Отдохнул спокойно
      От забот и слез.
      Но взгляни: вот домик
      Освещен огнем;
      На столе покойник
      Ждет могилы в нем.
      Он, бедняк голодный,
      Утешенья чужд,
      Кончил век бесплодный
      Тайной жертвой нужд.
      Дочери не спится,
      В уголке сидит...
      И в глазах мутится,
      И в ушах звенит.
      Ночь минет - быть может,
      Христа ради ей
      Кто-нибудь поможет
      Из чужих людей.
      Может быть, как нищей,
      Ей на гроб дадут,
      В гробе на кладбище
      Старика снесут...
      И никто не знает,
      Что в немой тоске
      Сирота рыдает
      В тесном уголке;
      Что в нужде до срока,
      Может быть, она
      Жертвою порока
      Умереть должна.
      Мир заснул... и только
      С неба видит бог
      Тайны жизни горькой
      И людских тревог.
      1849
      КЛЕВЕТНИКАМ
      Молвы язвительной и дерзкой
      Внимая ложный приговор3
      Стыжусь ответить бранью резкой
      На необдуманный укор.
      Гоненья зритель равнодушный,
      Я испытал уже давно,
      Что злобе черни малодушной
      Ответ - презрение одно.
      Пускай позор несправедливый
      Она готовит мне в тиши,
      Грозу я встречу терпеливо
      И сохраню покой души.
      Моей невинности сознанье
      Й незапятнанная честь
      Незаслуженное страданье
      Дадут мне силы перенесть.
      Я прав, - и этого довольно,
      И, что бы ни было со мной,
      Я не унижусь добровольно
      Перед язвительной молвой:
      Я не подам руки свободной
      Ожесточенному врагу;
      Скорей погибну благородно,
      Но твердость воли сберегу.
      1849
      ПОХОРОНЫ
      Парчой покрытая гробница,
      Над нею пышный балдахин,
      Вокруг задумчивые лица
      И факелов огонь и дым,
      Святых молитв напев печальный
      Вот все, чем жизнь заключена!
      И эта жизнь покрыта тайной,
      Завеса смертью спущена...
      Теперь скажи мне, сын свободы,
      Зачем страдал, зачем ты жил?
      Отведена царю природы
      Сажень земли между могил.
      Молчат в тебе любовь и злоба,
      Надежды гордые молчат...
      Зачем ты жил, усопший брат?..
      Стучит земля по крышке гроба,
      И, чуждый горя и забот,
      Глядит бессмысленно народ.
      1849
      ПЕРЕМЕНА
      Была пора невинности счастливой,
      Когда свой ум тревожный и пытливый
      Я примирял с действительностью злой
      Святых молитв горячею слезой;
      Когда, дитя беспечное свободы,
      В знакомых мне явлениях природы
      Величие и мысль я находил
      И жизнь мою, как дар небес, любил.
      Теперь не то: сомнением томимый,
      Я потерял свой мир невозмутимый
      Единую отраду бытия,
      И жизнь моя не радует меня...
      Бывают дни: измученный борьбою,
      В тиши ночной, с горячею мольбою
      Склоняюсь я к подножию креста;
      Слова молитв твердят мои уста,
      Но сердце тем словам не отвечает,
      И мысль моя бог знает где блуждает,
      И сладких слез давно минувших лет
      Ни на лице, ни на глазах уж нет.
      Так, холодом темницы окруженный,
      Скорбит порой преступник осужденный
      И к прежним дням уносится мечтой
      От горечи существенности злой,
      Но бедняку лишь новое страданье
      Приносит лет былых воспоминанье.
      1849
      ДУМА
      В глубокой мгле холодного забвенья
      Теряются народов поколенья,
      Законы их, междоусобный спор,
      И доблести, и слава, и позор.
      Лицо земли печально изменилось,
      И много царств великих сокрушилось
      И скрылося под пеплом городов,
      Лишь темный след исчезнувших веков
      Нестройное собрание обломков,
      Да вымыслы неведомых певцов
      И письмена нам чуждых языков
      От праотцов осталось для потомков...
      Пройдут века, в событиях Вселенной
      И мы мелькнем, как метеор мгновенный,
      И, может быть, потомства поздний род
      Забудет наш угаснувший народ.
