Подалее, в кичке, в цветном сарафане 1,
      Невестка пчелинца, нагнувшись, стоит
      И с салом свиным, на чугунном тагане,
      Яичницу в глиняной чашке варит 2.
      Левей, по дороге, близ ивы тенисто,
      Две лошади подле повозок стоят
      И два медолома во ржи золотистой,
      Позавтракав, трубки лениво курят.
      Безоблачно небо; безлюдно все поле;
      Лишь пчелы жужжат, не смолкая, кругом,
      Да громко, под тенью ракит, на просторе!
      Ведут мужички свои речи с купцом.
      1-й сват
      Нет, ты уж на свата, купец, положися:
      Ведь он не захочет душою кривить;
      Давай-ка задаток да богу молися,
      Товар - то же золото, можно купить.
      Пчелинец
      Не знаю я, сватушка, хитрых уловок;
      Да мой и родитель-то был не таков.
      Ты видишь, что за десять лучших колодок 3
      Всего-то я выпросил триста рублев.
      Купец
      Эх, скуп ты, Кудимыч! грешишь против бога!
      Знать, вздумал на старости в клад собирать2
      И двадцать целковых, по-моему, много:
      Ведь было б и мне из чего хлопотать.
      2-й сват
      Вестимо, где польза, легка и работа,
      Я помню, говаривал кум мой Сысой:
      Родись только просо, косить не забота,
      Семья будет с кашей, хозяин с казной.
      Пчелинец
      Да, сватушка, любо на свете с казною.
      А я вот на старости лет обеднел;
      Лишился детишек, да вот и с женою
      Жить вместе не долго господь мне велел.
      Невестка, ты знаешь, зимой овдовела;
      Сам стар: и пахать, и косить уж невмочь;
      Тут горе - избушка недавно сгорела;
      Одна мне утеха осталася - дочь.
      Господь даст, голубушку к месту пристрою
      (А ей наступил девятнадцатый год),
      Тогда и глаза я покойно закрою.
      Да денег-то нет: вся надёжа на мед.
      Купец
      Э, полно грустить-то... А лучше, Кудимыч,
      Давай-ка вот выпьем по чарке одной!
      Пчелинец
      Спасибо, родимый мой, Яков Данилыч!
      Премного доволен, спасибод родной!
      Купец
      Да кушай, дружище! Зачем тут считаться?
      Сторгуемся - ладно, и нет - не порок;
      Мне стыдно отказом твоим обижаться;
      Я знаю тебя уж не первый годок.
      Пчелинец
      Да как же! Еще твой родитель покойный
      Лет двадцать со мной по-приятельски жил.
      Вот был человек-то! Уж этакой скромный!
      А как он моих ребятишек любил!
      Зато коли бабы порой посмеются
      И скажут, бывало: "Вон едет купец!"
      Ребята мои его ждут не дождутся,
      Глядят на дорогу, и играм конец.
      Душа был покойник!.. Поверишь, бывало,
      Полсотни колодок он купит с двух слов.
      Купец
      Я сам не охотник болтать что попало.
      Да что ж, ведь десяток не триста ж рублев?
      Пчелинец
      Ну, двадцать пять сбавлю: оно дешевенько,
      Да надо тебе дать копейку нажить.
      Купец
      Спасибо, Кудимыч. Испей-ка маленько;
      Успеем поладить: куда нам спешить!
      Пчелинец
      Я выпью; гляди только, Яков Данилыч,
      Чтоб дело покончить по совести нам.
      Купец
      По совести кончим. Ну, кушай* Кудимыч!
      Покамест я, кстати, налью и сватам.
      2-й сват
      Вот добрый купец-ат! Вишь, как угощает!
      Люблю аа обычай!.. А что, сват Иван,
      Мне кажется, день померкать начинает
      И по нолю ходит какой-то туман?
      3-й сват
      В глазах, верно, сват, у тебя потемнело:
      На поле идет всё своим чередом.
      Туман или ясно - не важное дело...
      Вот пчельник-то ходит немного кругом.
