Тогда местные жители торговали и провожали караваны. Когда же, после разрушения Тибета китайцами, надобность в этих видах деятельности отпала, они стали вкладывать свою энергию в другие занятия. Многие из них водят различные экспедиции в Гималаи или торгуют в Катманду. Из-за их готовности к переездам в поисках лучшей доли, что встречается в традиционных азиатских обществах относительно редко, и благодаря их необычайным лёгким, которые дают им возможность работать проводниками высоко в горах, они часто теряют представителей своего молодого поколения. Это тем более заметно, поскольку шерпы, так же, как тибетцы и бутанцы, предпочитают иметь небольшие и образованные семьи. Это отличает их от представителей других рас этого региона, которые стремятся произвести как можно больше солдат для Аллаха или надеются, что многочисленное мужское потомство поможет им обеспечить свою старость, - поэтому женщины у них всё время беременны. В большей степени именно этот эгоизм приводит в упадок и загрязняет некогда красивые страны.
      Как только стало слишком темно для того, чтобы двигаться дальше, показался огонёк справа и наш караван был принят, как нам показалось, на первой же ферме, встретившейся по дороге. За главным домом располагался огороженный треугольный участок, на котором на длинной жерди развевалось так называемое знамя победы. Мы спали на свежем сене; лошади ржали, молитвенные флаги колыхались на ветру, и нам снились хорошие и яркие сны.
      На следующее утро семья шерпов пригласила нас посетить их комнату для медитаций. Они видели, как мы медитируем, и теперь хотели нам что-то показать. Они открыли перемётные сумы, которые первыми внесли в дом прошлым вечером, и выложили их содержимое на стол. Мы редко видели столь скрупулёзно выполненные статуи Будд и высоких лам, но лица скульптур были разбиты, - очевидно, китайцами. Это были серьёзные произведения искусства, и их неповреждённые основания свидетельствовали о том, что внутри до сих пор хранились освящённые предметы, которые делают эти статуи намного полезнее в качестве пособия для медитации. Это, в основном, свитки с мантрами и реликвии от великих йогов и из сильно заряженных мест, и их энергии могут чувствовать те, кто открыт этому. "У них теперь будут новые лица, - сказали шерпы, - и мы тогда доставим их туда, где люди понимают, что это такое".
      Мы были тронуты. Это было здорово - доставлять контрабандой наполненные силой статуи из Тибета, чтобы можно было использовать их по истинному назначению. Но мы знали также, что и в храмах они могут задержаться ненадолго. Бессовестные торговцы платили шайкам воров, которые рыскали по всей стране в поисках статуй и выкрадывали их; затем статуи отсылались на Запад. Таможенники, ищущие гашиш, или любопытные новые владельцы часто вынимают из статуй благословлённые предметы, - и потом стоят они как экзотические украшения или предметы вложения капитала в домах людей, не имеющих представления об их ценности для ума. Минуты, проведённые в этой комнате за разглядыванием статуй, предоставили нам превосходную возможность поразмыслить о хитросплетениях кармы - о том, как существа засевают семена страдания или счастья на будущее. Не все результаты, однако, приходят в следующих жизнях. При известном содействии, карма созревает и быстрее!
      Как раз тогда в Катманду все говорили о судебном разбирательстве в связи с деятельностью сыновей Чинни-Ламы. Их схватили во время вооружённого нападения с целью похищения подобных вещей - неслыханное дело в Непале. Их задержали на следующий день после того, как Кармапа дал Чинни-Ламе белые одежды, - как мы поняли, в помощь его очищению. Как выяснилось в процессе следствия, и как давно было известно большей части Непала, эта семья отличилась во многих областях.
      По чётко обозначенной дороге к Джамбези, столице страны шерпов, идти было неприятно. Земледельцы почему-то выбрасывали туда камни со своих полей. Мы шли по направлению к Джамбези, огибая худшие барьеры, мимо идиллических деревянных домиков и многих, многих ступ. Они радовали взор повсюду. Незадолго до этого мы узнали, что в ступах содержатся различные ритуальные предметы и реликвии, которые «заряжают» своим влиянием всё окружение. В Катманду очень быстро учишься обходить ступы, повернувшись к ним правым плечом, - по ходу солнца, или по часовой стрелке.
