- Ну и что? - спросил он. - Дождь пройдет стороной. А если бы даже ветер переменился, то наши кони мчатся быстрее птиц. Мы можем уйти от любой грозы, если захотим.
      Придон воскликнул с такой мукой, словно рвалось сердце:
      - Да при чем здесь мы? Мы разве для себя живем? Для других ведь... Она ведь не любит дождь! Такая светлая и нежная не может любить дождь... Она такая ясная, чистая, она обожает чистое небо... Я бы полжизни отдал, только бы ползать по небосводу и сдирать все эти лохмотья еще на горизонте! А ночью я не могу спать, потому что звезды сияют недостаточно ярко, чтобы ей понравиться!.. И рассвет здесь не такой чистый и красочный, как у нас в Степи... Я хотел бы...
      Дальше Вяземайт не слушал, приотстал к Аснерду и Скил-лу. Олекса и Тур мчатся ноздря в ноздрю далеко впереди, эти ни над чем головы не сушат, для них в мире все просто и понятно.
      Впереди выросли, быстро приблизились и под грохот копыт разбежались по сторонам могучие яворы. Воздух стал влажным, а когда кони взбежали на берег, Скилл предостерегающе засвистел.
      Придон натянул повод, конь готов был ринуться в бурную воду: на том берегу уже родная Артания!
      Пока гостили в Куявии, в верховьях куявских гор прошли затяжные ливни. Ручьи стали шире втрое, переполнили водами и эту реку, бурлит, вот-вот выйдет из берегов. Лучше бы, конечно, отыскать брод, но, как назло, на этом берегу толпятся эти жалкие куявы, голосят по-бабьи, им-де на время наводнения срываться с насиженных мест, погибнет зерно на полях, а родные огороды не увезешь на телегах...
      Придон толкнул коня, тот фыркнул, как рассерженный кот, но послушно бросился в бурные волны. Придон соскользнул с седла, поплыл, даже не держась за седло: Сзади обрушилась волна, это с разбега вломился в водные хляби горопо-добный конь Аснерда.
      Вскоре слева показался конь в яблоках, поплыл, как быстрая рыба, рядом голова Вяземайта. Волхв не просто держится за седло, а будто бы даже тянет за собой коня, помога
      ет. Придон вспомнил рассказы, что род Вяземайта тянется от речного бога, тот даже коней его роду дарит своих, водяных.
      Придон наддал, выбился из сил, но выбрались на берег с Вяземайтом ноздря в ноздрю. Ноги подломились, он ухватился за стремя, чтобы не упасть на песок.
      Вяземайт тут же вскочил в седло, быстрый и ничуть не уставший. Придон со стоном взобрался на конскую спину, толкнул коня пятками под бока.
      - Догоняй, не позорь меня!
      Сзади слышались плеск и голоса, это выбирались на берег Скилл с Аснердом. Олекса и Тур были еще на середине реки.
      Вяземайт ехал неподвижный, суровый, молчаливый, как всегда. Придон помнил, что из волхва слова надо тащить клещами.
      - О чем задумался? - спросил он задиристо. - Как хороша Куявия? - Ему до писка в груди хотелось поговорить о Куявии, перемыть косточки всем, с кем общались, мужчины любят сплетничать больше женщин, затем обязательно перевести разговор на Итанию, но так, чтобы волхв сам заговорил о ней...
      К его удивлению, Вяземайт после паузы все же сказал
      мирно:
      - Да так... Нет, не Куявия, конечно. Вспомнился родительский дом, где впервые поскакал на палочке... Где меня подбрасывали к небу могучие руки отца.
      - И все? - спросил Придон.
      Тот покосился на тцарского сына, усмехнулся.
      - Нет. Вспоминал ручей, у которого впервые встретился с девушкой. Вспоминал кувшин воды, который подала. Ее руки, запах ее волос. Вспоминал и утреннюю росу на помятой траве, когда я вскочил и проводил ее к дому.
      Придон спросил с замиранием сердца:
      - А ту... которую любил? Вспоминаешь ли теперь? Тяжелые густые брови Вяземайта слегка приподнялись. В голосе прозвучало удивление:
      - Нет, конечно.