      Купец
      Послушай, Пахомовна, что там хлопочешь?
      Поди-ка сюда, побеседуй со мной;
      Ты, видно, меня и приветить не хочешь,
      Как будто мы вовсе чужие с тобой.
      Пахомовна
      И, что ты! коли я тебя забывала?
      Хозяйке грешно про гостей забывать.
      Я всё за яичницей там хлопотала:
      Дрова-то сырые, совсем не горят.
      Купец
      Небось, загорятся: закуска не к сроку.
      Ты на-ка вот чарочку выпей пока;
      А я ведь тебе приготовил обновку
      Кусок миткалю и два красных платка.
      Смотри же, как с свекром-то ладить я буду,
      Так ты, молодица, меня поддержи;
      А я и в другой раз тебя не забуду;
      Теперь лишь по-прежнему мне послужи.
      Поморщившись, баба стакан осушила
      И вытерла губы слегка рукавом,
      Намазала меду на хлеб, закусила
      И бойко промолвила свекру потом:
      "За чем у вас, батюшка, дело-то стало?
      Уважь, коли можно, купец-ат хорош;
      Иной нападет ведь такой тряпыхало,
      Пожалуй, и денег гроша не возьмешь.
      Вот прошлое лето, у свата Степана,
      Какой-то проезжий его подпоил,
      А после, мошенник, наделал изъяну,
      И к вечеру след его в поле простыл".
      - "Ты сущую правду сказала про свата,
      Поднявшись, пчелинец с трудом бормотал,
      Купцы надувают ведь нашего брата,
      Я сам этот грех на себе испытал.
      Ну, слушай же, Яков Данилыч! Вот видишь,
      Признаться, ей-богу, в уме не было,
      За то, что в расчете меня не обидишь,
      Долой семь целковых! Куда что ни шло!"
      - "Нет, так не придется. Я рад бы душою,
      Да слишком, любезный, цена высока.
      Ты, видно, не хочешь поладить со мною,
      А ждешь к себе в гости купца-кулака?
      Что ж? - Вольному воля; пожалуй, как знаешь,
      Но только такого, как я, не найдешь:
      С меня ты червонцы всегда получаешь 11
      С другого и лыками всех не возьмешь".
      Пахомовна ложки меж тем разложила,.
      Холодного квасу в ведро подлила,
      Поближе присесть всех гостей пригласила
      И в чашке яичницу им подала.
      И, весело гуторя, около чашки
      Сваты и пчелинец уселись в кружок;
      Разгладили бороды, скинули шапки,
      И каждый взял ложку и хлеба кусок.
      И дружно обед свой они продолжали;
      Но хмельный пчелинец не ел и молчал;
      Глаза старика через силу моргали,
      И нос его в воздухе что-то клевал.
      Купец и Пахомовна рядом сидели,
      И глаз не сводил с нее ловкий сосед,
      И щеки молодки румянцем горели...
      Вот медом окончился сытный обед.
      "Спасибо за хлеб-соль и пасKyj Кудимыч,
      Сваты говорили и силились встать,
      Спасибо тебе тоже, Яков Данилыч,
      Довольны, родимый: уж неча сказать!"
      - "Не стоит, сваточки: вы вовсе не ели,
      Сватам, спотыкаясь, пчелинец сказал,
      А что бы одну вы мне песенку спели?
      Я песен, признаться, давно не слыхал!"
      - "Ну, что же, Кудимыч, как будем мы ладить?
      Платком утираясь, промолвил купец.
      Нельзя ли с цены твоей что-нибудь сбавить?
      Скажи покороче, - и делу конец".
      - "Да вот что, кормилец, я сбавлю немного:
      Ты хочешь мне двести и двадцать отдать,
      Не то - так ступай себе... вон и дорога!
      Я больше не стану с тобой толковать".
      - "Сто двадцать!., упрям ты маленько,
      Кудимыч!" - Как будто обидясь, купец повторил.
      "Сто двадцать! Сто двадцать! как знаешь,
      Данилыч!
