- Качество качеством, - заметил Гордеев, - однако вы почему-то подаете пассажирам сухое молоко, а не сливки.
      - Но согласитесь, - улыбнулась стюардесса, - молоко еще может быть сухим, но сухие сливки, даже для растворимого кофе, который мы подаем, согласитесь, - это нонсенс. Сливки могут быть взбитыми, но не сухими!
      - Верно-верно, - согласился Гордеев. - К тому же этот вопрос интересует меня из чистого любопытства. Я дня не начинаю без чашки чая с молоком, однако к всяческим искусственным сливкам вполне равнодушен.
      - Вот-вот, - согласилась стюардесса. - К тому же пока мы выполняем в основном внутренние рейсы, если, конечно, не считать Прибалтику заграницей, а наши пассажиры - люди вроде вас, привыкшие к традиционному питанию, им просто в голову прийти не может...
      - Ну, спасибо, - успел вставить Гордеев.
      - ...им просто в голову прийти не может требовать в полете... требовать...
      - Перемены блюд, - подсказал Гордеев.
      - Вот именно, - кивнула стюардесса. - К тому же насчет искусственных сливок вы действительно правы.
      - Да, кстати. - Лицо Гордеева приняло заговорщицкое выражение. - А не мог бы я разжиться еще несколькими пакетиками молока? Дело в том, что пришлось неожиданно лететь в эту командировку, а я, как сказал, без чая с молоком по утрам не могу. Из Москвы не захватил, а в этих краях - всегда ли удастся?.. Добралась ли сюда эта полуфабрикатная цивилизация?..
      Лида, помнившая о пожатии Юрия Петровича у кассы, молчала, хотя ей хотелось сказать, что "полуфабрикатная цивилизация" снабжает Булавинск и окрестности своими продуктами не хуже, чем столицу, разве что подороже выходит.
      А стюардесса кивнула и в скором времени вернулась с небольшим свертком.
      - Я вам сюда еще и другие пакетики положила: сахар, соль-перец. Уж что нашлось, извините, если маловато.
      Гордеев хотел было расплатиться, но спрятал бумажник после того, как девушка посмотрела на него таким взглядом, будто хотела сказать: "Не порть песню, дурак!"
      Поблагодарив стюардессу, он деловито спрятал сверток с пакетиками в свой чемодан, подмигнул Лиде: "Вздремнем до посадки!" - и, не ожидая ответа, закрыл глаза.
      Все, что он мог узнать в самолете, он, кажется, узнал.
      Глава 6. МАЛЕНЬКАЯ ДОРОЖНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
      Снятся людям иногда голубые города...
      Старая песня
      В самолете, помимо газет, разносили маленькую книжечку "Булавинск", рассказывающую о городе, в который он летели. Однако эта невеличка была напечатана на плотной бумаге, с цветной обложкой, где помещался герб Булавинска: на желтом поле черный соболь, над которым рука из облака держит самострел. На обороте обложки красовалось другое изображение: цветная фотография круглолобого, коротко стриженного, довольно еще молодого человека в белой рубашке и галстуке, сидящего в кабинете под портретом Ельцина, с трехцветным российским флагом в углу. Ниже помещалось несколько строк приветствия предполагаемым читателям книжки и вилась замысловатая подпись с пояснением: С. М. Вялин, мэр города Булавинска.
      Полистав брошюру, Гордеев узнал, что в середине семнадцатого века царь Алексей Михайлович "указал, и бояре приговорили" отправиться оружейничему Илье Савиновичу Мосолитинову в зауральские пределы искать новых "землиц" для поселения, новые торговые пути, новых "народцев", на которых можно было бы наложить ясак. Двигаясь вместе с атаманом Еремеем Оловениковым, Мосолитинов поставил острог на реке Кедровой, из которого и выросла Булавинская слобода, а затем город Булавинск. О происхождении его названия единого мнения, как можно было понять из брошюры, у историков не было. Одни связывали его с искаженным тюркским словом "булак" - родник (в пригородных холмах действительно до сих пор было немало родников): вроде бы постепенно Булакинская слобода превратилась в Булавинскую. Были сторонники "украинской" версии: якобы среди первопроходцев семнадцатого века находился некий переяславский казак Данила Крухмаль, славившийся своей отвагой и получивший за это прозвище Данила Булава, которое каким-то чудесным образом отразилось в названии слободы. При этом, как понял Гордеев, никакого отношения к предводителю одного из крестьянских восстаний Кондратию Булавину название города не имело. Правда, с другой стороны, это сходство спасло Булавинск в советские годы от переименования. В то время как вокруг города превращались в Ленински и Сталински, он продолжал носить свое стародержавное название.
