Золото Каддафи

– Извините, я забыл представиться, – собеседник достал из кармана рубашки визитную карточку. – Вот, пожалуйста…

«Торговое представительство Российской Федерации в Судане, – прочитал Иванов на визитке. – Александр Александрович Оболенский, референт-переводчик… P. O. Box 1161, B1.A.10, Street 7, New-Extension, Khartoum, the Republic of Sudan… Телефон, номер факса, электронная почта…»

– Можно просто – Сан Саныч. Или даже, если хотите, по имени…

– Я таких бумажек много могу напечатать.

– Да и не таких бумажек еще можете напечатать – кто бы сомневался! – не стал спорить сотрудник торгового представительства. – Вон какой у вас литовский паспорт моряка. От настоящего не отличишь…

Иванов непроизвольно дотронулся до кармана, в котором обычно хранил документы.

– Ну, допустим… – признал он после непродолжительной паузы. – Допустим, вы меня поразили своей осведомленностью. Раздавили морально и получили психологическое преимущество. А дальше-то что?

– Есть одно предложение.

– Почему-то я именно так и подумал.

К столику неторопливо и с большим чувством собственного достоинства приблизился официант.

– Что-нибудь еще будете? – уточнил у Иванова собеседник. – Чай, кофе?

– Водочки. Из холодильника. Граммов двести.

– Здесь не подают, – озадачился Оболенский.

– Шутка, – успокоил его Михаил Анатольевич. – Минералку какую-нибудь я бы выпил.

– С газом или без газа?

– Без газа пусть на Украине пьют.

– Смешно. – Собеседник вежливо улыбнулся и сказал что-то официанту по-арабски. Сразу стало понятно, что уж его-то словарный запас не ограничивается туристическим разговорником.

– Вы случайно не в Ясенево[5] работаете? – поинтересовался Иванов, когда официант опять оставил их наедине.

– Нет. В свое время я закончил Военный институт иностранных языков.

– Понимаю, – кивнул Михаил Анатольевич. Всем известно, куда и как попадает по распределению большинство выпускников этого уважаемого, но довольно закрытого учебного заведения. – И что же требуется от меня вашему… торговому представительству?

– Видите ли, тут такое дело… – Без сомнения, сценарий сегодняшней встречи был просчитан его собеседником заранее, до мелочей. И все же, перед тем как перейти к предмету разговора, Оболенский какое-то время собирался с мыслями:

– Вчера неподалеку отсюда погибли двое офицеров нашего спецназа. Их автомобиль уничтожили управляемой авиабомбой с неопознанного самолета.

– Самолет был израильский? Я, кажется, смотрел по телевизору.

– Да, это вызвало ужасно много шума. Хотя насчет израильтян я лично совсем не уверен, – поправил дорогие очки собеседник. – О прибытии наших офицеров в Судан, как вы сами догадываетесь, знал весьма ограниченный круг лиц. Тем не менее кто-то успел получить соответствующую информацию, подготовиться и провести операцию такого уровня.

– Случайности не допускаете? Ошибка в объекте атаки, или, скажем…

– Исключено. Охотились именно за нашими ребятами. И охотились именно потому, что знают, зачем они прилетели в Хартум.

– А мне все это обязательно слышать? Вы уверены?

– К сожалению, да. Уверен. К сожалению… – Оболенский дождался, пока подошедший официант расставит перед посетителями минеральную воду, стаканы и чашечку ароматного, пряного кофе. Продолжил он только после того, как удостоверился в полном отсутствии рядом чужих, посторонних ушей: – Поверьте, Михаил Анатольевич, никто не стал бы обращаться к вам без действительно крайней необходимости… Дело в том, что погибшим спецназовцам было поручено встретить и сопроводить в Порт-Судан определенный груз. Затем его поместили бы на теплоход и доставили морем по назначению. Теплоход, между прочим, называется…

– «Глория»? – процитировал Иванов знакомый с детства диалог из легендарного советского боевика про корону Российской империи.

– Нет, не угадали, – улыбнулся собеседник одними губами, показывая, что шутку он оценил. – Еще интереснее. Теплоход называется «Профессор Пименов».

– Надо же, какое совпадение.

– Причем тут совпадение? Выбор судна и рейса был вполне обоснованным. Требовалось исключить любые неприятности с грузом на море – вроде, например, его случайного захвата сомалийскими пиратами. И при этом избежать ненужного внимания.

