Что вдохновенный художник с своею волшебною
      кистью,
      Смелый поэт с своим словом послушным сознали б
      здесь оба
      Жалкую бедность искусства пред жизнию вечной
      природы!..
      С первого взгляда всё кажется просто, но сколько тут
      силы,
      Жизни, величия, новых предметов для песен и думы!
      Слышишь ли эти немолчные звуки серебряной влаги?
      Что она хочет сказать? не разгула ли просит и воли?
      Иль на своем языке непонятном и годы и веки
      Вторит свободно торжественный гимн вездесущему
      богу?
      Есть ли таинственный смысл в этом говоре ветра
      с листами?
      Я ли один созерцаю присутствие бога в творенье,
      Иль надо мною здесь духи витают незримой толпою,
      Жизнию, мне незнакомой, живут, и доступен им лучший,
      Полный прекрасного, мир с его тайнами, силой
      и славой?
      Видно, не чужд он и мне: будто что-то родное я слышу
      В шепоте ветра с травою и в говоре волн под ногами.
      Вижу на каждом шагу своем тайны; но сладко мне
      думать:
      В царстве природы не лишний я гость с моей думой
      и песней.
      12 августа 185,
      БУРЛАК
      Эх, приятель, и ты, видно, горе видал,
      Коли плачешь от песни веселой!
      Нет, послушай-ка ты, что вот я испытал,
      Так узнаешь о жизни тяжелой!
      Девятнадцати лет, после смерти отца,
      Я остался один сиротою;
      Дочь соседа любила меня, молодца,
      Я женился и зажил с женою!
      Словно счастье на двор мне она принесла,
      Дай бог царство небесное бедной!
      Уж такая-то, братец, хозяйка была,
      Дорожила полушкою медной!
      В зимний вечер, бывало, лучину зажжет
      И прядет себе, глаз не смыкает;
      Петухи пропоют - ну, тогда отдохнет
      И приляжет; а чуть рассветает
      Уж она на ногах, поглядишь - побежит
      И овцам, и коровам даст корму,
      Печь истопит и снова за прялкой сидит
      Или что прибирает по дому.
      Летом рожь станет жать иль снопы подавать
      С земи на воз, - и горя ей мало.
      Я, бывало, скажу: "Не пора ль отдыхать?"
      - "Ничего, говорит, не устала".
      Иногда ей случится обновку купить
      Для утехи, так скажет: "Напрасно:
      Мы без этого будем друг друга любить,
      Что ты тратишься, сокол мой ясный!"
      Как в раю с нею жил!.. Да не нам, верно, знать,
      Где и как нас кручина застанет1
      Улеглася жена в землю навеки спать...
      Вспомнишь - жизнь немила тебе станет!
      Вся надежа была - словно вылитый в мать,
      Темно-русый красавец сынишка.
      По складам уж псалтырь было начал читать...
      Думал: "Выйдет мой в люди мальчишка!"
      Да не то ему бог на роду написал:
      Заболел от чего-то весною,
      Я и бабок к нему, знахарей призывал,
      И поил наговорной водою,
      Обещался рублевую свечку купить,
      Пред иконою в церкви поставить,
      Не услышал господь... И пришлось положить
      Сына в гроб, на кладбище отправить...
      Было горько мне, друг, в эти черные дни!
      Опустились совсем мои руки!
      Стали хлеб убирать, - в поле песни, огни,
      А я сохну от горя и скуки!
      Снега первого ждал: я продам, мол, вот рожь,
      Справлю сани, извозничать буду,
      Вдруг, беда ва бедой, - на скотину падеж...
      Чай, по гроб этот год не забуду!
      Кой-как зиму провел; вижу - честь мне не та:
      То на сходке иной посмеется:
      "Дескать, всякая вот что ни есть мелкота
      Тоже в дело мирское суется!"
      То бранят за глаза: "Не с его-де умом
      Жить в нужде: видишь, как он ленится;
      Нет, по-нашему так: коли быть молодцом,
      Не тужи, хоть и горе случится!"