      - Почему? - спросил Придон разочарованно. В груди стало пусто, словно от слов Вяземайта что-то могло измениться.
      - Она всегда у меня перед глазами, - ответил Вяземайт ровным голосом, чересчур ровным. - Ни на^миг... ни на миг я ее не забываю.
      Конь под ним рванулся вперед, Придону на миг почудилось, что с боков выметнулись крылья. Несколько мгновений провожал остановившимися глазами удаляющегося всадника, за спиной загрохотали копыта.
      - Ого! - донесся бодрый голос Скилла. - Остроглазый Вяземайт увидел родные стены Арсы!
      А Вяземайт обернулся к Придону, счастливый и повеселевший, подмигнул и крикнул:
      - Никогда не женись на женщине, с которой можно жить. Женись на той, без которой жить нельзя!
      ГЛАВА 11
      Олекса и Тур придержали коней, здесь уже опасности нет, все шестеро понеслись тесной группкой. Аснерд захохотал, крикнул:
      - Скилл, побьемся о заклад, что меня у ворот встретит та, что снилась мне и в Куявии?
      Скилл подумал, помотал головой.
      - Нет, - прокричал он. - Нет!
      - Почему?
      - Не рискну. Больно вид у тебя счастливый. Олекса покосился на родителя, пробурчал:
      - Старый черт... Пора присматривать место в загробном мире, а ему бабы снятся!
      Аснерд проворчал наставительно:
      - Молодость прекрасна в любом возрасте! Тур, другой любящий сын, подмигнул Олексе, сказал сочувствующе:
      - А вот стариков надо убивать еще в детстве...
      - Это как это? - не понял Олекса.
      - Палкой по голове, - захохотал Тур. - Большой толстой палкой!
      Стражи на городских воротах их увидели, узнали. Тяжелые створки начали распахиваться, в щель выскользнула высокая статная, хоть и слегка располневшая женщина. Придон успел увидеть смеющееся счастливое лицо, а она, все же легкая, как мотылек, с ликующим визгом бросилась к Аснерду. Он подхватил могучей дланью, ее взметнуло к нему в седло, обнялись, слились в единое целое, и все, что от нее осталось у Придона, это впечатление нетерпения и щенячьей радости. В сердце остро кольнула едкая завистливая тоска.
      Аснерд оглянулся, подмигнул.
      - Для счастья мужчине нужна женщина... а для полного счастья - полная женщина!
      Широко распахнутые ворота налетели, как порыв ветра. По обе стороны побежали, исчезая за спиной, добротные каменные дома. Арса - единственный или почти единственный город Артании, где все солидно, на века. Не в шатрах, как живет большинство артан, а настоящие дома и башни из
      камня.
      По ветру гордо трепетал стяг Артании: огненный конь на синем фоне, черный камень навершия грозно разбрасывал рубиновые искры. По преданиям, Верховный Творец начал создавать мир с простого камня, который так и был назван Пер-вокамнем или Первым Камнем Творения. Камень находился в Артании, ибо первыми из всех людей Род создал, естественно, артан, а уж потом всех остальных наравне с червями, жуками
      и рыбам я.
      Потом были кочевья, войны с соседями, переселения целыми племенами, народами. Артане и куявы дважды или трижды поменялись местами, а еще и славы двигались, так продолжалось много тысячелетий, пока наконец артане, куявы и славы не обособились настолько, что обозначили границы своих племен, через которые обязались не переходить. Вот тогда только и обнаружилось, что Первокамень исчез. Был ли он похищен ревнивыми богами, стал ли незримым, или же за последние века вокруг него вырос дремучий лес, и теперь к
      нему потеряна дорога, никто не знает, однако артане свято чтут память о такой реликвии, на каждом стяге обязательно навершие из черного камня, а на самом полотнище - огненный конь, на котором явился Творец.
      Олекса и Тур хохотали и вскидывали в приветствии огромные руки, Вяземайт благословлял встречающих, Придон смотрел на них с любовью и нежностью.
