Все это было бы легко объяснимо, если бы речь шла о новичке, неопытном человеке, а не тренированном телохранителе, прошедшем определенную школу.
      Впрочем, что это за школа, еще предстоит выяснить, пока же стало известно лишь одно: Новиков короткое время находился в Приднестровье. Значит, должен был бы иметь какой-никакой боевой опыт. На допросе шофер-телохранитель утверждал, что именно по этой причине и был взят Михайловым, хотя тот вообще-то предпочитал не пользоваться предоставленной ему охраной. В отличие от своей супруги, которая обожала, когда за их правительственной "вольво" следует джип с сиреной. И еще одна деталь. Частное охранное предприятие "Марс", откуда пришел на работу к Михайлову Сергей Новиков, приказало долго жить еще в конце девяносто четвертого года. И сегодня отыскать его концы практически не представлялось возможным. В префектуре был обнаружен лишь документ о его регистрации.
      Слушая сообщение Щербины, Турецкий не мог отделаться от ощущения, что нечто подобное уже слышал. Но где и от кого? Он не стал напрягать память, понимая, что информация уложится в голове, а затем обязательно возникнет и хороший гарнир к ней, то бишь все сопутствующее. И действительно, всплыло: Грязнов же вчера говорил, что кто-то из тамбовцев открыл, легализуясь, охранное агентство. Конечно, подобная информация нуждалась в проверке, но если во всех этих делах вдруг проклюнется какая-нибудь связь, может получиться весьма любопытная картина. Пока же Турецкий решил не торопить события и сначала созвониться с Грязновым.
      И вторая деталь возникла из прошлого. Супругу покойного, если Александр правильно запомнил, зовут Вероникой Моисеевной и работает она в Эрмитаже. Огромная дама эта еще два года назад рвалась принять активное участие в устройстве мимолетной судьбы Турецкого в Питере, и едва не преуспела. Неужели это она? Вот же как тесен-то мир! Но, кажется, в ту пору она была незамужем. Или вид делала? Надо будет уточнить, чтобы случайно не попасть впросак. Да, вспоминал Турецкий, громкая женщина, этакая кариатида. А чем, в конце концов, черт не шутит? Может, удастся, в память, так сказать, прежнего знакомства, расколоть "девушку"?.. Отчего ссора произошла? Кого боялся ее муж? Наверняка боялся, однако, как ни крутил, вышел прямо на охотника. Нет, не может такая дама, как Вероника, не быть в курсе мужниных дел. Хотя бы основных.
      - А чем он вообще-то у вас в городе занимался? - кажется, не очень вежливо перебил Турецкий Щербину, продолжавшего своей рассказ о покушении.
      - Кто, Василий Ильич?
      - Он, разумеется.
      - О! Большой человек! Главный, можно сказать, приватизатор.
      - Понятно. Значит, от него могло очень многое зависеть? Я имею в виду в плане передачи госсобственности в частные руки.
      - Ну а как же! Это ж Комитет по управлению городским имуществом! Самый жирный кусок.
      - Ну вот, - усмехнулся Турецкий, - а говорите, что не знаете, где искать заказчика! А может, даже не одного.
      - Эта версия сейчас активно прорабатывается. Подняты материалы всех аукционов, проводившихся с ведома Михайлова, тщательно изучаются все заявки и решения по этому поводу комитета. Мы в нашей бригаде, вообще говоря, с самого начала предположили, что причиной этого, явно заказного, убийства может быть сильное ущемление чьего-то экономического интереса.
      - Полностью с вами согласен. Думаю, что, работая в этом направлении, вы сможете добиться значительных результатов. Извините, я перебил вас. Значит, вы говорили, что имеются свидетели?..