      Образумил меня людской смех, разговор:
      Видно, бог свою помочь мне подал!
      Запросилась душа на широкий простор...
      Взял я паспорт; подушное отдал...
      И пошел в бурлаки. Разгуляли тоску
      Волги-матушки синие волны!..
      Коли отдых придет - на крутом бережку
      Разведешь огонек в вечер темный,
      Из товарищей песню один заведет,
      Те подхватят, - и вмиг встрепенешься,
      С головы и до ног жар и холод пойдет,
      Слезы сдержишь - и сам тут зальешься!
      Непогода ль случится и вдруг посетит
      Мою душу забытое горе
      Есть разгул молодцу: Волга с шумом бежит
      И про волю поет на просторе;
      Ретивое забьется, и вспыхнешь огнем!
      Осень, холод - не надобна шуба!
      Сядешь в лодку - гуляй! Размахнешься веслом,
      Силой с бурей помериться любо!
      И летишь по волнам, только брызги кругом...
      Крикнешь: "Ну, теперь божия воля!
      Коли жить - будем жить, умереть - так умрем!"
      И в душе словно не было горя!
      17 августа 185,
      ЛЕСНИК И ЕГО ВНУК
      "Дедушка, дедушка! Вот я чудес-то когда насмотрелся!
      Песней наслушался всяких!., и вспомню, так сердце
      забьется.
      Утром я сел на поляне под дубом и стал дожидаться,
      Скоро ли солнышко встанет. В лесу было тихо, так
      тихо,
      Словно все замерло... Вижу я, тучки на небе алеют
      Больше да больше, и солнышко встало! Как будто
      пожаром
      Лес осветило! Цветы на поляне, листы на деревьях,
      Ожило все, засияло... ну, точно смеется сквозь слезы
      Божьей росы!.. Сквозь просеку увидел я чистое поле:
      Ярким румянцем покрылось оно, а пары подымались
      Выше и выше, и золотом тучки от солнца горели.
      Бог весть, кто строил из тучек мосты, колокольни,
      хоромы,
      Горы какие-то с медными шапками... Диво, и только!
      Глянул я вверх: надо мною на ветках была паутина,
      Мне показалось, серебряной сети я вижу узоры.
      Сам-то паук длинноногий, как умный хозяин, поутру
      Вышел, работу свою осмотрел и две ниточки новых
      Бойко провел, да и скрылся под листиком, - вот уж
      лукавый!..
      Вдруг на сухую березу сел дятел и носиком длинным
      Начал стучать, будто вымолвить хочет: "Проснитеся,
      сони!"
      Слышу, малиновка где-то запела, за нею другая,
      И раздалися в кустах голоса, будто праздник великий
      Вольные птички встречали... Так весело!.. Ветер
      прохладный
      Что-то шепнул потихоньку осине, - она встрепенулась,
      С листьев посыпались светлые капли, как дождик,
      на травку;
      Вдруг зашумели березы, орешник, и лепет, и говор
      По лесу всюду пошел, словно гости пришли на беседу..."
      - "Ох ты, кудрявый шалун, наяву начинаешь ты
      грезить!
      Ветер в лесу зашумел - у него это чудо большое.
      Любишь ты сказки-то слушать и сам их рассказывать
      мастер.
      Вишь, вчера вечером сел у ручья да глазеет на звезды,
      Невидаль точно какая! Колол бы ты лучше лучину!
      Что, и ручей, чай, вчера рассказал тебе нового много?"
      - "Как же, рассказывал, дедушка! Я любовался
      сначала,
      Как потухала заря, и на небе, одна за другою,
      Звездочки стали выглядывать; мне показалось
      в ту пору:
      Ангелов светлые очи глядят к нам оттуда на землю.
      Видел я, как подымался и месяц над лесом; не знаю,
      Что он не смотрит, как солнышко? все будто думает
      что-то!