      Ни гроша не сбавлю, - и так уступил!" 1
      - "Ну, верно, час добрый! Помолимся богу!
      Куплю хоть в убыток назло кулакам!..
      II, синий картуз приподнявши немного,
      С пчелинцем ударил купец по рукам.
      Да только, брат, вот что: ведь я покупаю
      На божию волю, на милость твою,
      И если я ульи плохие сломаю,
      Поправь, ради дружбы, ошибку мою".
      - "Не бойся, родимый, обиды не будет...
      Родитель мой по смерть всегда говорил:
      Будь честен, Ванюшка: господь не забудет,
      Гляди, чтобы ты никого не забыл".
      - "Давайте, ребята, проворней кадушку! *
      Работников кликнув, купец им сказал,
      Да, кстати сейчас же зажгите курушку 2
      И вместе с ножом не аабудьте резец; s
      Теперь уж позволь нам, хозяин, за дело,
      И тотчас ребята работу начнут".
      - "Час добрый, час добрый! работайте смело!
      Пускай себе с богом на пчельник идут".
      И вот медоломы к труду приступили.
      Купец мужичков продолжал угощать,
      И вновь даровое вино они пили
      И стали с покупкой купца поздравлять.
      Но праздник был полный для свата Ивана.
      Смекнув, что без дела сидеть не рука,
      Достал он жалейку свою из кармана
      И, кашлянув, начал играть трепака.
      Не долго Пахомовна смирно сидела,
      Ей сватова песня знакома была,
      В красавице бабе вся кровь закипела,
      И, вставши, плясать она бойко пошла;
      И крепко под такт застучала котами,
      Рукой подбоченяся, грудью вперед,
      И тихо вокруг поводила глазами,
      И градом катился с лица ее пот.
      "Спасибо, невестка! - воскликнул Кудимыч.
      Всему свое время, - гулять так гулять!..
      Как думаешь, батюшка, Яков Данилыч,
      Такого нам праздника долго ведь ждать?"
      - "Катай! и моя не щербата копейка!
      Вскочив и шатаясь, сват Карп закричал.
      Ну, что ж ты там дремлешь с своею жалейкой?
      Играй веселее, коли заиграл!"
      И, свистнув, он крепко притопнул ногами.
      Хватил оземь шапку, подперся в бока,
      Тряхнул молодецки густыми кудрями
      И начал вприсядку плясать трепака.
      И долго со звуком жалейки сливался
      И свист его звонкий, и стук сапогов...
      На пляску с улыбкой купец любовался
      И думал: "Ну, раз я надул мужичков,
      Не дурно б теперь и в другой постараться".
      Меж тем подошел уж один медолом...
      "Ну что, брат: успели ли с медом убраться?"
      Хозяин работнику молвил тишком.
      "Вот есть о чем думать! ведь нам не учиться!
      Ну, польза от меду, хозяин, придет:
      Полтиною можно на рубль поживиться;
      Все ульи на выбор... отличнейший сорт!"
      - "Ступай же, там все убери хорошенько1
      Мы скоро поедем, - купец отвечал.
      Ну что, друг Кудимыч! Ведь дело плохенько!
      Ты медом-то крепко меня наказал!
      Не дай уж в обиду, - прибавь две колодки...
      Такая досада, и сам я не свой!"
      - "Ох, нет ли, родимый, какой тут уловки?"
      Кудимыч сказал, покачав головой.
      "Какой же уловки?.. Я разве мошенник?
      Tы стало быть, хочешь меня обижать?"
      - "Ей-богу, не думал!.. Пойдем-ка на пчельник:
      Колодку сверх счета не шутка отдать".
      Купец говорил, что одной маловато,
      Но твердо пчелинец стоял на своем
      И тут же сослался на первого свата,
      Промолвил: "Мы знаем ведь, дело-то в чем!"
      Насилу упрямый купец согласился,
      Пчелинцу сто двадцать рублей отсчитал,
      И честью своей перед ним похвалился1
      И шляпу в подарок ему обещал 1.