      Так! вечности не суждено земному;
      Покорствуя всеобщему закону,
      Все умереть когда-нибудь должно;
      Но жизнь одних, как чудное зерно,
      Останется в самом процессе тленья
      Залогом сил другого поколенья.
      Да, не вотще под холодом времен
      Идут ряды бесчисленных племен;
      Наследники бессмертья и свободы,
      Как дар благой, иным гостям природы
      Мы отдаем в известный период
      Свои права на жизнь, свой цвет в плод,
      Окончив здесь вполне свое призванье
      Быть семенем в системе мирозданья.
      1849
      * * *
      Бегут часы, недели и года,
      И молодость, как легкий сон, проходит.
      Ничтожный плод страданий и труда
      Усталый ум в уныние приводит:
      Утратами убитый человек
      Глядит кругом в невольном изумленье,
      Как близ него свой начинает век
      Возникшее недавно поколенье.
      Он чувствует, печалию томим,
      Что он чужой меж новыми гостями,
      Что жизнь других так скоро перед ним
      Спешит вперед с надеждами, страстями;
      Что времени ему дух новый чужд
      И смелые вопросы незнакомы,
      Что он теперь на сцене новых нужд
      Уж не актер, а только зритель скромный.
      Между 1849 и 1853
      УЕДИНЕНИЕ
      Приличий тягостные цепи
      И праздность долгих вечеров
      Оставил я для тихой степи
      И тени сумрачных лесов.
      Отшельник мира добровольный,
      Природой дикой окружен,
      Я здесь мечтою своевольной
      Бываю редко увлечен:
      Здесь под влияньем жизни новой
      И вдохновенного труда
      Разоблачает ум суровый
      Мои минувшие года;
      И, полный мира и свободы,
      На жизнь вернее я гляжу
      И в созерцании природы
      Уроки сердцу нахожу.
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Когда, мой друг, в часы одушевленья
      Далеких лет прекрасное значенье
      Предузнает восторженный твой ум,
      Как я люблю свободу этих дум!
      Как радостно словам твоим внимаю,
      А между тем и помню я и знаю,
      Что нас судьба неверная хранит,
      Что счастию легко нам изменить
      И, может быть, в те самые мгновенья,
      Когда на грудь твою в самозабвенье
      Склоняюсь я горячей головой,
      Быть может, рок нежданною грозой,
      Как божий гром, закрытый облаками,
      Уже готов обрушиться над нами.
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Уж и как же ты,
      Моя жизнь, прошла,.
      Как ты, горькая,
      Прокатилася!
      В четырех стенах,
      Под неволею,
      Расцветала ты
      Одинокою.
      Верно, в час худой
      Мать родимая
      Родила меня,
      Бесталанного,
      Что я красных дней
      Во всю жизнь не знал,
      Не скопил добра,
      Не нажил друзей;
      Что я взрос себе
      Только на горе,
      А чужим людям
      На посмешище;
      Что нужда и грусть
      Да тяжелый труд
      Погубили всю
      Мою молодость.
      Или в свете я
      Гость непрошеный,
      Судьбы-мачехи
      Жалкий пасынок?
      Или к счастию
      Меж чужих дорог
      И тропинки нет
      Горемычному?..
      У людей разгул,
      Звонкий смех и песнь,
      За большим столом
      До рассвета пир;
      У людей весна
      Непрожитая,
      Про запас казна,
      В черный день друзья;
      А подле меня
      Ни живой души,
      Один ветр шумит
      На пустом дворе.
      Я сижу один
      Под окном, в тоске,
      Не смыкаю глаз
      До полуночи.
      И не знаю я,
      Чем помочь себе,
      Какой выбрать путь,
      Не придумаю.
      Оглянусь назад
      Пусто, холодно,
      Посмотрю вперед
      Плакать хочется.
      Эх, грустна была
      Ты, весна моя,
      Темней осени,
      Хуже похорон;
      И состарился
      Я до времени,
      А умру - мне глаз
      Закрыть некому;
      Как без радости
      Прожил молодость,
      Так и лягу в гроб
      Неоплаканным;
      И людской молве
      На помин меня
      Не останется
      Ни добра, ни зла.
      Уж как вспомню я
      Тебя, жизнь моя,
      Сердце кровию
      Обливается!
      Между 1849 и 1853
      жизнь
      Прекрасны молодые годы,
      Когда, не ведая утрат,
      Картины жизни и природы
      Мы начинаем изучать!
