Под кровлею родного дома
      Ты рай земной себе нашла.
      Придет пора - прольешь ты слезы,
      Быть может, труд тебя согнет...
      И детства радужные грезы
      Умрут под холодом забот.
      Тогда, неся свой крест тяжелый,
      Не раз под бременем его
      Ты вспомнишь о весне веселой
      И - не воротишь ничего.
      1851
      ЮГ И СЕВЕР
      Есть сторона, где все благоухает;
      Где ночь, как день безоблачный, сияет
      Над зыбью вод и моря вечный шум
      Таинственно оковывает ум;
      Где в сумраке садов уединенных,
      Сияющей луной осеребренных,
      Подъемлется алмазною дугой
      Фонтанный дождь над сочною травой;
      Где статуи безмолвствуют угрюмо,
      Объятые невыразимой думой;
      Где говорят так много о былом
      Развалины, покрытые плющом;
      Где на коврах долины живописной
      Ложится тень от рощи кипарисной;
      Где всё быстрей и зреет и цветет;
      Где жизни пир беспечнее идет.
      Но мне милей роскошной жизни Юга
      Седой зимы полуночная вьюга,
      Мороз, и ветр, и грозный шум лесов,
      Дремучий бор по скату берегов,
      Простор степей и небо над степями
      С громадой туч и яркими звездами.
      Глядишь кругом - все сердцу говорит!
      И деревень однообразный вид,
      И городов обширные картины,
      И снежные безлюдные равнины,
      И удали размашистый разгул,
      И русский дух, и русской песни гул,
      То глубоко беспечной, то унылой,
      Проникнутой невыразимой силой...
      Глядишь вокруг - и на душе легко,
      И зреет мысль так вольно, широко,
      И сладко песнь в честь родины поется,
      И кровь кипит, и сердце гордо бьется,
      И с радостью внимаешь звуку слов:
      "Я Руси сын! здесь край моих отцов!"
      1851
      РУСЬ
      Под большим шатром
      Голубых небес
      Вижу - даль степей
      Зеленеется.
      И на гранях их,
      Выше темных туч,
      Цепи гор стоят
      Великанами.
      По степям в моря
      Реки катятся,
      И лежат пути
      Во все стороны.
      Посмотрю на юг
      Нивы зрелые.
      Что камыш густой,
      Тихо движутся;
      Мурава лугов
      Ковром стелется,
      Виноград в садах
      Наливается.
      Гляну к северу
      Там, в глуши пустынь,
      Снег, что белый пух,
      Быстро кружится;
      Подымает грудь
      Море синее,
      И горами лед
      Ходит по морю;
      И пожар небес
      Ярким заревом
      Освещает мглу
      Непроглядную...
      Это ты, моя
      Русь державная.
      Моя родина
      Православная!
      Широко ты, Русь,
      По лицу земли
      В красе царственной
      Развернулася!
      У тебя ли нет
      Поля чистого,
      Где б разгул нашла
      Воля смелая?
      У тебя ли нет
      Про запас казны,
      Для друзей стола,
      Меча недругу?
      У тебя ли нет
      Богатырских сил,
      Старины святой,
      Громких подвигов?
      Перед кем себя
      Ты унизила?
      Кому в черный день
      Низко кланялась?
      На полях своих,
      Под курганам,
      Положила ты
      Татар полчища.
      Ты на жизнь и смерть
      Вела спор с Литвой
      И дала урок
      Ляху гордому.
      И давно ль было,
      Когда с Запада
      Облегла тебя
      Туча темная?
      Под грозой ее
      Леса падали,
      Мать сыра-земля
      Колебалася,
      И зловещий дым
      От горевших сел
      Высоко вставал
      Черным облаком!
      Но лишь кликнул царь
      Свой народ на брань
      Вдруг со всех концов
      Поднялася Русь.
      Собрала детей.
      Стариков и жен.
      Приняла гостей
      На кровавый пир.
      И в глухих степях,.
      Под сугробами,
      Улеглися спать
      Гости навеки.
      Хоронили их
      Вьюги снежные,
      Бури севера
      О них плакали!..
      И теперь среди
      Городов твоих
      Муравьем кишит
      Православный люд.
      По седым морям
      Из далеких стран
      На поклон к тебе
      Корабли идут.
      И поля цветут,
      И леса шумят,
      И лежат в земле
      Груды золота.
