- И тебя благодарю, сынок. Если мой мальчик будет рядом с тобой, то я спокойна за него. Будь благословен...
      ЗАКОН ТВЕРДЫНИ. 523 ГОД I ЭПОХИ
      Небольшой отряд Нолдор - и черные воины Пограничья... Силы были почти равны, но ненависть - плохой помощник в бою. Черный отряд потерял двоих, еще трое были ранены; из Эльфов остался в живых только один. От потери крови Эльфы быстро теряют сознание. Решено было довезти его до Твердыни.
      Вскоре после того, как его перевязали, он пришел в себя.
      Глаза его переполняла бешеная ненависть: боль от ран только разжигала ее. Он с проклятьями срывал с себя повязки:
      - Мне не нужно вражьих милостей!..
      Целитель беспомощно смотрел на раненого. Потом, видно, решившись на что-то, подозвал воина.
      - Я ничего от вас не приму, - хрипел Эльф.
      - И смерти? - мрачновато поинтересовался воин.
      Раненый замолчал, настороженно оглядывая людей. Воин бесцеремонно разжал ему челюсти, а целитель влил в горло остро пахнущий травами теплый напиток. Раненый закашлялся, поперхнувшись зельем, глаза его затуманились.
      - Яд... - прохрипел он; приподнялся: - Будь проклят Моргот! Нолдор отомстят...
      И повалился навзничь на ложе.
      Очнулся. Боли больше не чувствовал. Осторожно приподнял голову: нет, и не связан. Спиной к нему стоит какой-то человек в черном.
      "Где я?.."
      Ангамандо.
      Враги.
      Он пошевелился. Тело вроде бы слушалось его. Бесшумно поднялся и подкрался к человеку в черном.
      Жаль, нет оружия. Но жизнь он продаст дорого. По крайней мере, этого-то с собой прихватит.
      Его руки сомкнулись на шее врага.
      - ...Нинно, я...
      Воин остановился на пороге; долю мгновения человек и Эльф смотрели друг на друга, потом человек молча бросился вперед.
      - ...Эй, ко мне! Нинно убит!
      - Целителя... - глухо сказал кто-то. Светловолосый широкоплечий гигант, мертвея лицом, потянул из ножен меч.
      - Не смей, Лайхэн! Это пленный! - отрывисто скомандовал тот, кто вошел первым.
      - Лекаря, тварь! - взревел Лайхэн. - Он, почитай, месяц с тобой возился, ты, мразь! Первые дни вообще от тебя не отходил! Ты хуже Орка!
      Один из пришедших опустился на колени рядом с неподвижным телом.
      - Может, еще жив?..
      - Нет, Кори. Нет, - ровно и тихо.
      - Он же меня от смерти... когда я от чахотки подыхал... а его... Кори отвернулся.
      - Что с ним делать? - угрюмо спросил Лайхэн. - Ты старший, Орро. Скажи, что с ним делать?
      - Возьмите его, - Орро отпустил заломленные за спину руки Эльфа и с силой толкнул его вперед; потом нагнулся к мертвому и закрыл ему глаза. Когда выпрямился, лицо его было совершенно бесстрастным:
      - Он - пленный, и мы не можем его убить, хотя трижды заслужил смерть поднявший руку на целителя. Пусть Учитель решит, что делать с ним.
      И, тяжело посмотрев на безмолвствующего Эльфа, добавил:
      - Ты, помнится, желал встречи с Владыкой Ангамандо? Ну так идем. Твое желание исполнится.
      - Учитель. Он убил лекаря. Он убил Нинно.
      Высокий человек - тоже в черном, как и все здесь, - резко обернулся. Эльф невольно вздрогнул - как и все, кто впервые видел - его, он был ошеломлен и растерян, - но быстро взял себя в руки, и на лице его появилась недобрая торжествующая усмешка:
      - Славно тебя отметили, Моргот!
      Лайхэн стиснул рукоять меча так, что пальцы побелели, но остался неподвижным.
      - Закон Аст Ахэ гласит: поднявший руку на целителя достоин смерти, так же ровно и бесстрастно продолжил Орро. - Закон также гласит, что пленный неприкосновенен. Потому мы привели его на твой суд, Учитель.