      Любо мне было. Прилег я на травку под ивой зеленой,
      Слышу, ручей говорит: "Хорошо мне журчать в темном
      лесе:
      В полночь тут дивы приходят ко мне, поют песни
      и пляшут;
      Только раздолья здесь нет. Будет время, я выйду
      на волю,
      Выйду из темного леса, увижу я синее море;
      В море дворцы из стекла и сады с золотыми плодами;
      Есть там русалки, белей молока их открытые плечи;
      Очи как звезды горят; в волосах дорогие каменья.
      Есть там старик чародей; рассылает он ветры по воле;
      Слушают рыбы его; вести чудные реки приносят..."
      - "Вот погоди, подрастешь - позабудешь ты эти
      рассказы;
      Люди за них не дадут тебе хлеба, а скажут: трудней!
      Вон наш пастух с ранних лет обучился играть
      на свирели,
      Так и состарился нищим, всё новые песни слагает!"
      - "Разве не плакал ты, дедушка, сам, когда вечером
      поздним
      Брался пастух за свирель и по темному лесу далеко
      Песнь соловьиная вдруг разливалась, - и все замолкало,
      Словно и лес ее слушал, и синее небо, и звезды?..
      Нет, не брани меня, дедушка! Вырасту, буду трудиться,
      Буду и песни я петь, как поет ветерок перелетный,
      Вольные птицы по дням, по ночам темный лес
      под грозою,
      Буду петь радость и горе и улыбаться сквозь слезы!"
      20 августа 185,
      * * *
      Полно, степь моя, спать беспробудно:
      Зимы-матушки царство прошло,
      Сохнет скатерть дорожки безлюдной,
      Снег пропал, - и тепло и светло.
      Пробудись и умойся росою,
      В ненаглядной красе покажись,
      Принакрой свою грудь муравою,
      Как невеста, в цветы нарядись.
      Полюбуйся: весна наступает,
      Журавли караваном летят,
      В ярком золоте день утопает,
      И ручьи по оврагам шумят.
      Белоснежные тучки толпами
      В синеве, на просторе, плывут,
      По груди у тебя полосами,
      Друг за дружкою, тени бегут.
      Скоро гости к тебе соберутся,
      Сколько гнезд понавьют, - посмотри!
      Что за звуки, за песни польются
      День-деньской от зари до зари!
      Там уж лето... ложись под косою,
      Ковыль белый, в угоду косцам!
      Подымайся, копна за копною!
      Распевайте, косцы, по ночам!
      И тогда, при мерцанье румяном
      Ясных зорек в прохладные дни,
      Отдохни, моя степь, под туманом,
      Беззаботно и крепко усни.
      (Октябрь) 185,
      БУРЯ
      Тучи идут разноцветной грядою по синему небу.
      Воздух прозрачен и чист. От лучей заходящего солнца
      Бора опушка горит за рекой золотыми огнями.
      В зеркале вод отразилися небо и берег,
      Гибкий, высокий тростник и ракит изумрудная зелень.
      Здесь чуть заметная зыбь ослепительно блещет
      от солнца,
      Там вон от тени крутых берегов вороненою сталью
      Кажется влага. Вдали полосою широкой, что скатерть,
      Тянется луг, поднимаются горы, мелькают в тумане
      Села, деревни, леса, а за ними синеется небо.
      Тихо кругом. Лишь шумит, не смолкая, вода у плотины;
      Словно и просит простора и ропщет, что мельнику
      служит,
      Да иногда пробежит ветерок по траве невидимкой,
      Что-то шепнет ей и, вольный, умчится далеко.
      Вот уж и солнце совсем закатилось, но пышет доселе
      Алый румянец на небе. Река, берега и деревья
      Залиты розовым светом, и свет этот гаснет, темнеет...
      Вот еще раз он мелькнул на поверхности дремлющей
      влаги,
      Вот от него пожелтевший листок на прибрежной осине
      Вдруг, как червонец, блеснул, засиял - и угас
      постепенно.
      Тени густеют. Деревья вдали принимать начинают
      Странные образы. Ивы стоят над водок"! как будто
      Думают что-то и слушают. Бор как-то смотрит угрюмо.