      И во всех концах
      Света белого
      Про тебя идет
      Слава громкая.
      Уж и есть за что,
      Русь могучая,
      Полюбить тебя,
      Назвать матерью,
      Стать ва честь твою
      Против недруга,
      $а тебя в нужде
      Сложить голову!
      1851
      МОЛИТВА
      О боже! дай мне воли силу,
      Ума сомненье умертви, - И я сойду во мрак могилы
      При свете веры и любви.
      Мне сладко под твоей грозою
      !Терпеть, и плакать, и страдать;
      Молю: оставь одну со мною
      Твою святую благодать.
      1851
      * * *
      Вечер ясен и тих;
      Спят в тумане поля;
      В голубых небесах
      Ярко пышет заря.
      Золотых облаков
      Разноцветный узор
      Накрывает леса,
      Как волшебный ковер;
      Вот пахнул ветерок,
      Зашептал в тростнике;
      Вот и месяц взошел
      И глядится в реке.
      Что ва чудная ночь!
      Что за тени и блеск!
      Как душе говорит
      Волн задумчивый плеск!
      Может быть,- в этот час
      Сонмы светлых духов
      Гимны неба поют
      Богу дивных миров.
      1851
      * * *
      Бывают светлые мгновенья:
      Мир ясный душу осенит;
      Огонь святого вдохновенья
      Неугасаемо горит.
      Оно печать бессмертной силы
      На труд обдуманный кладет;
      Оно безмолвию могилы
      И мертвым камням жизнь дает,
      Разврат и пошлость поражает,
      Добру приносит фимиам
      И вечной правде воздвигает
      Святой алтарь и вечный храм.
      Оно не требует награды,
      В тиши творит оно, как бог...
      Но человеку нет пощады
      В бездонном омуте тревог.
      Падет на грудь заботы камень,
      Свободу рук скует нужда,
      И гаснет вдохновенья пламень,
      Могучий двигатель труда.
      1851, 1852
      * * *
      Суровый холод жизни строгой
      Спокойно я переношу
      И у небес дороги новой
      В часы молитвы не прошу.
      Отраду тайную находит
      И в самой грусти гордый ум:
      Так часто моря стон и шум
      Нас в восхищение приводит.
      К борьбе с судьбою я привык,
      Окреп под бурей искушений:
      Она высоких дум родник,
      Причина слез и вдохновений.
      1852
      РАЗВАЛИНЫ
      Как безыменная могила
      Давно забытого жильца,
      Лежат в пустыне молчаливой
      Обломки старого дворца.
      Густою пылию покрыла
      Рука столетий камни стен
      И фантастических писмен
      На них фигуры начертила.
      Тяжелый свод упасть готов,
      Карниз массивный обвалился,
      И дикий плющ вокруг столбов
      Живой гирляндою обвился,
      И моха желтого узор,
      Однообразно испещренный,
      Покрыл разбитые колонны.
      Как чудно вытканный ковер.
      Чье это древнее жилище,
      Пустыни грустная краса?
      Над ним так светлы небеса,
      Оно печальнее кладбища!
      Где эти люди с их страстями
      И позабытым их трудом?
      Где безыменный старый холм
      Над их истлевшими костями?..
      Была пора, здесь жизнь цвела.
      Пороки, может быть, скрывались
      Иль благородные дела
      Рукою твердой совершались.
      И может быть, среди пиров
      Певец, в минуты вдохновенья,
      Здесь пел о доблестях отцов
      И плакал, полный умиленья;
      И песням сладостным его
      В восторге гости удивлялись,
      И дружно кубки вкруг него
      В честь славных дедов наполнялись.
      Теперь все тихо... нет следа
      Минувшей жизни. Небо ясно,
      Как и в протекшие года,
      Земля цветущая прекрасна...
      А люди?.. Этот ветерок,
      Пустыни житель одинокой,
      Разносит, может быть, далеко
      С их прахом смешанный песок!..
      1852
      КЛАДБИЩЕ
      Как часто я с глубокой думой
      Вокруг могил один брожу
      И на курганы их гляжу
      С тоской тяжелой и угрюмой.
      Как больно мне, когда, порой.
      Могильщик, грубою рукой
      Гроб новый в землю опуская,
      Стоит с осклабленным лицом
      Над безответным мертвецом,
      Святыню смерти оскорбляя.