      - Точно так, - почти по-военному ответствовал Щербина. Он вообще, как заметил Турецкий, предпочитал выражаться лаконично и только по делу, почти не допуская собственных эмоций. Явный такой сухарь. - Может показаться странным, что в подобных критических ситуациях наиболее трезвую голову сохраняют женщины. В смысле больше замечают подробностей, казалось бы, несущественных деталей и так далее. Вот и в нашем случае нашлась некто Кириллина, пожилая дама, волею случая оказавшаяся свидетельницей покушения. Несколько позже, когда примчались оперы и площадь вокруг расстрелянной машины была оцеплена, а жертвы увезены, эта самая Кириллина подошла к одному из патрульных, помогавших нам, и сообщила, что, по ее разумению, она видела возможного убийцу и сумеет описать его внешность. Тот - немедленно ее к нам, и мы услышали от нее следующее...
      Анна Сергеевна без всякого пиетета относилась к автомобильному транспорту, особенно к новомодным иностранным машинам, запрудившим некогда спокойный Невский. А эти "новые" гоняют где хотят и как хотят, потому и самих беда на каждом шагу подстерегает, и людям одни огорчения несут. И это твердое ее убеждение, что от машин добра не жди, нашло буквальное подтверждение. Вот и сегодня, едва она собралась спокойно переходить улицу, твердо зная, что машины здесь не выезжают, как увидела несущийся прямо на нее огромный темно-синий автомобиль. Она вернулась на тротуар, укоряя себя за беспечность, едва ли не приведшую к очень серьезным последствиям. И тут же, даже как-то толкнув ее, вперед выскочил мужчина. Был он без плаща, хотя погода довольно прохладная, и в очень ярком, странного цвета пиджаке что-то очень пестрое, синее, зеленое. Он рисковал попасть под колеса. Но шофер сразу затормозил, и этот высокий, крупный такой гражданин перебежал через улицу и пропал. А когда он исчез, ну секунду спустя, по машине будто кто-то заколотил палкой. Очень неприятно было видеть, как стекло рассыпалось. Народу было не очень много, но все почему-то громко закричали, кинулись сперва от машины, потом обратно к ней, распахнули дверцу, а там... Страшно рассказывать - человек, а вся его грудь, шея - в крови. Анна Сергеевна терпеть не могла вида крови и поэтому с ужасом отвернулась. И даже отошла немного в сторону, расталкивая набежавших зевак. Случайно взглянула на противоположную сторону улицы и сперва даже не обратила внимания на то, что из подъезда пятиэтажного дома спокойно вышел стройный, длинноволосый молодой человек. Лицо такое продолговатое и сильно загорелое, какое бывает у восточных людей. Он посмотрел на толпу у машины и даже шага не сделал, чтобы выяснить, что произошло, почему крик такой. Спокойно отвернулся и ушел в сторону Московского вокзала. Позже, когда понаехала милиция, Анна Сергеевна, которую мучила какая-то неясная мысль, неожиданно подумала, что тот молодой человек не проявил никакого интереса, наверное, потому, что знал все сам...
      - Между прочим, этот длинноволосый тип, - сказал в заключение Щербина, - по свидетельству Кириллиной, отправился в ту же сторону, куда убежал едва не пострадавший гражданин в сине-зеленом пиджаке. Его действительно странное поведение, какие-то прыжки, если верить свидетельнице, перед машиной Михайлова могут быть рассмотрены как удавшаяся попытка остановить автомобиль.
      - Я тоже так подумал, - кивнул Турецкий. - Очень похоже, что киллеры работали вдвоем: один как бы фиксировал машину, второй производил достаточно прицельные выстрелы. Но в любом случае они должны были знать маршрут Михайлова. А он, по словам водителя, менялся. Так как же нам быть в этом случае?
      - Можно предположить, - высказал сразу, как уже сложившееся мнение, Щербина, - что их было не двое, а, как минимум, трое. За Михайловым, если уже было принято решение о его... ликвидации, несложно было установить слежку. Пустить следом опытного водителя, который бы фиксировал каждый шаг вице-губернатора. Тем более что от охранного джипа Михайлов по неизвестной нам причине категорически отказывался. Обходился, как видим, одним Новиковым.
