Люди из Претории

– Джон, говорит Альберт. Встретимся через десять минут. Все. – Он повесил трубку.

Альберт Конноли был холостяком. Подтянутый, атлетически сложенный, энергичный, он выглядел в свои сорок чуть старше тридцати. Друзья удивлялись, как он умудряется сохранять такую форму, и подозревали, что он сидит на какой-то особой диете. Но они ошибались. Иногда он поигрывал в сквош и занимался плаванием, если выпадало свободное время, в остальном же вел обычную жизнь. Правда, работа у него – а он заведовал автомастерской автомобильной компании "Бритиш моторз" – была довольно изнурительной. Считалось, что он должен лишь указывать рабочим-африканцам, что именно следует делать, но часто ему самому приходилось залезать под автомобиль и устранять неисправности. Он знал, что в противном случае посыплются бесчисленные жалобы от клиентов.

Альберт Конноли запер квартиру и уселся в свой "ягуар". Он обожал "ягуары". Машина – класс! Не то что "мерседесы", в которых по Найроби разъезжает любой выскочка африканец. "Ягуар" – автомобиль особый, его могут оценить только знатоки. Он включил зажигание и прислушался к урчанию мощного двигателя. Да, удовлетворенно подумал он, "ягуар" может оценить только знаток, а африканцы в машинах ни черта не смыслят. Он хорошо знал африканцев, работал с ними долгие годы. Десять лет в Родезии. Родезийские африканцы ему нравились. Дружелюбные, любознательные. Может быть, не такие сообразительные, как здешние кикуйю, но ведут себя куда лучше. Там он тоже занимался ремонтом автомобилей.

Сколько Конноли себя помнил, он всегда был механиком, с того времени, как лет в пятнадцать-шестнадцать начал в Англии учеником. Всю жизнь имел дело с двигателями, постепенно узнавая индивидуальные свойства каждого из них, отдавая всего себя уходу за ними. Только так и можно стать настоящим механиком, а не на трехмесячных или полугодовых курсах, через которые прогоняют африканцев, чтобы присвоить им громкий титул мастера или десятника.

Альберт Конноли включил первую скорость и осторожно вывел "ягуар" из примыкавшей к дому аллейки. Оказавшись на дороге, он нажал на газ и сразу ощутил тягу мощного мотора, бросившего автомобиль вперед.

– Джон, уже десятый час, – сказала миссис Сэлли Брэдли своему мужу, занятому переодеванием. – Куда это вы с Альбертом так поздно?

– Я же говорил, дорогая, – мягко ответил Джон Брэдли. – Просто пойдем выпьем и поболтаем.

– О чем?

– Ну, выпьем, и все дела, – осторожно сказал он. – Что в этом плохого?

– Джон, выпивки и дома хватает. Если вам надо выпить, пейте здесь.

– Тебе не понять. Дома пить совсем не то. Послушай, я в два счета вернусь.

– Ты всю неделю пропадал по вечерам, – сказала миссис Брэдли. – И сегодня где-нибудь застрянешь.

Он хотел было еще что-то сказать в оправдание, но послышался автомобильный гудок.

– Это Альберт.

– Конечно, Альберт, – проворчала она. – Кто еще станет будоражить всю округу в такой час?

– Ну, я пошел, – сказал Джон Брэдли, чмокая супругу в щеку.

Она стояла и смотрела, как он уходит, и вскоре услышала рев "ягуара", рванувшегося с подъездной дорожки.

– В чем дело? – спросил Джон Брэдли Альберта Конноли. – Я весь вечер как на иголках после того, как ты позвонил и велел быть наготове. Сэлли считает, что я рехнулся – ухожу на ночь глядя из дому.

– Надеюсь, ты ей ничего не сказал?

– Конечно, нет. Соврал, что мы собираемся выпить. Я действительно не знаю, куда мы едем.

Они миновали поворот к аэропорту Найроби и помчались в сторону огней городка Ати-Ривер.