Иванов слушал очень внимательно, но вопросов пока не задавал.

– Как известно, пираты предпочитают не связываться с судами, на которых идет вооруженная охрана. Поэтому мы – разумеется, не напрямую, а через третьих лиц, – организовали обращение владельцев «Профессора Пименова» в ваше агентство. Судовладельцы заключили договор на сопровождение, перечислили деньги – в общем, все, как обычно.

«Да, – подумал Михаил Анатольевич, – ничего необычного…»

Несмотря на обязательные поборы страховщиков, сумма выплачиваемого ими выкупа составляет в действительности не более половины фактических убытков, которые несет владелец захваченного пиратами судна. Вынужденный многомесячный простой танкера или сухогруза обходится едва ли не дороже – не говоря уже о компенсациях членам экипажа, расходах на связь, о неизбежном восстановительном ремонте и прочем. Именно поэтому все больше и больше судовладельцев перестраховывается, нанимая дополнительно вооруженную частную охрану, закупая колючую проволоку или даже такие сверхсовременные средства пассивной защиты, как лазеры и акустические пушки. Стандартная группа в три-четыре человека с легким стрелковым вооружением обходится в среднем в двадцать пять – пятьдесят тысяч долларов за один рейс, так что некоторые компании даже заключают с агентствами «соответствующего профиля» долгосрочные договора.

– Ваши кандидатуры в качестве сопровождающих возражений не вызвали. Тем более что ни вы, ни экипаж никогда не узнали бы о характере груза. В судовых документах он выглядит вполне обычно и ни у кого не сможет вызвать подозрений.

Михаил Анатольевич уже понял, что ничего хорошего откровенность собеседника ему не сулит:

– Чего вы от меня хотите?

– Чтобы вы и ваши люди дополнительно взяли на себя и ту часть работы, которая была поручена нашим погибшим сотрудникам. То есть выехали на место, приняли груз под охрану и доставили на борт теплохода. И все. Дальше спокойно делаете то, за что платит вам ваше агентство.

– Наше агентство и так платит нам суточные… Даже за то, что мы просто сидим здесь и, так сказать, ждем у моря погоды.

– Поездка за грузом вам будет оплачена дополнительно.

– Через агентство? – уточнил на всякий случай Иванов.

– Ни в коем случае. В нашем распоряжении имеются специальные фонды.

– Докатились… – тяжело вздохнул Михаил Анатольевич. – Пенсионеров вербуете. Своих профессионалов, значит, в кадрах военной разведки уже не хватает?

– Профессионалов у нас хватает, – обиделся сотрудник торгового представительства. – Не хватает времени на их переброску сюда.

– А подождать никак нельзя?

– Из того места, где находится груз, его надо вывезти как можно скорее. Иначе туда доберутся другие, плохие ребята, и заберут все себе.

– Много там этого вашего… ценного груза?

– Несколько тонн. Два грузовика.

– Если речь идет о наркотиках или радиоактивных материалах…

– Нет, об этом речь не идет.

Иванов подождал, однако дальнейших пояснений не последовало.

– Далеко надо ехать?

– «Профессор Пименов» доберется до порта не раньше чем через четверо суток. Плюс еще какое-то время он будет стоять под погрузкой… – ушел Оболенский от прямого ответа. – Так что времени на дорогу туда и обратно должно быть достаточно.

Иванов сделал глоток минеральной воды:

– И сколько ваше… торговое представительство готово заплатить?

Разумеется, собеседник ждал этого вопроса:

– По пятнадцать тысяч долларов вашим ребятам и двадцать тысяч – вам как старшему.

Михаил Анатольевич подумал ровно столько, сколько было необходимо в такой ситуации, после чего отрицательно покачал головой:

– Нет, наверное, мы откажемся.

– Почему? Денег мало?

– Наоборот. Слишком много.

– Простите?

– Видите ли, если бы вы предложили по пятерке «зеленых» на нос – тогда я еще бы подумал. А так… – Иванов посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Большие деньги маленьким людям обычно платят за большой риск. И хватает этих денег потом, как правило, только на похороны.

Настала очередь задуматься Оболенскому:

– Но я ведь вам не свои деньги предлагаю.

– Только не говорите, что у нас очень богатое государство.