      - Роль которого... - начал Турецкий и с ожиданием посмотрел в глаза следователю. - Ну? Не стесняйтесь, Петр Григорьевич, выдать даже заведомо фантастическую версию. Отбросить всегда легче, поверьте моему опыту. А в нашем случае, мне представляется, это может оказаться не такой уж и фантазией. Впрочем, по данному вопросу я сам наведу кое-какие справки и немедленно сообщу о результатах. Как вам с Маркашиным работается? - спросил без всякого перехода.
      - Это важно? - спокойно поинтересовался Щербина. - Я должен отвечать?
      - Мне бы просто хотелось услышать ваше мнение. Я ведь знаком с Семеном Макаровичем. Но по службе как-то не сталкивались.
      - Позвольте и мне задать вам вопрос, Александр Борисович?
      - Сделайте одолжение, - несколько принужденно рассмеялся Турецкий. Мы прямо как на официальном приеме! Позвольте? Прошу! Так, слушаю вас.
      - Вы прибыли сюда по делу об убийстве Михайлова? Или какие-то иные, возможно, административные задачи?
      - Ах, вон вы о чем! А что беспокоит-то? Какие проблемы?
      - Подумалось, если по Михайлову, то вроде рановато бы. По другому делу, как вы, вероятно, наслышаны, ваша же собственная бригада второй год изображает из себя посольство иностранной державы... А потому среди наших ходят упорные слухи, что Семен Макарович кому-то перешел дорогу. И вот ваш вопрос...
      - Это Пименов-то посол? - удивился Турецкий. - Вот уж не ожидал от него такой прыти. Обычно тихий, слова не вытянешь. А они что, здорово вам мешают?
      - Не в этом дело... - Видно было, как что-то мешает Щербине быть с московским "важняком" искренним до конца. Четко и даже зримо рассказывавший об обстоятельствах дела, теперь он мялся, словно подбирал слова и не находил нужные. - Они раскручивают несомненно очень важное и, казалось бы, глухое дело. Медленно, правда, но ведь им же никто и не помогает.
      - А вы чего же?
      - Что вы, Александр Борисович, - усмехнулся Щербина, - в нашем деле самодеятельность - вещь непозволительная. Ну так вот, они работают, а вокруг нас, петербуржцев, создается этакая невидимая, но достаточно ощутимая аура, своеобразная такая атмосфера: что ж вы, мол, братцы? Люди делом занимаются, а вы? Ну и прочее в том же духе. Согласитесь, не самое приятное ощущение.
      - Охотно соглашаюсь. Значит, прежде всего чувство обиды, так?
      - Есть. Отчасти. А теперь очередное убийство, и из Москвы к нам едет...
      - Ревизор, - подхватил Александр Борисович и засмеялся. - Уже слышал сегодня. Не, не проходит. Готовим очередное судьбоносное совещание всех правоохранительных структур по поводу чересчур расшалившегося в последнее время криминалитета. Считайте, что нужна справка о состоянии и тому подобном. Да и ваше конкретное дело вызывает неподдельный интерес на Олимпе, поэтому велено разобраться и включить в отчет. Остальное лично к вам отношения не имеет, можете спать спокойно.
      - Ну вот, видите! - обиделся Щербина.
      - Это шутка, не принимайте всерьез. Вы мне рассказали много интересного. Если не возражаете, давайте теперь подъедем к вам и я посмотрю дело. Вы руководите бригадой?
      - Практически я, хотя в бригаде достаточно высокие чины из управлений Федеральной службы безопасности и внутренних дел. Советуемся. Помогают, как уж выходит.
      - Мешать я вам не хочу, просто есть некоторые соображения, которыми готов поделиться. Чуть позже. Мне еще сегодня предстоит заняться устройством жилья. Что бы вы посоветовали?
      - Ну, раз вы так ставите вопрос, значит, проблема с гостиницами отпадает. У нас имеется неплохая собственная гостиничка, но ее оккупировали...
      - Понял, иноземцы из Генеральной прокуратуры. А отдельного уголка с койкой в вашем ведомстве не имеется? Мне ненадолго, максимум неделька.
      - А чем же вам свои могут помешать? - удивился Щербина.