      - Как это произошло?
      Орро рассказал - коротко и четко, очень спокойно. Слишком спокойно.
      - Что скажешь ты, Нолдо? - обернулся к Эльфу тот, кого здесь называли Учителем.
      - Скажу - рад, что сделал это! Скажу - жаль, что не было у меня оружия - не было бы такой роскошной свиты! Скажу, что рад видеть, каким ты стал, и жалею лишь об одном - не я сделал это с тобой! - он говорил с яростной радостью.
      - Не обо мне речь. Но ты сказал довольно. Быть может, у твоего народа другие законы, но по закону этой земли ты заслуживаешь смерти, - лицо Валы было похоже на застывшую маску. - Уведите его.
      - Я и не ждал, что ты дашь мне последнее слово, Моргот!
      - Последнее слово? - что ж, говори.
      ...Никто из Эльфов не видел этого поединка, и не слагают песен о гибели короля Финголфина. Но сейчас Нолдо пел об этом - боль утраты и ненависть к убийце подсказывали ему слова.
      ...И летел по иссиня-черной равнине, по еще не остывшему пеплу белой молнией Рохаллор, и бился лазурный плащ за спиной Короля. Алмазной звездой в колдовском сумраке Севера был гордый всадник; и спешился он, и вострубил в серебряный рог, и в железо Черных Врат ударил рукоятью меча, и крикнул он: "Я вызываю тебя на бой, раб Валар, повелитель рабов!.." И вышел Враг...
      ...И ледяной молнией сверкнул Рингил, и темной кровью окрасился ясный клинок, и страшный крик издал Враг, отступив пред Королем Нолдор...
      ...И хотел Враг бросить тело Короля волкам, но молнией упал с неба Торондор, и ударил он Врага когтями в лицо; и унес он тело Короля, дабы упокоиться ему на горной вершине...
      ...Так пал Финголфин, прекраснейший из королей Элдар; но наступит час Битвы Битв, Дагор Дагорат, и восстанет Король, и поведет он в бой войско свое, и за все злодеяния свои заплатит Враг в тот час. И помнит об этом Враг, и страх живет в душе его, и знаком отмщения ему - раны его, что не исцелятся вовеки, и знаком гнева Валар и грядущей кары горит над твердыней его Серп Валар, Валакирка...
      Эльф усмехался, глядя в лицо Врагу. Сейчас он чувствовал себя победителем. Эта улыбка так и не успела покинуть его лица, когда Лайхэн обрушил ему на голову тяжелый кулак.
      - Падаль, - беззвучно проговорил светловолосый воин.
      - Отпустите его, - сказал Вала, отвернувшись.
      - Что?!
      Спросили разом, ошеломленно глядя на Властелина.
      - Получится - мы за песню его казнили.
      - Плевать! - не сдержавшись, прорычал Лайхэн. - Он трижды заслужил смерть!
      - Подожди, Лайхэн, - вмешался Орро. - Возможно, ты прав, Учитель. Мы не подумали об этом.
      - А свое он получит. Я знаю. И пусть станет ему карой то, что его не примет народ его, что отвернутся от него все, что остаться ему в одиночестве.
      Они задумались.
      - Да, это тяжкая кара. Тяжелее смерти, - подал голос Орро.
      - Оружие оставьте при нем.
      Вала резко обернулся и с холодной яростью прибавил:
      - Никто не поверит ему, что он бежал отсюда с оружием. А солгать он не сможет. Они говорят, я жесток? - что ж, по крайней мере, этот - не обманулся.
      - Но, если встречу его... - придушенно начал Лайхэн.
      - ...он в твоей воле, - закончил за него Вала.
      "Жестоко? несправедливо? - пусть; я понимаю его - но понять - не всегда есть простить. Пощадить убийцу - значит, дать ему свидетельство его правоты. Милосерднее убить - но я не хочу быть милосердным! Но кровью убийцы мертвого не вернуть. Не вернуть..."
      ВСПОМНИ ИМЯ СВОЕ. 517 ГОД I ЭПОХИ
      Откуда эти видения?