– У нас действительно очень богатое государство. И ему очень – очень! нужно, чтобы вы оказали эту небольшую услугу.

– То есть правильно ли я понимаю… – Михаил Анатольевич поднял стакан с минеральной водой, покрутил его и поставил на место. – Правильно ли я вас понял, что родное российское государство очень обидится, если услышит отказ?

– Сами знаете, у нас с вами очень обидчивое государство, – кивнул Оболенский.

Некоторое время мужчины в молчании просидели за столиком.

– Ну, допустим, я соглашусь, – первым нарушил паузу Иванов. – Я соглашусь, а ребята возьмут – и откажутся?

– Надо, чтобы не отказались.

Возражать или спорить, судя по всему, не имело смысла. Африканское солнце неторопливо подбиралось к зениту, и под навес кафе по-хозяйски вползал жаркий воздух.

– Когда вы хотите получить ответ?

– Я совершенно не ограничиваю вас во времени. Подумайте сами, обсудите мое предложение со своими людьми… – Оболенский в очередной раз поправил очки:

– Но в любом случае выехать из Хартума придется сегодня вечером. Не позже двадцати двух ноль-ноль.

– Однако… – невесело улыбнулся Михаил Анатольевич.

– Иначе мы никак не успеваем.

– Кто, простите, не успевает?

– Ах, да, забыл упомянуть… Я поеду вместе с вами, – пояснил Оболенский и не удержался: – Между прочим, за голый оклад. Плюс, наверное, командировочные.

– Нет, я прямо расплачусь сейчас от нахлынувшего патриотизма… – вздохнул Иванов: – Еще кто-то поедет?

– С нами будет еще один человек.

– Вот уже и «с нами»… – Михаил Анатольевич опять усмехнулся. Видимо, у собеседника с самого начала встречи не было ни малейшего сомнения в том, что его предложение будет принято: – Чем обеспечиваете?

Все-таки приятно иметь дело с профессионалом. Оболенский моментально сообразил, о чем идет речь, и ответил по существу:

– Транспорт. Стрелковое вооружение. Бронежилеты. Средства связи.

Михаил Анатольевич задал еще несколько уточняющих вопросов и, кажется, остался удовлетворен тем, что услышал:

– Подготовьте аптечки на всех – лучше натовского образца. Представляете? Такие…

– Представляю. Будет сделано, товарищ подполковник!

– Воды надо больше. Разлейте во фляги, и так…

– Это само собой.

– Сами собой даже лобковые вши не заводятся, – напомнил Иванов: – Когда мы сможем деньги получить?

– Если хотите – сразу привезу, сегодня. Наличными.

– Да, здорово вас припекло, – посочувствовал Михаил Анатольевич.

– Или можно часть суммы на карточку в Сити-банк перечислить, – блеснул в ответ своей осведомленностью представитель российской военной разведки. – Как это у вас в агентстве принято.

– Вы и номера наших валютных счетов, наверное, знаете?

Оболенский промолчал, давая собеседнику понять, что вопрос совершенно излишен.

– Хорошо. Я подумаю. И посовещаюсь со своими людьми.

– Конечно-конечно, подумайте, посовещайтесь… – Собеседник Михаила Анатольевича поискал глазами официанта. Нашел его в дальнем углу, возле стойки, и что-то громко сказал по-арабски. Потом опять обернулся к Иванову: – Мы будем ждать вас с машиной вон там, за углом. И постарайтесь не опаздывать.

* * *

Армянская церковь Святого Григория Просветителя охранялась сегодня усиленными нарядами полиции.

Хотя никогда раньше особой необходимости в этом не возникало – армяне, бежавшие от турецкого геноцида, обосновались в Хартуме с начала прошлого века, и с тех пор община старалась держаться в стороне от любых религиозных или политических конфликтов. К тому же и в самые благополучные времена число ее прихожан едва доходило до полутора тысяч, а теперь даже по воскресеньям на вечернюю литургию приходит всего несколько десятков человек…

Пока у властей не возникало необходимости вмешаться в происходящее. Однако не было никакого сомнения, что от такого большого количества вооруженных людей, собравшихся в этот день перед церковной оградой, можно ожидать чего угодно. Тем более, когда знаешь, что почти все они являются боевиками так называемого арабского ополчения «Джанджавид»…

Название это обычно переводят как «дьяволы на конях». Во время конфликта в суданском Дарфуре нанятые правительством добровольцы-кочевники из «Джанджавид» вырезали повстанцев целыми деревнями, жгли посевы, насиловали, грабили и пытали захваченных в плен. При этом, считая себя правоверными мусульманами, они без тени сомнения разрушали мечети, уничтожали имамов и оскверняли религиозные книги чернокожих суданцев, имевших несчастье веками пахать землю там, где обнаружились нефтяные месторождения.