      И вот все на пчельник отправились вместе,
      Пахомовна в тряпку посуду взяла,
      И только на прежнем, оставленном месте
      Дымился огонь и белела зола.
      Толкая друг друга, махая руками,
      Сваты охмелевшие медленно шли,
      И пыль загребали с дороги ногами,
      И под руки свата-пчелинца вели.
      "Ну, вот когда вдоволь мы все погуляли!
      Сватам с расстановкой старик говорил.
      Вишь, дело какое... и мед мы продали,
      И шляпу мне добрый купец посулил.
      Вот праздник-то бог дал!.. Теперь я с казною...
      Еще десять ульев последних продам;
      Построю избушку... и дочку зимою
      За парня хорошего замуж отдам...
      Постойте... постойте... ведь я и забылся...
      Эх, то-то, ведь старому пить не рука!
      Я, кажется, с вами за что-то бранился?..
      Простите, родные, меня, старика!"
      - "Да что ты, Кудимыч! - свцты отвечали.-
      Не грех ли об этом тебе говорить,
      Коли от тебя мы обиду видали?
      Нам пбвек, родимый, тебя не забыть".
      Сват Карп, головою кудрявой качая
      И старую шапку назад заломив,
      С открытою грудью шел, песнь напевая,
      Широкую руку к щеке приложив:
      "Эх, воля моя, молодецкая воля!
      Ненадолго, верно, была ты дана:
      Сгубила тебя горемычная доля,
      Навек погубила злодейка-жена!
      Как вспомнишь ту волю - слеза навернется,
      И с горя б на свет, на людей не глядел!
      Да, видно, живи, молодец, как живется,
      Когда свое счастье беречь не умел!"
      И долго сваты на дороге шумели...
      Но силы остаток им стал изменять!
      Их очи без цели и мысли глядели,
      И речи их трудно уж было понять.
      До пчельника кой-как с трудом дотащившись.
      Меж ульев бродили они с полчаса,
      И все наконец, на траву повалившись,
      В тяжелой дремоте закрыли глаза.
      И всё приутихло... Один лишь Кудимыч
      Порою невнятно сквозь сон бормотал:
      "Сто двадцать... сто двадцать... Как знаешь,
      Данилыч!
      Ни гроша не сбавлю... Я сразу сказал".
      Садилося солнце. Волнистые нивы
      Горели румянцем; весь запад пылал.
      Чуть слышно шептали зеленые ивы;
      Вечерней прохладою воздух дышал.
      Очистивши улей, подарок пчелинца,
      Купец отдал бабе миткаль и платки,.
      Промолвил: "Ну8 вот тебе вдруг три гостинца!
      Носи, не жалей, с моей легкой руки;
      У тебя ведь обновок, я думаю, мало?"
      - "Ох, мало, касатик! откуда их взять?
      Нам после пожара, как лето настало,
      Ц хлеб-то пришлось у людей занимать!
      Теперь хоть от меду копейка собьется,
      Старик не минует избушку купить;
      А дочь-то опять жениха не дождется...
      Да, плохо, кормилец мой, стало нам жить!
      Ц. думаю в город... в кухарки наняться...
      Не то похороним, глядишь, старика,
      Дочь станет в селе без приюта шататьсял
      И я-то останусь тогда без куска...
      "Эх, жаль, - купец думал, - дела в беспорядке...
      В другой раз тут нечего будет купить,
      Ну, если б я знал, что пчелинец в упадке,
      Мне в мутной воде рыбу легче б ловить..."
      Меж тем уж коней запрягли медоломы;
      Купец сел в повозку, картуз приподнял,
      Слегка поклонился молодке знакомой
      И тронуть своих лошадей приказал,
      И лошади крупною рысью пустились,
      На уздах раздался бубенчиков звук,
      И спицы тяжелых колес закружились,
      И пыль за повозками встала вокруг...
      Вот кони, исчезнув за пылью густою,
      Еще на горе показалися раз,
      Свернули налево и вдруг за горою
      В глубокой лощине пропали из глаз.