      Почти каждую ночь - двое: он - молодой, с иссиня-черными - до плеч волосами, дерзкие глаза - невероятные, ярко-синие; она - золотоволосая, мягко-неторопливая в движениях, а глаза золото-карие, теплые, медовые. В видениях он знал: они - его отец и мать. Но у Эльфов не бывает таких глаз; и язык, на котором они говорили, не был наречием Синдар.
      - ...Скажи, кто были мои родители? что сталось с ними?
      - Они умерли. Их убили - Орки.
      - Они были - Синдар?
      - Да. Почему ты спрашиваешь?..
      Внешне он ничем не отличался от других: ясноглазый, статный, светловолосый, искусный равно в игре на лютне, стрельбе из лука и владении мечом. Приемный сын одного из приближенных Тингола. Только с годами все больше тянуло его - прочь из беспечального Дориата, и не было ему покоя.
      И однажды он решился.
      Лютня за спиной, меч на поясе: менестрель Гилмир.
      Сперва он обходил стороной поселения Людей: Элдар не испытывают приязни к Младшим Детям Единого. Но постепенно в нем возникло желание понять их; он помнил Берена - тот был горд, почти дерзок с Владыкой Дориата, и, сказать по чести, Гилмир был одним из тех, кто, услышав речи Смертного перед троном Тингола, схватился за меч. Но те из Эдайн, которых он видел теперь, смотрели на него, как на некоего полубога, и это вызывало чувство легкой брезгливости. Да, поначалу было лестно - как Смертные слушали его песни, как расспрашивали о его народе... Но такой почет быстро приедается. Пожалуй, Берен был более по душе Гилмиру.
      ...Он, признаться, слегка оробел, когда увидел, куда вывела его дорога. Там - серо-черная, почти до горизонта, равнина, а за ней хищным оскалом - черные горы...
      Ангбанд.
      Страшная сказка... нет, уже не сказка. Холодок пробежал по спине: вот оно - то, о чем рассказывают предания, оплот Зла, сумрачная твердыня. Даже двое бесстрашных, что побывали там и сумели вернуться живыми, хранили молчание о жуткой крепости - или говорили коротко и отрывисто. Теперь он понимал: снова пережить весь этот ужас, пусть даже мысленно... Нет, дальше он не пойдет. Вчерашняя ночная стычка с орочьей бандой казалась в сравнении с этим, неведомым, детской забавой. Собственно, Орки-то и загнали его сюда.
      ...Он отбивался из последних сил, спиной прижимаясь к древесному стволу. Орки законов честного боя не ведают: лезут все скопом. Впрочем, иногда это и на руку - мешают друг другу.
      "А все-таки они меня одолеют", - вяло подумал он; было уже все равно, только жаль, что суждено умереть так глупо, в случайной стычке. И в этот миг один из Орков, стоявший поодаль и давно вслушивавшийся во что-то, взвыл неожиданно испугано:
      - Черные!..
      Полукольцо нападавших распалось мгновенно. Воспользовавшись этим, Эльф растворился в сумерках, но далеко уходить не стал, взяло любопытство - кто ж это такие, что Орки их больше смерти боятся?
      Всадников было пятеро - все в черном, на вороных конях. Двое спешились, быстро осмотрели трупы Орков.
      - Люди Тени? - спросил тот, что был младшим из пяти.
      - Нет. Ни один из них не убит стрелой - видишь? Здесь побывал одиночка. Может, мститель. Может, просто путник.
      - Воин хороший, - одобрительно заметил кто-то.
      - Ага. Теперь опасайся стрелы. Пограничье...
      - Пограничье, - вздохнул один из всадников и добавил с горечью: - Им же все равно - что мы, что... эти, - махнул рукой в сторону трупов.
      - Тебя ведь никто не посылал сюда, верно? - жестко сказал тот, кто, вероятно, был предводителем маленького отряда. - Ты вызвался сам.
      - Я не жалуюсь. Но глупо ведь - сражаемся на одной стороне, а враги...
      Эльф решил подойти поближе. Двигался он бесшумно, но все пятеро одновременно повернулись в его сторону. Он замер, боясь пошевелиться.
      - Зверь? - неуверенно предположил младший. Предводитель покачал головой:
      - Человек. А скорее - Эльф.
      - Эй, парень, - негромко позвал тот, что говорил о Пограничье, выходи, не бойся. Тебя никто не тронет.
