Что делать! более терпела.
      Дождемся счастья..."
      Но грустна
      Стояла Саша. Дум полна,
      На воду тихую глядела
      Глазами мутными она.
      Лазурь небес там отражалась;
      Река, свободна и светла,
      Ее приветливо, казалось,
      В свои объятия звала.
      10
      Мерцают звезды. Город сонный
      Как будто вымер, - так он тих!
      Сквозь сумрак камни мостовых
      Белеют смутно. Месяц полный
      Свободу дал своим лучам:
      По крышам лазят, по стенам;
      Один в окно слезу подметит,
      Другой, как хитрый чародей,
      В тюрьму проникнет без ключей
      И цепь колодника осветит;
      Неслышно церковь навестит,
      Оклад икон посеребрит;
      Не зная страха и запрета,
      Войдет в алтарь, осмотрит пол,
      Скорбящий лик владыки света,
      И дерзко ляжет на престол.
      Иль в чащу сада проберется,
      По темной зелени блеснет,
      Росинку на листе найдет,
      Росинка искрою зажжется.
      Порой по улице пустой
      Бессонный сторож молча ходит
      И в доску бьет, и эхо вторит,
      Тень позади на мостовой
      Махает, как и он, рукой.
      И снова тихо... Звезд сиянье
      Так чудно! Вдруг в лицо пахнет...
      Что это? Ветерка дыханье
      Иль духа горнего полет?
      Спит божий люд. Столяр доселе
      Не успокоился в постели.
      Лежит он подле верстака,
      Отделкой гроба утомленный;
      Подушка - локоть обнаженный,.
      Под локтем - жесткая доска.
      Печально смотрит мастерская:
      Смолистый запах изливая,
      Белеют стружки на полу.
      Сосновый гроб стоит в углу,
      Топор в березовый обрубок
      Воткнулся носом. На стене
      Чернеет старый полушубок.
      Пила при трепетном огне
      Блестит и меркнет. На скамейке,
      В платке и желтой душегрейке,
      Семьи сварливая глава.
      Сидит дородная вдова
      И молча карты раскладает:
      Про сынин брак она гадает.
      Но сбивчив глупый их ответ:
      То выйдет - да, то выйдет - нет.
      Вот, например: печаль, дорога.
      Постель болъная? интерес...
      Да тут и навык не помога,
      Бог знает, - просто темный лес!
      Меж тем с гремушкою в ручонке,
      До вечера проспавший днем,
      В штанишках, в синей рубашонке,
      По стружкам скачет босиком
      Ее сынишка краснощекий,
      И, православных изб жилец,
      Изаестный на Руси певец,
      Сверчок стрекочет одиноко
      Под печью.
      "Вот, - сказала мать,
      Вот пиковый король... постылый:
      Он твой злодей, мой Вася милый,
      Посмотришь, свадьбе не бывать,
      Ни, ни! я прежде это знала:
      Намедни, помнится, во сне
      Все бисер да жемчуг низала
      И доведется плакать мне".
      Сын улыбнулся беззаботно.
      Не слишком доверяя снам.
      Одной надежде безотчетно
      Он предавался: "Пусть упрям
      Старик сосед, все знает бога...
      Ну, будет, ведомо, тревога:
      Лукич браниться молодец,.
      Да все же детищу отец,
      Не камень... сжалится... Но диво,
      Что ноет сердце так тоскливо..."
      И тяжело столяр вздыхал,
      В раздумье кудри расправлял.
      "Мне то досадно, - мать сказала,
      Что Лукичу я уважала!
      Давно ль жена его у нас
      Брала утюг... дескать, на час,
      Два дня держала, - я ни слова,
      Я поделиться, мол, готова
      С соседом! Сальную свечу
      Взаем на Красной горке взяли
      И до сих пор не отдавали...
      Ништо! покуда помолчу...
      А если он нас одурачит,
      Я за себя не поручусь,
      Ни-ни! я так с ним расплачусь,
      Что любо!"
      - "Это ссора, значит... - Ответил сын.
      - Беды-то нет,
      Без шума дело обойдется".