      Когда Гордеев изучал булавинское прошлое, Лида дремала, но он не забывал того, что она учится на историческом факультете. Поэтому рассчитывал узнать более подробные и менее официальные сведения о городе от нее.
      Заходя на посадку, самолет сделал круг над окрестностями Булавинска. Гордеев увидел довольно широкую реку, текущую среди лесистых холмов. "Кедровая", - сказала Лида, которая тоже через плечо Юрия Петровича смотрела в иллюминатор. На одном берегу реки дома были невысоки, но спланированы в правильные, параллельные реке улицы. Зато другой берег, по площади застроенный значительно больше, представлял собой скопище разноэтажных домов - от пяти этажей и выше, там же тянулись в небо заводские трубы, громоздились фабричные корпуса. "Это наш Промышленно-Заречный район, - пояснила Лида. - Когда-то назывался просто Заречьем и был пригородом, но в советское время стал основной частью города".
      - Город у нас не только кочегарка, - вздохнула она. - Очень красивый старый центр, купеческие дома, здание городской думы. А городская прокуратура помещается в бывшем доме золотопромышленника Ханыкова. Там очень красивые изразцы, да только, чтобы увидеть их, надо попасть под следствие.
      - Но вы же, наверное, видели. - Гордеев попытался отвлечь ее от грустных мыслей.
      - Мне папа показывал, - она всхлипнула. - Он-то мог заходить туда по службе.
      - Ничего-ничего. - Гордеев сжал ее ладонь. - Все выяснится. Я добьюсь освобождения вашего отца. Не стоит тратить сил попусту. Это на руку только тем мерзавцам, которые арестовали Бориса Алексеевича.
      - Узнать бы, кто они.
      - Все узнаем. Но вы должны мне помогать. Ведь я, наверное, говорил, что в ваших краях впервые. Мне для начала надо разобраться, что это за место такое - Булавинск. И без вашей помощи не обойтись. Мне все интересно.
      Самолет довольно мягко коснулся земли, взревел и побежал по бетонке. Немногие пассажиры, бывшие в салоне, по привычке захлопали, приветствуя мастерство пилота.
      - Будем считать эту мягкую посадку и аплодисменты хорошим предзнаменованием.
      Все же Гордееву пришлось подождать в аэропорту: чемодан студентки был велик, и Лида сдавала его в багаж. Гордеев самолично снял этот недешевый заграничный чемодан с конвейера и беглым, но внимательным взглядом осмотрел его. В Домодедове он убедил Лиду в том, чтобы чемодан был упакован в бумагу (аэропортовские мастера сделали это с удовольствием и, разумеется, небезвозмездно), а теперь проверил, не стронуты ли с места куски клейкой ленты, которые он поместил на швах упаковки.
      Все вроде было в порядке.
      На площади перед аэровокзалом Булавинска обнаружилось довольно много легковых автомобилей, а пассажирам пришлось идти между шеренгами их водителей, предлагающих за недорого подбросить до города. Машин с шашечками такси не было видно, но еще в самолете перед посадкой стюардесса объявила, что к прибытию рейса подается автобус, который всего за три тысячи довозит пассажиров до центра города, а затем следует в Заречье.
      Автобус - маленький "курганец" - действительно стоял поодаль от легковушек, и в нем уже сидело пять-шесть прилетевших этим рейсом. Гордеев решил на всякий случай ехать именно автобусом. Тем более, сказала Лида, прокуратура располагалась в центре города, в двух шагах ходьбы от остановки аэрофлотовского автобуса. При этом от них с Лидой не отставали трое автовозчиков, желавших во что бы то ни стало отвезти московскую парочку по любому адресу в Булавинске, какой только они назовут.