– Вот чем женатая жизнь плоха, – сказал Конноли. В его голосе проскользнула нотка превосходства.

Брэдли не обиделся, но отметил про себя, что Конноли уже не первый раз его дразнит. Вспомнить хотя бы тот случай, когда им поручили принять важного агента из Претории, посланного в Найроби со специальным заданием. Конноли постарался обставить все так, чтобы Брэдли не узнал ничего лишнего. Им это было и ни к чему. Они всего-навсего обеспечивали агенту надежную крышу на время пребывания в Найроби. Тот явился под видом бизнесмена из Малави: хочет, мол, получить право представлять одну из кенийских фирм. Ему предстояло встретиться с несколькими промышленниками и государственными чиновниками. Брэдли, служивший советником по вопросам строительства в Министерстве общественных работ, должен был свести приезжего с нужными людьми в этом министерстве, а Конноли вменялось в обязанность позаботиться о контактах в деловом мире. Вполне достаточно для "легенды". Именно в тот раз Конноли недвусмысленно подчеркнул, что командовать будет он. "Это задача для профессионалов", – сказал он.

Он профессионал, спору нет, думал Брэдли. Конноли уже несколько лет служит в разведке. Большую часть времени делать было практически нечего. В Найроби теперь довольно тихо, не то что накануне и после обретения независимости. Только изредка что-нибудь случалось. Как правило, Конноли управлялся без посторонней помощи и рассказывал Брэдли о деле, когда все уже было сделано, причем всегда очень коротко, полунамеками. Брэдли никогда не знал точно, велика ли доля правды в словах Конноли. Конноли прибегал к помощи Брэдли крайне редко и в этих случаях звонил по телефону за полчаса или час до выезда на дело. "Заранее не полагается трепаться – таковы правила конспирации", – любил повторять Конноли.

Так было и в тот раз, когда они выкрали из клиники раненого африканца. Конноли позвонил Брэдли на службу и сказал: "Ты мне будешь нужен через полчаса. Кое-что важное". – "Но я на работе", – запротестовал Брэдли. "Жди меня перед почтой в Вестлендс через полчаса". И все. Брэдли поступил, как ему приказали. Они "сработали" под врачей, угнали "скорую", но Конноли ничего не объяснил, сказал лишь, что руководство придает заданию большое значение. Когда раненого африканца похитили и доставили в надежное место, Конноли с Брэдли отправились закусить, и Брэдли рискнул спросить, в чем смысл всей затеи. "В нашем деле, Джон, вредно знать больше того, чем тебе положено", – ответил Конноли.

Теперь Брэдли спрашивал, куда они едут. Они оставили позади Ати-Ривер и мчались дальше, не сбавляя скорости.

– Когда ты обещал Сэлли вернуться? – поинтересовался Конноли.

– Точно не сказал. А что?

– Так просто. Мы можем освободиться довольно поздно.

– Когда примерно?

– Очень-очень поздно.

В машине воцарилось молчание. Слышен был лишь шелест шин по асфальту и вой ветра.

– Знаешь, Джон, – начал Конноли, – иногда выпадает задание, на котором можно проверить, профессионал ты или нет. Нынешнее задание как раз такое.

Брэдли не ответил.

– Сейчас мы едем в Мтито-Андеи, может быть, придется и подальше забраться, – продолжал Конноли. – Навстречу нам движется поезд. В поезде человек. Мы должны перехватить его до того, как поезд придет в Найроби. Только и всего.

– Кто он? – спросил Брэдли, про себя подсчитывая, сколько времени уйдет на поездку в Мтито-Андеи, а "может быть, подальше", на выполнение задания и на обратный путь. Брэдли взглянул на спидометр. Вряд ли удастся вернуться до рассвета. При этой мысли на душе у него стало тоскливо.

– Чрезвычайно важная птица, – сказал Конноли и, помолчав, добавил: – Доктор Корнелиус Эразмус.

– Эразмус? – переспросил Брэдли. – Где я слышал это имя? Постой! Это не тот растяпа, которого на днях застрелили в "Хилтоне"?