      - "Как свистнешь, так и отзовется.
      Мне эдак дорог твой сосед,
      Что вон немытая тряпица...
      Ну, Саша, точно, не в него:
      Скромна, работать мастерица..."
      - "И недурна?"
      - "Да, ничего".
      - "А ну-ко, Ваня, плясовую!"
      - "Какую, братец? А? какую?"
      - Мальчишка весело спросил
      И ножками засеменил.
      Столяр запел:
      "Как у нас во садочку,
      Как у нас во зеленом...
      Люшеньки-люли!.."
      Вдова смеялась
      На пляску. Песня продолжалась
      Недолго. Сердце столяра
      Опять заныло. "Спать пора,
      Оставь-ко, Ваня!"
      - "Право слово,
      Я ничего! я не устал!"
      Но брат не слушал и молчал.
      И принялась за карты снова
      Вдова. Кудрявый Ваня сел
      На лавку и в окно глядел.
      "Эх, как звезда-то покатилась!
      Смотрите!" - вдруг он закричал.
      Столяр с улыбкою сказал:
      "Лови!" Вдова перекрестилась.
      "Знать, умер кто... Кто ни умрет,
      Так, говорят, звезда спадет...
      Э8 Вася! я и не спросила:
      За гроб-то дорого ль ты взял?"
      - "Да как сказать... Не в этом сила.
      Ведь я покойника-то знал.
      Чудак! Он жил в своем домишке,
      Так - в старой мазанке! Ходил
      Зимой и летом в халатишке,
      Щеглов, чижей, синиц ловил.
      Бывало, раннею зарею
      В лес проберется с западнею
      Да с сетью - холод нипочем.
      Расставит сеть, а с птицей клетку
      На сук повесит иль на ветку
      И настороже за кустом
      Дрожит в снегу... Одну заботуs
      Покуда кончился, имел:
      Не вовремя, мол, заболел,
      Теперь - вот в лес бы, на охоту...
      Стал умирать, как закричит:
      - Жена! пусти на волю деток!
      - Каких там деток? - говорит.
      - Моих-то вон, моих! из клеток!"
      - "Каких на свете нет людей!
      И твой отец чудил немало
      (Ты в люльке был тогда); бывало,
      Чуть свет - гоняет голубей.
      Бедняжки с крыши встрепенутся.
      Куда! под облака взовьются!
      Ему-то радость! Вверх глядит,
      А сам свистит! а сам свистит!"
      Столяр задумался печально.
      Давно ли в этой мастерской
      Лежал отец его больной?
      Он вспомнил взгляд его прощальный.
      Взгляд грустный, впалые глаза,
      Полуседые волоса
      И эту речь: "Нужда - нуждою,
      Ты, Вася, честь свою храни,
      Честь пуще золота цени,
      Ее нельзя добыть казною!
      А коли честно ты живешь
      Все хорошо! и свет хорош,
      И будет ласков люд с тобою;
      Обидит - бог с ним! не суди!
      Ты знай своим путем иди..."
      Охота не укор. Нам стыдно
      И грех покойника корить!
      Таким и я желал бы быть...
      Ну, Ваня, наплясался, видно,
      Глаза слипаются... вставай
      Да Богородицу читай
      На сон грядущий".
      И ребенок
      Молитву начал. Чист и звонок
      Был детский голос. Брат стоял,
      Его ошибки поправлял.
      Локтями опершись в колени,
      Вдова внимала в тишине;
      Огонь мигал - и братьев тени
      Передвигались на стене.
      11
      В рубашке, с трубкой закуренной
      И разгоревшимся лицом,
      Упрямством дочери взбешенный,
      Лукич сидел перед окном,
      И высоко приподнималась
      От гнева грудь его. Жена
      Вздохнуть и кашлянуть боялась,
      Прижавшись в угол и бледна
      Стояла Саша.
      "Hy, мученье! - Отец раздумывал.
      Дивлюсь!
      "Я жениху не покажусь!.."
      Вот дочка! вот повиновенье!
      За косы взяться? Визг пойдет...
      И жаль! рука не налегнет...