      Ступы - неотъемлемая часть буддийской культуры. Структура всех их разновидностей служит тому, чтобы объяснять вселенную на внешнем, внутреннем и тайном планах, и тексты утверждают, что их воздействие на ум человека, увидевшего их, всё время возрастает. Они помогают преобразовать наше "нечистое" восприятие мира в восприятие его в качестве чистой Будда-сферы, которой он, в действительности, и является. Засевая семена для того, чтобы вещи воспринимались такими, как они есть на самом деле, вне ожиданий и страхов, ступы поднимают нас до такого состояния, когда каждое событие истинно и совершенно само по себе.
 
 
       Гуру Ринпоче
 
      Благодаря этому ум постепенно постигает свою первозданную радость и свободу и приходит от обусловленных состояний к необусловленным, от запутанности к просветлению.
      Квадратное основание ступы отображает твёрдый аспект "земли" во вселенной, и его цвет прозрачно-жёлтый. Он соответствует мешающему чувству гордости и южному направлению. При просветлении это чувство трансформируется в мудрость, которая показывает изначальную равноценность всех вещей; показывает, что всё, снаружи и внутри, по своей природе обусловленное и составное. Округлая, похожая на каплю часть над ней символизирует первоэлемент воды, аспект "текучести" вселенной. Её цвет прозрачно-синий, и соответствует ей чувство злости и восточное направление. Злость преобразуется в зеркальную мудрость, ясно показывающую вещи, как они есть, ничего не прибавляя и не отнимая. Следующий, прямоугольный уровень представляет "тепло", первоэлемент огня и западное направление. Его цвет прозрачно-красный, и представляет он эгоистическое желание, которое по ходу работы с умом превращается в различающую мудрость. Эта проницательность в высшей степени уместна для радостных людей: она видит, как все вещи проявляются отдельно, будучи при этом частями единого целого. В Тибете и Непале (как на ступах в Бодхе и Сваямбху) эта часть нередко украшается глазами мудрости, глядящими в четырёх направлениях. Конусообразная верхняя часть с кольцами символизирует первоэлемент воздуха или движение в обычном смысле. Ему соответствует прозрачно-зелёный цвет, северное направление и чувства зависти и ревности. Медитация, верное видение и жизненный опыт трансформируют эти чувства в мудрость опыта, называемую также «всеосуществляющей мудростью». Самая последняя часть - это, обычно, солнце внутри месяца, хотя иногда это трактуется как пылающая капля первоэлемента пространства, лежащая в чаше эликсира жизни. Цвет - лучезарно-прозрачный или как у лунного камня, и так представлены в нечистом состоянии неведение и тупость. Они преобразуются в ходе работы с четырьмя предыдущими помехами, и очень редко с помощью прямого подхода, и тогда рождается всепроникающая мудрость и интуитивное глубокое видение, растворяющее все границы времени и пространства. Эти пять видов мудрости вместе составляют полное просветление. Они выражаются как бесстрашное проникающее видение (куда? Может, видение или прозрение?), самопроизвольная радость и активное сочувствие и благословляют всех существ, даруя покой, обогащая, очаровывая и защищая. Известное но тибетским рисованным свиткам как сидящая со скрещенными руками синяя форма Дордже Чан-га, держателя Просветления, подобного алмазу, - в линии Кагью это состояние ума выражается ламой, в особенности - последовательными воплощениями Кармапы. Называемое «Великая Печать», «Чагчен» или «Махамудра», оно является первозданной природой каждого существа. Полное Просветление означает пребывать в этом осознавании во все времена и во всех местах.
      Стены "мани" высотой до плеч, разделяющие дороги на две части в стране шерпов, предназначены для той же цели, что и ступы. На них пятью цветами нанесена мантра ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ, а также другие мантры, и рельефные изображения наиболее известных Будда-аспектов. Таким образом, даже прогулка мимо них превращалась в практику раскрытия ума.
      Нигде не было заметно никаких признаков обновления, но вся страна вибрировала буддизмом, всё вело к одному. Для позитивного наблюдателя очень убедительно были представлены различные пути достижения полезных уровней сознания. Мы с Ханной были в восторге от этого и чувствовали себя окружёнными теми влияниями, к которым питали доверие и любовь. В приподнятом настроении, счастливые, мы подгоняли иногда людей, но чаще - лошадей каравана, увлекая их за собой.