      Мужчины все обнажены до пояса, гордо щеголяют шрамами, боевыми браслетами со следами глубоких следов от чужих мечей и топоров. Они, как и молодые воины, радостно кричали и бросали в воздух топоры.
      Кто-то сразу пытался расспрашивать, что именно самые великие герои Артании привезли из проклятой Куявы. Аснерд вскинул свободную руку, другой прижимал к груди жену. Вся ее спина почти скрылась под его широкой ладонью.
      - Сперва, - громыхнул он, - отчет великому тцару!.. А завтра будет объявлено, на чем мы сторговались.
      Вечером был пир, а уже ночью, когда остались с дядей Горицветом наедине, Скилл подробно рассказал о поездке. Аснерд, Вяземайт и Придон дополняли, если что старший сын тцара упустил или счел незначительным.
      Придон ловил на себе удивленный взгляд дяди. Горицвет, после непонятного исчезновения Осеннего Ветра, взял бразды правления Артанией в свои руки, заменял им отца. Как мог, конечно, ибо мягкий Горицвет еще мог править огромной и своевольной страной, на это хватало мудрости и даже твердости, но без жесткой отцовской руки братья выросли, как свободные дикие звери. К счастью или к несчастью, есть еще двое: Ютлан, младший сын, и Блестка, единственная сестренка, которым еще нужны любовь и забота старших.
      Глаза Горицвета стали грустными и сочувствующими, словно ему сказали о неизлечимом увечье племянника. Когда Вяземайт предложил попробовать магию, чтобы излечить Придона от этой дури, Горицвет покачал головой:
      - От любви существуют тысячи лекарств. Но надежных нет.
      - Любовь одна, - возразил Вяземайт, - но подделок под нее - тысячи. Ну не поверю я, что дочь куявского царя может любить! Как думаешь, Аснерд?
      Аснерд сдвинул плечами.
      - А какая разница?
      - Ты не видишь разницы между настоящим и подделкой?
      Аснерд с жалостью посмотрел на волхва, постучал пальцем по голове и отвернулся.
      - Вяземайт, - сказал Горицвет с неловкостью. - Ты разве не понял? Придону не так важно, любит ли она его... Он ее уже любит! Уже дал этот проклятый обет.
      Придону стало почему-то стыдно, смотрят, как на смертельно больного, встал, вышел из зала. Телохранители у дверей тоже смотрят как-то странно. Неужто весь двор знает, что за стрела ударила в его сердце? И просадила насквозь?
      Когда за ним захлопнулась дверь, оставшиеся задвигались свободнее, словно в самом деле при смертельно больном неловко говорить о его лечении, о лихих скачках или красивых женщинах.
      Горицвет стукнул кулаком по столу. Лицо потемнело.
      - Сознательно или нет, - вырвалось из него гневное, - но женщина всегда пользуется чувством чести и верности слову, которое так сильно развито у нас, мужчин! Теперь этот несчастный уже не может отказаться от неосторожно вылетевшего слова.
      Вяземайт сказал осторожно:
      - Но можем освободить мы. Найти способ, чтобы не задеть его честь.
      Скилл фыркнул:
      - Как будто он примет нашу помощь! Дядя, ты говоришь так, как будто не знаешь, что это за наваждение - любовь!
      Улыбка их мудрого дяди была странной: печальной и нежной разом.
      - Скилл, самый сильный и могучий сын моего брата...
      Ты пока знаешь только один смех - громкий, принимаешь только одних коней - быстрых, знаешь только одну породу любви - к женщине... Но, сын мой, на самом деле сперва мы не любим вообще никого. Затем любим всех, все наше племя. Затем любим некоторых людей, потом - единственную женщину, затем - единственного мужчину... Мне повезло - могу и люблю сразу троих! Скилл усмехнулся:
      - Ну, ты любишь не только нас троих, но и кучу женщин. А вообще-то, иногда кажется, что из нас троих ты любишь только Ютлана. Такой уж мазунчик!.. А нам с братом с утра до поздней ночи упражнения с топором, бег с камнями за спиной да кто быстрее донесет своего коня от ворот до коновязи...