– Правильно.

– Как же он может ехать в поезде? Это что – розыгрыш?

– Нет, Джон, никакого розыгрыша. Тот, кого пристрелили в "Хилтоне", не был доктором Эразмусом.

– Значит, нам надо схватить его и переправить в Южную Африку?

– Точно.

Размышляя над ответом Конноли, Брэдли выпрямился на сиденье и тихо свистнул сквозь зубы.

– Альберт, как мы это сделаем?

– Что?

– Переправим Эразмуса в Южную Африку.

– Сначала подумаем, как его схватить.

– Ну и как же мы его схватим?

Конноли оторвал взгляд от дороги, посмотрел на Брэдли и сказал:

– Джон, я ведь говорил: в нашем деле не следует знать больше, чем тебе положено. Это до добра не доведет. Скажем так: у меня есть план. Придет время – и я тебя в него посвящу.

16

Примерно в половине одиннадцатого доктора Корнелиуса Эразмуса стало клонить ко сну. Он собирался бодрствовать всю ночь, но равномерное покачивание вагона убаюкивало его. Он не был трусом, но все же лучше не спать, хотя дверь купе и заперта изнутри. Надо быть начеку. Отоспаться можно потом, когда все кончится. Пронзительный паровозный гудок разорвал ночь, и вскоре стук колес о стальные рельсы сделался менее монотонным – поезд замедлил ход, приближаясь к станции. Эразмус поднял штору и выглянул в окно. Кромешная тьма, и лишь громкое верещание сверчков. Когда поезд отошел от станции, Эразмус опустил штору и лег на полку.

Скоро все будет позади, подумал он, и мысль эта безмерно утешила его измученную душу. Он задремал, и в полусне тяготы побега из Южной Африки, превратности последних дней словно канули в небытие...

Эразмус вздрогнул и проснулся от стука в дверь. Сердце его заколотилось. Инстинктивно он протянул руку к портфелю, лежавшему у его ног на полке. Он схватил его, с отчаянием оглядывая маленькое купе. Потом, засунув его под полку, встал, расправил пиджак, пригладил волосы и положил руку на дверной замок.

– Кто там? – спросил он громким и уверенным голосом, который ему самому, однако, казался совсем чужим.

– Билеты, – отозвались снаружи.

Эразмус приоткрыл дверь. В коридоре действительно стоял контролер в железнодорожной форме. Эразмус полез в карман за билетом.

– Нет-нет, – сказал контролер. – Извините за беспокойство, но у этого джентльмена билет в ваше купе до Найроби.

Контролер открыл дверь пошире, и Эразмус увидел ухмыляющегося африканца с небольшим чемоданом. Похоже, он был навеселе.

– Да, – подтвердил африканец, – пятое купе, вагон тысяча сто двадцать семь, точно, как в билете.

Эразмус взглянул мимо него, но в коридоре больше никого не было.

– В Момбасе мне сказали, что я буду ехать один, – слабо запротестовал Эразмус.

– Ха, откуда им знать про заказы на других станциях?

– Все-таки довольно странная система, – сказал Эразмус, пропуская своего попутчика в купе.

– Так бывает, – сказал контролер.

– Бывает-бывает, – весело повторил новый пассажир. – Особенно на Восточноафриканской железной дороге.

– Спокойной ночи, джентльмены, – откланялся контролер.

– Доброй вам ночи, сэр! – воскликнул африканец с чемоданом. – Приятных сновидений!

Эразмус запер дверь, подошел к окну, поднял штору, слегка опустил стекло и снова занавесил окно.

– Надеюсь, вы не возражаете? – спросил он своего соседа. – Здесь душновато.

– Не обращайте на меня никакого внимания, – любезно ответил африканец, собираясь засунуть чемодан под полку, на которой недавно дремал Эразмус.

Ученый быстро нагнулся, вытащил свой портфель и положил его на одеяло.

– Настает самый ненавистный момент, – сказал африканец, – надо лезть на верхнюю полку. Дорогой друг, полагаю, и вы не из любителей верхних полок?