      Однако прошло пять минут, десять, а водитель автобуса и не думал отправляться. Кажется, уже все пассажиры вышли из здания аэропорта, но на вопрос Гордеева: "Командир, когда поедем?" - последний ответил меланхолически: "Подождем еще".
      Между тем частные извозчики не прекращали свою агитацию. Наиболее энергичные из них вели ее, войдя в автобус и не обращая внимания на водителя, который, впрочем, тоже не высказывал никаких возражений против конкурентов. Посматривая на часы, несколько пассажиров перебрались со своими пожитками в автомобили и уехали. Гордеев начинал закипать. Он экономил не деньги, он просто не хотел оказаться в лимузине, услужливо подсунутом ему разработчиками операции с пакетиком.
      Когда водитель автобуса, изнемогая от бездействия, сложив руки на баранке, опустил на них голову, а очередной несостоявшийся пассажир отправился из автобуса в потрепанный "жигуленок", Гордеев не выдержал. Он взялся за чемодан Лиды, подхватил свой и, не обращая внимание на коренастого угрюмца, шагнувшего к нему с вопросом: "Ну что, надумали?" прошел вместе со своей окончательно взгрустнувшей спутницей к подъездной площадке. В этот момент туда подлетел крашеный-перекрашенный "ИЖ-комби", из которого выскочил толстяк в шляпе и с большим портфелем. Он бросился в аэропорт, а водитель не менее стремительно дал было по газам, однако, увидев рванувшегося к автомобилю Гордеева, притормозил.
      - До центра довезете? - спросил Гордеев парня его лет, сидевшего за рулем.
      - А куда там?
      - В прокуратуру.
      Парень присвистнул:
      - Я извозом не занимаюсь. У меня и патента нет.
      - А разве я прошу за деньги? Нас почему-то не встретили, вот и обращаюсь к хорошему человеку. По-дружески. Мы очень торопимся.
      Парень посмотрел в окошко на десяток стоявших наготове машин и их владельцев.
      - Значит, поиздержались в дороге?
      - Вроде того, - нетерпеливо сказал Гордеев. - Поехали, а?
      - Прокуратура действительно организация серьезная. - Парень вздохнул. - Ну что ж, садитесь.
      Стоило им отъехать от здания, как следом - Гордеев внимательно следил за поведением водителей у аэропорта - за ними устремились два автомобиля: "Волга", которой, как ему показалось, управлял коренастый угрюмец, предлагавший ему свои услуги особенно настойчиво, и белые "Жигули".
      Водитель Гордееву и Лиде попался лихой: он, очевидно не подозревая о предполагаемой погоне, выжимал из детища оборонки все, что оно могло дать.
      - И какой же русский не любит быстрой езды! - сказал Гордеев со своего заднего сиденья, где он помещался вместе с Лидой.
      - Что, слишком быстро? - спросил водитель. - А я всегда так езжу. Тем более дорога свободна.
      - Нет-нет, вы хорошо едете, - успокоил Гордеев. - Просто мою спутницу немного укачало. Вначале несколько часов в самолете, а теперь этот почти полет...
      Лида скосила глаза на Гордеева. Где-где, а в машинах ее никогда не укачивало. Но она уже начинала привыкать к гордеевским играм.
      Водитель сбросил газ, автомобиль поехал значительно тише, и следующие за ним машины также сбавили скорость. Обе.
      - Извините, как вас по имени-отчеству? - спросил Гордеев.
      - Юрий, - буркнул водитель. Ему все больше не нравился этот путешественник в прокуратуру. Как знать, может, он и с ГАИ связан, прикопается еще к превышению скорости. Хотя по внешности на законника не похож, скорее, спортсмен или фирмач какой-нибудь.
      - Здорово, и меня Юрием кличут.