      Слабая шутка перевела каменные лица в просто деревянные. Еще чуть - и будут почти человеческими. Аснерд вздохнул так, что по горнице пронесся ветер, потянулся за кубком. Слышно было, как булькает родниковая вода, переливаясь из кувшина.
      Вяземайт сказал осторожно:
      - Тцар... Любовь может презреть цепи, крепостные стены толщиной с нашего Тарлафа... Но стоит только подчинить крохотную часть души долгу, и настоящая любовь становится невозможной! Попробуй напомнить Придону о величии страны, служении своему народу.
      Тцар покачал головой.
      - Это для него пока что простая шелуха из слов. Он и воевал ведь не с куявами! Отличился в набегах и в пограничных схватках с соседями по Артании. Такими же артанами. Нет, любовь к женщине понятнее, она уже воспламенила его детское... да-да, детское сердце в теле сильного мужчины...
      Скилл обронил глухо:
      - У любви есть своя честь. Стоит потерять ее - и любви конец.
      Горицвет подвигал бровями, складки на лбу стали еще глубже. Похоже, так и не понял, хотя старался, сказал несчастливо:
      - Как часто любовь отнимает разум у того, кто его имеет!
      - Но дает его тем, у кого не было, - добавил Аснерд. Он хохотнул, посмотрел на волхва, добавил злорадно: - И уже не будет.
      Вяземайт сказал холодновато:
      - Любовь - большая помеха в жизни. Все равно что всеми силами души страстно любить мотылька, чья жизнь длится не больше суток. Мотылька уже нет, а ты остаешься на всю жизнь с выгоревшей дотла душой, где и чертополох не растет!.. Мудрый предпочитает любовь к вечным богам, к вечным истинам...
      Аснерд фыркнул:
      - Но живем не среди богов? А в мире и без того мало любви и благости, чтобы свой жар души отдавать существам, которые не могу потрогать руками!
      Вяземайт вскипел, воевода на грани богохульства, тцар обнял волхва за плечи, отвел в сторону, похлопывая и успокаивая, Аснерд же хлопнул Скилла по широкой спине и вышел из зала.
      Ночной звездный мир принял, пахнул степными травами, крупные звезды сочувствующе смотрят сверху, с боков, даже, казалось, снизу. Душа тревожно ноет, смотрит растерянными глазами и не узнает мир. Все не такое, все изменилось за тот кратчайший миг, когда он был в Куявии. И все люди стали другими.
      В ночной тишине голоса из распахнутого окна доносятся отчетливо, слышно, кто говорит с жаром, кто задумчиво. Но как сказал Вяземайт про выгоревшую душу! Какой голос!.. Если бы произнес в тот миг заклятие, небо рухнуло бы на землю, злые силы поднялись бы из глубин земли или же все звезды погасли, устрашившись неистовой бури в душе волхва.
      Сзади послышались тяжелые шаги горного великана. Придон оглянулся, это не великан, лишь потомок горных великанов, всегда невозмутимый и могучий Аснерд.
      Он робко улыбнулся старому воеводе. Аснерд захохотал, словно грянул гром, хлопнул его по плечу.
      - Грустишь?.. На распутье?.. Пойдем, я тебе что-то покажу.
      Придон воспротивился, слишком загадочная рожа у воеводы. От него несет жареным луком, икает, поглаживает плоское в валиках мускулов брюхо, но Аснерд властно тащил, теребил, тряс, и Придон наконец, вынырнув из тревожных грез, ощутил, что справа проплывают купола шатров, а они выходят на окраину их немалой для Артании столицы... но такой маленькой и бедной, если сравнивать с великолепием Куябы!
      Не все артане кочуют, все-таки часть, немалая часть, осела в городах. Правда, это не всегда каменные громады, как у куявов, но все же настоящие города: добротные, срубленные из дерева дома, склады для шкур, оружия, кузницы, оружейные мастерские, целые улицы кожевников, бронников, хлебопеков. В любом войске в обозе везут наковальни и едут кузнецы для ремонта испорченного оружия и доспехов, но ковать настоящие боевые топоры можно только вот в таких кузницах, что не двигаются с места, куда подвозят горячее железо из плавилен.