      А прель 185,
      1 В свободное время любимое занятие пчелинцев, кроме починки старых ульев, выделка из дерева чашек, ложек и т. п. Эти произведения, разумеется, бывают самой грубой работы.
      2 Одежда - род казакина.
      1 Продажа меда у мужичка-пчелинца считается праздником. В это время он приглашает родных и знакомых погулять на счет покупателя, и бабы надевают тогда лучшие платья.
      2 Яичница - любимое полевое кушанье деревенских пчелинцев.
      3 Улей и колодка имеют одно и то же значение.
      1 Мужики степных губерний почитают для себя величайшею обидою, если им платят за какой-либо товар разорванными билетами или старою серебряною монетою.
      1 Подобного рода проделки некоторыми покупателями меда употребляются нередко. Пьяный пчелинец бессознательно повторяет слова купца и, что всего удивительнее, опять остается его приятелем; проспавшись, бедняк не помнит ничего, сочтет вырученные ва мед церьги и скажет: "Эх, дешевенько я продал мед-то купцу: ну, видно, его счастье!"
      1 В кадушку кладется мед, вынутый из улья.
      2 Курушкою медоломы подкуривают пчел.
      3 Большой нож и резец (острый железный крюк) необходимы при очищении улья.
      1 Подарить пчелинцу рукавицы или шляпу почти каждый покупатель меду считает своею обязанностию.
      ВЕЧЕР ПОСЛЕ ДОЖДЯ
      Замерли грома раскаты. Дождем окропленное поле
      После грозы озарилось улыбкой румяного солнца.
      Заревом пышет закат. Золотисто-румяные тучи
      Ярко горят над вершиной кудрявого леса.
      Спят неподвижные нивы, обвеяны негой вечерней.
      О, как хорош этот воздух, грозой и дождем освеженный!
      Как ему рады повсюду, куда он проник, благодатный!
      Видел я в полдень вот этот цветок темно-синий: от жару
      Грустно свернув лепестки, он клонился к земле
      раскаленной;
      Вот он опять развернулся и держится прямо на стебле.
      Солнце-художник покрыло его золотистою краской,
      Светлые капли, как жемчуг, горят на головке махровой;
      Крепко прильнула к нему хлопотливо жужжащая
      пчелка,
      Сок ароматный сбирая. А как забелелася ярко
      Гречка расцветшая, чистой омытая влагой от пыли!
      Издали кажется, снег это белой лежит полосою.
      Словно воздушный цветок, стрекоза опустилась
      на колос;
      Бедная! долго ждала она капли прозрачной из тучки.
      Вышел сурок из норы своей темной, кругом оглянулся,
      Стал осторожно на задние лапки и слушает: тихо...
      Только кричит где-то перепел и распевает овсянка;
      Весело свистнул и он и водицы напился из лужи.
      Вот пожилой мужичок показался из лесу. Под мышкой
      Держит он свежие лыки. Окинувши поле глазами,
      Шляпу он снял с головы, сединой серебристой покрытой,
      Тайно молитву творя, осенился крестом и промолвил:
      "Экую радость послал нам господь - проливной этот
      дождик!
      Хлеб-ат в неделю поправится так, что его не узнаешь".
      27 мая 185,
      ДОНЦАМ
      Да здравствует донцов воинственное племя,
      Да здравствует и млад и стар!
      Привет вам всей Руси за славу в наше время!
      Привет за славу вашу встарь!
      Русь помнит те былые годы,
      Когда свой гибельный удар,
      Сын дикой степи и свободы,
      Бросал ваш предок на татар;
      Когда от Дона до Урала
      И вдоль днепровских берегов
      Внезапной молнией сверкала
      Казачья сабля меж врагов.
      И помнит Русь тот день великий,
      Когда бесстрашный богатырь
      К подножью Грозного владыки
      Поверг обширную Сибирь;
      И подвиг дивный и кровавый,
      Которым в летопись веков
      На память вечную и славу
      Внесен разрушенный Азов.