И сейчас эти боевики меньше всего походили на городских демонстрантов, сторонников демократии и социального равенства, которых показывают в репортажах с Ближнего Востока. Никаких транспарантов, плакатов и лозунгов, никаких политических активистов, позирующих перед камерами, – только суровые, молчаливые люди в платках, закрывающих лица, пестрая лошадиная упряжь да пара невозмутимых верблюдов, покрытых коврами…

Скорее, пожалуй, происходящее перед армянской церковью напоминало временный лагерь какой-нибудь крупной банды разбойников, остановившихся передохнуть в ожидании следующего набега. Единой формы и знаков отличия у кочевников «Джанджавид» не было – хотя большинство из них носило пятнистые или черные брюки и куртки армейского образца. Зато у каждого имелся автомат и какое-нибудь холодное оружие – нож, кинжал или сабля старинной работы.

– Что они собираются делать?

– Не знаю.

– Вряд ли президент аль-Башир допустит христианские погромы в столице.

– Президент уже не настолько силен, чтобы ссориться с ополчением. После потери Южного Судана он утратил позиции не только среди радикальных исламистов. Многие офицеры считают его предателем, пособником американцев. Даже в самом ближайшем окружении аль-Башира появилось мнение, что президенту пора передать свой пост кому-нибудь другому или резко сменить политический курс…

– На этой неделе военный переворот будет нам очень некстати, – произнес Оболенский таким тоном, будто речь шла о дожде во время загородной прогулки в Подмосковье.

– Да, пожалуй.

Как известно, в любой стране и при любой смене власти активизируются армия и силовые структуры. В особенности на границах, что существенно осложнило бы проведение операции.

– Какие новости из дома? Благополучны ли ваши родные и близкие?

– Слава Аллаху, все мои близкие живы и здоровы. Во время последней бомбардировки ракета попала в соседнюю школу, но детей там уже не было. Убило только сторожа.

– Как здоровье полковника Каддафи? – Оболенский поправил плотные жалюзи и отошел от окна, за которым виднелось церковное здание.

– Полковник сражается вместе со своим народом.

Сулейман Аль-Меграхи, оперативный сотрудник Hayat Ann al Jama-hariya[6], говорил порусски почти без акцента. Когда-то, еще до развала Советского Союза, он прошел курс обучения и специальной подготовки в Минской школе КГБ. Потом некоторое время работал с российскими специалистами, приезжавшими в Джамахирию, и старался всегда иметь языковую практику.

– Я имел честь два раза встречаться с полковником Муаммаром Каддафи лично, – напомнил Оболенский. – Очень жаль, что тогда дипломатам так и не удалось довести свою работу до конца.

Еще не так давно в России объем перспективных контрактов с Ливией оценивался в размере примерно четырех с половиной миллиардов долларов. Именно на эту сумму руководитель страны полковник Муаммар Каддафи обязался закупить российские вооружения в обмен на списание ливийского долга. В январе две тысячи десятого года было заключено пакетное соглашение с Триполи на сумму почти в два миллиарда. Россия тогда предложила ливийцам четыре дивизиона зенитно-ракетных систем С-300, зенитно-ракетные комплексы «Тор-М1», реактивные системы залпового огня, почти пятьдесят танков Т-90С, вертолеты с соответствующими тренажерами и даже две дизельные подводные лодки проекта 636 «Варшавянка». В перспективе Москва и Триполи планировали дополнительно согласовать и подписать контракты на поставку современных российских истребителей, учебно-боевых и транспортных самолетов, а также передвижных береговых ракетных комплексов еще на два с половиной миллиарда долларов.

Однако реально было подписано лишь несколько небольших контрактов на модернизацию вооружений советского и российского производства, находящихся на вооружении ливийской армии, к выполнению которых стороны должны были приступить в две тысячи одиннадцатом году. Был также оформлен еще один контракт стоимостью примерно в двести миллионов – на поставку трех ракетных катеров типа «Молния».