      Дорога вывела на окраину, здесь добротные дома на высоких столбах. Когда-то жили дозорные, следили за горизонтом, но кордоны отодвинулись, дозор несут на дальних заставах, а в домах на сваях поселились мирные жители.
      Аснерд указал на крайний дом. Лестница убрана, внизу собралась толпа хохочущих парней, все смотрят вверх. Придон на миг увидел в окошке смеющееся девичье личико. Тотчас же мелькнула белая рука, на землю полетела шапка из шкуры молодого барашка.
      Внизу раздался радостный рев, хохот, но один парень с самым огорченным видом подобрал шапку, отряхнул, сердито нахлобучил на голову. Сразу трое раздвинули круг, чтобы не мешали, почти одновременно метнули шапки. Один не попал, шапка ударилась в стену и полетела обратно. Неудачника хлопали по спине, поздравляли издевательски, но две шапки исчезли в темном проеме окна.
      Придон смотрел с вялым интересом. Вскоре мелькнула белая рука, шапки одна за другой вылетели обратно. Внизу раздался хохот и рев разочарования.
      Аснерд степенно снял шапку, парни затихли, расступились. Аснерд лихо крякнул, без размаха быстро и сильно метнул шапку. Как темный булыжник она прорезала воздух, исчезла в окне.
      Придон спросил:
      - Зачем?
      - Когда я был молод, - ответил Аснерд, - совсем-совсем молод... я пришел сюда и метнул свою детскую шапчонку... Помню, как сейчас: из окна высунулась девушка, косы чуть ли не до земли, глаза как звезды, вот такая грудь, честное слово, у меня глаза вылезли, и говорит сверху сожалеюще: мал ты еще, дружище! Рановато пришел. Но потом приходи, буду ждать... И выбросила мне шапку. Я стоял и смотрел, глотая слезы обиды, а парень постарше, чью шапку не выбросила, вскоре полез за ней, за своей шапкой, в заветное окно...
      Парни притихли, тоже слушали, на воеводу смотрели с почтением. В домике на сваях долго ничего не происходило, затем в окне показалось белое нежное лицо. Девушка высунулась почти до пояса, пышная грудь легла на подоконник, черные как ночь косы свесились, крупные глаза отыскали стоящих в сторонке Аснерда и Придона.
      - Воевода, - донесся ее чистый звонкий голос, - то-то смотрю, шапка с золотой бляшкой!.. Что ты так поздно пришел, воевода? Где ты скитался все эти годы?
      Аснерд поймал шапку на лету. Некоторое время смотрели, как по столбу карабкается счастливчик помоложе, чью шапку красавица не выбросила, потом Аснерд взял Придона под локоть. Придон без сопротивления дал увлечь себя обратно в центр города.
      - Ну, понял? - спросил Аснерд.
      - Что я должен понять? Аснерд сказал с сожалением:
      - Все-таки не понял...
      Придон пожал плечами, раздраженный и недоумевающий. Аснерд шел молча, впереди выросла каменная громада их дома. Придон ощутил дружеский хлопок по плечу. Воевода обронил ему в спину:
      - Даже вот к такой красотке можно либо слишком рано, либо опоздать... А твое безумие вообще приходит только раз в жизни. И то не к каждому.
      Утром его позвали к Горицвету. Придон переступил порог, ожидая застать одного дядю, но в большой комнате уже Вяземайт, Аснерд, Скилл и еще двое молчаливых волхвов. Эти сидели под дальней стеной, неподвижные, как камни.
      Дядя и Аснерд склонились над картой, что занимала половину широченного стола. Края, чтоб не топорщились, были прижаты тяжелыми ножами. Вяземайт и Скилл беседовали в сторонке, голоса приглушенные, у обоих лица хмурые.
      Едва появившись на пороге, Придон ощутил на себе взгляды, дядя пригласил кивком к столу. Его лицо было такое же хмурое, как у Вяземайта и Скилла.