      - А станут подобные же вопросы задавать: чего приехал? Кого с работы снимать? Кого отстранять? А на фига, извините, мне тратить время на ненужные объяснения? Пусть лучше занимаются своими делами. Ну так как?
      - Вообще-то у Семена Макаровича есть еще... Но это как он сам решит.
      - Вот и отлично!
      Щербина тяжело и как-то безутешно вздохнул:
      - Все у вас отлично... Живут же люди!..
      - А кто вам мешает? Кстати, про Маркашина вы мне так и не ответили, Петр Григорьевич... эх вы, коллеги!
      ОТКРОВЕНИЕ БЫВШЕГО ВОРА В ЗАКОНЕ
      Вечером Турецкий звонил Грязнову на Петровку.
      Помещение, в котором он обретался, Александру понравилось: хорошая трехкомнатная квартира с высокими потолками в старом петербургском доме на канале Грибоедова. Из окна - прекрасный вид на храм Спаса на крови, чем-то очень московского, похожего на Василия Блаженного. Вполне приличная кухня с холодильником, куда можно было насовать необходимых продуктов, - что нужно холостому мужчине? Самую малость.
      Квартира эта оказалась как бы резервом питерской прокуратуры на случай... Впрочем, мало ли в нашей жизни таких случаев, когда нужно поговорить, встретиться с хорошим, или не очень, человеком, о котором другим знать не обязательно. "Конспиративная, что ли?" - схохмил Турецкий, когда Семен Макарович привез его сюда и вручил ключи от входной двери. "Да какая у нас может быть конспирация! - отмахнулся Маркашин. - Вот гости вроде тебя наезжают..." "Ну да, - подхватил "важняк", - а "Астория" им не по карману!" - "А я о чем?" Вот так и поговорили. Семен Макарович обещал вечерком, попозже, заглянуть на огонек. Если, конечно, гость не станет возражать. Эта классическая петербургская вежливость восхищала. Нет, гость будет рад видеть хозяина... Раскланялись и расстались.
      Вообще-то поесть надо бы. То, чем перекусил в буфете прокуратуры, едва улеглось на несытый вчерашний ужин с соответствующей поддачей и утренний чай в поезде. Но Турецкий решил, что Маркашин в первый же день и сам что-нибудь организует. Раз уж ты такой вежливый, так будь им до конца.
      Дело об убийстве он успел просмотреть еще днем, но, покидая прокуратуру, решил захватить копии и еще раз внимательно проработать. Маркашин не возражал. А Щербина - что ему, раз начальство сказало! Но в последнюю минуту Турецкий почему-то передумал. Решил: детали можно и завтра уточнить. А все же зря не взял - мог бы и посмотреть, делать-то все равно нечего...
      После третьего или четвертого набора наконец пробился в Москву.
      - Грязнов! Ты меня хорошо слышишь? Давай другу наводку!
      - На что? - раздельно повторил Вячеслав Иванович. - Ты разве уже приехал?
      - Славка, я помню, читал в молодости, кажется у Паустовского, про одного русского генерала, который прискакал на белом коне к киргизам и, взмахнув нагайкой, прокричал: "Здорово, саксаулы!" Это он хотел продемонстрировать знание местных обычаев. А дальше был такой текст: "Киргизы испугались..." Вот примерно такая же история приключилась и со мной. По-моему, местная публика никак не может отойти от испуга. Ты меня слышишь?
      Грязнов хохотал.
      - Навел, значит, шороху?
      - Они почему-то считают, что я - тайный генерал, гоголевский ревизор и тому подобное. Вспоминай, кто у них тут охранное агентство открывал, кто во что легализовался, помнишь, о чем речь?
      - Ну!
      - И давай мне фамилии, к кому я могу припасть, аки грешник скорбящий.
      - Чего это ты странные какие слова говоришь?
      - А у меня из окна Спас на крови виден, воздействует.
      - Понятно. Записывай, а то забудешь. Гоголев Виктор Петрович, зам начальника угро. Пусть даст тебе все про Ефима Юльевича. Витя знает, о ком речь. В остальном тебя просветит он же, по мере надобности. Без его разрешения и предварительно выслушанных наставлений всякие контакты запрещаю, это понятно? А то я тебя знаю!