      Когда надежды беззакатной
      Звезда приветливо горит
      И нам так много говорит
      Желаний голос непонятный;
      Когда в восторг приводит нас
      Борьба и подвиг знаменитый,
      И безыскусственный рассказ
      О старине давно забытой,
      И ночи мрак, и солнца блеск,
      И утренней зари сиянье,
      И музыкальный моря плеск,
      И ветра тихое дыханье,
      Степей безлюдье и простор,
      Напевы бури заунывной,
      И вечный снег пустынных гор,
      И леса тень, и шум призывный...
      И жить в ту пору мы спешим,
      Вперед глядим нетерпеливо
      И новой жизни перспективу
      Узнать заранее хотим.
      А между тем, как метеор,
      Воображенье потухает,
      И в книге жизни юный взор
      Картины грустные встречает;
      В душе является борьба
      Глубокой веры в сомненья,
      Й вот беспечные года
      Берут другое направленье.
      Акт жизни прожит - и теперь
      Иная сцена пред очами:
      Для сердца период потерь
      Приходит с пылкими страстями;
      Взамен забытых нами грез
      Под пестротою маскарадной
      Находим мы источник слез
      В существенности безотрадной,
      И, не умея примирять
      Нужду с достоинством свободы.
      Мы начинаем замечать
      Противоречия в природе,
      Не признавая в ней чудес.
      И сколько грустных размышлений
      В нас пробуждает интерес
      Разнообразных впечатлений:
      Терпимый в обществе разврат,
      И злоба сплетней утонченных,
      Их горький смысл и результат,
      И цель вопросов современных!..
      Потом и ата колея
      Приводит нас к явленьям новым.
      Здесь акт последний бытия,
      С его значением суровый:
      Здесь наша жалкая судьба
      Лишается блестящей маски,
      И жизнь теряет навсегда
      И светлый колорит, и краски,
      И привлекательной весны
      Очаровательные строки,
      И прелесть яркой новизны,
      И роскошь чудной обстановки.
      И тише мы вперед идем,
      Не видя цели сокровенной,
      Колеблясь меж добром и злом,
      Без истины определенной
      О назначении своем;
      Теперь не темная мечта
      Ум занимает осторожный:
      Нас мучит сердца пустота,
      Страстей и горя плод ничтожный.
      Нам тяжело припоминать
      Минувшей молодости повесть,
      Читать ее и усыплять
      Неумолкающую совесть,
      И в поколенье молодом
      Казаться липшими гостями,
      С своим обманутым умом
      И затаенными слезами,
      В тоске безмолвно изнывать,
      В надеждах лучших сомневаться,
      В вопрос о жизни углубляться
      И постепенно умирать.
      Между 1849 и 1853
      ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ
      Однообразно и печально
      Шли годы детства моего:
      Я помню дом наш деревянный,
      Кусты сирени вкруг него,
      Подъезд, три комнаты простые
      С балконом на широкий двор,
      Портретов рамы золотые,
      Разнохарактерный узор
      Причудливых изображений
      На белом фоне потолков
      Счастливый плод воображенья
      Оригинальных маляров,
      Лампадку перед образами,
      Большой диван и круглый стол,
      На нем часы, стакан с цветами.
      Под ним узорчатый ковер...
      С каким восторгом я встречал
      Час утра летнею порою,
      Когда над сонного землею
      Восток безоблачный пылал
      И золотистыми волнами,
      Под дуновеньем ветерка,
      Над полосатыми полями
      Паров вставали облака!
      С какой-то тайною отрадой
      Глядел я на лазурь небес.
      На даль туманную и лес
      С его приветливой прохладой,
      На цепь курганов и холмов,
      На блеск и тень волнистой нивы,
      На тихо спящие заливы
      В зеленых рамах берегов.
      Дитя степей, дитя свободы,
      В пустыне рос я сиротой,
      И для меня язык природы
      Одной был радостью святой...
      Зато как скучен я бывал,
      Когда сырой туман осенний
      Поля и дальние деревни,
      Как дым свинцовый, одевал,
      Когда деревья обнажались
      И лился дождь по целым дыямь
      Когда в наш дом по вечерам
      Соседи шумные сбирались,
      Бранили вечный свой досугу
      Однообразный и ленивый,
      А самовар, как верный друг,
      Их споры слушал молчаливо
      И пар струистый выпускал
      Иль вдруг на их рассказ бессвязный
      Какой-то музыкою странной.