      - Что-то случилось? - спросил Придон.
      - А ты не знаешь? - спросил дядя ядовито.
      - Нет, - честно признался Придон.
      - Один безумец, - сказал дядя, - пообещал куявско-му тцару собрать для него обломки какого-то меча. К несчастью, тот безумец наш родственник... Еще хуже, что он - ар-танин, а это значит, что позор падет не только на нас, но на всю Артанию, если струсишь или споткнешься на первой же кочке.
      Аснерд ободряюще похлопал Придона по спине. Звук был такой, словно под сильным ветром трепало корабельный парус.
      - Ты не споткнешься на первой же кочке, - утешил он. - Здесь нет кочек. Но вот когда будешь выходить, смотри под ноги. Там ступеньки расшатались...
      На хорошо выделанной телячьей коже змеились синие реки, вздымались черные и коричневые горы, города и села
      отмечены кружками, лиловыми полосками разной толщины обозначены дороги. Толстый палец Горицвета двигался от самого крупного кружка, означавшего Арсу, переползал с одной лиловой полоски на другую, ненадолго останавливался на коричневом.
      Придон смотрел, затаив дыхание. На карте вся его Арта-ния, часть Куявии и совсем краешек Славии. Это весь мир, это круг света, за пределами которого - тьма. Тьма! Хотя Придон слыхал, что и за пределами Артании есть земли, но все равно там тьма, там страшные драконы, чудовища и Темные Боги, что отступили, потерпев поражение в битве со Светлыми Богами. Темными их называют, потому что в самые древние времена небо было темным, а когда на небе появилась луна, боги пытались ее сорвать с неба, но луна призвала на помощь молодых богов, и те оттеснили старых за Края земли. В детстве он наивно полагал, что за Артанией сразу обрыв, а внизу бездна, в которой нет ничего, и, когда он старался представить себе это "ничего", по спине всякий раз пробегали сладкие мурашки ужаса.
      Но даже эти три тцарства на карте изображены не целиком. Особенно Славия, там только край, которым граничит с Артанией и Куявией, а дальше, насколько Придон знал, бесконечные дремучие леса, топкие бездонные болота, снова леса - настолько дикие и мрачные, что живущий там никогда не зрит солнца. Потому и люди там такие же дикие и свирепые, как лесные звери...
      Куявия нанесена почти вся, только западного края нет, там размыто, реки и горные цепи обрываются, но известно, что там некоторое время тянется еще Куявия. Удивительно, но Артания обозначена еще меньше, чем Куявия: в восточных частях цепко держатся племена, что убивают всех чужаков, а на севере угнездился племенной вождь Тхор, он осмеливается называть себя даже тцаром, ибо удалось объединить около десятка таких же мелких и жалких вождишек...
      Придон услышал, как грозно всхрапнул Горицвет. Глаза налились кровью, лицо потемнело, а кулаки сжались. Похоже, эта заноза терзает его, как тцара Артании, больше всех.
      Вяземайт похлопал ладонью по карте.
      - Где могут быть эти обломки? - спросил он в пространство. - Если бы у людей, то мы бы знали...
      - Как? - не поверил Горицвет. - У тебя есть такая магия?
      - Всякий раззвонил бы о такой находке, - ответил Вяземайт хладнокровно. - Но, если молчат, как лещи зимой, значит - не найдены. А задача Придона не отнять, а отыскать. Конечно, помогать никто не станет. Разве для того, чтобы сразу убить и отнять. Значит, ножны даже в Артании не в кладовой Тхора и не в его владениях, а в землях дивных людей.
      Скилл хмурым голосом нарушил тягостное молчание:
      - То же самое и с рукоятью.
      - И с лезвием, - добавил Аснерд бесстрастно.
      Мурашки пробежали по спине Придона. Все посерьезнели, лица вытянулись. Скилл побледнел, в глазах, когда смотрел на брата, были любовь и глубокое сочувствие.