      Тучи, как горы, подъятые к небу невидимой силой,
      Грозно плывут и растут, и на них прихотливою грудой
      Башен, разрушенных замков и скал громоздятся
      обломки.
      Чу! Пахнул ветер! Пушистый тростник зашептал,
      закачался,
      Утки плывут торопливо к осоке, откуда-то с криком
      Чибис несется, сухие листы полетели с ракиты.
      Темным столбом закружилася пыль на песчаной дороге,
      Быстро, стрелою коленчатой молния тучи рассекла,
      Пыль поднялася густее, - и частою, крупною дробью
      Дождь застучал по зеленым листам; не прошло
      и минуты - Он превратился уж в ливень, и бор встрепенулся
      от бури,
      Что исполин, закачал головою своею кудрявой
      И зашумел, загудел, словно несколько мельниц
      огромных
      Начали разом работу, вращая колеса и камни.
      Вот все покрылось на миг оглушительным свистом,
      и снова
      Гул непонятный раздался* похожий на шум водопада.
      Волны, покрытые белою пеной, то к берегу хлынут,
      То побегут от него и гуляют вдали на свободе.
      Молния ярко блеснет, вдруг осветит и небо и землю,
      Миг - и опять все потонет во мраке, и грома удары
      Грянут, как выстрелы страшных орудий. Деревья
      со скрипом
      Гнутся и ветвями машут над мутной водою.
      Вот еще раз прокатился удар громовой - и береза
      На берег с треском упала и вся загорелась, как светоч.
      Любо глядеть на грозу! Отчего-то сильней в это время
      Кровь обращается в жилах, огнем загораются очи,
      Чувствуешь силы избыток и хочешь простора и воли!
      Слышится что-то родное в тревоге дремучего бора,
      Слышатся песни, и крики, и грозных речей отголоски...
      Мнится, что ожили богатыри старой матушки-Руси,
      С недругом в битве сошлись и могучие меряют силы...
      Вот темно-синяя туча редеет. На влажную землю
      Изредка падают капли дождя. Словно свечи, на небе
      Кое-где звезды блеснули. Порывистый ветер слабеет,
      Шум постепенно в бору замирает. Вот месяц поднялся,
      Кротким серебряным светом осыпал он бора вершину,
      И, после бури, повсюду глубокая тишь воцарилась,
      Небо по-прежнему смотрит с любовью на землю.
      Октябрь 1854
      * * *
      Подула непогодушка с родной моей сторонушки,
      Пришла от милой грамотка, слезами вся облитая;
      Назад она прислала мне кольцо мое заветное.
      Сгубили ненаглядную, сгубили - замуж выдали!
      Лежит она в чужом дому, в постели жесткой
      при смерти,
      Кладет вину и жалобу на мужа да на мачеху...
      Гори огнем, добро мое! прощай, родная матушка!
      Не долго быть мне, молодцу, твоей подпорой крепкою.
      Уж что за день без солнышка, а жизнь без друга
      милого!
      Октябрь 185,
      ПОРЧА
      (Болесть)
      "Сходи-ка, старуха, невестку проведать,
      Не стала б она на дворе голосить".
      - "А что там я стану с невесткою делать?
      Ведь я не могу ей руки подложить.
      Вот, нажили, бог дал, утеху под старость!
      Твердила тебе: "Захотел ты, мол, взять,
      Старик, белоручку за сына на радость
      Придется тебе на себя попенять".
      Вот так и сбылось! Что ни день - с ней забота:
      Тут это не так, там вон то не по ней,
      То, вишь, не под силу ей в поле работа,
      То скажет: в избе зачем держим свиней.
      Печь топит - головка от дыму кружится,
      Все б ей вот опрятной да чистою быть,
      А хлев велишь чистить - ну, тут и ленится,
      Чуть станешь бранить - и пошла голосить:
      "Их-ох! Их-ох!"
      - "Старуха, побойся ты бога!
      Зачем ты об этом кричишь день и ночь?