      Гилмир не ответил, но задумался: может, и правда - выйти? Очень уж его заинтересовали эти люди, непохожие на тех, кого он встречал раньше. Запоздало осознал: это и есть слуги Врага. Странные какие-то.
      - Слушай, может, он ранен? - обеспокоился младший. - Может, поискать его, а?
      Эльф невольно отступил назад.
      - Вряд ли. Да и он, думаю, не жаждет, чтобы его нашли. Едем.
      Он проводил воинов глазами. Непонятно. Враги. Даже и по облику явно с севера и востока; да и выговор... А с Орками, похоже, воюют. Что-то здесь не так...
      ...Северный ветер хлестнул по лицу, вывел из оцепенения. Гилмир шагнул в сторону - поползла под ногами осыпь, он покачнулся, пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками, упал и покатился вниз. Поднялся на ноги, ошеломленный падением; первая мысль - лютня.
      К его удивлению, лютня оказалась цела. Он ласково погладил прохладное дерево, словно успокаивая ее. Сильно болело расшибленное колено. Поднял взгляд. Нет, здесь не взобраться: слишком крутой склон. Он побрел вдоль скальной стены, потом повернул назад - и тут представил себе, как это выглядит со стороны: до смешного нелепо, словно еще слепой щенок мордочкой тычется. Унизительно. Глупо. Все, что угодно, стерпеть можно, но выглядеть смешным?! - ну уж нет!
      "Ну и пусть, - вдруг бесшабашно-весело подумал он. - Всем нам дорога в Чертоги Мандоса. Зато посмотрю, каков он - Враг. Может, пропустят менестрель, все-таки... Это - если Люди. А если Орки... - он помрачнел. Орки... Они заплатят за все".
      Всадники сразу заметили одинокую фигурку - кто-то, прихрамывая, брел по черно-серой равнине. Подъехали поближе; Гилмир положил руку на рукоять меча.
      - Привет тебе, путник, - говорящий статен и красив: льняные волосы выбиваются из-под шлема, широко расставленные прозрачно-зеленые глаза смотрят с интересом. - Заблудился?
      Его спутники рассмеялись сдержано и негромко.
      - Да нет, - Эльф вскинул на всадника дерзкий насмешливый взгляд. Захотелось вот на властелина вашего взглянуть: может, примет менестреля?
      Всадник приподнял бровь:
      - Петь ему будешь, Элда?
      - А что?..
      Светловолосый подумал.
      - Ну, что же... Думаю, ему будет интересно тебя послушать. Садись в седло.
      - А... каков он собой?
      - Кто?
      - Ну, владыка ваш...
      Светловолосый усмехнулся уголком губ:
      - Увидишь. А ты смелый... Не боишься?
      - Кого? - дернул плечом Эльф.
      - Моргота, - жестко, раздельно ответил воин, через плечо бросив холодный быстрый взгляд на Эльфа. Тот промолчал, и больше они не проронили ни слова до конца пути.
      - Ангор? Приветствую. Кто это с тобой?
      - Менестрель.
      - Альв?
      - Синда. Говорит, хочет петь Властелину.
      - Менестрель... - страж внимательно оглядел Гилмира. - Что ж, входи... Постой, - поднял руку предостерегающе. - Оставь меч.
      - Что, - прищурился Эльф, - Властелин боится, что его убьют?
      - Не смей! - скрипнул зубами страж; Ангор положил руку ему на плечо, и тот закончил уже спокойно. - Он ничего не боится. Оружие тебе не понадобится. Здесь тебя никто не тронет. Я покажу дорогу...
      - Я сам провожу, - вмешался Ангор и кивнул Гилмиру - идем, мол.
      Все происходящее казалось нереальным. Может, ловушка? Неужели так просто - добраться до Врага, и все рассказы о подвигах Берена - ложь? А Орков-то здесь нет. Только Люди. Странные люди. Непонятные. Спокойные, молчаливые. Ни тени неприязни. Однако, как этого стража задело!..
      - Подожди здесь, я скажу ему, - Ангор исчез за дверью.
      Эльф растерянно вертел головой: это и есть - Ангбанд? Наваждение, что ли? Было ощущение, что - вот, сейчас очнешься; только почему-то видение никак не исчезает.