      После того как мы прошли мимо особенно большой мантры, недавно нарисованной на огромной нависающей скале, пейзаж неожиданно изменился, и внизу перед нами предстала широкая долина с небольшим, около двадцати домов, поселением - столицей страны шерпов Джамбези. Слева от нас неподалёку стояло на лужайке единственное высокое здание. На пороге появился молодой итальянец и радостно устремился к нам.
 
 
       Дордже и колоколец. Ритуальные предметы,
       символизирующие союз мужского и женского,
       сочувствия и мудрости, блаженства и пространства
 
      Оказалось, что он жил здесь с целью научиться рисовать тханки. Парень поинтересовался, кого мы встретили по пути. Он выглядел одиноким и потерянным, не знал тибетского и, наверное, просто хотел узнать, жив он ещё или нет. В нескольких километрах за этим домом мы увидели величественный монастырь, наполовину скрытый за горой, и почувствовали, что он чем-то очень нас привлекает. Однако мы договорились встретиться в Джамбези с нашей датской бандой, прежде чем строить дальнейшие планы, и сначала пошли к условленному месту встречи. Мы не нашли их ни в одной из двух закусочных города. Они уже успели прославиться во всей округе. Им удалось выпить весь здешний чанг, домашнее пиво, и теперь они отправились в поход на несколько дней, чтобы выпить всё пиво в окрестностях. Ещё мы узнали, что монастырь, который нам захотелось посетить, возглавляет Тучи Рин-поче. Итак, сдержав обещание, мы оставили записку и большую часть багажа друзьям и быстро двинулись вверх по склону. Нам хотелось увидеть ламу, с которым Чечу Ринпоче так настоятельно советовал нам встретиться.
      Это была идиллическая прогулка между горами. Погода стояла изменчивая, а пейзаж напоминал английский парк. Монастырь был построен в типично тибетском стиле и благодаря, наверное, чьей-то щедрости блестел на солнце слоем свежей краски, как и несколько мантр по дороге. Задняя стена главного здания примыкала к горе, а впереди находился центральный двор, окружённый стеной. Вокруг него и ниже были построены небольшие хижины, в которых жили ламы, монахи и монахини. Гораздо выше на скалистом склоне горы, правее главных зданий, виднелись интригующие домики для медитаций, встроенные в гору. Здесь йоги проводили в уединении месяцы, а иногда и годы. Часто эти хижины такие маленькие, что там нельзя даже лечь, можно только сидеть. Постороннему они могут показаться местом ужасной пытки, однако для медитаторов это места великого блаженства. Для них такая ситуация представляет удобную возможность избежать всяческой внешней запутанности, обратить ум внутрь и постичь его природу. Достичь чего-либо может только ум, и правильное поучение может способствовать проявлению самопроизвольной радости, которая является нашей вневременной сутью.
      Этот монастырь также охранял огромный и шумный пёс, но, к счастью, после нескольких метких бросков камнями он понял, что ему лучше отступить. Ничто не могло заглушить пронзительные крики воронов, и нам пришлось стучаться довольно долго, прежде чем кто-либо выглянул.
      Услышав, что мы являемся учениками Кармапы и посланы Ламой Чечу, монах широко отворил дверь. Он явно был рад и провёл нас прямо на кухню, где был готов чай. Кухня в тибетских домах и монастырях - это место, где планируется большая часть всей деятельности, и если не мешает дым очага, зачастую такой едкий, что глаза западного человека не могут его вынести, то кухня в тибетском стиле - вполне милое место. Монах, взявший на себя заботу о нас, был просто гений. Его лицо способно было строить невероятные гримасы, пародируя кого угодно. Он так похоже передразнивал чиновников визовой службы в Катманду, грозы всех чужеземцев, что мы просто покатывались со смеху. Это было совершенно неожиданно - встретить человека с таким чувством юмора и актёрским талантом в местности, где люди казались высеченными из серого гранита. Он рассказал нам, что вместе с Тучи Ринпоче и другими монахами бежал от наступающих китайцев из района, что к северу от Эвереста. Он показал настенное изображение прежнего монастыря, который был теперь разрушен, и у него же мы впервые увидели изображение Кармапы, дающего самое полное благословение. Подошвы его ног и ладони рук полностью обращены в сторону благословляемого.
      Мы были рады, что у нас ещё оставалось немного аспирина, бинтов и йода для подарков. Монах отвёл нас в богато украшенную комнату, в которой мы могли остановиться. Он сказал: "Ринпоче совсем недавно уединился на шесть месяцев для медитации. Он сидит на верхнем этаже здания и никого не принимает; вы же располагайтесь и чувствуйте себя здесь как дома".