      Поговорю за благо с нею,
      Все лучше, может быть, успею".
      "Эхма! талан ты мой худой!
      Промолвил он, махнув рукой.
      И сам отрады я не видел,
      И дочери, знать, в горе жить...
      Ну, Саша! после не тужить!
      Не говорить: старик обидел!
      Ты умница, ну - так и так!
      Выходит дело - я дурак...
      Не стану спорить, бог с тобою!
      А вспомнишь все мои слова,
      Когда пойдешь ходить с сумою,
      Разумная ты голова!"
      - "Мне бедность, батюшка, знакома;
      К работе я привыкла дома,
      А к горю... мужнина казна
      Не даст мне счастья".
      - "Не нужна!
      Столяр дороже... ну, вестимо.
      Ты без кручины и забот
      С ним проживешь; заботы - мимо,
      К вам счастье с неба упадет...
      Ах, дура!"
      - "Сжальтесь надо мною!
      За что я молодость свою
      С немилым сердцу загублю?
      За что несчастной сиротою
      Покину я порог родной?
      Как мне просить вас? Боже мой!"
      - "Я говорю - добра желаю,
      Оставь упрямство! слышишь ты?
      Мне что! Тебя же избавляю
      От голода, от нищеты!
      У столяра одна избенка,
      Казны - ни гроша, мать - бабенка
      Сварливая, всегда ворчит,
      Ей и святой не угодит!
      А Тараканов - сметлив, ловок(
      Богат, торговый человек...
      Он надарит тебе обновок
      До свадьбы-то на целый век!"
      - "Нет! дорогими лоскутами
      Меня уж поздно утешать!
      Я не дитя!.. Не вы ли сами
      Любили это повторять?"
      - "Лукич! - жена ему сказала.
      Столяр ей по сердцу".
      - "Ну да!
      А знаешь, какова нужда?
      Ты на себе не испытала?
      В утеху ли любовь-совет,
      Когда к обеду хлеба нет?"
      - "И-их, старик! он силен, молод,
      Не глуп..."
      - "А если заболит,
      Да год в постели пролежит,
      И дочь твоя узнает голод,
      Ты, значит, как? поможешь ей?
      Смотри, тогда не пожалей!"
      - "Oxf бедность! я ль ее не знаю!
      Как хочешь, Сашенька, гляди...
      Я принуждать не принуждаю,
      А про нужду по мне суди:
      И мать твоя была здорова,
      И весела, и молода.
      Теперь... теперь упасть готова
      От ветра... Ох, тяжка нужда!"
      - "Что ж! рада ль я себе? моя ли
      Вина? Не вы ли столяра
      В свой дом, как сына, принимали?
      Не тут ли, батюшка, подчас
      С родными шла у вас беседа,
      Что хорошо бы за соседа
      Отдать вам дочь? А я от вас
      Таилась разве? Вы ведь знали,
      Что мы друг к другу привыкали!
      Вы это видели!"
      - "Молчать!
      Ну!.."
      - "Воля ваша принуждать,
      А я не выйду за другого".
      - "Не слушаться? Отца родного?
      Нет, подожди, к примеру, врешь!
      Как! я не властен над тобою?
      Не властен? Стало, ты не мною
      Воспитана и рождена?
      Ты мне за это не должна
      Повиноваться?"
      - "И не жалко,
      Не грех вам дочь свою губить?"
      - "Ты... ты не смей меня учить!
      Все ребра изломаю палкой!"
      - "Что ж! бейте! Мне один конец!
      Кто вас осудит? Вы - отец!
      Вы властны! стало быть, я стою!..
      О господи! да скоро ль я
      Навек глаза свои закрою?"
      И покатились в два ручья
      У Саши слезы.
      "Вон отсюда!
      Ступай! венчайся с столяром!
      Ты мне не дочь! и жив покуда,
      Я не пущу тебя в свой дом!"
      - "Лукич, - старушка зарыдала,
      Опомнись! кровь твоя!.."
      - "Молчать!
      Умела твари потакать,
      Теперь казнись!.. Чего ж ты стала?