      Как собеседник, отвечал...
      В ту пору, скукою томимый,
      От шума их я уходил
      И ночь за книгою любимой,
      Забытый всеми, проводил,
      Иль слушал няни устарелой
      О блеске чудных царств и гор
      Одушевленный разговор
      Во мраке залы опустелой,
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Когда Невы, окованной гранитом,
      Алмазный блеск я вижу в час ночной
      И весело по освещенным плитам
      Толпа людей мелькает предо мной
      Тогда на ум невольно мне приходит
      Минувший век, когда среди болот,
      Бывало, здесь чухонец бедный бродит,
      Дитя нужды, болезней и забот,
      Тот век, когда один туман свинцовый
      Здесь одевал леса и небеса
      И так была печальна и сурова
      Пустынных вод холодная краса.
      И с гордостью я вспоминаю тайной
      Ум творческий Великого царя,
      Любуяся на город колоссальный
      Прекрасное создание Петра.
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Помоги ты мне,
      Сила юная,
      В роковой борьбе
      С горькой долею!
      Нет мне, бедному,
      Ни в чем счастия,
      И друзья в нужде
      Меня кинули.
      На пирах прошло
      Мое золото,
      Радость кончилась
      С весной красною.
      На кого ж теперь
      Мне надеяться,
      Под окном сидеть
      Призадумавшись?
      Ведь что прошито
      Не воротится,
      Что погублено
      Не исправится.
      Умереть иль жить,
      Что бы ни было,
      Гордо встречу я
      Горе новое.
      Между 1849 и 1853
      МОГИЛА
      Густой травой поросшая могила,
      Зачем к тебе неведомая сила
      Влечет меня вечернею порой?
      Зачем люблю я с грустию немой
      Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный
      На свежий твой курган и крест чугунный?..
      О, сколько раз от клеветы людской
      Я уходил отыскивать покой
      И отдыхать от горького сомненья
      Подле гробниц, в обители забвенья!
      Как много здесь сокрыто навсегда
      Безвременно погибшего труда,
      Надежд, забот, добра и преступлений
      И, может быть, высоких вдохновений!
      И кто теперь в кустах густой травы
      Укажет мне забытые холмы,
      Где вечным сном спят кости гражданина,
      Иль мудреца, или поселянина?..
      Здесь все равны. Здесь слава и позор
      Окончили между собою спор
      И не дают ответа на призванье;
      Одно только изустное преданье
      Бросает луч на их минувший век...
      О, как велик и беден человек!..
      Между 1849 и 1853
      ОТЪЕЗД
      Прощайте, темные дремучие леса,
      С необозримыми степями,
      Ландшафты деревень и гор, и небеса,
      Увенчанные облаками,
      Сугробы снежные безжизненных пустынь,
      Ночей суровые туманы,
      И грозной вьюги шум, и тишина равнин,
      И туч холодных караваны!
      Прощайте, дикий бор и мурава лугов,
      Ковры волнующейся нивы,
      И зелень яркая цветущих 6eperoв,
      И рек широкие разливы!
      Прости, прости, и ты, напев родимый мой,
      Мои возлюбленные звуки,
      Так полные любви печальной и немой.
      Разгула и глубокой муки!
      Не знаю, может быть, уже в последний раз
      Мои тоскующие взоры
      Любуются на ваш сверкающий алмаз,
      Во льду закованные горы.
      Быть может, гроб один, а не покой души
      Я отыщу в стране далекой
      И кости положу в неведомой глуши,
      В песку могилы одинокой...
      Зовут меня теперь иные небеса.
      Иных долин благоуханье,
      И моря синего угрюмая краса,
      И стон, и грозное молчанье,
      Величие и блеск сияющих дворцов,
      Прохлада рощи кипарисной
      И сумрак сладостный таинственных садов
      С их красотою живописной,
      Безмолвие и мрак подземных галерей,
      Так полных вековых преданий,
      Святыня древняя чужих монастырей,
      Обломки колоссальных зданий,
      Тысячелетние громады пирамид,
      И храмов мраморных ступени,
      И, при лучах луны, развалин чудный вид.
      Жилище бывших поколений.