– Боюсь, что нет, – сухо ответил Эразмус.

– Так я и думал, – сказал африканец. – Но не беспокойтесь. Раз-два – и я там.

Он подхватил стоявшую у двери лесенку и прислонил ее к верхней полке. Медленно, покачиваясь, он поднимался со ступеньки на ступеньку.

– Откровенно говоря, им бы следовало иметь купе на одного пассажира, – вздохнул он, наконец достигнув цели.

– Вы правы, – сказал Эразмус, убирая лесенку и ложась на свою полку.

– Доброй ночи, дорогой друг, – пожелал африканец. – Приятных сновидений.

Эразмус пробормотал что-то неразборчивое, выключил свет под потолком купе и оставил горящей только маленькую лампочку для чтения над своей полкой. Читать ему было нечего, но сонливость прошла. Все теперь изменилось, в его планы вторглось новое, непредвиденное обстоятельство. Он не мог позволить себе заснуть.

Африканец наверху, видимо, никак не мог устроиться поудобнее и все время ворочался. Эразмус уставился на край верхней полки, ожидая чего угодно. Он подтянул портфель ближе к изголовью и для верности положил на него руку.

Верхняя полка заскрипела, африканец перегнулся вниз и уставился на Эразмуса.

– Послушайте, мой друг, – сказал он. – Не могли бы вы погасить лампочку? Я не умею спать при свете.

– А я не могу спать в полной темноте, – ответил Эразмус.

– Но, мой друг, кто же спит при свете? Будьте так добры, выключите лампочку!

Эразмус вздохнул и покорно произнес:

– Хорошо.

– Спасибо!

Голова африканца снова исчезла.

Полка еще немного поскрипела, потом стало тихо. Эразмус лежал напрягшись.

Снова послышался голос африканца:

– Дорогой друг, вы из какой части Южной Африки?

Эразмус так и сел на полке. Лицо его покрыл холодный пот, он ощутил, как его обволакивает удушающий жар.

– А вам-то что? – спросил он.

– Просто интересно, – ответил африканец.

Эразмус ждал, не скажет ли он чего-нибудь еще, но африканец молчал. Эразмус слушал, как громыхает поезд на стыках рельсов и, словно в такт, стучит его сердце.

Джон Брэдли заметно нервничал.

– Альберт, ты уверен, что все получится, как ты говоришь? – спросил он у своего спутника.

Они сидели в "ягуаре" на вокзальной площади Мтито-Андеи, ожидая прибытия поезда.

– Почему бы мне не быть уверенным?

– Ну, знаешь, нельзя предусмотреть все неожиданности, – сказал Брэдли.

– В этом разница между профессионалом и любителем, – пояснил Конноли. – Конечно, нельзя предусмотреть всего, но, к счастью, так не бывает, чтобы случалось все сразу. Ты ученый, Джон, и должен знать, что шанс на непредвиденную случайность минимален, если ты как следует подготовился. А мы, поверь уж мне, подготовились хорошо!

Брэдли промолчал.

– Не нравится мне этот ночной полет, – сказал он наконец.

– Послушай, чего тебе беспокоиться: летишь-то не ты! – бросил Конноли. – Мы должны вывезти Эразмуса из Кении по воздуху. Единственный способ сделать это, не привлекая внимания, – отправить его ночью. Мы с тобой не полетим. Нам только надо передать Эразмуса кому следует на станции Султан-Хамуд. После этого нас отвезут в Найроби.

– А что будет с "ягуаром"?

– Пошлю за ним кого-нибудь завтра, – отрезал Конноли. – Все улажено.

– Обо всем ты подумал, Альберт!

– Не я, Джон. Не я, а организация.

В ночной тишине они услышали гудок приближающегося поезда.

– А вот и наш голубчик, – сказал Конноли.

Брэдли хранил молчание.

– Точно по расписанию. Удивительно, даже эти тупицы приучаются к точности, – усмехнулся Конноли. – Когда впервые паровозы повели черномазые, поезда опаздывали часа на два, на три.