Фактически Россия только собиралась приступить к крупным поставкам вооружений для Триполи. И если бы лидер Джамахирии не опоздал, как минимум, с модернизацией системы своей противовоздушной обороны, военная операция НАТО вполне могла пойти по другому сценарию. Или не состоялась бы вообще… Потому что эшелонированная система ПВО оказалась бы явно не по зубам тем, кто сегодня практически безнаказанно бомбит ливийские города. А подводные лодки российского производства не только позволили бы военно-морским силам Каддафи атаковать вражеские корабли, но и поставили бы под ракетный удар удаленные авиабазы НАТО, откуда ведутся налеты на Ливию.

– Мы сражаемся вместе с нашим вождем. Вместе мы победим или вместе умрем. – Сулейман аль-Меграхи произнес это очень просто и, как показалось Оболенскому, достаточно искренне.

– Есть ли какие-то новости с фронта?

– Опять идут тяжелые бои за Мисурату. От города уже почти ничего не осталось.

– Говорят, вчера там сбили еще один натовский вертолет?

– Да, это правда. Если бы не поддержка мятежников с воздуха, мы покончили бы с ними еще весной.

Противостояние между сторонниками ливийского лидера Муаммара Каддафи и вооруженными повстанцами началось в феврале, и почти сразу во внутренние дела суверенного государства полезло так называемое мировое сообщество. После мартовской резолюции Совета безопасности ООН авиация и флот сразу нескольких европейских стран начали бомбардировки позиций правительственных войск и гражданских объектов, а затем руководство военными действиями было поручено объединенному командованию НАТО. Расчет на молниеносное свержение режима Каддафи, правившего страной почти сорок лет, к удивлению многих не оправдался – авиация западного альянса, убив и искалечив сотни мирных жителей, сумела добиться только фактического раскола страны и придала вооруженному противостоянию кровопролитный, затяжной характер. Мандат сил НАТО на операцию в Ливии истек в конце июня, однако его благополучно продлили еще на девяносто дней, до конца сентября…

– Говорят, в Триполи начались проблемы с продовольствием?

– Да, и это правда, – подтвердил ливиец. – У нас уже не хватает еды и медикаментов. Запасов хватит всего на несколько недель, а новый урожай собирать невозможно – нефтеперегонные заводы стоят, нет горючего для сельскохозяйственной техники. К тому же начинаются перебои и с пресной водой, из-за того что разрушены крупные скважины.

– Миротворцы… – осуждающе покачал головой Оболенский.

Можно было по-разному относиться к режиму Каддафи. Однако уровню жизни ливийского населения и социальным гарантиям, которые Джамахирия обеспечивала своим гражданам, завидовали не только в арабском мире, но и за его пределами. На каждого члена семьи государство выплачивало за год дотацию в тысячу долларов, пособие по безработице составляло семьсот тридцать долларов, зарплата медсестры – в полтора раза больше. Родители новорожденного получали в подарок сумму, примерно равную семи тысячам долларов США, а молодожены – больше шестидесяти тысяч на покупку квартиры. На открытие нового бизнеса полагалась единовременная материальная помощь в размере двадцати тысяч. Налогов практически не было, зато бесплатными для населения были электроэнергия, образование, медицина и основные лекарства. Государство давало беспроцентные кредиты на покупку автомобилей, возмещая владельцам больше половины их стоимости.

– Когда мало воды и продуктов питания – это действительно очень плохо. Но еще хуже, что нам не хватает оружия и боеприпасов.

Резолюция Совета безопасности ООН по Ливии предусматривала прямой запрет на любые военные поставки противоборствующим сторонам. Однако довольно скоро выяснилось, что руководители западного альянса толкуют соответствующий пункт резолюции исключительно так, как им это выгодно. И когда в средствах массовой информации появились неопровержимые материалы о том, как французы снабжают повстанцев стрелковым вооружением, даже российский министр иностранных дел назвал это «неприятной ситуацией». Серьезного дипломатического скандала, впрочем, не разразилось…

Более того, российский МИД неожиданно заявил, что рассчитывает в любом случае взыскать с Ливии деньги в оплату военных контрактов, которые были заключены, но не выполнены из-за мартовских санкций ООН.

– Сулейман, вы получили подтверждение по поводу груза?