      - Войди. Он ждет тебя.
      Гилмир вздрогнул: задумавшись, даже не услышал, как вернулся Ангор. Не без робости Эльф открыл дверь. Недоуменно огляделся, подождал немного, потом обратился к человеку в свободных черных одеждах, стоящему к нему вполоборота:
      - А где...
      Человек обернулся. Светлые задумчивые глаза скользнули по лицу Эльфа:
      - Приветствую, менестрель, - голос был глубокий, низкий.
      Гилмир застыл с широко раскрытыми глазами, совершенно ошеломленный внезапной догадкой.
      "А... каков он собой?"
      "Увидишь".
      - Ты и есть?..
      - Я. Ждал другого, да? - уголок губ дернулся - тень грустной усмешки. Вообще, когда он говорил, лицо его оставалось неподвижным: шрамы. Двигались только губы.
      - Ты вырос, - непонятно сказал Властелин. - Выбрал дорогу менестреля? - и, не дожидаясь ответа. - Спой.
      - Что ты хочешь услышать?
      - Все равно. Выбери сам. Мне нечасто приходится слышать песни Элдар, - что-то странное было в его голосе.
      Гилмир не подумал, стоит ли петь эту песню - вот же, Вала сам дал ключ! Пожалуй, баллада о Берене и Лютиэнь была не совсем уместна... Он поймал себя на том, что боится оскорбить этого усталого седого человека с лицом, изорванным шрамами и такими странными глазами... Человека?..
      - Благодарю, эллинни.
      - Как ты сказал?.. - слово было слишком знакомым; так называли его в видениях те двое.
      - Ты - помнишь? - взгляд - острый и короткий: вспышка молнии. - Ты не все забыл, эллинни?
      - Объясни, - голос не повиновался Эльфу.
      - Постой... не сразу... - Вала был взволнован, кажется, не меньше. Позволь - твою лютню.
      Менестрель лютню покорно отдал, но невольно отвел глаза, увидев руки Валы. В этом легенды не лгали. "Не сможет он играть", - подумал с непонятной тоской. Тем более удивился, когда услышал первый аккорд, чистый и звучный.
      Мелодия была медленной, светлой и напевной, как чистая глубокая река. И - удивительно знакомой. "Колыбельная..."
      - Колыбельная? - шепотом.
      - Да... А - вот это?
      Чуткие пальцы пробежали по струнам, сплетая нить пронзительно-печальной музыки. Губы Эльфа дрогнули. Он услышал слова песни, не сразу поняв, что поет это он сам.
      Андэле-тэи кор-эме
      Эс-сэй о анти-эме
      Ар илмари-эллар
      Ар Эннор Саэрэй-алло...
      О'ллаис а лэтти ах-энниэ
      Андэле-тэи кори'м...
      Я подарю тебе мир мой
      родниковую воду в ладонях,
      звездную россыпь жемчужин,
      светлое пламя рассветного Солнца...
      В сплетении первых цветов
      я подарю тебе сердце...
      Чужой язык... "Чужой? Но ведь я знаю, я помню, я понимал его..." Он замер, пораженный, и Вала, почувствовав его смятение, опустил руки.
      - Еще, - попросил Эльф почти умоляюще. - Сыграй еще...
      И снова звучала мелодия, печальная и светлая, как серебристая дымка тумана ясным осенним утром; и еще одна, и еще...
      - Благодарю... Учитель, - шепотом, не сразу вспоминая слова древнего языка, - Халлэ, Астар...
      - Гэлмор, мальчик мой, - Вала коснулся пепельных волос Эльфа - и тут же отдернул руку. Тот поднял глаза удивленно - и вскрикнул:
      - Учитель!.. Великие Валар, что же я наделал... твои руки...
      Вала невольно усмехнулся: "Учитель" - и "великие Валар"? Усмешка вышла кривой: искалеченные пальцы свела судорога.
      - Что мне делать, говори... Как помочь? Как же я мог забыть, глупец...
      - Не бойся, мне не больно.
      - Зачем ты лжешь, я же вижу...
      - Ничего. Главное - ты вспомнил.
      - Учитель, кто мои родители? Там - мне говорили, что их убили Орки...