– Они поддаются дрессировке, – отметил Брэдли.

– Если долго и упорно вколачивать что-нибудь им в башку, то в конце концов до них начинает доходить.

Скоро они увидели прожектор локомотива, потом донесся перестук колес. Они вышли из машины.

– Джон, значит, тебе все ясно? – спросил Конноли.

– Как божий день.

– Хорошо. Двинули.

Когда они уже стояли на платформе, Брэдли поинтересовался:

– А если не удастся передать Эразмуса в Султан-Хамуде?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, например, его может не оказаться в этом поезде.

– Он там, – нетерпеливо заверил его Конноли. – Он сел на поезд в Момбасе. Надо быть безумцем, чтобы сойти с поезда среди ночи в незнакомой африканской стране. Так вот... Он в этом поезде, и наша задача – передать его в надежные руки в Султан-Хамуде.

– А если все-таки сорвется? – упорствовал Брэдли. – Представь только, вдруг не получится?

Конноли взглянул на него, но в полутьме ему не удалось разглядеть лица Брэдли. Он сказал:

– Все сделаем, во что бы то ни стало!

Поезд медленно катился вдоль платформы.

– Вагоны первого класса в хвосте, – объяснил Конноли, направляясь вместе с Брэдли навстречу составу.

– Тысяча триста семьдесят четвертый, – прочитал Брэдли номер одного из вагонов, когда поезд остановился.

– А вот и тысяча сто двадцать седьмой, – сказал Конноли. – Это наш.

Шагая вдоль вагона, он рассматривал вывешенные в каждом окне карточки с именами пассажиров. Наружные огни вагонов первого класса светили слабо, но все-таки можно было разобрать написанные на карточках фамилии. У одного окна он остановился и постучал пальцем по карточке.

– Вагон тысяча сто двадцать седьмой, пятое купе, – прочел он. – Мистер Питер Хоммингз. Так из Момбасы и сообщили. – Он повернулся к Брэдли: – Пошли. Пора приниматься за дело.

Они влезли в вагон и зашагали по коридору к пятому купе. В этот момент поезд тронулся. Конноли вытащил пистолет из кобуры, оглянулся и, удостоверившись, что коридор пуст, резко постучал два раза в дверь.

Они услышали какое-то ворчание в купе, и чей-то голос спросил:

– Кто там?

– Билеты, – приглушенно, но вполне внятно сказал Конноли.

В купе все стихло.

– Черт побери, спать вы нам не даете! – услышали они тот же голос.

Акцент был явно южноафриканский, и Конноли с Брэдли быстро переглянулись. При звуке открываемого замка они радостно улыбнулись. Конноли рывком открыл дверь и ворвался в купе. Брэдли быстро последовал за ним и запер дверь.

В купе было темно.

Инспектор Эдвард Вайгуру из кенийского Управления безопасности сидел, скрючившись, в старом "фольксвагене" на стоянке у станции Султан-Хамуд. В таком положении он пребывал уже почти час. Он ждал и от нечего делать следил за перемещением луны в ясном ночном небе. Сначала ее скрывали ветви акации, под которой он поставил "фольксваген". Но теперь со своего места он мог видеть яркий полудиск.

В приемнике раздался треск, сквозь который прорвался голос начальника:

– Вэмбе, отвечайте, Вэмбе!

Вэмбе – кодовая кличка Вайгуру.

– Вэмбе слушает, говорите, шеф.

– Подозреваемый едет от взлетно-посадочной полосы по направлению к станции. Он один в машине. Действуйте по плану. Повторяю, действуйте по плану.

– Вас понял. О прибытии извещу. Конец.

Инспектор Вайгуру откинулся на спинку сиденья и снова принялся ждать. Он видел свет в будке начальника станции и даже мог различить фигуру самого начальника – очевидно, дремлющего над столом.

В отдалении послышался шум приближающегося поезда. Вайгуру поднес ко рту микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа, – заговорил он нараспев. – Как слышите?