      Ну, знахаря кликни; беды-то немного,
      У бабы ведь порча, ей надо помочь.
      А лгать тебе стыдно! она не ленится,
      Без дела и часу не станет сидеть;
      Бранить ее станешь - ответить боится;
      Коли ей уж тошно - уйдет себе в клеть,
      И плачет украдкой, и мужу не скажет:
      "Зачем, дескать, ссору в семье начинать?"
      Гляди же, господь тебя, право, накажет;
      Невестку напрасно не след обижать".
      - "Ох, батюшки, кто говорит-то, - досада!
      Лежи на печи, коли бог наказал;
      Ослеп и оглох, - ну чего ж тебе надо?
      Туда же, жену переучивать стал!
      И так у меня от хозяйства по дому,
      Хрыч старый, вот эдак идет голова,
      Да ты еще вздумал ворчать по-пустому,
      Тьфу! вот тебе что на твои все слова!
      Вишь, важное дело, что взял он за сына
      Разумную девку, мещанскую дочь,
      Ни платья за нею, казны ни алтына,
      Теперь и толкует: "Ей надо помочь!"
      Пришла в чужой дом, - и болезни узналал
      Нет, я еще в руки ее не взяла..."
      Тут шорох старуха в сенях услыхала
      И смолкла. Невестка в избушку вошла.
      Лицо у больной было грустно и бледно:
      Как видно, на нем положили следы
      Тяжелые думы, и труд ежедневный,
      И тайные слезы, и горечь нужды.
      "Ну, что же, голубушка, спать-то раненько,
      Возьми-ка мне на ночь постель приготовь
      Да сядь поработай за прялкой маленько"
      Невестке сквозь зубы сказала свекровь.
      Невестка за свежей соломой сходила,
      На нарах, в сторонке, ее постлала,
      К стене в изголовье зипун положила,
      Присела на лавку и прясть начала.
      В избе было тихо. Лучина пылала,
      Старик беззаботно и сладко дремал,
      Старуха чугун на полу вытирала,
      И только под печью сверчок распевал
      Да кот вкруг старухи ходил, увивался
      И, щурясь, мурлыкал; но баба ногой
      Толкнула его, проворчав: "Разгулялся!
      Гляди, перед порчею, видно, какой".
      Вдруг дверь отворилась: стуча сапогами,
      Вошел сын старухи, снял шляпу, кафтан,
      Ударил их об пол, тряхнул волосами
      И крикнул: "Ну, матушка, вот я и пьян!"
      - "Что это ты сделал? когда это было?
      Ты от роду не пил и капли вина!"
      - "Я не пил, когда мое сердце не ныло,
      Когда, как былинка, не сохла жена!"
      - "Спасибо, сыночек!., спасибо, беспутный!..
      Уж я и ума не могу приложить!
      Куда же мне деться теперь, бесприютной?
      Невестке что скажешь - начнет голосить,
      Не то - сложит руки, и горя ей мало;
      Старик только ест да лежит на печи.
      А вот и от сына почету не стало,
      Живи - сокрушайся, терпи да молчи!
      Ах, царь мой небесный! Да это под старость
      Хоть руки пришлось на себя наложить!
      Взрастила, взлелеяла сына на радость,
      Он мать-то уж скоро не станет кормить!"
      - "Неправда! я пб смерть кормить тебя буду!
      Я лучше зипун свой последний продам,
      Пойду в кабалу, а тебя не забуду
      И крошку с тобой разделю пополам!
      Ты мною болела, под сердцем носила
      Меня, и твоим молоком я вспоен.
      Сызмала меня ты к добру приучила,
      И вот тебе честь и земной мой поклон...
      Да чем же невестка тебе помешала?
      За что на жену-то мою нападать?"
      - "Гляди ты, беспутный, пока я ее встала,
      Я скоро заставлю тебя замолчать!.."
      - "На, бей меня, матушка! бей, чтоб от боли
      Я плакал и выплакал горе мое!
      Эхма! не далось мне таланта и доли!
      Когда ж пропадешь тыг худое житье?"