      - Не Орки, мальчик. Счастье еще, что ты попал к Синдар. Наверно, потому, что ты похож на них. Ты ведь не первый приходишь ко мне.
      - А - кто? ты расскажешь?..
      Это была дерзость отчаянья - прийти сюда и сказать: я хочу говорить с Владыкой. Думал - тут и убьют, но его пропустили, даже не разоружив.
      Нет, конечно, он не собирался говорить ни о чем. Государь его Инголдо-финве: он пришел мстить. Он не задумывался особенно о том, как осуществить это: если Врага можно ранить, быть может, можно и убить. А не удастся - в лицо ему выкрикнуть слова проклятия.
      Он не сразу поверил, что это и есть Враг. Да и был ли хоть один, кто понял и поверил бы сразу? ни короны, ни несокрушимых доспехов, ни свиты... Но когда увидел лицо Врага, снова накатила жгуче-соленая волна ненависти.
      - Приветствую, Моргот, Владыка Ангамандо, - глухо сказал он, подчеркнув это - Моргот.
      - Приветствую, Элда, - Вала поднялся и подошел к Эльфу; спросил тихо и мягко. - О чем же ты хотел говорить со мной?
      "Думаешь, можешь меня обмануть или разжалобить? - не выйдет, проклятый!.."
      - Я хотел сказать...
      Он ударил быстро - но все же недостаточно быстро: Вала успел перехватить его руку, сильно, до боли сжав запястье. Эльф зарычал от ярости и попытался вырваться - не вышло.
      - Значит, ты пришел меня убить... - медленно проговорил Вала. - Но я ведь бессмертен, эллинни.
      Эльф замер, уже не пытаясь освободиться:
      - Как... ты меня назвал?
      - Ты ведь понял. Я не стану тебе мешать. Я заслужил кару именно от тебя, Ахэир.
      Рука Валы разжалась, но Эльф уже даже не пытался нанести удар.
      - Какое... имя ты... назвал...
      - Ведь ты из Эллери Ахэ, из Эльфов Тьмы, мальчик. Твои родные были... моими учениками. Я...
      - Нет! Ты... нет, ты лжешь...
      - Но это правда. Ты вспомнил свое имя - так вспомни же...
      - Нет! Замолчи! Я не хочу слышать!.. - Эльф зажал уши ладонями, лицо его исказилось, как от боли.
      - Ахэир, мальчик мой, выслушай. Ведь ты все-таки пришел...
      - Я... я хотел... Я ненавижу тебя! Будь ты проклят! И будь проклят я - я не могу уже убить тебя, ну, так бей же, зови своих рабов, я не боюсь, - потому что я буду мстить тебе, пока я жив, слышишь, ты!..
      - Успокойся, - Вала шагнул к Эльфу, заглянул в растерянные глаза тот отшатнулся в ужасе.
      Двери распахнулись, и двое стражей ворвались в зал - услышали крик.
      - Учитель, что...
      Эльф стремительно обернулся к ним; странно, но, кажется, он успокоился, только в глазах вспыхнул яростный огонь; он вырвал из ножен меч.
      - Стойте! - властный окрик за спиной. - Оставьте его.
      Воины одновременно и без колебаний вложили мечи в ножны; один все же сказал:
      - У него оружие, Учитель.
      - Да! - оскалился Эльф. - И я убью любого, кто попытается приблизиться ко мне!
      - Тогда уходи сам. Я клянусь - никто не тронет тебя.
      - Думаешь, я поверю клятве лжеца? Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как мне перережут глотку! Твои псы сдохнут первыми! - с хриплым отчаянным воплем Эльф бросился на воинов.
      - Не убивать.
      Несколькими минутами позже Эльф снова оказался перед Валой. Только теперь его держали за руки воины.
      - Трус, подлец! Я не боюсь ни твоих палачей, ни пыток, ни твоих глаз! Тебе не удастся сломить мою душу!..
      И - та же смесь растерянности и ненависти в глазах. Вала горько усмехнулся:
      - Ты воистину стал - Нолдо... Ты скорее готов умереть, чем поверить мне. Что ж, я не стану неволить тебя. Калечить твою душу и отнимать волю, - с насмешкой прибавил он. И, обращаясь к воинам:
      - Пусть уходит. Он свободен. Оружие ему верните.