      Привет донцам! увековечен
      Ваш сильный, доблестный народ,
      И знает мир, как вами встречен
      Войны отечественной год:
      Весь Дон восстал, на голос чести
      И день и ночь казак летел
      И крови в битвах грозной мести
      Последней капли не жалел.
      Минула грозная година:
      Повесив шашку на стене,
      Казак за делом селянина
      Забыл о славе и войне.
      Но вот венгерец брани пламя
      Рукой мятежною раздул,
      Донец опять родное знамя,
      Наследье дедов, развернул,
      Оставил мирные станицы
      И на постах передовых
      С отвагой новой за границей
      Явился в битвах роковых.
      "Вперед, донцы, врагу навстречу!
      Долой мундир! через реку!"
      И молодцы уж под картечью,
      Не страшны волны казаку,
      Плывут... земля уж под ногами...
      "Ура!" - вмиг шашки из ножен,
      И берег, взятый удальцами,
      Победы кликом потрясен.
      Мятеж утих... года минули...
      И вдоль дунайских берегов,
      Как грозный лес, опять сверкнули
      Стальные дротики донцов.
      Привык казак к огню и бою,
      Ему не страшно по реке
      В глухую полночь под грозою
      Пуститься в легком челноке,
      Подкрасться к вражескому стану,
      Канат у судна отрубить
      И из-под носа оттомана
      Его спокойно уводить,
      Схватить "язык", открыть дороги
      В лесах, болотах и горах,
      И в неприятельских шатрах
      Наделать шуму и тревоги,
      Иль, подбоченясь молодцом,
      На скакуне своем степном
      Скрываясь в поле под туманом,
      В руке с губительным арканом
      Врага беспечного открыть
      И вдруг - с коня его схватить.
      Войны испытанные дети,
      Русь помнит ваши имена!
      Недаром славою столетий
      Покрыты Дона знамена:
      Вы вашей кровию вписали
      Любовь к Руси в ее скрижали...
      Теперь опять гроза шумит.
      Восстань же снова, Дон наш славный!
      Оковы брат твой православный
      Четыре века уж влачит.
      Как жалкий раб, четыре века
      Он кровь и слезы проливал
      И даже имя человека,
      Святое имя потерял!
      Но жив господь суда и мщенья!
      Он грянет карой громовой!
      Русь кровью выкупит своей
      Родного племени спасенье!..
      Вперед, казак! Тебя зовет
      И кровь и плен твоих собратов!
      Благословит тебя господь!
      Благословит отец твой Платов,
      И племя страждущих славян,
      И царственный твой атаман.
      Вперед, донцы! да разовьются
      Родные ваши знамена,
      И с честью ваши имена
      Из рода в роды пронесутся!
      Да поздний внук ваш на Дону
      На вас с любовию укажет
      И детям с гордостию скажет:
      "Они в великую воину
      За честь и славу христианства
      Казнили зависть и тиранство".
      Между январем и августом 185,
      1 Турки называют христиан гяурами, то есть собаками,
      НЕУДАЧНАЯ ПРИСУХА
      Удар за ударом,
      Полуночный гром,
      Полнеба пожаром
      Горит над селом.
      И дождь поливает,
      И буря шумит,
      Избушку шатает,
      В оконце стучит.
      Ночник одиноко
      В избушке горит;
      На лавке широкой
      Кудесник сидит.
      Сидит он - колдует
      Над чашкой с водой,
      То на воду дует,
      То шепчет порой.
      На лбу бороздами
      Морщины лежат,
      Глаза под бровями
      Как угли горят.
      У притолки парень
      В халате стоит:
      Он, бедный, печален
      И в землю глядит.
      Лицо некрасиво,
      На вид простоват,
      Но сложен на диво
      От плеч и до пят.
      "Ну, слушай: готово!
      Хоть труд мой велик,
      Промолвил сурово
      Кудесник-старик,
      Я сделаю дело:
      Красотка твоя
      И душу и тело
      Отдаст за тебя!