      - Клянусь, ни шагу без спроса!
      - Не ври. Я Вите сам перезвоню. Саня, учти, это все очень серьезно. Я редко предупреждаю, ты меня знаешь.
      - Я же поклялся. На крови!
      - Ладно болтать. Что-нибудь уже нарыл?
      - Самую малость. Но не без перспективы. Вот жду теперь самого. Понял, о ком речь?
      - Устроился-то как? Куда при случае звонить?
      - Пока давай в приемную, а там решим. Устроился неплохо, главное бесплатно. Спроси, как доехал? Отвечаю: хорошо. Беседовал о душе. Вообще это твой вариант. Когда позвонишь своему Вите?
      - А прямо сейчас. Запиши его телефон и ты...
      В дверь позвонили. Раз, другой. Турецкий поспешно записал телефонный номер Гоголева, крикнул Грязнову: "Все, привет! Уже пришли!" - бросил трубку и пошел в прихожую.
      - Чего так громко кричишь? - сказал Маркашин, входя. - На лестнице слышно.
      - Спасибо, что предупредил. Буду теперь только шепотом.
      - Да нет, - засмеялся Семен Макарович, - просто двери закрывай. Дом-то хоть и старинный, а давно не ремонтировался, что-то, видать, рассохлось, щели там...
      - Ох, ну и конспираторы вы хреновы! То-то вас жулики не боятся! Им же все с улицы, поди, слышно?
      - Да вроде того, - охотно согласился Маркашин. - На-ко вот поставь в холодильник. На первый случай.
      Он вынул из портфеля пару бутылок коньяку, флакон минеральной "Полюстровской", две банки консервов, батон и пакет с яблоками.
      - Ну, как тебе тут?
      - Нормально. Знаешь, Семен, я в последнее время подозрительным стал. В своей "конторе". Понимаешь? А тут что? - Турецкий выразительно обвел взглядом стены, кивнул на телефонный аппарат.
      - Здесь - порядок. Во-первых, знают немногие...
      - Ну, раз, во-первых, знают, значит, во-вторых - уже не срабатывает. Но поговорить мы хоть можем?
      - Это за милую душу.
      - Тогда давай, ты - хозяин, наливай и внимательно слушай, о чем буду рассказывать...
      ...Расстались собеседники поздно. Как оказалось, время провели недаром: выяснили главное для себя и прикончили коньяк. Значит, беседа была душевной. И люди в основном тоже, как сказал бы бессмертный товарищ Сухов. Маркашин охарактеризовал Щербину как специалиста дельного и дотошного, однако характер у него оставляет желать много лучшего.
      - Шибко обидчивый? - как бы мимоходом заметил Турецкий.
      - И это тоже, - уклончиво ответил Маркашин. - Что, уже заметил?
      Турецкий пожал плечами и сказал, что кажущийся скверным характер чаще всего объясняется вполне здоровым, но неутоленным честолюбием. И это не так страшно. Надо просто не мешать человеку делать свое дело. Получилось несколько назидательно, и Турецкий хотел было уже смягчить сказанное, но Маркашин не обратил внимания на тон и, похоже, обрадовался, когда Александр предложил свой вариант участия в расследовании. Прокурор пообещал прямо завтра, с утра, вынести постановление о временном включении Турецкого в следственную бригаду Щербины в качестве прокурора-криминалиста. Это и не задевало самолюбия молодого следователя, и давало возможность москвичу спокойно изучить все следственные материалы. К тому же и транспорт за собой закрепить Турецкий не просил. И еще Маркашин сказал, что со следственной бригадой из Москвы встретится сам и обсудит перспективы дальнейшей работы: во всяком случае, что там дальше ни случится, его снимать с работы не собираются. А то он, вынужденный размышлять о будущем своем и семьи, уже прикидывал, не податься ли в коллегию адвокатов. Поменять, так сказать, мундир на смокинг. Ну раз пока не надо, значит, можно послужить Фемиде и на этом посту... Словом, ушел он не то чтобы полностью уверенный в постоянной и твердой поддержке Генеральной прокуратуры, но с какой-то долей определенности, что в нынешнем положении уже было немало.