      Там в созерцании природы и искусств
      Ума созданий благородных
      Найду ль я новый мир для утомленных чувств
      Или простор для дум свободных?
      Иль снова принесу на север мой родной
      Сомненье прежнее и горе,
      И только в памяти останутся моей
      Чужие небеса и море?
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Не плачь, мой друг! Есть много муки
      И без того в моей груди;
      Поверь мне, что лета разлуки
      Не будут гробом для любви:
      В какую б дикую пустыню
      Я ни был увлечен судьбой,
      Я сохраню мою святыню
      Твой образ в памяти моей.
      Между 1849 и 1853
      ВЕЧНОСТЬ
      О грозная вечность,
      Безмолвная вечность!
      Какую ты скрыла
      Великую тайну
      За крепкой печатью
      За дверью могилы?
      Что ты? Не одно ли
      Ничтожное слово.
      Пустая угроза
      Толпы малодушной,
      Дитя предрассудков,
      Обманчивый призрак?..
      Или ты граница
      Обширной Вселенной,
      Развязка явлений,
      Уму непонятных,
      Тяжелых для сердца,
      И жизни прекрасной,
      Разумно-духовной,
      Сомнения чуждой,
      Священный источник?
      О грозная вечность,
      Безмолвная вечность!
      Крепка твоя тайна;
      Но разум мой верит,.
      Что ты существуешь:
      Отрадно мне думать,
      Что дух мой бессмертный
      Есть вечный наследник
      Бесплотного царства;
      Что будет он видеть
      Веков миллионы,
      Миров разрушенье
      И, может быть, новых
      Прекрасных творений
      Конец и начало;
      И будет, как прежде,
      Идти к совершенству,
      Всегда оставаясь
      Разумно-свободным.
      Между 1849 и 1853
      НЕБО
      С глубокою думой
      Гляжу я на небо,
      Где, в теинов лазури,
      Так ярко сверкают
      Планет мириады.
      Чья мощная сила
      Вращает их чудно
      В таинственной сфере?
      Когда и откуда
      Теда их начало
      Свое получили?
      Какие в составе
      Их тел неизвестных
      Основою жизни
      Положены части?
      Какое имеют
      Они назначенье
      И кто бытия их
      Всесильный виновник?
      Уж много минуло
      Суровых столетий;
      Как легкие тени,
      Исчезли народы,
      Но так же, как прежде,
      Прекрасна природа,
      И нету песчинку
      Нет капли ничтожной,
      Ненужной в системе
      Всего мирозданья;
      В ней все служит к цели,
      Для нас непонятной...
      И пусть остается
      Во мраке глубоком
      Великая тайна
      Начала творений;
      Не ясно ль я вижу
      Печать дивной силы
      На всем, что доступно
      Уму человека
      И что существует
      Так долго и стройно,
      Всегда совершая
      Процесс своей жизни
      По общему смыслу
      Законов природы;
      И как мне поверить
      Иль даже подумать,
      Чтоб случай бессильный
      Был первой причиной
      Начала, законов
      Движенья и жизни
      Обширной Вселенной?
      Между 1849 и 1853
      * * *
      Что счастье? - бред воображенья,
      Любовь - лишь чувственности дань;
      Власть - бремя или униженье,
      А дружба - лесть или обман.
      Под маской радости беспечной
      Сокрыта жизни нагота;
      Наш эгоизм - вожатый вечный,
      Свобода - жалкая мечта.
      Между 1849 и 1850
      НОЧЬ НА БЕРЕГУ МОРЯ
      В веркало влаги холодной
      Месяц спокойно глядит
      И над землею безмолвной
      Тихо плывет и горит.
      Легкою дымкой тумана
      Ясный одет небосклон;
      Светлая грудь океана
      Дышит как будто сквозь сон.
      Медленно, ровно качаясь,
      В гавани спят корабли;
      Берег, в воде отражаясь,
      Смутно мелькает вдали.
      Смолкла дневная тревога...
      Полный торжественных дум,
      Видит присутствие бога
      В этом молчании ум.
      1850
      ДУВ
      От темного леса далеко,
      На почве бесплодно-сухой,
      Дуб старый стоит одиноко,
      Как сторож пустыни глухой.