      Вон, говорят тебе!"
      - "Постой!
      Куда ж идти мне? Боже мой!"
      - "Хоть к черту!"
      - "Батюшка!"
      - "Ни слова
      Скажи одно в последний раз:
      Готова слушаться?"
      - "Сейчас,
      Сейчас скажу..."
      - "Ну, что ж, готова?
      Ты маслом не зальешь огня,
      Не хныкай! вот что!"
      - "Погодите...
      В глазах мутится у меня..."
      - "Я жду!"
      - "О чем вы говорите?
      - "Забудешь ты соседа?"
      - "Нет!
      Нет, не могу!"
      - "Один ответ...
      Так будь ты проклята отныне!"
      - "Как! Сашу, Сашу проклинать?..
      И вздрогнула старушка мать,
      Как лист на трепетной осине.
      Она моя! я буду ночь
      Так - на коленях... Саша! дочь!
      Дитя мое!., скажи - согласна...
      Не отнимай pyKHt не дам...
      Я поцелую... я несчастна!..
      И ты! и ты!., о, горе нам!.."
      "Согласна", - Саша отвечала
      И на пол замертво упала.
      "Ох, ты мучитель наш!.."
      - "Ну-ну!
      Лукич прикрикнул на жену.
      Воды скорее!., не хотела
      Учить красавицу путем,
      Вот довела ее до дела
      До грубости перед отцом!"
      12
      Едва блеснувший луч рассвета
      Застал Арину в хлопотах,
      Она была уже одета
      И грела воду в чугунах.
      Старушка ставней не открыла
      И в горенке, как тень, бродила,
      Тревожить шумом не хотя
      Всю ночь не спавшее дитя.
      Вот утро, Саша не гуляет:
      К смотрушкам в доме прибирает;
      Все принимает новый вид,
      Сияет, лоснится, блестит...
      Окно на солнышке сверкает,
      Икона радостно глядит.
      А за окном, на ветках ивы,
      И крик, и спор нетерпеливый
      У любопытных воробьев:
      Смотрите, мол!., мытье полов,
      Возня, тревога... дело худо!
      И кот вон тут! скорей отсюда!
      И птицы дружно поднялись
      И вдаль в испуге понеслись.
      Невесела одна невеста,
      Не спор и труд в ее руках:
      Пойдет с ведром, и вдруг - ни с места.
      Стоит, глядит - туман в глазах...
      Лукич был тоже озабочен:
      Встал рано, чуть не на заре,
      Заметил, что забор непрочен,
      Две щепки поднял на дворе
      И отдал в кухню на топливо.
      Хозяйством грех пренебрегать.
      Он знал, что надо терпеливо
      И неусыпно собирать
      Добро домашнее. Бывало,
      Когда домой идет не пьян,
      Что под ноги ему попало
      Подкова, гвоздик - все в карман.
      Прошелся по саду от скуки,
      Червей на яблоне сыскал
      И, сняв их, про себя сказал:
      "Ах вы, анафемские штуки!
      Не давитесь чужим добром!"
      И8 наконец, покинул дом.
      На перекрестке помолился
      На церковь; нищей поклонился;
      Откуда, чья она - спросил
      И грош ей в чашку положил,
      Не по любви и состраданью
      К подобному себе созданью:
      Он просто верил, что господь
      За подаяние святое
      Ему сторицею пошлет...
      Желанье, кажется, благое
      И основательный расчет.
      Купил на площади торговой
      Осенней шерсти два мешка
      У горемыки мужика,
      О всходах проса, гречи новой
      Потолковал с ним наперед
      И крепко побранил господ:
      "Народ, мол, да! работай втрое,.
      Из жил тянись - им всё не в честь!"
      Мужик был тронут за живое,
      Заговорил, забыл про шерсть:
      "Вот то, дескать!., и то, и в праздник".
      - "Так! труд чужой кладут
      в бумажник!"
      Лукич, нахмурясь, отвечал
      И, веся шерсть, на рубль украл.
      Дом Лукича горит огнями,
      Кругом ночь черная лежит,
      От красных окон полосами
      Свет в сонной улице висит.