      Ты сам уж, вестимо,
      Зевать - не зевай:
      Без ласки ей мимо
      Пройти не давай..."
      - "Спасибо, кормилец!
      За всё заплачу;
      Поможешь - гостинец
      С поклоном вручу.
      Крупы, коли скажешь,
      Мешок нипочем!
      А денег прикажешь
      И денег найдем".
      И с радости дома
      Так парень мой спал,
      Что бури и грома
      Всю ночь не слыхал.
      Пять дней пролетело...
      Вот раз вечерком
      На лавке без дела
      Лежит он ничком.
      На крепкие руки
      Припав головой,
      Колотит от скуки
      Об лавку ногой.
      И вдруг повернулся,
      Плечо почесал,
      Зевнул, потянулся
      И громко сказал:
      "Слышь, мамушка! бают,
      У нас в деревнях,
      Вишь, доки бывают,
      И верить-то страх!
      Кого, вишь, присушат,
      Немил станет свет:
      Тоска так и душит!..
      Что - правда аль нет?"
      - "Бывают, вестимо,
      Ответила мать.
      Не дай бог, родимый,
      Их видеть и знать!.."
      "Ну правда - так ладно!
      Сын думал. - Дождусь!..
      Эх, жить будет славно,
      Коли я женюсь!.."
      Но, видно, напрасно
      Кудесник шептал
      И девице красной
      Тоской угрожал:
      Другого красотка
      Любила тайком
      За песни, походку
      И кудри кольцом...
      А парень гуляет,
      Как праздник придет,
      Лицо умывает
      И гребень берет,
      И кудри направо,
      Налево завьет,
      Подумает: "Браво!"
      И пальцем щелкнет.
      Как снег в чистом поле,
      Рубашка на нем,
      Кумач на подоле
      Краснеет огнем;
      На шляпе высокой,
      Меж плисовых лент,
      Горит одиноко
      Витой позумент.
      Онучи обвиты
      Кругом бечевой,
      И лапти прошиты
      Суровой пенькой.
      Тряхнет волосами,
      Идет в хоровод.
      "Ну вот, дескать, нами
      Любуйся, народ!"
      Как встретился с милой
      Ни слов, ни речей:
      Что в памяти было
      Забыл, хоть убей!
      Вдруг правда случайно
      До парня дошла:
      Уж девкина тайна
      Не тайной была...
      Вся кровь закипела
      В бедняге... "Так вот,
      Он думал, - в чем дело!
      Кудесник-ат врет.
      Не грех ему палкой
      Бока обломать,
      Обманщику... Жалко
      Мне руки марать!"
      И два дня угрюмый,
      Убитый тоской,
      Все думал он думу
      В избушке родной.
      На третий, лишь только
      Отправилась мать
      На речку в ведерко
      Водицы набрать,
      С гвоздя торопливо
      Котомку он снял;
      "Пойду, мол!.." - и живо
      Ремни развязал.
      В тряпице рубашку
      В нее полошил
      И с ложкою чашку
      Туда ж опустил,
      Халат для дороги
      Про непогодь взял...
      Мать входит - он в ноги
      Ей пал и сказал;
      "Ну, мамушка, горько,
      Признаться, идти
      С родимой сторонки...
      А видно, прости!"
      Мать так и завыла:
      "Касатик ты мой!
      Ах, крестная сила!
      Что это с тобой?"
      - "Да что тут мне биться
      Как рыбе об лед!
      Пойду потрудиться,
      Что бог ни пошлет.
      И тут жил трудами,
      Талана, вишь, нет..."
      Старушка руками
      Всплеснула в ответ:
      "Да как же под старость
      Мне жить-то одной?
      Ведь ты моя радость,
      Кормилец родной!"
      И к сыну припала
      На грудь головой
      И все повторяла:
      "Кормилец родной!"
      Сын крепко рукою
      Хватил себя в лоб
      И думал с собою:
      "Прямой остолоп!
      Ну, вот тебе, здравствуй!..