      - Очень приятно. - Тезка явно был не расположен к беседам, зато Гордеев старался изо всех сил разговорить его.
      - Юра, вы можете ехать так быстро, как считаете нужным.
      - Спасибо, - хмуро отозвался водитель, но тут же прибавил газу.
      "Волга" и не думала отставать.
      - Скажите, Юра, - через несколько минут вновь обратился Гордеев к водителю. - Я сам автолюбитель, у меня "Жигули", но вашу модель я знаю плохо. Может ли она посостязаться с "Волгой"?
      - В каком смысле?
      - Ну в скорости, конечно. Ваша машина может обогнать ее?
      - Вообще "Иж", наверное, нет, но моя может, - с гордостью сказал Юрий.
      - Почему?
      - Да потому, что я у нее движок усилил и всю перебрал. - Он еще прибавил скорость. - И вообще вам скажу, этот самый "комби" - машина совсем неплохая. Довести только надо. Корпус крепкий, вообще металл без претензий... - Юрий, верно, заметил в зеркальце заднего вида "Волгу", потому что проговорил: - Понятно, зачем вы о "Волге" заговорили. Мало ли почему она тащится? Может, водитель какой престарелый, из обкомовской номенклатуры бывшей. "Волга"-то их автомобиль.
      - А может, проверим?
      - Как?
      - Прибавьте еще скорости, и посмотрим, угонится ли он за нами.
      - Можно, но здесь через пять километров пост ГАИ, так что нарушать мне вовсе не с руки.
      - И не надо! Ведь пока ограничений скорости не было. Попробуем, а?
      - И девушке вашей плохо не будет?
      - Я уже привыкла, - отозвалась Лида и, достав из сумки апельсины, оставшиеся с дороги, протянула один водителю. - Угощайтесь. Московские, то есть марокканские.
      Юрий апельсин взял, но со словами: "Или гонка, или еда!" - положил его на сиденье рядом с собой.
      "Иж", и без того ехавший достаточно быстро, с каким-то низким гулом устремился вперед. Некоторое время дистанция между ним и "Волгой" увеличивалась, но затем восстановилась. Это видел и тезка Гордеева, потому что он прибавил еще и вновь оторвался от следовавших сзади. Дорога сделала поворот: вот "Волга" и, конечно, поспешавшие за ней "Жигули" вовсе скрылись из виду. Но еще через несколько мгновений "Волга" вновь повисла на хвосте у Гордеева, теперь он был почти уверен, что автомобили следуют именно за ним.
      - К сожалению, Юра, я хочу попросить вас прекратить это состязание. Ведь вы же сказали - впереди гаишники. Будем добропорядочными перед их очами и их приборами.
      Юрий, как показалось Гордееву, с облегчением повиновался. Его автомобиль действительно был неплох, но все же оторваться от преследователей ему было не под силу.
      Милицейский пост приближался - он, как объяснил Юрий, был поставлен при въезде в город.
      - Вы знаете, - сказал Гордеев, - я ведь сюда в командировку приехал. Остановите, пожалуйста, у поста, мне надо кое-что узнать.
      Юрий вздохнул. Нет, неуютно ему было с этими пассажирами, несмотря на красивую девушку и преподнесенный ею апельсин.
      - Все будет нормально, - сказал Гордеев. - Не сомневайтесь. Я выйду и поговорю с ними.
      Когда "ИЖ-комби" затормозил у башенки ГАИ, Гордеев неторопливо вылез из машины и побрел к постовому, прячущемуся в тени от послеобеденного, но тяжелого жара континентального июньского солнца.
      - Лейтенант Купырин, - лениво козырнул тот. Боковым зрением Гордеев видел, как мимо поста на небольшой скорости проехали "Волга" и белые "Жигули".
      - Адвокат Гордеев, - представился Юрий Петрович. - Из Москвы. Приехал по делам, но вот встречающий меня товарищ не знает, где городской арбитраж. А мне туда сегодня непременно попасть надо. Помогите.
      Лейтенант задумался и думал довольно долго, после чего сказал со вздохом: "Нет, это не там".