      Гостями горенка набита,
      Жених высок, румян, курчав,
      Веселый взгляд его лукав;
      Невеста бедная убита,
      Разносит чай, а гости пьют
      Да речи умные ведут.
      С досадой женщины толкуют,
      Что оплошал гостиный ряд,
      Товары завалью глядят,
      Купцы бессовестно плутуют.
      На шалях мало пестроты.
      На ситцах бледные цветы.
      Старушки с грустью вспоминают
      О сарафанах с галуном,
      О серьгах с крупным жемчугом
      И прихоть моды обвиняют.
      Хозяин судит с женихом
      О разных выгодах торговли,
      О недостатке рыбной ловли
      В их городе и сознает,
      Что речь разумно он ведет.
      Как мрамор бледная, невеста
      Уже не раз вставала с места
      Гостей сластями обносить
      И свой наряд переменить.
      Жених и мать его с роднёю
      Перемигнулись меж собою:
      Пора, мол! и пошли на двор
      Над Сашей кончить приговор.
      "Каков жених? Не молодчина?
      Шептал Лукич. - Не плачь, Арина!
      Ты, Саша, удались пока;
      Начнется торг, так не рука
      Тут быть невесте..." Сваха входит,
      Поклон-другой, и речь заводит:
      "Ну, батюшка, товар хорош,
      Купца похвалишь ли, не знаем".
      "Ты честь товару отдаешь,
      И мы купца не охуждаем;
      Расчет в приданом".
      - "И, родной!
      Не просим лишнего".
      - "Постой!
      Твой разговор, к примеру, красен...
      Ты слушай вот что: жемчугу
      И денег дать я не могу,
      А насчет платья - я согласен".
      - "Нет, нет! копеечки одной
      Мы не уступим, золотой!"
      - "А я и нитки не прибавлю!"
      И завязался жаркий спор.
      "Пустейший, значит, разговор!
      Сказал жених. - Я все поправлю.
      Дочь ваша, смею доложить,
      Не то что... да-с! Ей-ей, без лести!
      Извольте нас благословить,
      Коли я нравлюсь ихней чести,
      Нам деньги - пыль-с!"
      - "Выходит, рок!..
      Жена! утирку и платок!"
      Старушка, плача, суетилась.
      Невеста снова появилась,
      Подное у матери взяла
      И жениху, с боязнью тайной,
      На нем подарок обручальный,
      Глотая слезы, подала.
      Жених утерся им легонько,
      Невесте молча возвратил;
      Утерлась и она.
      "Ну, только!
      Теперь господь вас съединил",
      С поклоном сваха им сказала
      И поцелуем приказала
      Обряд закончить, рядом сесть
      И полюбовно речи весть.
      И гости весело шумели.
      Подруги Саши песни пели;
      Простой напев их грустен был,
      Тоску и думу наводил.
      Вино лилось. С улыбкой сладкой
      Жених невесту целовал,
      Арина плакала украдкой,
      Лукич без устали плясал.
      Меж тем невзгода бушевала,
      Выл ветер. Молнии струя,
      Сквозь ливень крупного дождя,
      По темным стеклам пробегала,
      За нею вслед катился гром,
      И вздрагивал непрочный дом.
      Невеста бедная сидела
      Всему чужда, едва жива;
      Как в полыме, у ней горела
      Потупленная голова.
      Не в радость был ей пир веселый,
      Звон рюмок и напев подруг.
      Нет! Сашу мучил бред тяжелый!
      Над садом звезды. Тишь вокруг.
      Припав щекой к плечу соседа,
      Она под ивой с ним стоит,
      Чуть внятный шепот - их беседа,
      Да громко сердцу говорит...
      Как темны листья сонной ивы!
      Как ясен месяц молчаливый!
      Вот полдень. Жарко. Ветер спит.
      Горяч песок. Река блестит.
      Сосед на берегу; он бледен.
      "Что ж, - говорит, - я, Саша, беден!..
      Все вздор! отец твой не палач!
      Проси, мой друг! и рвись, и плачь!"