      Стоит он и смотрит угрюмо
      Туда, где под сводом небес
      Глубокую думает думу
      Знакомый давно ему лес;
      Где братья его с облаками
      Ведут разговор по ночам
      И дивы приходят толпами
      Кружиться по свежим цветам;
      Где ветер прохладою веет
      И чудные песни поет,
      И лист молодой зеленеет,
      И птица на ветках живет.
      А он, на равнине песчаной,
      И пылью и мохом покрыт,
      Как будто изгнанник печальный,
      О родине милой грустит;
      Не знает он свежей прохлады,
      Не видит небесной росы
      И только - последней отрады
      Губительной жаждет грозы.
      1850
      ТАЙНОЕ ГОРЕ
      Есть горе тайное: оно
      Вниманья чуждого боится
      И в глубине души одно,
      Неизлечимое, таится.
      Улыбку холодом мертвит,
      Опор не ищет и не просит
      И, если горе переносит,
      Молчанье гордое хранит.
      Не всякому нужна пощада,
      Не всяк наследовать готов
      Удел иль нищих, иль рабов.
      Участье - жалкая отрада.
      К чему колени преклонять?
      Свободным легче умирать.
      1850
      ВЕЧЕР
      Когда потухший день сменяет вечер сонный,
      Я оставляю мой приют уединенный
      И, голову свою усталую склонив,
      Задумчиво иду под тень плакучих ив.
      Сажусь на берегу и, грустной думы полный,
      Недвижимый, гляжу на голубые волны,
      И слушаю их шум и жалобный призыв,
      И с жизнию моей я сравниваю их...
      Вдали передо мной душистый луг пестреет,
      Колышется трава, и желтый колоо зреет,
      И, тучных пажитей обильные плоды,
      Стоят соломою накрытые скирды;
      За гибким тростником глубокие заливы,
      Как зеркала, блестят; на золотые нивы
      Спускается туман прозрачною волной,
      И зарево зари сияет над рекой.
      И кажется мне, все какой-то дышит тайной,
      Й забываю я тогда свой день печальный,
      С оставленным трудом без жалобы мирюсь,
      Гляжу на небеса и в тишине молюсь.
      1850
      КЛЮЧ
      В глубоком ущелье, меж каменных плит,
      Серебряный ключ одиноко звучит;
      Звучит он и точит жемчужные слезы
      На черные корни засохшей березы,
      И катятся с камня те слезы ручьем,
      Бесплодно теряясь в ущелье глухом.
      Давно уж минули счастливые годы,
      Когда он, любимец цветущей природы,
      Алмазные брызги кругом рассыпал,
      Когда его путник отрадою звал,
      Когда дерева близ него вырастали,
      И листья зеленые тихо шептали,
      И сам он при свете блестящей луны
      Рассказывал чудные были и сны.
      Теперь, одинокий, зарос он травою,
      Стал скуден и мутен, и знойной порою
      К нему не приходит пробитой тропой
      Измученный путник за чистой водой.
      В ту пору, как горы туман одевает,
      Над ним, как бывало, теперь не играет
      Сверкающий месяц нроврачным лучом,
      И звезды, как прежде, не смотрятся в нем.
      Лишь старый скелет обнаженной березы
      Глядит на его бесполезные слезы,
      Да изредка ветер к нему прилетит
      И с ним при мерцании звезд говорит
      Про светлые реки и синее море,
      Про славу их в свете и жизнь на просторе.
      1850
      НОЧЬ
      Оделося сумраком поле. На темной лазури сверкает
      Гряда облаков разноцветных. Бледнея, варя потухает.
      Вот вспыхнула яркие звезды на небе одна 8а другой,
      И месяц над лесом сосновый поднялся, как щит золотой;
      Извивы реки серебристой меж зеленью луга блеснули;
      Вокруг тишина и безлюдье: и поле и берег уснули;
      Лишь мельницы старой колеса, алмаз рассыпая, шумят
      а с ветром волнистые нивы бог знает о чем говорят,
      а кольях, вдоль берега вбитых, растянуты мокрые сети;
      Вот бедный шалаш рыболова, где вечером резвые дети
      Играют трепещущей рыбой и ищут в траве водяной
      Улиток и маленьких камней, обточенных синей волной;
      Как лебеди, белые тучи над полем плывут караваном,
      Над чистой рекою спят ивы, одетые легким туманом,
      И, к светлым струям наклонившись, сквозь чуткий,
      прерывистый сон
      Тростник молчаливо внимает таинственной музыке волн.