      Когда-то борьба новых людей с дивными была главным делом всех людей. Дивные обладали огромной силой, все к тому же колдуны, но страшились и тосковали под странным небом, где появилась огромная луна, они утверждали, что солнце теперь восходит неправильно, раньше всходило на севере и заходило на юге, а еще раньше - поднималось на западе и опускалось на востоке. Однако новые уже принимали мир таким, какой есть, нападали на дивных, терпели страшные поражения, зато плодились с неимоверной скоростью, и уже через десяток лет на дивных обрушивалась новая волна молодых и сильных удальцов.
      Дивные, при всех своей устрашающей мощи, все же изредка гибли. Новые заметили, что защита дивных слабеет, с новой яростью стремились стереть с лица земли, пока те не отступили в дикие безжизненные горы, где отвесные стены и пропасти, где обороняться легче, так что новые постепенно оставили их в покое. Не то чтобы совсем уж оставили: нападают и убивают при каждом удобном случае, но теперь начались столкновения разросшихся племен за земли с хорошей
      травой, за лучшие зеленые долины, защищенные от злых ветров, и дивных в самом деле на время оставили в покое. Но все же мощь дивных несравнима с мощью простых людей. Чтобы убить одного из дивных, гибли целые армии. К счастью, из степных просторов Артании выплескиваются все новые и новые армии удальцов, а поголовье дивных как будто бы не восстанавливалось вовсе...
      - Где будешь искать? - нарушил затянувшееся молчание Горицвет. - Даже в Куявии, где вроде бы власть тцара, не все ему присягнули на верность. Есть горные племена, что слышать о нем не хотят. Скорее всего рукоять меча там. Иначе уже лежала бы на алтаре в Куябе, других частей дожидалась...
      - Ножны здесь, - напомнил Придон с надеждой. - В нашей Артании!
      Горицвет усмехнулся, но улыбка была горькой:
      - Нашей... А земли Тхора или Рослинника? А область Тмарии, куда еще наша нога не ступала? А та вроде бы узкая полоска земли, на которой живут йгаку, где уже погибли две наши армии?.. Мы сильнее, верно, потому и объявили себя правителями всей Артании, но есть места, где мы еще не поили своих боевых коней!
      Аснерд сказал сурово:
      - Но хуже всего - Славия. В их лесах сгинула без следа не одна артанская армия. А еще раньше гибли куявы, тоже пытались наложить лапу на рудники Славии, на ее знаменитые болота, откуда железо почти готовое... Но куявы хитрее. Скорее нас сообразили, что со славами совладать сил не хватит, зато хитростью можно, вот и перешли к торговле. А мы из гордости все еще держим на кордоне армию: война и не война...
      Вяземайт сказал ревниво:
      - Наша черная бронза ничуть не хуже железа. Даже лучше. По крепости то же, зато не ржавеет. Не нравится мне все это, тцар! Слишком хитрое дело куявы задумали. Но и отказаться уже нельзя, нельзя...
      Скилл толкнул Придона в бок. Тот вздрогнул, Скилл заметил:
      - Брат, в любом случае ты не должен заезжать во владения Тхора. Это на севере Артании. Тхор артанин, но люто казнит всех, кто не принадлежит к его племени, ибо свое племя считает особым. Подозрительный. Уверен, что все мечтают свергнуть его. В каждом новом человеке видит лазутчика и подосланного убийцу.
      Придон сказал убито:
      - Брат, а если лезвие там?
      - Плюнь, - посоветовал Скилл, - вернись.
      - А как же...
      - Итания? Я поведу к границам Куявии войско, и тцар сам приведет принцессу на берег кордонной реки!
      Горицвет нахмурился, Скилл тут же умолк, виновато развел руками.
      - Искать, - сказал он веско, - надо там, где землю проломили эти упавшие с неба камни. Эти колдуны Старого Мира, чей мир погубило вторжение злого Ахримана. Они его ненавидят и боятся, в то же время живут возле этих роковых камней... Почему?
      - А потому, что в других местах нам их истреблять легче, - сказал Аснерд. - Особенно в Степи.
      - Ну, в Степи вообще все легче, - сказал Вяземайт. Подумав, добавил со смешком: - Если не становиться против ветра, конечно.