      Проводив гостя, Турецкий подумал, что в принципе, конечно, опасения Маркашина небезосновательны. Расследование дела о коррупции, как он рассказал, было санкционировано им самим. И, судя по тому, с каким трудом оно продвигается, когда за него взялась даже Генпрокуратура, говорит о жестком сопротивлении более высоких сил, главным образом из Москвы, а точнее, из правительства Российской Федерации. Ведь под документами, позволявшими проводить акционирование и приватизировать служебные и жилые помещения, предприятия, с небольшой натяжкой даже можно сказать захватывать целые хозяйственные отрасли, не говоря уж о такой "мелочи", как продажа нефти, металлов, важнейших технологий и выдача многомиллиардных кредитов под поставки продовольствия, которого никто так и не увидел, но сумели вовремя благоразумно списать на государственные убытки растраченные средства, - под всеми этими воистину уголовными документами стояли подписи высших лиц страны. Да, конечно, и печатно, и устно эти лица утверждают, что их подставили, обманули нечестные помощники, заместители, другая чиновная сволочь, но этак подставить можно раз, ну, другой, а постоянные подставки говорят несколько об ином состоянии дел на государственном Олимпе. И в самом деле, о какой же морали можно рассуждать, если ситуации без конца повторяются, а меняются лишь второстепенные ответственные лица!
      Естественно, что и поднявший бучу, заваривший кашу, расхлебывать которую теперь приходится практически всем спецслужбам, у коих тоже рыльце в пушку, Маркашин не может ожидать горячей поддержки в высших эшелонах власти. Что же остается? Действительно, подаваться в диссиденты, то бишь в адвокаты...
      Вот за этими не совсем веселыми размышлениями и застал Турецкого очень громкий в ночи телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Может, Семен чего-то забыл? Телефон звонил настойчиво и резко, Саша еще подумал: надо бы уменьшить громкость и вообще заглянуть в кишки аппарата на предмет прослушки.
      Звонки не прекращались. Это становилось неприятным. Вдруг подумал, что звонить может Гоголев, с которым говорил Славка. Но как он узнал, где остановился москвич? Ха, тоже мне загадка! Небось уже пол-Питера это знает... И Турецкий поднял трубку. На всякий случай пробормотал сонным голосом:
      - Алло? Кого надо?
      - Кого надо - тому звоню, - ответил наглый грубый голос. - Ты, что ль, Турецкий?
      - Кто говорит? - резко вскинулся Александр Борисович.
      - Ты слушай сюда, "важняк". Канай из Питера, и никто тебя пасти не будет...
      - Одну минуточку! - небрежно перебил советчика Турецкий. - Ты кто такой, что на меня дуньку гонишь? Адрес знаешь? Вот и давай, погляжу на тебя, храброго такого. Может, и поговорить разрешу...
      - Да ты... - последовала длинная матерная тирада, в которой известное и расхожее выражение "твою мать" было самым мягким и безобидным по смыслу. Затем без перехода последовали обещания отоварить, замочить, глушануть и прочее, что говорило о неуемной решительности и откровенной глупости звонившего. Только придурки начинают речь с угроз. Авторитеты так не беседуют.
      - Ну вот что, глот, - Турецкий уже все понял, и ему стало скучно, сам слушай. С тобой больше не базарю. Скажешь бригадиру, что я велел заткнуть тебе парашу. И пусть звонит сам, с братвой дел не веду.
      Александр положил трубку и зачем-то прислушался, словно мог услышать, о чем говорят на другом конце провода. Но было тихо.