      - "Вот дело-то! жизнь тебе стала постыла!
      Ты вздумал вино-то от этого пить?
      Так вот же тебе!.."
      И старуха вскочила
      И кинулась палкою сына учить.
      Невестка к ней броситься с лавки хотела,
      Но только что вскрикнула: "Сжалься хоть раз!"
      И вдруг пошатнулась назад, побледнела,
      И на пол упала.
      "Помилуй ты нас,
      Царица небесная, мать пресвятая!
      Ах, батюшки! - где тут вода-то была?
      Что это с тобою, моя золотая?"
      Над бабой свекровь голосить начала.
      "Ну, матушка, бог тебе будет судьею!.."
      Сын тихо промолвил и сам зарыдал.
      "Чай, плачут?.. Аль ветер шумит за стеною?
      Проснувшись, старик на печи рассуждал.
      Не слышу... Знать, сын о жене все горюет;
      У ней эта порча, тут можно понять,
      Старуха не смыслит, свое мне толкуем
      А нет, чтобы знахаря к бабе позвать".
      Октябрь 185,
      БОБЫЛЬ
      Посвящается Н. В. Кукольнику
      Дай взгляну веселей:
      Дума не помога.
      Для меня ль, бобыля,
      Всюду не дорога!
      Без избы - я пригрет,
      Сокол - без наряда,
      Без казны - мне почет,
      Умирать не надо!
      В чистом поле идешь
      Ветерок встречает,
      Забегает вперед,
      Стежки подметает.
      Рожь стоит по бокам,
      Отдает поклоны;
      Ляжешь спать - под тобой
      Постлан шелк зеленый;
      Звезды смотрят в глаза;
      Белый день настанет
      Умывает pocat
      Солнышко румянит.
      На людей поглядишь
      Право, смех и горе!
      Целый век им труды
      На дворе и в поле.
      А тут вот молодец:
      За сохой не ходит
      Да привет, и хлеб-соль,
      И приют находит.
      Ну, а нечего есть
      Стянешь пояс крепче,
      Волосами тряхнешь
      Вот оно и легче.
      А не то - к богачам:
      Им работник нужен;
      Помолотишь денек
      Вот тебе и ужин.
      Уж зато, коли есть
      Зипунишка новый,
      На ногах сапоги,
      В кошельке целковый
      И раздумье прошло,
      И тоска пропала;
      Сторонись, богачи:
      Бедность загуляла!
      Как взойдешь в хоровод
      Да начнешь там пляску,
      При вечерней заре,
      С присвистом вприсядку,
      Бабы, девки глядят,
      Стукают котами,
      Парни нехотя в лад
      Шевелят плечами.
      Вот на старости лет
      Кто-то меня вспомнит,
      Приглядит за больным,
      Мертвого схоронит?
      Да бобыль-сирота
      Ничего не просит;
      Над могилой его
      Буря поголосит,
      Окропит ее дождь
      Чистою слезою,
      Принакроет весна
      Шелковой травою.
      Октябрь 185,
      РАССКАЗ ЯМЩИКА
      Век жить - увидишь и худо порою.
      Жаль, что вот темно, а то из окна
      Я показал бы тебе: за рекою
      Есть у нас тут деревенька одна.
      Там живет барин. Господь его знает,
      Этакой умница, братец ты мой,
      Ну, а теперь ни за что пропадает.
      Раз он немножко размолвил с женой!
      Барыня сделала что-то не ладно,
      Муж сгоряча-то ее побранил.
      Правду сказать, ведь оно и досадно!
      Он без ума ее, слышно, любил.
      Та - дело барское, знаешь, обидно
      К матушке нежной отправилась в дом
      Да сиротою прикинулась, видно,
      С год и жила со старухой вдвоем.
      Только и тут она что-то... да это
      Дело не наше, я сам не видал...
      Барин-ат сох; иногда до рассвета
      С горя и глаз, говорят, не смыкал.
      Всё, вишь, грустил да жены дожидался,
      Ей поклониться он сам не хотел;
      Ну, а потом в путь-дорогу собрался,
      Нанял меня и к жене полетел.