      - У дивных людей нет гордости, - определил Скилл, подумав. - Они прячутся в тени того, что погубило их мир. Но когда-то мы, преодолев... не страх, нет!... преодолев отвращение, все же вломимся в их гнусные места и все истребим, зальем кровью, выжжем, разрушим, довершая начатое нашей благословенной Луной и героем Ахриманом. И мир станет снова чист, светел, свободен для заселения нашим семенем!
      Волхв сказал в затруднении:
      - Ты только не спеши с этим... Ахриманом. Мы еще не решили, куда его... Ну, в злые демоны или в герои-богобор
      цы? Когда боги бьются, что им жалкие муравьи или людишки? Для них все едино, но нам не все едино, что из их небесной драки выпадет. Вот и выбираем, кого в други, кого... в демоны. Придон посмотрел на волхва оторопело:
      - А я думал... ну, какая-то всеобщая справедливость... Волхв брезгливо поморщился. Старческая рука стиснула посох, жилы под сухой кожей напряглись.
      - Справедливо только то, - сказал он грозно, - что выгодно нам, людям! Еще лучше - артанам, самым избранным людям на белом свете. Все остальное... либо несправедливо или неправедно, либо менее праведно. Запомнил?
      - Да-да, - пробормотал Придон, он ощутил, как в душе словно бы просветлело. - Ты снял камень с моего сердца. А то я все думал, думал...Так проще. И легче. Спасибо!
      - Запомни, артанин - мерило всего на свете! Все во благо Артании, все во имя ее славы, жизни, гордости!
      Скилл возразил стальным голосом, звучным и непримиримым, как обнаженный клинок:
      - Ахриман погубил Старый Мир!.. Он привел на небо Луну, что теперь и ночью нас водит в походы!
      Волхв поднял ладонь, словно защищаясь от напора:
      - Мы не знаем долунного мира. Может быть, и тогда как-то... в ночные походы. Все племена и народы появились, когда Луна уже сияла на небе. Когда ее свет заставлял море дважды в сутки накатывать на сушу, а затем уходить обратно, оставляя на песке свои богатые дары человеку... Мы считаем это благом, это и есть благо, которое Ахриман принес нам... нечаянно принес, всего лишь своим низвержением с небес, но вот что он погубил, какие племена, каких зверей, какие чудеса разрушил?.. Так что не спеши объявлять его... хорошим.
      ГЛАВА 12
      Слуги трижды приносили жареное мясо, а кувшины с холодным виноградным соком меняли еще чаще. Наконец Горицвет и Вяземайт углубились в разработку пути, куда Придону ехать, с кем говорить первым, к кому обратиться позже, чьей
      помощью заручиться. Сам Придон вскоре ощутил себя лишним, потихоньку выбрался из зала, спустился вниз.
      Дверь открылась в черноту. Он ахнул, обнаружив, что уже глубокая ночь, а ведь только что в небе сияло жаркое солнце, жадно вдохнул свежий воздух, без запахов смолы, горящего масла, растопленного воска.
      Во дворе пахнет конями, сухими душистыми травами, воздух слегка колышется - чистый, самую малость пропахший железом и горящими углями. Из кузницы плывут мерные удары по железу, но звук мягкий, шлепающий, словно молот бьет по мокрой глине.
      Он глубоко вздохнул, мир родной и привычный, однако странная тревога все еще в груди. Даже оглянулся, будто из-за здания кто-то замахнулся дротиком. По ту сторону двери послышались тяжелые шаги, дверь с грохотом распахнулась так, что ударилась о стену. На крыльце появился Скилл, спокойный, просто у него силы много, может оторвать дверную ручку, не заметив, что дверь заперта.
      - Чего сбежал? - поинтересовался он. - Скучно стало?
      - Да нет, - ответил Придон непривычно стесненно. - Просто как-то на душе...
      - Да ладно тебе, - отмахнулся Скилл. - Это только у волхвов - души. А у нас - горячие сердца, крепкие руки, острые топоры... Хорошо здесь как, да? Волосожары как горят!.. А Волопас так и вовсе пышет, как жар...