      Или когда в траве густой,
      Остаток жалкий разрушенья,
      Вдруг череп я найду сухой,
      Престол ума и вдохновенья,
      Лишенный чести погребенья.
      И поражен, и недвижим,
      Сомненья холодом облитый,
      Я мыслю, скорбию томим,
      Над жертвой тления забытой:
      Кто вас в сон вечный погрузил,
      Земли неведомые гости,
      И ваши брошенные кости
      С живою плотью разлучил?
      Как ваше вечное молчанье
      Нам безошибочно понять:
      Ничтожества ль оно печать
      Или печать существованья?
      В какой загадочной стране,
      Невидимой и неизвестной,
      Здесь кости положив одне,
      Читает дух ваш бестелесный?
      Чем занят он в миру ином?
      Что он, бесстрастный, созерцает?
      И помнит ли он о земном
      Иль все за гробом забывает?
      Быть может, небом окружен,
      Жилец божественного света,
      Как на песчинку смотрит он
      На нашу бедную планету;
      Иль, может быть, сложив с себя
      Свои телесные оковы,
      Без них другого бытия
      Не отыскал он в мире новом.
      Быть может, все, чем мы живем,
      Чем ум и сердце утешаем,
      Земле как жертву отдаем
      И в ней одной похороняем...
      Нет! прочь бесплодное сомненье!
      Я верю истине святой
      Святым глаголам откровенья
      О нашей жизни неземной.
      И сладко мне в часы страданья
      Припоминать порой в тиши
      Загробное существованье
      Неумирающей души.
      1852
      ПЕВЦУ
      Не пой о счастии, певец, не утешай
      Себя забавою ничтожной;
      Пусть это счастие невозмутимый рай,
      Оно в наш век - лишь призрак ложный.
      Пусть песнь твоя звучна, - она один обман
      И обольстительные грезы:
      Она не исцелит души глубоких ран
      И не осушит сердца слезы.
      Взгляни, как наша жизнь ленивая идет
      И скучно и oднooбpaзно,
      Запечатленная тревогою забот
      Одной действительности грязной;
      Взгляни на все плоды, которые в наш век
      Собрать доселе мы успели,
      На все, чем окружен и занят человек
      До поздних лет от колыбели.
      Везде откроешь ты печальные следы
      Ничтожества иль ослепленья,
      Причины тайные бессмысленной борьбы,
      Нетвердой веры и сомненья,.
      Заметишь грубого ничтожества печать,
      Добра и чести оскорбленье,
      Бессовестный расчет, обдуманный разврат
      Или природы искаженье.
      И многое прочтет внимательный твой взор
      В страницах ежедневной жизни...
      И этот ли слепой общественный позор
      Оставишь ты без укоризны?
      И не проснется вмиг в тебе свободный дух
      Глубокого негодованья?
      И ты, земной пророк и правды смелый другя
      Не вспомнишь своего призванья!
      О нет! не пой, певец, о счастии пустом
      В годину нашего позора!
      Пусть песнь твоя меж нас, как правосудный гром,
      Раздастся голосом укора!
      Пусть ум наш пробудит и душу потрясет
      Твое пророческое слово
      И сердце холодом и страхом обольет
      И воскресит для жизни новой!
      1852, 1853
      СТЕПНАЯ ДОРОГА
      Спокойно небо голубое;
      Одно в бездонной глубине
      Сияет солнце золотое
      Над степью в радужном огне;
      Горячий ветер наклоняет
      Траву волнистую к земле,
      И даль в полупрозрачной мгле,
      Как в млечном море, утопает;
      И над душистою травой,
      Палящим солнцем разреженный,
      Струится воздух благовонный
      Неосязаемой волной.
      Гляжу кругом: все та ж картина,
      Все тот нее яркий колорит.
      Вот слышу - тихо над равниной
      Трель музыкальная звучит:
      То - жаворонок одинокой,
      Кружась в лазурной вышине,
      Поет над степию широкой
      О вольной жизни и весне.
      И степь той песни переливам,
      И безответна и пуста,
      В забытьи внемлет молчаливом,
      Как безмятежное дитя;
      И, спрятавшись в коврах зеленых,
      Цветов вдыхая аромат,
      Мильоны легких насекомых
      Неумолкаемо жужжат.