      "Гуляй, бедняк! богатым будешь!"
      Хозяин пьяный закричал
      И Саше на ухо сказал:
      "Соседа, что ли, не забудешь?
      Взгрустнулось!., жениха займи!
      Не то я... прах тебя возьми!
      Гм! понимаешь?.." Дочь вздрогнула,
      В испуге на отца взглянула,
      В ответ полслова не нашла.
      Но тут подруга подошла,
      Вся в белом, бойкая, живая,
      И, Саше руку пожимая,
      Шепнула: "Не круши себя!
      Я знаю!., выручу тебя..."
      Прищурила глаза лукаво
      И села рядом с женихом.
      "Как жарко!"
      - "Да-с!"
      - "Досадно, право!..
      Вы танцы любите?"
      - "С трудом,
      Так-с, малость самую танцую".
      - "Зачем же?"
      - "Как бы вам сказать...
      Ногами вензеля писать
      Мне некогда-с! ведь я торгую".
      - "Вы курите?"
      - "Ни боже мой!
      И не к чему-с; расход пустой!"
      - "Зимой катаетесь?"
      - "Бывает,
      На Сырной. Это ничего-с!
      Вот, жалко, вздорожал овес!
      Конь, знаете, не понимает;
      Что жернов, мелет божий дар".
      - "Скажите!"
      - "Да-с! Вот самовар
      В семействе нужен. Не скрываю,
      С ребячества привык я к чаю,
      Сначала просто пью, потом
      Употребляю с молоком;
      Не покупать-с: своя корова".
      - "Конечно. С молоком здорово...
      У вас цепочка недурна".
      - "Четыре серебром дана,
      По случаю-с".
      - "А! вы счастливы!"
      - "Цыганки то же говорят,
      Талан всё, знаете, сулят...
      Все чепуха-с! на груше сливы".
      - "Как! вы гадали?"
      - "Да-с, гадал.
      Я сумасшедшего знавал;
      Ах, тот угадывал отлично!
      Бывало, дичь несет, несет,
      Подчас и слушать неприлично,
      Да вдруг такой намек ввернет,
      Что просто... на-с! ей-ей, чудесно1
      Дар значит! все ему известно!"
      - "Нет, не люблю я ворожить!
      Иное дело - говорить,
      Вот это так. Сама не знаю,
      Чуть на минуту умолкаю,
      Мне скучно... даже зло берет...
      Поговоришь - и все пройдет.
      Я надоем и вам ужасно:
      Все говорю и говорю,
      Болтушка - скажете..."
      - "Напрасно!
      Чувствительно благодарю!"
      Усердной пляской утомленный,
      Забившись в угол отдаленный,
      Лукич покрикивал сквозь сон:
      "Молчать!., покой мне дайте... вон!"
      - "Прощайте, батенька, прощайте!"
      Жених с улыбкой отвечал
      И руку Лукичу пожал.
      "Ты что за птица?"
      - "Угадайте!"
      - "Пожалуй. Помоги мне встать.
      Ты кто?"
      - "Ваш нареченный зять".
      - "Подай свечу... Вот так... не знаю!..
      Столяр, что ль? Нет, он не таков..."
      - "Я, батенька, Тарас Петров".
      - "А! вспомнил, вспомнил! понимаю!
      Ну, поцелуй меня... вот так!
      А я, ей-богу, не дурак!
      И Саша вот... дитя родное...
      Мне, значит, жаль... подумал ночь...
      И столяры... и все такое...
      А ты ведь можешь мне помочь?
      На совесть, честно поторгую!
      И ты, выходит, чуть сплутую..."
      Жених давно за дверью был,
      Но все свое Лукич твердил.
      13
      Восток краснеет. Кровли зданий,
      Дождем омытые, блестят.
      По небу синему летят
      Огнем охваченные ткани
      Прозрачно-бледных облаков,
      И тихий звон колоколов
      Их провожает. Пар волнами
      Плывет над сонными домами.
      Он влажен. Свежий воздух чист.
      Дышать легко. Румяный лист
      Трепещет, каплями покрытый.