      Вздохнул еще раз, обернулся в сторону башенки и позвал:
      - Товарищ капитан!
      Отозвались не сразу.
      Отозвались хрипловатым голосом:
      - Чего?
      - Тут гражданин про арбитраж спрашивает. Где он у нас помещается?
      Последовало довольно долгое молчание, прежде чем в окошке башенки появилось усатое лицо без фуражки и с расстегнутым воротом форменной рубахи.
      - А зачем ему?
      - Я приехал по просьбе моего клиента, - терпеливо пояснил Гордеев. Он никак не может со своими компаньонами разобраться.
      - Кто же такие дела в арбитраже решает?! - усмехнулся капитан.
      - Ну а все же? - не отступал Гордеев, хотя уже можно было ехать и полюбопытствовать, как повели себя преследователи.
      То ли капитан не знал точно, то ли не хотел отвечать.
      Наконец он все же почти выдавил из себя несколько слов:
      - Это параллельно улице Ленина, рядом с Краснознаменным переулком.
      Гордеев немного подивился этим названиям, уже становящимся повсюду вчерашним днем, но, поблагодарив, направился к машине.
      - А кто вас везет? - крикнул ему вдогонку капитан.
      - Простите, - не понял Гордеев.
      - Я спрашиваю, кто вас везет? Левак?
      - Вовсе нет. Просто аэрофлотовский автобус задерживался, и я попросил подвезти нас.
      - Коля, проверь у него документы, - приказал капитан напарнику, махнув в сторону машины.
      - Но я вправду не договаривался с ним за деньги. Он просто выручил нас, - несколько растерялся Гордеев.
      - За сколько?
      - Да бросьте вы, товарищ капитан. Вся Европа ездит автостопом, безо всяких денег и налоговых инспекций. Вроде помогать людям не обязательно за баксы.
      Тем временем лейтенант прошел к автомобилю и вел разговор с Юрием.
      - Так то Европа! - усмехнулся капитан. - Ну, что права? - крикнул он подчиненному.
      - Права в порядке.
      - Запиши у этого благодетеля номер на всякий случай, - приказал капитан и скрылся в окошке.
      Раздосадованный Гордеев сел в машину, и Юрий тронул.
      - Извините, Бога ради, - заговорил господин адвокат, начинавший подозревать, что дальнейшее его пребывание в городе Булавинске станет еще более занимательным. - Конечно, гаишники всюду не ангелы...
      - Да меня бесит знаете что? - в сердцах спросил Юрий и, не ожидая ответа, продолжил: - Они же всех, кто в аэропорту левачит, наперечет знают, не один мимо этих просто так не прошмыгнет. А я своего дядьку в аэропорт привозил, он на сельхозавиации полетел. А теперь, чего доброго, Ниппелю скажут, что я у аэропортовских клиентов увел.
      - Кто это - Ниппель?
      - Вроде бугра аэропортовского. Но аэропорт для него это так - просто чтобы мужики не борзели и не пытались деньгу без присмотра сшибать.
      - А лицензии на извоз? Может, их взять, вместо того чтобы Ниппелю платить? - немного сыграл в наивность Гордеев.
      - Кто с ними возиться будет? У нас же не Москва! Мужик может заработать от случая к случаю, так ему проще Ниппелю заплатить. Только и Ниппель шестерка.
      - А кто же семерка, валет, туз? - полушутливо спросил Гордеев и напрягся. Впереди на обочине стояла "Волга", а возле нее трое, один из которых - угрюмый "качок", подходивший к ним в аэропорту.
      Белых "Жигулей" не было.
      - Узнаете? Наши знакомые, - спросил Юрий, не ответив на вопрос про туза.
      - Узнаю, - пробормотал Гордеев.
      Они проехали мимо "Волги", мелькнули лица "качков", которые осклабились, глядя на них, затем уселись в машину - и прежний порядок движения восстановился.
      Автомобиль уже ехал по окраинным улицам.
      - Куда все-таки рулить? - спросил Юрий, слышавший разговор Гордеева с милиционерами. - В арбитраж, что ли?