      О степь! люблю твою равнину,
      И чистый воздух, и простор,
      Твою безлюдную пустыню,
      Твоих ковров живой узор,
      Твои высокие курганы,
      И золотистый твой песок,
      И перелетный ветерок,
      И серебристые туманы...
      Вот полдень... жарки небеса...
      Иду один. Передо мною
      Дороги пыльной полоса
      Вдали раскинулась змеею.
      Вот над оврагом, близ реки,
      Цыгане табор свой разбили,
      Кибитки вкруг постановили
      И разложили огоньки;
      Одни обед приготовляют
      В котлах, наполненных водой;
      Другие на траве густой
      В тени кибиток отдыхают;
      И тут же, смирно, с ними в ряд,
      Их псы косматые лежат,
      И с криком прыгает, смеется
      Толпа оборванных детей
      Вкруг загорелых матерей;
      Вдали табун коней пасется...
      Их миновал - и тот же вид
      Вокруг меня и надо мною;
      Лишь дикий коршун над травою
      Порою в воздухе кружит,
      И так же лентою широкой
      Дорога длинная лежит,
      И так же солнце одиноко
      В прозрачной синеве горит.
      Вот день стал гаснуть... вечереет...
      Вот поднялись издалека
      Грядою длинной облака,
      В пожаре запад пламенеет,
      Вся степь, как спящая краса,
      Румянцем розовым покрылась.
      И потемнели небеса,
      И солнце тихо закатилось.
      Густеет сумрак... ветерок
      Пахнул прохладою ночною,
      И над уснувшею землею
      Зарницы вспыхнул огонек.
      И величаво месяц полный
      Из-за холмов далеких встал
      И над равниною безмолвной,
      Как чудный светоч, засиял...
      О, как божественно прекрасна
      Картина ночи средь степи
      Когда торжественно и ясно
      Горят небесные огни,
      И степь, раскинувшись широко,
      В тумане дремлет одиноко,
      И только слышится вокруг
      Необъяснимый жизни звук.
      Брось посох, путник утомленный,
      Тебе ненадобно двора:
      Здесь твой ночлег уединенный,
      Здесь отдохнешь ты до утра;
      Твоя постель - цветы живые,
      Трава пахучая - ковер,
      А эти своды голубые
      Твой раззолоченный шатер.
      1853
      ХУДОЖНИКУ
      Я знаю час невыразимой муки,
      Когда один, в сомнении немом,
      Сложив крестом ослабнувшие руки,
      Ты думаешь над мертвым полотном;
      Когда ты кисть упрямую бросаешь
      И, голову свою склонив на грудь.
      Твоих идей невыразимый труд
      И жалкое искусство проклинаешь.
      Проходит гнев, и творческою силой
      Твоя душа опять оживлена,
      И, всё забыв, с любовью терпеливой
      Ты день и ночь сидишь близ полотна.
      Окончен труд. Толпа тебя венчает,
      И похвала вокруг тебя шумит,
      И клевета в смущении молчит,
      И всё вокруг колена преклоняет.
      А ты, бедняк! поникнувши челом,
      Стоишь один, с тоскою подавленной,
      Не находя в создании своем
      Ни красоты, ни мысли воплощенной.
      1853
      * * *
      Не повторяй холодной укоризны:
      Не суждено тебе меня любить.
      Беспечный мир твоей невинной жизни
      Я не хочу безжалостно сгубить.
      Тебе ль, с младенчества не знавшей огорчений,
      Со мною об руку идти одним путем,
      Глядеть на зло и грязь и гаснуть за трудом,
      Й плакать, может быть, под бременем лишений,
      Страдать не день, не два - всю жизнь свою
      страдать!..
      Но где ж на это сил, где воли нужно взять?
      Й что тебе в тот час скажу я в оправданье,
      Когда, убитая и горем и тоской,
      Упреком мне и горькою слезой
      Ответишь ты на ласки и лобзанье?
      Слезы твоей себе не мог бы я простить...
      Но кто ж меня бесчувствию научит
      И, наконец, заставит позабыть
      Всё, что меня и радует и мучит,
      Что для меня, под холодом забот,
      Под гнетом нужд, печали и сомнений,
      Единая отрада и оплот,
      Источник дум, надежд и песнопений?..
      1853
      ЗАСОХШАЯ БЕРЕЗА
      В глуши на почве раскаленной
      Береза старая стоит;
      В ее вершине обнаженной
      Зеленый лист не шелестит.