– Вас слышу. Говорите.

– Поезд приближается к станции. Будет минут через пять. Подозреваемого пока нет.

– Вэмбе, вас понял. Глядите в оба.

– Вас понял. Конец.

Вайгуру посмотрел на часы, а потом на расчищенную от травы площадку вдоль путей, служившую платформой. К границе станции подъехал автомобиль и остановился. Водитель выключил дальний свет, затем подфарники, открыл дверцу и вылез из кабины. В ней зажегся свет. Вайгуру схватил микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа, – ровно и спокойно произнес он.

– Шеф – Вэмбе. Вас слышу.

– Подозреваемый только что приехал. Поставил машину метрах в сорока от будки начальника станции. Вылез из машины и медленно идет вдоль путей. Глядит на часы... Возвращается к машине... Нет, повернулся – снова идет к будке начальника станции. Вижу прожектор прибывающего поезда... Вижу сам поезд. Подозреваемый идет к рельсам... Поезд замедляет ход... Начальник станции вышел из будки встречать поезд. Агенты Роно и Олуок подходят к машине подозреваемого... Поезд остановился. Подозреваемый как будто... да, так и есть... разглядывает карточки в окнах вагонов. Агенты Роно и Олуок забрались в машину подозреваемого. Подозреваемый остановился около одного из вагонов... поднимается в вагон. Сейчас подозреваемый в вагоне. Минутку... Ничего не вижу... Паровоз разводит пары... гудок... поезд трогается. Ага, вот подозреваемый спрыгивает с поезда. Идет рядом с составом. Подозреваемый один на платформе, повторяю, подозреваемый один... Больше никто не сошел... Повторяю, подозреваемый один. Никто не сошел... Шеф, как слышите? Больше никто не сошел!

– Вэмбе, вас слышу, – ответил начальник управления. – Действуйте по плану. Ясно?

– Ясно, ясно... Подозреваемый возвращается к своей машине. Остановился! Должно быть, заметил Роно и Олуока. Господи, повернул в мою сторону... У него пистолет...

Вайгуру сунул руку за пазуху и, достав пистолет, выпрыгнул из "фольксвагена". Ночь была светлая, и лицо подозреваемого белело в лунном свете. Вайгуру услышал голос Роно:

– Ни с места – стрелять буду!

В этот момент подозреваемый увидел Вайгуру, и на лице его отразился страх: он понял, что попал в западню.

– Бросай оружие! – крикнул Вайгуру.

В следующий миг белый будто повис над землей, точно цепляясь руками за ночной воздух, и тело его выгнулось назад. За первым пистолетным выстрелом последовал еще один. Белый медленно опустился на колени и рухнул ничком. Вайгуру подбежал к нему, выбил пистолет из откинутой в сторону руки, не спеша нагнулся и перевернул лежавшего на спину. Подошли Роно и Олуок. Белый еще дышал, но был без сознания. Через несколько секунд он скончался.

Вайгуру выпрямился и поймал виноватый взгляд Роно.

– Тебе же известны инструкции, – сказал он. – Его надо было брать живым.

– Это по плану, – заметил Роно. – Но все пошло иначе, инспектор. У него был пистолет, он целился в вас и мог убить...

Вайгуру посмотрел на собственный пистолет, еще зажатый в руке, как бы давая понять, что и сам сумел бы постоять за себя. Потом сунул пистолет в кобуру и, вернувшись к "фольксвагену", взял микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа. Как слышите?

– Говорите, Вэмбе. Что там у вас, черт подери, происходит? Что случилось?

– Агент Роно только что застрелил подозреваемого, – сказал инспектор Вайгуру.

17

В спальне Проныры зазвонил телефон. Он подошел к аппарату и поднял трубку, надеясь, что, кто бы ни звонил, разговор будет коротким. Ему надо быть на вокзале до прихода поезда.

– Нельсон Наэта.

– Проныра, это Лора, – услышал он. – Звоню, чтобы извиниться.

– За что?