      Как помирился он с нею, не знаю,
      Барыня что-то сердита была...
      Сам-ат я, братец ты мой, помекаю
      Мать поневоле ее прогнала.
      Вот мы поехали. Вижу - ласкает
      Барин жену: то в глаза ей глядит,
      То, знаешь, ноги ковром укрывает,
      То этак ласково с ней говорит,
      Ну, а жена дожимает плечами,
      В сторону смотрит - ни слова в ответ...
      Он и пристал к ней почти со слезами:
      "Или в тебе и души, дескать, нет?
      Я, дескать, всё забываю, прощаю...
      Так же люблю тебя, милый мой друг..."
      Тут она молвила что-то - не знаю,
      И покатилася со смеху вдруг...
      Барин притих. Уж и зло меня взяло!
      Я как хвачу коренного кнутом...
      После одумался - совестно стало:
      Тройка шла на гору, шла-то с трудом;
      Конь головой обернулся немного,
      Этак глядит на меня, всё глядит...
      "Ну, мол, ступай уж своею дорогой.
      Грех мой на барыне, видно, лежит..."
      Вот мы... о чем, бишк, я речь вел сначала?
      Да, - я сказалj что тут барин притих.
      Вот мы и едем. Уж ночь наступала.
      Я приударил лошадок лихих.
      Въехали в город... Эхма! Забываю,
      Чей это двор, где коней я кормил?
      Двор-то мощеный... постой, вспоминаю...
      Нет, провались он, совсем позабыл!
      Ну, ночевали. Заря занималась...
      Барин проснулся - глядь: барыни нет!
      Кинулись шарить-искать, - не сыскалась;
      Только нашли у ворот один след,
      Кто-то, знать, был с подрезными санями...
      Мы тут в погоню... Уж день рассветал;
      Верст этак семь пролетели полями
      След неизвестно куда и пропал.
      Мы завернули в село, да в другое
      Нет нигде слуху; а барин сидит,
      Руки ломает. Лицо-то больное,
      Сам-ат озяб; словно лист весь дрожит...
      Что мне с ним делать? Проехал немного
      И говорю ему: "Следу, мол, нет;
      Этой вот, что ли, держать нам дорогой?*
      Он и понес чепуху мне в ответ.
      Сердце мое облилось тогда кровью!
      "Эх, погубил, мол, сердечный ты мой,
      Жизнь и здоровье горячей любовью!"
      Ну и привез его к ночи домой.
      Жаль горемычного! Вчуже сгрустнется:
      В год он согнулся и весь, поседел.
      Нынче над ним уж и дворня смеется:
      "Барин-ат наш, мол, совсем одурел..."
      Дивно мне! Как он жену не забудет!
      Нет вот, поди! коротает свой век!
      Хлеба не ест, все по ней, вишь, тоскует...
      Этакой, братец ты мойг человек!
      1 ноября 185,
      УТРО
      Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
      Белый пар по лугам расстилается.
      По зеркальной воде, по кудрям лозняка
      От зари алый свет разливается.
      Дремлет чуткий камыш. Тишь - безлюдье
      вокруг.
      Чуть приметна тропинка росистая.
      Куст заденешь плечом - на лицо тебе вдруг
      С листьев брызнет роса серебристая.
      Потянул ветерок, воду морщит-рябит.
      Пронеслись утки с шумом и скрылися.
      Далеко-далеко колокольчик звенит.
      Рыбаки в шалаше пробудилися,
      Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут...
      А восток все горит-разгорается.
      Птички солнышка ждут, птички песни поют,
      И стоит себе лес, улыбается.
      Вот и солнце встает, из-за пашен блестит,
      За морями ночлег свой покинуло,
      На поля, на луга, на макушки ракит
      Золотыми потоками хлынуло.
      Едет пахарь с сохой, едет - песню поет;
      По плечу молодцу все тяжелое...
      Не боли ты, душа! отдохни от забот!
      Здравствуй, солнце да утро веселое!