      1850
      * * *
      Как мне легко, как счастлив я в тот миг,
      Когда, мой друг, речам твоим внимаю
      И кроткую любовь в очах твоих,
      Задумчивый, внимательно читаю!
      Тогда молчит тоска в моей груди
      И нет в уме холодной укоризны.
      Не правда ли, мгновения любви
      Есть лучшие мгновенья нашей жизни!
      Зато, когда один я остаюсь
      И о судьбе грядущей размышляю,
      Как глубоко я грусти предаюсь,
      Как много слез безмолвно проливаю!
      1850
      ПОЭТУ
      Нет, ты фигляр, а не певец,
      Когда за личные страданья
      Ждешь от толпы рукоплесканья,
      Как милостыни ждет слепец;
      Когда личиной скорби ложной
      Ты привлекаешь чуждый взгляд
      С бесстыдством женщины ничтожной,
      Доставшей платье напрокат.
      Нет, ты презрения достоин
      За то, что дерзостный порок
      Ты не казнил как чести воин,
      Глашатай правды и пророк!
      Ты пренебрег свой путь свободный,
      К добру любовию согрет,
      Не так бы плакал всенародно
      От скорби истинный поэт!
      Ты позабыл, что увядает
      Наш ум в бездействии пустом,
      Что истина в наш век страдает,
      Порок увенчан торжеством;
      Что мы, как дети, не развили
      В себе возвышенных идей
      И что позором заклеймили
      Себя, как граждан и людей,
      Что нет в нас сил для возрожденья,
      Что мы бесчувственно влачим
      Оковы зла и униженья
      И разорвать их не хотим...
      Об этом плачь в тиши глубокой,
      Тогда народ тебя поймет
      И, может быть, к мечте высокой
      Его укор твой приведет.
      1850, январь 1855
      * * *
      Когда закат прощальными лучами
      Спокойных вод озолотит стекло,
      И ляжет тень ночная над полями,
      И замолчит веселое село,
      И на цветах и на траве душистой
      Блеснет роса, посланница небес,
      И тканию тумана серебристой
      Оденется темнокудрявый лес,
      С какою-то отрадой непонятной
      На божий мир я в этот час гляжу
      И в тишине природы необъятной
      Покой уму и сердцу нахожу;
      И чужды мне земные впечатленья,
      И так светло во глубине души:
      Мне кажется, со мной в уединеньи
      Тогда весь мир беседует в тиши.
      1851
      * * *
      Когда один, в минуты размышленья,
      С природой я беседую в тиши,
      Я верю: есть святое провиденье
      И кроткий мир для сердца и души.
      И грусть свою тогда я забываю,
      С своей нуждой безропотно мирюсь,
      И небесам невидимо молюсь,
      И песнь пою, и слезы проливаю...
      И сладко мне! И жаль мне отдавать
      На суд людской восторги вдохновений
      И от толпы, как платы, ожидать
      Пустых похвал иль горьких обвинений.
      Глухих степей незнаемый певец,
      Я нахожу в моей пустыне счастье;
      Своим слезам, как площадной слепец,
      Стыжусь просить холодного участья;
      Печаль моя застенчиво робка,
      В родной груди скрываясь боязливо,
      За песнь свою награды и венка
      Не требует она самолюбиво.
      1851
      * * *
      На западе солнце пылает,
      Багряное море горит;
      Корабль одинокий, как птица,
      По влаге холодной скользит.
      Сверкает струя за кормою,
      Как крылья, шумят паруса;
      Кругом неоглядное море,
      И с морем слились небеса.
      Беспечно веселую цесню,
      Задумавшись, кормчий поет,
      А черная туча на юге,
      Как дым от пoжapa, встает.
      Вот буря... и море завыло,
      Умолк беззаботный певец;
      Огнем его вспыхнули очи:
      Теперь он и царь и боец!
      Вот здесь узнаю человека
      В лице победителя волн,
      И как-то отрадно мне думать,
      Что я человеком рожден.
      1851
      ДИТЯТИ
      Не знаешь ты тоски желаний,
      Прекрасен мир твоей весны,
      И светлы, чуждые страданий.
      Твои младенческие сны.
      С грозою жизни незнакома.
      Как птичка, вечно весела.