      Вот так, сказал он себе, приехали! Действительно, конспиративная квартира, куда уж дальше! Никаких объяснений не требовалось. Все ответы лежали на поверхности. И если не усложнять, схема могла выглядеть следующим образом. Уж если те, кому надо было убрать вице-губернатора, пустили за ним хвост и достали в довольно сложных условиях, то прокурора города, который вдруг ринулся на вокзал встречать гостя из Москвы, сам Бог велел стеречь. А все дальнейшее дело техники. Проследили, куда поехали, что осматривали, где поселили, и так далее. Значит, очень большой интерес имеют. Уголовники, к слову, любой базар с прямых угроз начинают, причем чем ниже уровень, тем громче рык. Авторитеты предпочитают спокойную беседу, тихие голоса, добротную закуску или, наоборот, что-нибудь легкое, вегетарианское, поскольку у большинства из них желудки с печенками и селезенками давно на "курортах" испорчены. Ну а угрозы вроде тех, что высказал этот хрен недоделанный, - это как проба пера, легкая разведка. Все только начинается. Факт же в том, что Турецкий кому-то из местных очень нужен. Вот и начали проверку.
      - Ну что ж, Александр Борисович, - сказал он, глядя на себя в зеркало, - диалог скоро продолжится. Однако не исключено, что этот аппарат тайны хранить не умеет. Придется тебе ждать завтрашнего дня. Спи спокойно, дорогой товарищ, тебя не забыли...
      Он все-таки не выдержал и залез перочинным ножиком в телефонный аппарат, но ничего подозрительного, естественно, не обнаружил. Сам же недавно, еще вчера вечером, говорил Славке про всякие хитрые батарейки да конденсаторы, будто тот не в курсе! Неча и голову ломать попусту...
      Звонков в течение ночи больше не было. Но Турецкий все равно спал беспокойно. Почему-то громко хлопала соседская дверь на лестничной площадке, а с раннего утра чья-то добрая душа врубила на полную мощь магнитофон, и квартира над головой превратилась в небольшой тренажерный зал для ма-аленьких таких слоников, дружно и ритмично топающих толстыми ножками. Ад не ад, но нечто подобное.
      Под эту бесконечную макарену Александр Борисович побрился, умылся, оделся и даже вскипятил и выпил чашку чаю. Закрывая за собой дверь и стоя уже на лестничной площадке, вдруг сообразил, что ноги, помимо его воли, вытворяют нечто такое, что совершенно непристойно серьезному взрослому человеку. Зарядился, подумал он, теперь весь день не отстанет...
      На улице он не стал играть в тайного агента, а открыто и внимательно огляделся, демонстрируя наблюдателю, если таковой был где-то неподалеку, что готов к любой неожиданной встрече. При этом правой рукой залез под мышку слева и сделал движение, каким обычно поправляют кобуру с пистолетом. Конечно, никакого оружия у него не было. Не согласился он и с Грязновым, который настойчиво советовал прихватить "макарова", и именно в такой вот, подмышечной кобуре. Но Александр отказался и в Москве, и вчера: на предложение Маркашина - мало ли что? - тоже ответил отрицательно. Опыт подсказывал ему, что, если ты не идешь брать вооруженного преступника, пистолет тебе не нужен: против профессионала ты все равно щенок, и достать не успеешь, а отнимут - не воротишь. С другой стороны, имея оружие, невольно в сложных ситуациях больше полагаешься на него, нежели на собственный разум. Так что лучше налегке.
      Погода была типично питерская: дождь не дождь, пыль водяная, слякоть под ногами, серая рябь на воде канала, ветер бьет в спину порывами. Хочется поплотнее закутаться в длиннополый плащ, в который заставила-таки влезть его Ирка. Плащ хороший, модный, но Турецкий почему-то чувствовал себя в нем пижоном. К рабочей простоте привык господин старший советник юстиции - к джинсам, такой же куртке, шапочке-бейсболке с американским словом "Калифорния" на тулье. Кстати, подлинным, именно оттуда, вышитым нитками, а не накрашенным через трафаретку в какой-нибудь Марьиной Роще. Он так и хотел было ехать в Питер, но запротестовала Ирина, потребовавшая, чтобы мистер полковник влез в костюм с галстуком и облачился в давно купленный, но до сих пор не ношенный плащ. Грязнов тоже поддержал давнюю мечту Меркулова - однажды превратить Турецкого из босяка в приличного человека, соответствующего имиджу родной "конторы".