      ...У подножия поросших редким сосняком гор воин рассек коротким кинжалом ремни, стягивавшие руки Эльфа, и бросил на землю рядом его меч:
      - Иди. И, знаешь... я тебе скажу на прощание: если б не слово Учителя, я убил бы тебя, - человек говорил совершенно спокойно, без тени гнева или ненависти.
      - Ну, так убей, - глухо откликнулся Эльф, не оборачиваясь.
      - У нас, - человек подчеркнул эти слова, - у нас не принято бить в спину... Нолдо. Прощай.
      - ...Ахэир... Да, я помню его. И - где же он теперь?
      - Думаю, в отряде Тени.
      - Я уже слышал о Тени. Кто он, и что за странное прозвище?
      - Не все сразу, мальчик, - в голосе Валы проскользнула тень улыбки. Смущенно улыбнулся и Гэлмор:
      - Странно ты меня называешь... Нет, просто никто никогда не говорил... Учитель, можно я пока останусь здесь? Мне так много нужно еще вспомнить, узнать, понять... Можно?
      - ...Ты меня сразу назвал - Гэлмор. Почему?
      - Я ведь помню вас всех. И еще - ты похож на своего отца. Только его глаза...
      - ...были синими, да? Да... Ты расскажешь о нем?
      - Конечно. А как тебя называли в Дориате?
      - Гилмир. Ты не знал разве?
      - Откуда... - взгляд Валы стал задумчивым. - Конечно... Должно было звучать похоже на твое прежнее имя. Наверно, так было со всеми...
      Он прожил в Твердыне Тьмы долго - покинул ее всего за два года до Великой Войны. Впрочем, о войне тогда почти никто не думал - его просто снова позвала дорога. Учитель сказал на прощанье: "Все вы - Странники, эллинни."
      Лютня за спиной, меч на поясе: менестрель Гэлмор...
      БРАТЬЯ И СЕСТРА. 521-527 ГОДЫ I ЭПОХИ
      - Властелин...
      Тревожные зелено-карие глаза, напряженно-звонкий голос, режущий, как туго натянутая тетива. Меч - слишком знакомый меч... как звали того славного юношу? Лонньоль, кажется. Да, так, Лонньоль - Певучий. Был одним из лучших, и ученичество его не должно было быть долгим. Он, кажется, всего неделю был женат... Да, как только его выбрали, отец невесты сразу дал согласие. Породниться с воином Твердыни - великая честь. Неделя - и уехал, чтобы через полгода так нелепо и страшно погибнуть в дружеском поединке. Меч отослали на родину - и вот он снова здесь уже в других руках. А родство несомненно - те же волосы цвета кожуры спелого лесного ореха, те же глаза. Только лет меньше и лицо нежнее. Хочет мести за брата? Может и так. Только кому мстить... да и за что? Ульв тогда ворвался в библиотеку с рассеченным лицом, руки, одежда, меч - все в крови, в глазах отчаяние и ужас. Голос не слушался его, и он едва сумел выговорить: "Я убил..." Иногда рука действует сама, не слушаясь разума, особенно, если это рука бойца, годами приученная наносить и отражать удары. Когда по несчастной случайности Ульв пропустил удар - противник-то не рассчитывал на эту ошибку - и меч наискось прошел по его лицу, ослепленный болью, он не сумел сдержать руку. Лонньоль так и не успел ничего понять. Хорошо, что не успел. Страшно сознавать, что умираешь от руки друга...
      - Властелин...
      - Приветствую тебя. В чем твоя просьба? Говори, не бойся.
      - Я хочу стать твоим воином. Прими мою службу и мой меч.
      Молчание, полное ожидания, надежды и страха. И мягкий голос:
      - Зачем тебе это нужно, девочка?
      - Властелин, - дрожащие губы, совсем детская мольба в глазах, ничего от тебя не утаить...
      - Для этого и не нужно особых чудес, поверь мне.
      - Не прогоняй меня, пожалуйста!
      - Я и не гоню тебя. Только зачем тебе быть воином?
      - Мой брат погиб. Должен кто-то заменить его.
      - Но почему ты? Неужели не нашлось мужчины?