– За вчерашнее.

– Пустяки, Лора. Чего обо мне только не говорят, и иногда даже правду.

– Все оттого, что жду, ничего не знаю о Шэйне, вот и издергалась.

– Конечно, Лора, я понимаю.

– Когда, ты сказал, приходит поезд?

– Будет по расписанию, – ответил Проныра. – Я только что проверял. Если хочешь поспеть к его приходу, выезжай сейчас же.

– Может, заехать за тобой?

Проныра посмотрел на часы: без четверти восемь.

– Хорошо, Лора, – согласился он. – Только поспеши!

Он повесил трубку. Женщины! – усмехнулся он. Настроение меняется каждую минуту!

Он возвратился в гостиную и сел заканчивать завтрак. Не успел он допить вторую чашку кофе, как в дверь позвонили. Вот это да! Она уже здесь! – подумал он, подходя к двери и открывая ее.

– Позволите войти, мистер репортер? – Те два агента, что застали Проныру в квартире Шэйна.

– Конечно, не позволю, – отрезал репортер. – Разве только ордер у вас имеется.

– Да, у нас есть ордер, – заявил здоровяк.

– И что в нем написано?

– Что нам можно обыскать ваши владения, – похвастался агент, размахивая листом бумаги перед носом Проныры.

– Ордер, значит, имеется, – констатировал репортер, ознакомившись с документом.

– Теперь позволите войти? – спросил здоровяк.

– Да, уж вас теперь ничем не остановишь.

– Это верно.

– Только поторопитесь с вашим обыском, – нетерпеливо бросил Проныра. – Мне надо быть на вокзале через десять минут.

Здоровяк переглянулся со вторым агентом и насмешливо проговорил:

– Ты слышал мистера репортера? Нам следует поторопиться, потому что мистер репортер через десять минут должен быть на вокзале. Как тебе это нравится?

Второй агент глумливо рассмеялся:

– Возможно, нас не поняли...

– Нет, не поняли, – подтвердил здоровяк. – А ежели нам потребуется минут тридцать? Или даже два часа?

– Тогда вам придется обыскивать без меня.

– Но закон запрещает обыск квартир в отсутствие владельцев. А вдруг мы вам подбросим что-нибудь компрометирующее?

Агенты пошли из гостиной в спальню. Проныра последовал за ними.

– К чему вам это? – сказал он. – Вы славные ребята, закон для вас – святыня, вы ничего не подбросите бедному репортеру.

Здоровяк повернулся к своему товарищу:

– Ты слышал? Мы славные ребята, закон для нас – святыня, и мы ничего не подбросим нашему другу репортеру. Не подбросим?

– Конечно, нет, – ответил агент-коротышка.

Затрещал дверной звонок. Проныра пошел открывать.

– Не опоздала? – спросила Лора, входя.

– О нет! Как раз вовремя, – заверил ее Проныра. – У меня тут целая компания, похоже, мы немного задержимся.

Здоровяк выскочил в прихожую, едва не налетев на репортера. Он держал в руке красный пиджак в клетку.

– Это пиджак Шэйна! – вскрикнула Лора. – Кто эти люди?

– Джентльмены, представьтесь-ка леди, – предложил Проныра. – Или вас не учили хорошим манерам?

– Я предупреждал, что когда-нибудь тебя прищучу, – свирепо заговорил здоровяк. – Теперь попался.

– Итак, вы не желаете представиться. – Репортер не обращал внимания на грозный тон шпика.

– Сначала я вас арестую, а потом уже представлюсь, – огрызнулся агент.

– Меня арестуете? – расхохотался Проныра. – А ордер у вас есть?

– Есть ли у нас ордер? Ты слышишь? Есть ли у нас ордер? Покажи-ка ему.

– С удовольствием, – сказал второй агент, вытаскивая из кармана документ и протягивая его Проныре.

– Вам требовался ордер на арест – вот, пожалуйста, подписан, все честь по чести.

Лора выхватила ордер из рук Проныры и пробежала его.

