые пластинки поползли вверх, на землянина глянули красные зрачки.

– Темно, – объяснил Роман. – Совсем немного осталось, но закончить не могу. Не вижу в темноте. Сделай что-нибудь.

– Скоро наступит утро, – сказал Нозавр тихо. – Ты все сделаешь.

– Ого, скоро! – возразил Роман, – Еще два часа грызть ногти!

Нозавр опустил голову, словно боялся встретиться взглядом с нетерпеливыми до бешенства глазами космонавта.

– Хомо… – прошептал он, – хомо… Иди.

Первые метры Роман прошел в полной темноте. А затем ощутил в затылке знакомое жжение, и мрак начал рассеиваться. Когда шел через луг, видел черных мохнатых мотыльков, осторожно переступал через изумрудных лягушек, обходил стороной ночные цветы. Он видел в темноте!

Вокруг ракеты жуки-светлячки затеяли хоровод. Роман легонько сковырнул с трапа маленького смельчака с фиолетовой спинкой, поднялся в каюту.

К утру закончил вычисления и собрал из запчастей одноразовый передатчик. Энергии в аккумуляторах хватит на короткий импульс-сигнал. Земля сообщение получит! А успеет или не успеет помощь, дело десятое…

Но странное дело: он, знавший лишь в общих чертах основные узлы корабля, теперь видел каждый болтик, чувствовал каждую неплотно привернутую гайку и с полной уверенностью мог сказать, где и что происходит в этот момент в сложном хитросплетении механизмов двигателя. И все время крепла неосознанная уверенность, что смог бы… ну, при каком-то толчке в спину или ниже, отремонтировать гравитационный двигатель и вернуться на Землю.

Он отыскал Нозавра на том же месте. Зеленокожий житель сидел на песке, поджав ноги, и задумчиво смотрел на ровную гладь озера.

– Слушай, мудрец! – крикнул Роман еще издали. – Я хочу вернуться на Землю! Помоги мне отремонтировать корабль!

– Попытаюсь, – сказал Нозавр.

Когда Роман, отойдя на несколько шагов, оглянулся, тот уже спал. Зеленые лапы разметались по песку.

Он вернулся в ракету и, не задумываясь, выбросил остатки вычислительной машины. Зачем она, если он считает быстрее и лучше? Затем выкатил из рубки в коридор и с наслаждением грохнул с трапа тяжелый локатор. Эта же судьба постигла траектометр и астрограф. Дорогу домой? Он найдет ее, как птица находит родное гнездо за тысячи километров!

Он чувствовал неясную перестройку в организме. Раньше и не снилось сдвинуть с места защитную плиту реактора, а теперь отшвырнул одной рукой! Со странной легкостью сгибал стальные полосы, рвал голыми руками толстые кабели, ударом кулака выломил стальную дверцу аварийного отсека.

Затем приступил собственно к ремонту двигателя. Вернее, пришлось собирать заново. Некоторые детали сделал на месте: на лугу установил дуговую печь и бросил туда локатор – есть металл! Много пришлось работать со сварочным аппаратом, чего не любил и на учебных занятиях.

Через неделю, совершенно обессиленный, сполз по трапу, прошел несколько метров и рухнул в траву.

– Все!

Рядом зашелестели шаги. К нему подходил Нозавр. Раньше он, как помнил Роман, к кораблю приближаться не решался.

– Готово, – сообщил Роман, ощущая неловкость и сам не понимая ее причин.

Нозавр опустился рядом, поджал под себя ноги. Оба одновременно посмотрели на ракету.

Теперь она выглядела еще страшнее, чем до катастрофы. Пугающая пустота внутри, всего три индикатора – главной и вспомогательной тяги – и только один – ускорителя. Да, пожалуй, и они тут лишние. И без приборов понятно, что и где происходит в корабле. Из множества рукояток управления осталась только одна аварийная, две простого пилотажа и две планетарных двигателей. Корпус исполосовали безобразные швы сварки, искореженные дюзы выгнулись еще больше… Но именно эта форма предпочтительнее для полетов в подпространстве!

Он поднял массивный булыжник, подкинул, определяя вес. Потом резко сжал в кулаке. Гранитный обломок хрустнул и рассыпался красноватой пылью. «На Базе схожу к силомерам», – подумал рассеянно.

Он перевернулся на спину, засмотрелся на синее небо. Лицо оставалось хмурым.

– Ты не рад, Пришелец? – спросил Нозавр тихо.

– Рад. Через восемь месяцев буду на Земле. Но если бы не мучила мысль, что этот же путь можно проделать за две минуты! Что-то вертится в голове, мелькают обрывки мыслей о прерывистом пространстве, о гравитационных вихрях… Помоги!

– Я не знаю, о чем ты говоришь… Сделаешь сам или твои сородичи…

Он смотрел неподвижным взглядом прямо перед собой, роговые пластинки наполовину прикрыли красные глаза.

– Ты очень помог, – сказал Роман твердо. – Но знай: и Земля просто не может быть неблагодарной. Я хочу помочь вам. У вас тишь да гладь, птички поют, но чую нутром, не все ладно в вашем датском королевстве. Вот ты наделил меня многими чудесными свойствами…

Нозавр медленно повернул к нему зеленое лицо. Роман умолк, впервые увидев что-то вроде человеческой тоски в нечеловеческих глазах.

– Ничем я не наделил тебя, Пришелец… И ничем не мог наделить, потому что у меня нет того, что есть у тебя. Мы не так богаты, как вы… Все это было в тебе. Просто я расшевелил несколько бездействующих узлов в твоем мозгу… Но далеко не все… Вероятно, эволюция предназначила вас, хомо, для особо важных дел…

– Да, – сказал Роман уверенно. – Мы покорим пространство, достигнем самых дальних галактик…

– Я сказал «для особо важных дел», – сказал Нозавр тихо. – Пространство вы и так покорите… Но я ждал, когда ты заговоришь о помощи… Я и пришел за этим. У нас нет таких резервов, к тому же мы за миллионы лет где-то сбились с пути… Вы, молодые и сильные, можете помочь нам с вашими могучими машинами. А мы… ты знаешь…

– Спасибо, – сказал Роман. – От имени Земли… прости, что так высокопарно принимаю… еще как принимаю!.. и благодарю.

Он как наяву уже видел исполинские звездолеты могущественной Земли, которые с ревом опустятся на зеленые равнины, чтобы влить свежую кровь в древнюю, дряхлеющую цивилизацию.

– Спасибо, – повторил он.