      Кругом, сливаясь с небесами,
      Полуодетыми в туман,
      Пестреет чудными цветами
      Волнистой степи океан.
      Курганы ярко зеленеют,
      Росу приносят вечера,
      Прохладой тихой ночи веют,
      И пышет заревом заря.
      Но беззащитная береза
      Глядит с тоской на небеса,
      И на ветвях ее, как слезы,
      Сверкает чистая роса;
      Далёко бурею суровой
      Ее листы разнесены,
      И нет для ней одежды новой
      И благодетельной весны.
      1853
      * * *
      Привет мой вам, угрюмый мрак ночей
      И тишина безжизненных полей,
      Одетые сырым туманом степи
      И облаков неправильные цепи,
      Холодное сияние небес
      И инеем осеребренный лес!
      Привет мой вам, мороз и нопогода!
      Теперь, вдали от шума и народа,
      В часы ночей, за сладостным трудом,
      В моем углу, и скромном, и спокойном,
      И тишиной глубокой окруженном,
      Я отдохнул и сердцем и умом.
      Пускай сыны тщеславия и лени,
      Поклонники мгновенных наслаждений,
      Изысканность забав своих любя,
      В них радости находят для себя
      И на алтарь непостоянной моды
      Несут, как дань, часы своей свободы!
      Милее мне мой уголок простой,
      Божественной иконы лик святой,
      И перед ним горящая лампада,
      И тихий труд, души моей отрада,
      Здесь всё, к чему привык я с давних пор,
      Что любит мой неприхотливый взор.
      Мне кажется: живу я в мире новом,
      Когда один, в безмолвии суровом,
      Забыв весь шум заботливого дня,
      Недвижимый, сижу я близ огня,
      И летопись минувшего читаю,
      И скромный стих задумчиво слагаю.
      И грустно мне, когда дневной рассвет
      Меня от дум любимых оторвет;
      Когда рука действительности строгой
      Укажет мне печальную дорогу,
      И все мое вниманье поглотит,
      И все мои восторги умертвит.
      1853
      ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
      Невидимой цепью
      Жизнь связана тесно
      С таинственной смертью.
      И в самом начале
      Зародыша жизни
      Сокрыта возможность
      Его разрушенья,
      И в жалких остатках
      Ничтожного праха
      Таятся начала
      Для будущей жизни...
      Так годы проходят
      И целые веки,
      И все поглощает
      Могущество смерти,
      Всегда оставаясь
      Источником жизни;
      И так существует
      Доселе природа,
      Служа колыбелью
      И вместе могилой.
      1853
      УСПОКОЕНИЕ
      О, ум мой холодный!
      Зачем., уклоняясь
      От кроткого света
      Божественной веры,
      Ты гордо блуждаешь
      Во мраке сомненья?
      Ответь, если можешь:
      Кто дал тебе "иду
      Разумной свободы
      И к истинам вечным
      Любовь и влеченье?
      Кто плотью животной
      Покрыл мне так чудно
      Скелет обнаженный,
      Наполнил все жилы
      Горячею кровью,
      Дал каждому нерву
      Свое назначенье
      И сердце ваставнл
      Впервые забиться
      Догель ему чуждой,.
      Неведомой жваиые?
      Кто дал тебе средство
      Чрез малую точку
      Подвижного ока
      Усваивать знанье
      О видимом мире?
      И как назовешь ты
      Тот дух в человеке,
      Который стремится
      За грани земного,
      С сознаньем свободы
      И сильным желаньем
      Познаний и блага?
      Который владеет
      Порывами сердца,
      Один торжествует
      В страданиях тела,
      Законы природы
      Себе подчиняя?..
      Кто дал это свойство
      Цветущей природе,
      Что в ней разрушенье
      Единого тела
      Бывает началом
      Дла жизни другого?
      Кто этот художник,
      Рукой всемогущей
      В цветке заключивший
      Целебную силу,
      И яд смертоносный,
      И яркие краски,
      И тени, и запах?..
      Смирись же и веруй,
      О, ум мой надменный:
      Законы вселенной,
      И смерть, и рожденье
      Живущего в мире,
      И мощная воля
      Души человека
      Дают мне постигнуть
      Великую тайну,
      Что есть Высший Разум,
      Все дивно создавший,
      Всем правящий мудро.
      1853
      * * *
      Кое изобилие человеку во всем
      труде его, им же трудится под солн
      цем; род преходит и род приходит,
      а земля вовек стоит.