– Что здесь происходит? – спросила она.

– Этот человек утверждает, – ответил репортер, – что у него есть ордер на мой арест. Ознакомившись беспристрастно с этим документом, я вижу, что это действительно ордер на мой арест.

– Но за что? – еще больше изумилась Лора.

– Разрешите мне представить себя и моего друга, – сказал здоровяк. – Я младший инспектор Джозеф Кариуки. А это сержант Стивен Мули. Мы берем под арест вашего дружка мистера Нельсона Наэту, известного под кличкой Проныра, за кражу.

– За кражу?! – воскликнул Проныра.

– Да, за кражу пиджака. Вот этого самого пиджака, принадлежащего Лабану Кхакхетле, известному также как Шэйн.

Проныра посмотрел на часы и сказал:

– Признаю себя виновным.

Лора взглянула на него в замешательстве:

– Как это понять?

– Это значит, что он стянул пиджак, – пояснил сержант Мули.

– Сейчас нет времени рассказывать, Лора. – Проныра повернулся к младшему инспектору Кариуки: – Послушайте, мой дорогой, вы своего добились. Почему бы вам не арестовать меня попозже? Мне необходимо побывать на вокзале и встретить поезд из Момбасы.

– Поезд может подождать.

– Не может! – гневно отрезала Лора.

– Вот что я вам предложу, – сказал Проныра. – Наденьте на меня наручники и отвезите на вокзал. После прихода поезда сажайте меня на здоровье в камеру, пока я не внесу залог.

Он заметил блеск в глазах Кариуки и понял, что сделал правильный ход.

Проныру с Лорой усадили на заднее сиденье, и вся компания отправилась на вокзал.

– Ничего не скажешь, инспектор, – не унимался репортер. – Вы отлично провели операцию.

Кариуки сначала ничего не ответил, а потом рассмеялся. Сержант тоже заржал.

– Сержант, расскажи нашему храброму репортеру, как все произошло.

Сержант обернулся:

– По правде говоря, толстуха вас заложила.

– Толстуха?.. – переспросила Лора.

Проныра вспомнил вздымающуюся грудь кастелянши в "Хилтоне".

– Да, – сказал Проныра в ответ на вопрошающий взгляд Лоры. – Заложила меня толстуха.

– Она-она, кто ж еще, – продолжал сержант. – Явилась в участок сообщить, что официанты из "Хилтона" украли ваш бумажник и корреспондентскую карточку. Сказала, как это ужасно, что у такого хорошего человека официанты крадут деньги. "Хилтон", Проныра Нельсон Наэта – в участке сразу навострили уши. Позвали нас послушать ее песни. Вот так, мистер репортер, вы и заработали наручники.

– По-прежнему ничего не понимаю, – недоумевала Лора.

– Я все тебе объясню, – пообещал Проныра.

– Не ей, а судье, – ввернул младший инспектор Кариуки.

Поезд подошел к перрону Найробийского вокзала в восемь часов десять минут утра, с десятиминутным опозданием.

Проныра оглядел платформу.

– Из Управления безопасности как будто никого, – сказал он.

Младший инспектор Кариуки вопросительно взглянул на него:

– Вы ожидаете людей из управления?

– Да, – ответил Проныра и поднял стянутые стальными браслетами руки. – Не думаю, чтобы это им особенно понравилось.

Младший инспектор пожал плечами.

Проныра повернулся к Лоре:

– Надеюсь только, Эразмуса не отпугнет мой вид.

Агенты переглянулись и рассмеялись:

– Нет, этот парень просто невозможен! Ты слышал, что он сказал, сержант? – спросил младший инспектор.

– Слышал, слышал.

– Оказывается, он прибыл встречать доктора Эразмуса, – продолжал Кариуки. – Ну-ка, сержант, говорит тебе что-нибудь это имя?

– Доктор Эразмус? – переспросил коротышка, корча серьезную мину. – Кажись, где-то слышал. Не тот ли это врач, которого на днях засадили в тюрягу за нападение на пациентку?