– Да, наши люди со вчерашнего вечера ждут в условленном месте.

– Значит, и нам нельзя терять времени… – Оболенский посмотрел на часы. – Надеюсь, мы доберемся туда уже завтра.

– Если будет угодно Аллаху, – уточнил по-арабски Сулейман Аль-Меграхи.

Ливийцы отвечали за сопровождение грузовиков до границы с Суданом. После этого вся ответственность по транспортировке возлагалась на российскую сторону.

– Я пойду. Еще надо собраться.

– До встречи, мой дорогой друг. До скорой встречи…

Конспиративная квартира, из которой спустя минуту вышел Оболенский, была арендована Секретной организацией Джамахирии еще неделю назад на подставное лицо. Специально для этой встречи. Больше пользоваться квартирой никто не планировал…

* * *

Капитан Али Мохаммед Хусейн выехал из управления ближе к вечеру вместе со своими людьми в гражданской одежде. За ними, стараясь держать необходимую дистанцию, следовал белый китайский микроавтобус, тонированные стекла которого укрывали от посторонних взглядов еще четырех человек, вооруженных автоматами.

Решение о проведении операции было принято на самом верху и обсуждению не подлежало.

Полицейскую сирену и световые сигналы капитан Хусейн приказал не включать по соображениям секретности, поэтому дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал.

– Приготовились.

Водитель бесцеремонно заехал колесами на тротуар и остановился прямо перед зданием гостиницы, не заглушая двигатель. Сидевший впереди сотрудник внутренней безопасности выскочил первым и почтительно придержал для Хусейна дверь автомобиля.

– Двое здесь, остальные за мной… – распорядился капитан.

Навстречу вошедшим поднялся охранник. Однако, сообразив, с кем приходится иметь дело, убрал руку подальше от кобуры.

– Внутренняя безопасность!

Никого из посторонних в вестибюле не было, и небольшое помещение быстро наполнилось людьми в форме и в штатском. По требованию капитана дежурный администратор, не задавая ненужных вопросов, выложил на стойку список проживающих в гостинице.

Обнаружив фамилии тех, кто был нужен, капитан Хусейн поискал глазами стойку, на которой обычно висят ключи от номеров.

– У нас электронные замки, господин офицер.

Очень плохо. Это значит, что посетители уносят карточки с собой, покидая гостиницу.

– Вот этот… и эти двое… они сейчас на месте?

– Не знаю, господин офицер, – захлопал глазами портье. – Я недавно пришел. Но я могу проверить…

– Отставить! – Не дожидаясь, пока перепуганный администратор отдернет руку от телефона, капитан обернулся к своим людям: – Поднимаемся на четвертый этаж. Всех задерживать, никого из отеля не выпускать без моего разрешения. Держите под наблюдением лестницу и служебный выход…

В одноместном номере, который числился за гражданином Литовской республики Ивановым, никого обнаружить не удалось. Впрочем, модельные туфли возле кровати, кое-какая одежда на вешалках и туалетные принадлежности в ванной указывали на то, что хозяин намерен за ними вернуться.

– Кусуммак! – по-солдатски выругался Хусейн.

Прежде чем выйти в коридор, он, почти не таясь, достал плоский бумажный пакетик с каким-то сухим веществом и переложил его в нагрудный карман одной из рубашек, висевших в шкафу. Ну, вот и слава Аллаху! Теперь появился прекрасный повод продержать этого иностранца в тюрьме столько, сколько потребуется.

Посещение гостиничного номера, который занимали еще двое подозрительных «моряков», оказалось таким же безрезультатным. Если не считать, конечно, другого, точно такого же, как и первый, пакета с наркотиками, перекочевавшего из оперативных запасов Хусейна в какую-то книжку, лежавшую на подоконнике.

Вместо закладки.

Нет, не то чтобы Али Мохаммед Хусейн был отъявленным негодяем, не имеющим представления о понятиях чести и совести. И ничего против этих троих иностранцев как таковых лично он не таил. Однако служба есть служба, приказы положено выполнять – к тому же капитана вовсе не привлекала перспектива сменить за нерасторопность приличное, теплое место в Хартуме на должность сотрудника контрразведки какого-нибудь приграничного гарнизона.

Капитан в последний раз осмотрел обстановку номера и личные вещи, оставленные постояльцами, после чего отдал распоряжение всем своим людям собраться внизу.