      По улице ручей сердитый
      Журчит, доселе не затих.
      Меж белых камней мостовых
      Вода во впадинах алеет.
      Порою ветерок повеет,
      И грудь невольно распахнешь,
      Цветов и трав дыханье пьешь.
      Проснися, божий люд! не рано!
      Вот кормит ласточка детей,
      Несутся стаи голубей
      В поля. Луч солнца из тумана
      Уже сквозит, - и божий люд
      Прослулея весело на труд.
      Столяр сидит с немой тоскою,
      Поник кудрявой головою,
      И не поет его пила:
      Кручина руки отняла.
      Халатом стареньким покрытый,
      Его братишка как убитый,
      Раскинув руки, сладко спит,
      И неразлучная игрушка,
      Его любимая гремушка,
      Без дела под боком лежит.
      Дверь настежь, - и вдова вбежала,
      С усильем дух перевела,
      Руками бойко развела
      И вскрикнула: "Не угадала?
      Нет, карты, батюшка, не лгут!
      Вот твой Лукич-то! вот он, плут!
      О-ох, родимые! устала!..
      Дай сяду... ох!., терпенья нет!..
      Отделали! хорош сосед!"
      - "Нельзя ли, матушка, без шуму?
      Невесело и без того!"
      - "Ну, славно, славно! ничего!
      Сиди вот сиднем! думай думу!
      А Сашка-то исподтишка
      Вот подцепила женишка...
      Сейчас с ним у ворот прощалась,
      Уж целовалась, целовалась!
      Ну-ну! бесстыжие глаза!
      Да что ведь, на меня взглянула
      И головою не кивнула...
      А!., каково? Не чудеса?"
      - "Да ладно! мне-то что за дело!",
      - "Благодарю! благодарю!
      Ну, извини, что надоела
      И не у места говорю...
      Нет дела! думаешь, не штука?
      С тобою матери-то мука:
      Девчонкой, дурой проведен!
      Понравилась! околдовала!
      Вишь роза! где и расцветала!"
      И мать с досады вышла вон.
      Ей нужды было очень мало,
      Что сын невесту потерял,
      Да самолюбие страдало:
      Сосед, бедняк - и отказал.
      Обидно, главная причина!
      И оскорбленная вдова
      Сердилась на себя, на сына,
      На целый свет... Она едва
      Кота поленом не убила
      За то, что в кухне захватила
      Его над чашкою с водой:
      Ты, мол, не пей, такой-сякой!
      Услышав вечером случайно
      У Лукича напев печальный,
      Столяр промучился всю ночь.
      Кого винить: отца иль дочь,
      Решить хотел он и терялся.
      Ходил впотьмах по мастерской,
      В постелю жесткую кидался
      И слушал бури свист и вой,
      И блеском молнии порой
      Его лоб бледный освещался.
      Постелю снова покидал,
      Свечу без нужды зажигал.
      Теперь сомненья не осталось:
      Он Сашу видел из окна;
      Толпой гостей окружена,
      Средь смеха пьяного, казалось,
      Она под нож подведена.
      "Ах, Саша, Саша!" - и тоскливо
      Глядел он на широкий двор,
      Поросший жгучею крапивой,
      На кровли, на чужой забор...
      И смутно перед ним мелькали
      Его прожитые лета
      Перенесенные печали,
      Безропотная нищета,
      О доме, о семье забота,
      Работа днем и по ночам,
      Труд из-за хлеба, труд до пота,
      Едва не с кровью пополам;
      Вся горечь жизни обыденной,
      Все, что язвит и мучит нас,
      Что отравляет жизнь подчас,
      Весь воздух, пищу, сон покойный
      Все, что давно уж пронеслось,
      Закопошилось, поднялось,
      Дыханье в горле захватило
      И свет туманом позакрыло...
      "Эх! пропадай ты, голова!"
      - "Куда ты?" - крикнула вдова,
      Глазами сына провожая
      С крыльца, но сын не отвечал,
      Калиткой хлопнул - и пропал.
      Пора обеда наступила,
      И все нейдет столяр домой,
      Кручина молодца сломила,
      Ввела в кабак, вином поила,
      Поила от роду впервой.