      - Властелин, но разве только мужчины могут сражаться? Разве только им дано совершать великие дела?
      - Вот ты о чем... Думаешь, у нас утром подвиги и битвы, а вечером пиры? Ты хоть что-нибудь знаешь о воинах Аст Ахэ, о Служении?
      - Они... Они сражаются... Убивают врагов... Твоих врагов...
      - Так значит, главное - убивать? Так?
      - Не знаю, - почти шепотом.
      - Я тебе расскажу, чтобы ты хоть немного поняла. Чтобы знала, о чем просишь. Чтобы поняла, что это не для тебя. Пойми, быть воином - не значит служить только мечом. Здесь все воины: и те, кто лечит раны, и те, кто изучает книжную мудрость; ибо все посвятили себя Служению. А те, у кого меч в руках - лишь защитники Твердыни. Сюда приходят многие, но воинами становятся отнюдь не все. Хорошо, если один из десяти. А оружие я доверяю лишь одному из ста. Многие вообще долго здесь не задерживаются, ибо не так просто понять и принять Служение, и еще труднее изучить все, что для Служения необходимо. Ученичество - не год, не два, иногда - десятки лет. Сюда приходят юными как ты... Сколько тебе лет?
      - Девятнадцать. Почти.
      - Даже мне тяжелы годы Арды, а людям и подавно. Тем более, женщине.
      - Властелин, ну почему ты думаешь, что я не смогу понять?
      - Сможешь, не сомневаюсь. Но это не значит, что ты возьмешь в руки меч.
      - Почему? Потому что я женщина, да?
      - Да, поэтому. Я не хочу сказать, что ты чем-то хуже мужчины, вовсе нет. Но сейчас мужское время. Подумай - ведь ты слабее любого из них.
      - Зато гибче и ловчее!
      - Пусть так. Но, девочка, ты еще не знаешь своей силы. Из-за тебя начнутся раздоры, соперничество. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Да и ты сама будешь страдать. Ты молода, сердце у тебя горячее, вдруг ты кого-нибудь полюбишь? И что тогда? Останешься верна Клятве и погубишь свою жизнь? Знаю, сейчас ты скажешь, что готова всем пожертвовать; но это сейчас. Пройдут годы, уйдет молодость, и что останется? Пустота. Женщина должна оставаться женщиной, иначе мир потеряет одну из своих опор. Станет хромым.
      - Ты не примешь мой меч?
      - Ну почему именно меч! Разве мудрецы, лекари и сказители нужны меньше? Разве проповедники - не те же воины? Разве, наконец, не нужны те, кто печет воинам хлеб, лечит их раны, шьет им одежду? Ну вот, только что хотела стать воином, а плачешь.
      - Не смейся надо мной, Властелин...
      - Как только тебя из дому отпустили...
      - У меня нет дома. Сначала был неурожай и голод, за ними - поветрие. Потом пришли золотоволосые. Сказали - подчиниться им и идти воевать против тебя. Дальше говорить нечего. Кто остался в живых - как пыль на ветру. И нет мстителей...
      - И ты ради мести пришла сюда...
      - Властелин, наш народ истребили из-за того, что мы чтили тебя. Властелин, позволь стать твоим воином!
      - Нет. Теперь - тем более. Послушай, девочка, я дам тебе провожатых. Тебя отведут в безопасное место, к хорошим людям. Там ты сможешь многому научиться и выбрать свой путь...
      - Я уже выбрала. Позволь!
      - Нет. Нет, девочка.
      Он встал и, подойдя к ней, положил руки ей на плечи.
      - Не надо тебе этого.
      Она подавленно молчала, опустив голову. Казалось, она готова была согласиться. Внезапно взгляд ее упал на тяжелый железный браслет на руке, что так ласково сжимала ее плечо.
      - Нет! Я хочу быть твоим воином!
      Она вырвалась, зло и упрямо глядя в его лицо.
      - Я все поняла. Все твои слова значат одно: "Ты баба, твое дело угождать мужчине душой и телом, а когда умрет - оплакивать его". Зачем тогда человек создан мужчиной и женщиной? Чтобы один властвовал над другим? Не хочу! Не хочу я этого! Нет мне места нигде, нигде!