В вестибюле гостиницы первым делом пришлось извиняться за причиненное беспокойство перед супружеской парой из Германии, которую сотрудники внутренней безопасности вот уже четверть часа держали под прицелами автоматов. На свою беду, пожилые немцы собрались погулять по вечернему городу и спустились в вестибюль, когда операция была в самом разгаре…

Капитан Хусейн долго и витиевато на довольно сносном английском языке рассказывал им, как доблестная полиция борется с наркоманами, просил прощения, понимания – и, в конце концов, клятвенно пообещал сурово покарать виновных, сорвав с них погоны и выселив вместе с родственниками до седьмого колена в пустыню Сахара.

Кажется, туристы поверили. Во всяком случае они пообещали никуда не жаловаться и отправились в город.

– Чего тебе?

Упитанный и носатый араб с лысиной на половину головы, которого нашли в техническом подвале, оказался родственником хозяина отеля. По его словам, иностранцы, которыми интересовался господин офицер, заказали автомобиль и недавно отправились на экскурсию. Куда именно? Кажется, в древний город на севере и на развалины храма Мусавварат-эс-Суфра. Он сам собственными ушами слышал, как иностранцы обсуждали этот вопрос с тем портье, который сменился после обеда. Нет, машину они заказывали не через гостиницу. Наверное, нашли кого-то в городе – сейчас большая конкуренция, каждый готов заработать, туристов мало.

Капитан Хусейн опять выругался – на этот раз про себя.

Теперь придется рассылать ориентировки по всем оперативным подразделениям и полицейским постам. И на всякий случай надо будет организовать наблюдение и засаду в отеле…

Глава 3

Перебираться на ливийскую территорию пришлось через Египет.

– Это куда ж нас занесло? – поинтересовался, вылезая из машины, Николай Проскурин.

И, не дожидаясь ответа, сразу принялся разминать шею.

Все-таки пятерым полновесным мужчинам путешествовать несколько часов в одном автомобиле тесновато. Даже если автомобиль этот – не какая-нибудь городская малолитражка, а джип-внедорожник с кондиционером, радиоприемником и проигрывателем.

– Карья[7], – коротко пояснил Сулейман, вынимая ключ из замка зажигания.

– Понятно, – усмехнулся Иванов, сделав несколько приседаний. У него тоже основательно затекли ноги и начала болеть поясница.

– Далеко еще ехать? – зевнул Карцев, которому удалось проспать почти всю дорогу.

– Далеко. – Разумеется, Оболенский, сидевший рядом с водителем, не испытывал такого неудобства, как задние пассажиры. Но и он уже выглядел куда менее бодрым, чем в самом начале пути. – Километров пятьсот. Вот бензином заправимся, поедим – и вперед!

– Очень правильное решение, – одобрил Карцев. – Я бы лично пожрал с удовольствием…

– А в тюрьме сейчас макароны… – припомнил Проскурин очередную цитату из фильма.

– Вот и оставался бы дома. – Алексей Карцев перевел взгляд с приятеля на Сулеймана, который как раз вынимал из багажника одну за другой пустые канистры. – Помочь?

– Нет, спасибо, – улыбнулся ливиец. – Они сами нальют и заправят.

Кто такие «они», не имело значения. Бензин был, скорее всего, контрабандный или ворованный, так что бизнес по его продаже у местных жителей был налажен.

– Кстати, – подошел Иванов к Оболенскому, – номера у нас оплачены до вторника.

– Проблем не было?

– Вроде, нет. В гостинице должны подумать, что мы поехали за город любоваться какими-то местными достопримечательностями.

– Мы там личные вещи оставили, между прочим, – вмешался Николай. – И ценности.

– Ну и что?

– Беспокоюсь. А вдруг пропадут?

– Самим бы не пропасть, – проворчал Карцев.

– Пойдемте, перекусим, – позвал Оболенский. – Вон, уже приглашают…

– Не боитесь оставлять без присмотра? – Иванов показал глазами на багажник.

– Здесь ничего не пропадет. Здесь это не принято.

Из египетской деревни к ливийской границе отправились в кромешной темноте. Асфальтированная дорога закончилась почти сразу, и машина со скоростью более ста километров в час соскочила на колею, утрамбованную множеством автомобильных колес.