      И пел он песни - и смеялась
      Толпа гуляк средь кабака,
      Пел громко, а змея-тоска
      Кольцом холодным обвивалась
      Вкруг сердца.
      "Ох, не утерплю!"
      Сказал детина худощавый
      И, скинув с плеч халат дырявый,
      Пошел плясать. "Вот так! люблю!"
      Зеваки пьяные шумели.
      Детина соловьем свистал,
      Привскакивал и приседал.
      На полках шкалики звенели.
      "Нет, пой кто хочет! я устал!"
      Столяр с отчаяньем сказал,
      Ладонью в лоб себя ударил
      И грустный на скамейку сел
      И думал думу... Вдруг расправил
      Густые кудри и запел.
      Пел про туман на синем море
      Да про худой талан и горе...
      И песнь лилась; певец бледнел,
      Казалось, все: тоску разлуки,
      И плач любви, и грусти стон
      Из сердца с кровью вырвал он
      И воплотил в живые звуки...
      И каждый звук был полон слез;
      То с поражающею силой
      Он несся ввысь, все рос и рос,
      Как будто с светом, с жизнью милой
      Прощался, в небе утопал;
      То падал, за сердце хватал
      И гас, как светоч, постепенно...
      Певец умолк и застонал:
      "Ох, душно, братцы!.." - и мгновенно
      Рубашки ворот разорвал.
      "Вина!"
      Сиделец засмеялся:
      Клади, мол, денежки-то нам.
      "А в долг?"
      - "Проваливай!"
      - "Отдам!"
      - "Спасибо! эк он разгулялся!"
      - "Проклятый! на вот казакин!"
      Но вдруг картина изменилась;
      В слезах и бледная, явилась
      Мать столяра. "Й ты мне сын?
      Святитель! Николай-угодник!
      Да где я?.. Ох! под сердцем жжет!
      Шла мимо... с рынка... сын поет!..
      Все Сашка!.. Так!., сосед-разбойник!
      И запил! Ах, дурак, дурак!"
      Сын стиснул поднятый кулак...
      "Ха-ха! доходит до расправы!
      Сказал детина худощавый.
      К чертям старуху! проучи!"
      Столяр схватил его: "Молчи!"
      И грянул об нол. "Стой, ребята!
      Связать его! позвать солдата!
      Сиделец крикнул. - Вот он, друг!"
      И в молодца впились шесть рук.
      Но молодец сверкнул глазами,
      Тряхнул могучими плечами,
      И все рассыпались. Вдова
      Перепугалась. "Голова!
      Перекрестись! Ну, что ты? Стыдно!
      Опомнись! с улицы вон видно!
      Эх, сокол, сокол! как теперь
      Из этой пропасти за дверь
      Ты выйдешь? А? Побойся бога!
      Ты пропадешь!.."
      - "Туда дорога!"
      - "Я знаю, знаю, отчего
      Ты выпил! Ну и ничего...
      Я мать... Мне, думаешь, отрада?
      Ну, брось! забудь! так, стало, надо?
      Знать, не судьба твоя!.."
      - "Забудь,
      Да нож-то, нож-то прямо в грудь
      Засел!.. Оставь меня, родная!"
      - "Пойдем, голубчик мой, пойдем!
      Братишка плачет, отперт дом...
      Все пусто... да! и мастерская...
      Топор там... все... ну, пошалил...
      Ты вспомни, как отец-то жил!
      Что завещал-то!.. Власть не наша!
      Перенеси!"
      - "Ах, Саша, Саша!
      Навек пропали мы шутя!"
      Столяр заплакал, как дитя.
      14
      Со дня помолвки изменился
      Невесты скромный уголок:
      В нем с утра до ночи теснился
      Веселых девушек кружок.
      Их занимало на досуге
      Шитье приданого подруге,
      Мелькнувший мимо пешеход,
      Под вечер песни у ворот,
      Порою снов истолкованье,
      В саду горелки и гулянье;
      Но вечеринок блеск и шум
      Сильнее занимал их ум.