      Вот так, размышляя, в сущности, ни о чем, оглядываясь на перекрестках, не быстро шагал Александр в сторону городской прокуратуры. Погода погодой, но пройтись по городу не мешало. Он и не волновался: знал - если нужен, сами скоро объявятся. А так-то им удобней.
      И как в воду глядел. Встреча произошла на Невском проспекте. Было еще слишком рано, и Турецкий решил немного прогуляться: когда еще выпадет такая возможность. Не торопясь, дошел до Адмиралтейства.
      В это время дня на улицах праздношатающихся гуляк не было. Народ торопился на работу, по делам. И Турецкий, оглядываясь на перекрестках, уже засек второго такого же, как он, "отдыхающего". Модно одетый парень и не скрывался, шел в отдалении, в руке держал "сотовик", время от времени подносил его к уху. Скучающий такой, понимаешь, бизнесмен, который и на прогулке "пашет". Турецкий перешел на другую сторону проспекта, хвост потянулся за ним - не приближаясь и не удаляясь. Интересно, думал Александр, где же будет "разбор"?
      Только подумал, и на тебе! Мимо проехал пятисотый "мерседес", затормозил метрах в двадцати впереди, и из него вышел еще один молодой человек. Приятной наружности, отметил Турецкий. Увидев Александра, улыбнулся и пошел ему навстречу. Саша остановился и оглянулся: хвост тоже стоял и глядел куда-то в сторону.
      - Александр Борисович? - осведомился приближающийся.
      - Да. С кем имею честь?
      - Будьте любезны, подойдите, пожалуйста, к машине, - чрезвычайно вежливым тоном сказал молодой человек и показал рукой на "мерседес". - С вами хотят поговорить. Если вы, конечно, не возражаете.
      Турецкий пожал плечами и пошел к машине. Молодой человек опередил его и предупредительно распахнул заднюю дверцу. Оттуда тут же выглянул пожилой человек и сделал рукой приветливый жест, предлагая сесть рядом с ним. Секунду помедлив, Турецкий решительно шагнул в машину. Дверь за ним плавно закрылась. Заднюю часть салона от водителя и севшего впереди вежливого молодца отделяло стекло, как когда-то, вспомнилось, в правительственных автомобилях. Это чтоб хозяева жизни могли обсуждать разные проблемы без помех.
      - Здравствуйте, Александр Борисович, - вполне учтиво приветствовал его хозяин этого автомобиля. - Вы не торопитесь?
      - Нет, решил немного подышать свежим воздухом да город посмотреть. Давно здесь не был. Но я хотел бы знать...
      - Да, да, меня зовут Ефим Юльевич. Надеюсь, наслышаны.
      - Еще бы! - "Важняк" улыбнулся: ишь ты, как оперативно сработали мужики. - А... вчера вечером был странный такой звонок, это...?
      Пожилой собеседник тоненько засмеялся и даже промокнул глаза белоснежным платочком. Кого же он напоминал? Турецкий слегка отодвинулся и, склонив голову к правому плечу, с интересом рассматривал этого Ефима Юльевича. На вид около семидесяти, возможно, староват для рискованных операций. Судя по антуражу - серьезная персона. Но отчего же так быстро отреагировал первым на Славкин совет встретиться с этим бывшим тамбовским авторитетом? А может, и не бывшим? И еще этот вчерашний способ знакомства...
      - Я хочу все-таки вернуться ко вчерашнему...
      - Ай, бросьте! - весело перебил этот пожилой не то грек, не то еврей или все, вместе взятое. - Слушайте, вы что, не знаете их уровень? - Он постучал себя пальцем по лбу. - Я там сказал: позвоните, узнайте, что он такое думает? Он - это вы. Надо ж знать, с кем, в конце концов, имеешь дело, когда тебя об этом просят уважаемые люди. А вы ему - глот! Это хорошо... Знаете, Александр Борисович, - он вздохнул, - уходит, да, уходит... Все - здоровье, молодость, возможности, славная феня, обычаи, да. А что они умеют, а? Стрелять и делать другие глупости.