      Незадолго до того, как отправиться в этот поход, мы впервые получили текст медитации Алмазного Пути на английском языке. Его прислал китайский йогин из Калимпонга, города в восточных Гималаях. Этот йогин поначалу несколько удивил нас тем, какие книги он хотел получить из Дании. В духе тех невинных лет, они были полны женских прелестей, которые сделали радости нашей страны известными во многих частях мира. Нам было невдомёк, зачем ему могли понадобиться обнажённые женщины. Может быть, есть какие-нибудь тонкие различия внутренних каналов в телах западных и восточных людей? Как бы там ни было, он прислал нам хороший подарок. В моём рюкзаке бережно хранился перевод медитации на Зелёную Освободительницу, Долму (Тару), женское сочувствие всех Будд. Тогда всё было на тибетском, и эта медитация оказалась для нас настоящим сокровищем.
      Хотя сами этого не знали, "официально" мы ещё не были буддистами. Во время визита Кармапы мы кочевали в течение двух месяцев с одной церемонии короны и посвящения на следующие и были окрылены передачей силы, но никто не сказал нам о таком начальном шаге, как принятие Прибежища. Но и не будучи формально буддистами, мы, конечно, ими были, и поэтому безо всяких сомнений создавали в уме совершенный образ Зелёной Освободительницы и использовали её звуковую вибрацию ОМ ТАРЕ ТУТТАРЕ ТУРЕ СОХА. Сложнее было отождествлять наши подвижные умы с её неизменной Будда-сутью. Воистину, она была милостива к нам, и мы чувствовали необыкновенные волны благословения и любви.
      Так как на следующий день мы все ещё не были просветлены, я решил, что неплохо будет улучшить достигнутые результаты, приняв порцию очень чистой кислоты, которую мы взяли с собой. Ханна приняла двойную дозу, а я - несколько обычных доз сразу, и мы взобрались на небольшую площадку на голой скале в нескольких сотнях метров над монастырём. Место, казалось, было идеальным для медитации. Очень быстро, уже по пути наверх, ЛСД начало действовать. Крутой песчаный путь с катящимися вниз из-под наших ног камнями вдруг ожил, и всё вокруг задышало. А потом мы сидели и медитировали над монастырём, освещаемые ярким солнцем, и перед нами открывался величественный вид на страну шерпов. Мы нежились в океане радости. Снова и снова мы растворяли отдалённые горы, вдыхая их в себя, а затем выдыхали обратно. Мы чувствовали сильные энергии элементов красной меди и жёлтой латуни, проходившие к нам сквозь серую скалу. Нам открывались всё новые уровни смысла, и атомы и клетки вибрировали огромным блаженством. Внезапно я заметил, что вокруг нас начали летать слепни, хотя, может быть, они были тут и раньше. Я позволил первому из них укусить меня. Мне казалось страшно забавным, что он теперь тоже сможет неожиданно "отправиться в путешествие", насосавшись моей крови, - и действительно, улетая, он сделал несколько смешных петель в воздухе. Когда же следующая муха, желая насытиться, уселась на меня, я, не долго думая, раздавил её. Я сидел всё там же, с распластанной, всё ещё слегка шевелящейся мухой, и теперь уже не было никаких хороших чувств. С огромной силой я мог создавать и разрушать миры, но при этом во мне не нашлось сочувствия к крошечному животному. Сознание этого меня очень обеспокоило.
      Когда вечером мы возвращались вниз к монастырю, кислота всё ещё действовала. Но после этого случая с мухой я больше не чувствовал себя спокойно. Мне казалось, будто какое-то понимание внутри меня не находило способа проявиться. По дороге вниз мы увидели двоих шерпов, строивших хижину, но теперь все люди казались мне безобразными и недоразвитыми. Я знал, что всё, что человек видит вокруг себя, есть отражение его внутреннего состояния, и то был явно недобрый знак. Я тогда спросил себя, как лучше всего выйти из этого припадка замороченности и вернуться в нормальное сознание дружелюбного парня, с наибольшим числом позитивных впечатлений в качестве негаснущего стимула. Я был в раздумье, и неподалёку от входа в монастырь мы увидели дерево с прикреплёнными к нему связками медитационных текстов - старых, много раз использованных, так что их уже нельзя было читать на церемониях. Очевидно, они были повешены там для того, чтобы их хорошие энергии могли теперь достигать всех живых существ. Итак, ключ найден: практическое сочувствие, стоящее за этим. Всё остальное, по большому счёту, не важно. При осознании этого вся внутренняя напряжённость пропала. Со слезами благодарности на глазах, снова и снова я повторял обещание работать для этого драгоценного учения. Вместе с Ханной глубоко в сердце мы дали себе обещание распространять методы, которые уравновешивают только что испытанную нами силу с величайшей мудростью и любовью.