      Етлеаиаста, гл. I, ст. 3 и ,.
      С тех пор как мир наш необъятный
      Из неизвестных нам начал
      Образовался непонятно
      И бытие свое начал,
      Событий зритель величавый,
      Как много видел он один
      Борьбы добра и зла, и славы,
      И разрушения картин!
      Как много царств и поколений,
      И вдохновенного труда,
      И гениальных наблюдений
      Похоронил он навсегда!..
      И вот теперь, как и тогда,
      Природа вечная сияет:
      Над нею бури и года,
      Как тени легкие, мелькают.
      И между тем как человек,
      Земли развенчанный владыка,
      В цепях страстей кончает век
      Без цели ясной и великой,
      Все так же блещут небеса,
      И стройно движутся планеты,
      И яркой зеленью одеты
      Непроходимые леса;
      Цветут луга, поля и степи,
      Моря глубокие шумят,
      И гор заоблачные цепи
      В снегах нетающих горят.
      1853
      НОВЫЙ ЗАВЕТ
      Измученный жизнью суровой,
      Не раз я себе находил
      В глаголах предвечного слова
      Источник покоя и сил.
      Как дышат святые их звуки
      Божественным чувством любви,
      И сердца тревожного муки
      Как скоро смиряют они!..
      Здесь все в чудно сжатой картине
      Представлено духом святым:
      И мир, существующий ныне,
      И бог, управляющий им,
      И сущего в мире значенье.
      Причина, и цель, и конец,
      И вечного сына рожденье,
      И крест, и терновый венец.
      Как сладко читать эти строки,.
      Читая, молиться в тиши,
      И плакать, и черпать уроки
      Из них для ума и души!
      1853
      МОЛИТВА ДИТЯТИ
      Молись, дитя: сомненья камень
      Твоей груди не тяготит;
      Твоей молитвы чистый пламень
      Святой любовию горит.
      Молись, дитя: тебе внимает
      Творец бесчисленных миров,
      И капли слез твоих считает,
      И отвечать тебе готов.
      Быть может, ангел, твой хранителе
      Все эти слезы соберет
      И их в надзвездную обитель
      К престолу бога отнесет.
      Молись, дитя, мужай с летами!
      И дай бог в пору поздних лет
      Такими ж светлыми очами
      Тебе глядеть на божий свет!
      Но если жизнь тебя измучит
      И ум и сердце возмутит,
      Но если жизнь роптать научит,
      Любовь и веру погасит
      Приникни с жаркими слезами,
      Креста подножье обойми:
      Ты примиришься с небесами,
      С самим собою и с людьми.
      И вновь тогда из райской сени
      Хранитель - ангел твой сойдет
      И за тебя, склонив колених
      Молитву к богу вознесет.
      1853
      * * *
      О, сколько раз я проклинал
      Позор слепого заблужденья
      И о самом себе рыдал
      В часы молитв и размышленья!
      И как бы я благословил
      В ту пору неба гром нежданный,
      Когда бы этот гость желанный
      Надменный ум мой поразил!..
      Но миг святой прошел - и снова
      Страстям, как прежде, я служу,
      И на позор их и оковы,
      Как на свободу, я гляжу.
      Так, влажный воздух рассекая,
      Меж облаков, во тьме ночной,
      Блистает молния порой,
      Мгновенно небо освещая.
      1853
      МЩЕНИЕ
      Поднялась, шумит
      Непогодушка,
      Низко бор сырой
      Наклоняется.
      Ходят, плавают
      Тучи по небу,
      Ночь осенняя
      Черней ворона.
      В зипуне мужик
      К дому барскому
      Через сад густой
      Тихо крадется.
      Он идет, глядит
      Во все стороны2
      Про себя один
      Молча думает:
      "Вот теперь с тобой,
      Б артв-батюшка,
      Мужик-лапотник
      Посчитается;
      Хорошо ты мне
      Вчера вечером
      Вплоть до плеч: спустил
      Кожу бедную.
      Виноват я был.
      Сам ты ведаешь
      Тебе дочь моя
      Приглянулася.
      Да отец ее
      Несговорчивый,
      Не велит он ей
      Слушать барина...
      Знаю, ты у нас
      Сам большой-старшой,
      И судить-рядить
      Тебя некому.