      Наладилось мне:
      Иди, малый! царствуй
      В чужой стороне!
      А стало - старушке
      Одной пропадать:
      Казны-то полушки
      Ей негде достать".
      И парень украдкой
      Лицо отвернул
      И старую шапку
      На лавку швырнул.
      "Ну полно, родная!
      Я в шутку... пройдет...
      Все доля дурная...
      Наука вперед,
      Румяное солнце
      К полям подошло,
      В избушке оконце
      Огнем валило,
      Румянит, золотит
      Лесок в стороне.
      Мой парень молотит
      Овес на гумне.
      Тяжелые муки
      В душе улеглись,
      Могучие руки
      За труд принялись.
      Цеп так и летает,
      Как молния, жжет,
      На сноп упадает,
      По колосу бьет.
      Бог помочь, детина!
      Давно б так пора!..
      Долой ты, кручина,
      Долой со двора!
      7 августа 185,
      СТАРЫЙ МЕЛЬНИК
      Отдыхай, старик,
      Думу думая;
      Замолчала-спит
      Твоя мельница.
      Убыла вода
      Под колесами,
      Не шумит ручей
      За плотиною.
      Рано кончил он
      Молодой разгул,
      Погубил, прожил
      Силу юную.
      И текут его
      Слезы каплями,
      По сырой земле
      Тихо точатся.
      Было времечко,
      Пел он весело,
      Рассыпал кругом
      Брызги-золото,
      Серебром кипел
      Под колесами,
      Поднимал ключом
      Пену белую.
      И сиял, горел
      Против солнышка
      Цветной радугой,
      Огнем-искрами.
      Из живой волны
      В полночь тихую
      Высыпал на свет
      Дивы чудные,
      Запоют они
      И заплещутся.
      Закипит вокруг
      Вода жемчугом,
      Великан старик
      Под березою
      Весь как лунь седой
      Им откликнется...
      И стоишь, дрожишь,
      Песни слушаешь,
      Инда волосы
      Встают иглами...
      Чуть зажгла заря
      Небо синее
      Мужички тащат
      Хлеб на мельницу.
      Вмиг заставки все
      Дружно выдвинешь
      Жернова начнут
      Свою музыку.
      И на камни рожь
      Тихим дождиком
      Из ковшей идет,
      В муку мелется.
      Только гул стоит
      Вокруг мельницы,
      Ходит ходенем
      Пол бревенчатый.
      И бежит на шум
      Рыбка смелая,
      Стоит бредень взять
      Будешь с ужином.
      Отдохнуть прилег
      Спишь под музыку,
      В богатырском сне
      Видишь праздники.
      К мужику пришел
      Место первое,
      Что ни год, кафтан
      Новый на плечи.
      Отвезешь вина,
      Пшена знахарю,
      И копишь добро
      Припеваючи...
      Не тужи, старик!
      Было пожито.
      Хоть не сын, так внук
      Вспомнит дедушку!
      Есть на черный день
      В сундуке казна,
      В крепком закроме
      Хлеб некупленый.
      11 августа 185,
      * * *
      Подле реки одиноко стою я под тенью ракиты,
      Свет ослепительный солнца скользит по широким
      уступам
      Гор меловых, будто снегом нетающим плотно покрытых.
      В зелени яркой садов, под горою, белеются хаты.
      Бродят лениво вдоль луга стада, - и по пыльной дороге
      Тянется длинный обоз; подгоняя волов утомленных,
      Тихо идут чумаки, и один черномазый хохленок
      Спит крепким сном на возу, беззаботно раскинувши
      руки.
      Но поглядите налево: о боже, какая картина!
      Влага прозрачная, кажется, дышит, разлившись
      широко!
      Синее небо и белые, тихо плывущие тучки,
      Берега желтый песок, неподвижного леса вершины,
      Тонкий пушистый камыш и рыбак, опускающий сети,
      Всё отразилось в стекле этой влаги так живо и ясно,
      Так сохранило всю чудную прелесть и тени и света,