      Вернувшись в монастырь, мы подтвердили это глубокое желание перёд Буддами, и оно осталось с нами. Мы оба полагаем, что корнями оно уходит в прошлые жизни и будет продолжать своё действие в будущих, и, на самом деле, это лишь здравый смысл: если мы думаем о себе, то у нас есть проблемы; если же мы думаем о других, то у нас есть множество увлекательных занятий и ситуаций.
      Наши соотечественники вернулись в Джамбези. Они поглотили все запасы пива в окрестностях и говорили, что в городе теперь должны сварить ещё. Приятно было вновь встретить их, и всем было о чём порассказать. Они с поразительной скоростью вписались в жизнь этого посёлка шерпов. Их повадки викингов были приняты, и не было никакого чувства дистанции между ними и местными жителями. Они недавно узнали об истоках шерпов, пообщавшись с историком, и вот что они нам поведали.
      Начиная с XVI века, шерпы заселили территорию, которую теперь занимают, тремя волнами с промежутком в несколько столетий. Они пришли из восточной части Тибета, теперь провинции Кхам, откуда, очевидно, были вытеснены воинственными племенами пришельцев, частично европейского происхождения. Те "новейшие" кхампы - крутые ребята Тибета, которые до сих пор сопротивляются безжалостной китайской армии; говорят, что половина из них - разбойники, половина - святые. Здесь, в гималайских долинах, укрытых за надёжными стенами гор, шерпы сохранили очень земные практики, которые в Тибете были уже почти забыты. Большой популярностью пользовались длящиеся по неделе празднества, с выпивкой, музыкой и религиозными танцами днём и ночью.
      Эти празднества - не просто кутёж. Они удаляют агрессивность и стирают все грани, разобщающие людей. Руководящие празднеством ламы направляют пробуждённые энергии, и благодаря их искусству шерпы испытывают чувство подлинного единения, которое способствует миролюбию и сплочённости этого деятельного народа. Ламы принадлежат к "старой" школе тибетского буддизма, а также к линии Кармапы, и у многих из них есть женщины. Будучи сильными учителями, они могут наслаждаться мирским счастьем, но не находятся при этом в его власти.
      В Джамбези все знали о том, что Тучи Ринпоче снова уединился на полгода; что он медитирует, чтобы трансформировать негативное в этом опасном мире. Люди здесь живут под сенью "Прибежища". Это означает уверенность в том, что есть абсолютная цель - полное Просветление, достижение Состояния Будд; путь к нему - учение Будды или Дхарма; и что они могут доверять своим друзьям на пути (Сангхе). Если мы хотим использовать действенные методы для получения быстрейших результатов, то нам нужно также Прибежище в Ламе, учителе. Он (она) является источником доверия, духовной силы и активности.
      Именно эта уверенность в абсолютном Прибежище воодушевляет не только шерпов, которые, в общем, не жалуются на жизнь, но и беднейших тибетских беженцев. Теперь и растущее число практикующих людей Запада проявляет то качество непоколебимости, которое говорит об общем здоровье ума. Это интуитивная теплота, которая появляется, когда ум более не скован чувствами ожидания или страха. Когда его спонтанная энергия не связана жёсткими конфронтациями "или-или" и есть способность наблюдать мир с позиции "и то, и другое", вышеупомянутое качество возникает само собой.
      Здешние дома, построенные из серых, грубо отёсанных камней и деревянных досок, были величественны и гостеприимны. В каждом доме имелась специальная комната для Будд, которая обычно использовалась только для практики, в остальное же время пустовала. При них часто были дворы для ритуальных танцев, окружённые грубо сколоченными деревянными заборами, заметно отличающимися от образцов изящной резной работы долины Катманду. На алтарях стояли статуи, созданные сотни лет назад; их, как и многие свитки, встречавшиеся нам по дороге, явно сделали не в городе, а в деревне. Об этом свидетельствовало то, что, несмотря на передаваемые издревле наставления, их руки и глаза были непропорционально велики, и чрезвычайно длинными были туловища.