      Так суди ж, господа
      Меня, грешника;
      Не видать тебе
      Мое детище!"
      Подошел мужик
      К дому барскому,
      Тихо выломил
      Раму старую,
      Поднялся, вскочил
      В спальню темную,
      Не вставать теперь
      Утром барину...
      На дворе шумит
      Непогодушка,
      Низко бор сырой
      Наклоняется;
      Через сад домой
      Мужик крадется,
      У него лицо
      Словно белый снег.
      Он дрожит как лист,
      Озирается,
      А господский дом
      Загорается.
      1853
      * * *
      Я помню счастливые годы,
      Когда беспечно и шутя
      Безукоризненной свободой
      Я наслаждался3 как дитя;
      Когда в тиши уединенья,
      Как воплощенный херувим{
      Тревогой горя и сомненья
      Я не был мучим и томим.
      С каким восторгом непонятным
      Тогда час утра я встречал,
      Когда над полем необъятным
      Восток безоблачный пылал
      И серебристыми волнами,
      Под дуновеньем ветерка,
      Над благовонными лугами
      Паров вставали облака!
      С какою детскою отрадой
      Глядел я на кудрявый лес,
      Весенней дышащий прохладой,
      На свод сияющих небес,
      На тихо спящие заливы
      В зеленых рамах берегов,
      На блеск и тень волнистой нивы
      II на узоры облаков...
      То были дни святой свободы,
      Очарованья и чудес
      На лоне мира и природы,
      То на земле был рай небес!
      Пришла пора... иные строки
      В страницах жизни я прочел,
      И в них тяжелые уроки
      Уму и сердцу я нашел.
      О, если б в пору перехода
      Из детства в зрелые года
      Широкий путь моя свобода
      Нашла для скромного труда!
      Согретый мыслию живою,
      Как гражданин и человек,
      Быть может, светлою чертою
      Тогда б отметил я свой век!
      Но горек жребий мой суровый!
      И много сил я схоронил,
      Пока дорогу жизни новой
      Средь зла и грязи проложил!
      И грустно мне, и стыдно вспомнить
      Ничтожность прожитых годов;
      Чтоб пустоту их всю пополнить,
      Отдать полжизни б я готов!
      Но дни идут, идут бесплодно...
      И больно мне, что и теперь
      Одною мыслью благородной
      Я не загладил их потерь!
      Что в массу общего познанья
      Другим взыскательным векам,
      Как весь итог существованья,
      Я ничего не передам,
      И одинокий, без значенья,
      Как лишний гость в пиру чужом8
      Ничтожной жертвою забвенья
      Умру в краю моем родном!
      Декабрь 1853
      * * *
      С суровой долею я рано подружился:
      Не знал веселых дней, веселых игр не знал,
      Мечтами детскими ни с кем я не делился,
      Ни от кого речей разумных не слыхал.
      Но всё, что грязного есть в жизни самой бедной,
      И горе, и разгул, кровавый пот трудов,
      Порок и плач нужды, оборванной и бледной,
      Я видел вкруг себя с младенческих годов.
      Мучительные дни с бессонными ночами,
      Как много вас прошло без света и тепла!
      Как вы мне памятны тоскою и слезами,
      Потерями надежд, бессильем против зла!..
      Но были у меня отрадные мгновенья,
      Когда всю скорбь мою я в звуках изливал,
      И знал я сердца мир и слезы вдохновенья,
      И долю горькую завидной почитал.
      За дар свой в этот миг благодарил я бога,
      Казался раем мне приют печальный мой,
      Меж тем безумная и пьяная тревога,
      Горячий спор и брань кипели за стеной...
      Вдруг до толпы дошел напев мой вдохновенный,
      Из сердца вырванный, родившийся в глуши,
      И чувства лучшие, вся жизнь моей души
      Разоблачилися рукой непосвященной.
      Я слышу над собой и приговор, и суд...
      И стала песнь моя, песнь муки и восторга,
      С людьми и с жизнию меня миривший труд,
      Предметом злых острот, и клеветы, и торга...
      Декабрь 1853
      ПОЭТУ
      Не говоря, что жвзяъ ничтожна.
      Нет, после бурь и непогод{
      Борьбы суровой и тревожной
      И n,BeTt и плед "на дает.
      Не вечны все твои печали.
      В тебе самом источник сил.
      Взгляни кругом: ее дяя тебя ли