      16 ноября 1854 январь 1855
      ВСТРЕЧА ЗИМЫ
      Поутру вчера дождь
      В стекла окон стучал,
      Над, землею туман
      Облаками вставал.
      Веял холод в лицо
      От угрюмых небес,
      И, бог знает о чем,
      Плакал сумрачный лес.
      В полдень дождь перестал,
      И, что белый пушок,
      На осеннюю грязь
      Начал падать снежок.
      Ночь прошла. Рассвело.
      Нет нища облачка.
      Воздух легок и чист,
      И замерзла река.
      На дворах и домах
      Снег лежит полотном
      И от солнца блестит
      Разноцветным огнем.
      На безлюдный простор
      Побелевших полей
      Смотрит весело лес
      Из-под черных кудре,
      Словно рад он чему,
      И на ветках берез,
      Как алмазы, горят
      Капли сдержанных слез.
      Здравствуй, гостья-зима!
      Просим милости к нам
      Песни севера петь
      По лесам и степям.
      Есть раздолье у нас,
      Где угодно гуляй;
      Строй мосты по рекам
      И ковры расстилай.
      Нам не стать привыкать,
      Пусть мороз твой трещит:
      Наша русская кровь
      На морозе горит!
      Искони уж таков
      Православный народ:
      Летом, смотришь, жара
      В полушубке идет;
      Жгучий холод пахнул
      Все равно для него:
      По колени в снегу,
      Говорит: "Ничего!"
      В чистом поле метель
      И крутит, и мутит,
      Наш степной мужичок
      Едет в санках, кряхтит:
      "Ну, соколики, ну!
      Выносите, дружки!"
      Сам сидит и поет:
      "Не белы-то снежки!.."
      Да и нам ли подчас
      Смерть не встретить шутЯ,
      Если к бурям у нас
      Привыкает дитя?
      Когда мать в колыбель
      На ночь сына кладем
      Под окном для него
      Песни вьюга поет.
      И разгул непогод
      С ранних лет ему люб,
      И растет богатырь,
      Что под бурями дуб.
      Рассыпай же, зима,
      До весны золотой
      Серебро по полям
      Нашей Руси святой!
      И случится ли, к нам
      Гость незваный придет
      И за наше добро
      С нами спор заведет
      Уж прими ты его
      На сторонке чужой,
      Хмельный пир приготовь,
      Гостю песню пропой;
      Для постели ему
      Белый пух припаси
      И метелью засыпь
      Его след на Руси!
      20 ноября 185,
      * * *
      Воздадим хвалу Русской земле.
      (Сказание о Мамаевом побоище)
      Уж как был молодец
      Илья Муромец,
      Сидел сиднем Илья
      Ровно тридцать лет,
      На тугой лук стрелы
      Не накладывал,
      Богатырской руки
      Не показывал.
      Как проведал он туту
      Долго сидючи,
      О лихом Соловьел
      О разбойникег
      Снарядил в путь коня:
      Его первый скок
      Был пять верст, а другой
      Пропал из виду.
      По коню был седок,
      К князю в Киев-град
      Он привез Соловья
      В тороках живьем.
      Вот таков-то народ
      Руси-матушки!
      Он без нужды не вдруг
      С места тронется;
      Не привык богатырь
      Силой хвастаться,
      Щеголять удальством.
      Умом-разумом.
      Уж зато кто на брань
      Сам напросится,.
      За живое его
      Тронет не в пору,
      Прочь раздумье и лень!
      После отдыха
      Он, как буря, встает
      Против недруга!
      И поднимется клич
      С отголосками,
      Словно гром загремит
      С перекатами.
      И за тысячи верст
      Люд откликнется.
      И пойдет по Руси
      Гул без умолку.
      Тогда всё трын-трава
      Бойцу смелому:
      На куски его режь,
      Не поморщится.
      Эх, родимая мать,
      Русь-кормшшца!
      Не пришлось тебе знать
      Неги-роскоши!
      Под грозой ты росла
      Да под вьюгами,