      Входишь в Джамбези и выходишь из него между ступами, и всё пронизывает сила Гуру Ринпоче - полностью совершенного йогина, который принёс буддизм в Тибет. Этот "Драгоценный Учитель", которого называют также Падмасамбхава или Пема Джунгне, "Родившийся в Лотосе", был держателем высочайших посвящений тантрического буддизма. Придя из той местности, которая сегодня является Афганистаном, около 741 года, он принёс в Тибет знание об абсолютном Просветлении за рамками эго, а также многочисленные методы Алмазного Пути для обретения этого состояния. Он доверил своё наследие одной из своих главных жён, но вскоре после его ухода шаманы стали разрушать буддизм по всей стране, и сегодня от его поучений осталось не многое, помимо различных "скрытых сокровищ". Их могут добывать только ламы-немонахи, и эти поучения всегда обнаруживаются, когда они полезны для духа времени. Три "старые" школы буддизма, или школы "красных шапок", считают его поучения подлинными, тогда как школа "жёлтых шапок" - "добродетельная" школа Гелугпа, которая управляла Тибетом, - их не признаёт.
      Через несколько дней вместе с семью или восемью нашими друзьями мы отправились в путешествие по стране шерпов. Двигаясь на средней высоте 3000 метров, мы планировали совершить большой круг по их центральным областям, посещая все важные места и монастыри. Единственное, что мы пропустили, это знаменитые Тангбоче и Пангбоче, опорные пункты для подъёма на Эверест. Две стартующие экспедиции, австралийская и японская, уничтожили все съестные припасы в округе, и цены подскочили так, что оставалось только смеяться.
      Мы оставили позади нижнюю дорогу, проходящую мимо самой большой в городе ступы, перешли по скользким деревянным доскам поток слева и начали восхождение по склону. Тропа вилась через нехоженые леса, и с каждым её поворотом нам открывались всё новые пейзажи, от красоты которых замирало сердце. Всюду, куда ни глянь, вдалеке и вблизи, находилось что-нибудь приятное для глаза.
      В большинство домов нас приглашали зайти и угощали. Нас расспрашивали о новостях, все наши вещи трогали и обсуждали. Почти на каждой остановке мы могли как минимум пять раз продать наши подстилки из пенопласта и, по крайней мере, по разу -всё остальное. Реликвии, данные нам Кармапой, они тут же прикладывали к головам, чтобы перевести в себя их энергию. Они спрашивали, где он сейчас, и то один, то другой с гордостью рассказывал, что его дядя или тётя видели Чёрную Корону в Катманду и получили благословение Кармапы. Кулинарные радости своим обилием не радовали. Основная пища шерпов - картофель, который они кидают в тлеющие угли в очаге, достают руками и едят, или жареная ячменная мука, которую они смешивают с чаем, получая своеобразную пасту, называемую «цампа». Сейчас многие тибетцы питаются пшеницей, кукурузой или даже соевыми бобами, но цампа, их главный продукт, - это то, что прежде всего ассоциируется у нас с их культурой; говорят, что Тибет - это страна, где верят в лам и едят цампу.
      Иногда бывает и йогурт, а если в округе есть мусульмане, убивающие животных, или если те падают и умирают сами, то шерпы едят и мясо. Овощами их можно испугать! Многие тибетцы не были знакомы с подобными субстанциями, пока не оказались в изгнании; многие и по сей день думают, что зелёные вещи - это только для коров.
      Есть несколько способов приготовления цампы; вот один из наиболее распространённых. Зёрна бросают в котёл с горячим песком и всё это помешивают, до тех пор пока зёрна не начнут трескаться. Потом песок отсеивают, а зёрна кладут в мешок и танцуют на нём, пока не отстанет шелуха. В конце всё это подбрасывают на ветру, и то, что остаётся, перемалывают в мелкую муку.
      У "чая", который пьётся в неимоверных количествах, плохая репутация, главным образом из-за тех ассоциаций, которые это слово вызывает у западных людей. Для тибетцев это суп из молока, масла и соли, с небольшим количеством низкосортного чая, необходимым для того, чтобы пробился вкус, и важным эффектом от него является отложение, особенно на груди этих горцев, слоя жира, защищающего организм от резких ветров и холода. Пить это как чай в пять часов - ужасно, но как суп - не так уж плохо. Также и утверждение многих путеводителей, что масло всегда прогорклое, неверно. Шерпы, без сомнения, предпочитают свежее масло, но людям, еле сводящим концы с концами, приходится довольствоваться тем, что они могут достать. Однако, отведав эту субстанцию несколькими днями позже, мы поняли, что это незабываемо.
      Во время этих путешествий нам очень недоставало одного простого приспособления, которое очеловечило бы любое жилище - дымохода. Всякий раз, когда мы заходили в дом, через какие-нибудь несколько минут наши глаза начинали слезиться, и мы не знали, как примоститься подальше от открытого очага. Дым выходит только через дыру в крыше, которую тибетцы проделывают, отодвигая дранку, в зависимости от силы и направления ветра. Система явно не функционирует. Также похоже, что в дереве, которое они жгут, содержится слишком много кислоты. Даже когда не видно дыма, глаза всё равно слезятся.
      Хотя мы, западные люди, не переставая тёрли глаза, шерпы, казалось, не чувствовали никакого неудобства. Также и в другом они были не особенно привередливы: голыми руками доставали из огня раскалённые угли и носили медные котлы без ручек с кипящей водой. Поражало то, что и образ их жизни, и телосложение, и строение лиц не отличались индивидуальностью или чувственностью, хотя спектр повседневных ощущений у них, видимо, разнообразнее, чем у современного человека в его уютненьких "потребительских" ситуациях. Они производили впечатление выросших из скалы, а немногие люди "современного" типа, как тот наш друг-монах, который умел передразнивать конторских работников, явно составляли меньшинство.
      Здесь, как и везде в Непале, у меня пытались купить мой нож гуркхов, который я носил на поясе, и мне постоянно приходилось прилагать усилия к тому, чтобы перевести разговор на другую тему. Хотя большинство ножей, которые продаются в Непале, хорошего качества - их делают из рессор грузовиков, -этот был рубящим инструментом офицера, поразительно выверенным; им можно было даже срубить небольшое дерево. В результате бесчисленных закаливаний и ковок, молекулы стали на лезвиях подлинных экземпляров таких ножей принимают направление вперёд, и критерием этого является то, что лезвием одного такого ножа безо всякого ущерба для него можно оставить зарубку на тупой части другого. Традиционно считается, что эти ножи должны испробовать вкус крови всякий раз, когда покидают ножны. Поэтому у солдат-гуркхов постоянно есть небольшая ранка на пальце, которую они держат открытой. Мой нож теперь находится в лесах южной Швеции, в доме, построенном моим братом. Мы продвигались не спеша и были ещё на первом этапе нашего похода, как вдруг один из нашей команды, Джон, ученик индуистского свами, стал не только настаивать на своём облачении в неудобные рясы, но и захотел быть абориген-нее аборигенов и идти босиком по такой дороге, где и местные были бы рады идти в обуви. Так что, посуетившись немного вокруг него и поизучав растительность слева и справа, мы пошли вперёд, довольные тем, что на ногах у нас кроссовки. Поклажи у нас было не много, что также приносило радость.
      Вокруг всё напоминало о Миларепе, самом знаменитом из тибетских йогов, медитировавшем в этих местах девятьсот лет назад. Его благословение не оставляло меня после практики Внутреннего Тепла в забытой долине. Местные жители показывали нам несколько пещер, где он медитировал. Силой своего полного просветления и спонтанной красотой песен, в которых оно выражалось, он ещё при жизни принёс пользу многим живым существам. Книги о нём - "Великий йогин Тибета Миларе-па", "Сто тысяч песен Миларепы", "Вода из горного потока" - это впечатляющие вехи в тибетском буддизме, и путь развития, который он прошёл в своей жизни, не перестаёт воодушевлять. Такие жизнеописания показывают буддизм Алмазного Пути лучше, чем десятки учёных трактатов.
      Пейзаж, казалось, не изменился с тех времён, так же, как и жизнь людей, если не считать некоторых технических усовершенствований и появления пластмассы. Приблизившись к Тжу-ангу, старому, очень крупному монастырскому комплексу, расположенному высоко над долиной, мы пошли вверх по короткой крутой дороге для альпинистов, и оказались вдруг в окружении храмов.