      "Нет-нет, в прокуратуру", - хотел сказать Гордеев, но передумал, бросив взгляд на часы.
      - А вы знаете, где арбитраж? - спросил он.
      - Я коренной булавинец, - сказал Юрий с не меньшей гордостью, чем произносят слова "коренной москвич". - Спросили бы меня сразу.
      - Тогда поехали сперва в арбитраж.
      На улицах города "Волга" то ли отстала, то ли прекратила преследование, и Гордеев смог оценить слова Лиды: действительно, центр Булавинска был хорош своей спокойной, провинциальной красотой, сохранившей черты вековой застройки. Вот и арбитраж помещался в трехэтажном здании, напоминающем архитектурой старую гимназию.
      Машин возле него было мало.
      Грузовичок "Газель" и "Жигули".
      Белого цвета.
      Владельцев последнего автомобиля не было видно. Но их физиономии для Гордеева пока были неинтересны. Главное, что номер на этих "Жигулях" совпадал с тем, который был на "Жигулях" из непрошеного эскорта.
      - Знаете, Юра, - сказал Гордеев. - Я раздумал. Везите нас прямо в прокуратуру.
      Пожав плечами, терпеливый водитель стал молча разворачиваться на неширокой улице.
      Глава 7. СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ
      Активист находился здесь же...
      А. Платонов. Котлован
      Когда прощались с тезкой, Юрий Петрович попытался сунуть ему пятьдесят тысяч. Тот замахал руками и наотрез отказался взять деньги, несмотря на все увещевания Гордеева и ссылки на стечение обстоятельств.
      - Нет-нет, - повторял Юрий. - Зарабатываю и так. А стечение обстоятельств какое-то очень особенное у вас получается. Так что эти деньги вам еще пригодятся.
      - Что вы имеете в виду?
      - Ну вот тебе! А еще в прокуратуру едете! "Волга" эта, которая за нами кралась, здесь, рядом стоит.
      - Где? - Гордеев завертел головой.
      - В двух шагах. Сидят скалятся.
      - Лида, вы видели? - спросил Гордеев у дочери адвоката.
      - Не заметила, - растерянно ответила девушка.
      Выяснилось, что в тот момент, когда Гордеев наклонился и завязывал на кроссовке шнурок (он ведь был в городе впервые и не знал, что они подъезжают к зданию прокуратуры), за окном промелькнула уже надоевшая "Волга". Она стояла за полквартала от прокуратуры, в переулке.
      - Ну хорошо. - Гордеев спрятал купюру. - Однако я причинил вам немало хлопот, и теперь, видя все это, опасаюсь, что еще не конец.
      - А что они мне, работяге, сделают? - беспечно спросил Юрий.
      - Надеюсь, что ничего. Однако, если будут какие-то проблемы, вы можете позвонить... Можно, Лида?
      - Конечно. - Она достала из сумочки записную книжку, выдернула из нее листок и написала номер. - Вот мой домашний телефон. - И прибавила: - У меня папа - адвокат, может, слышали - Андреев его... наша фамилия.
      Юрий хмыкнул:
      - Извините, но, к счастью, не слышал. Не доводилось мне пока дела с адвокатами иметь.
      - Ну, и не имейте с ними никаких вынужденных дел, - протянул ему руку на прощание Гордеев. - А в дружеской обстановке я с удовольствием выпил бы с вами кружку-другую пива. Или чего покрепче.
      - Приведется, так выпьем, - серьезно сказал Юрий и вылез из машины, чтобы помочь своему беспокойному пассажиру и его спутнице выгрузить чемоданы.
      В прокуратуре было пустынно. Гордеев представился постовому милиционеру и попросил встречи с кем-либо из руководства прокуратуры.
      Нельзя сказать, что милиционер проявил в ответ достаточное рвение. Для начала он напомнил Гордееву, что сегодня пятница и рабочая неделя заканчивается.
      - Я знаю, - сказал Юрий Петрович. - Однако хотя бы в силу ваших служебных обязанностей вы должны понимать, что человеку в заключении не все равно, когда он выйдет на свободу - в пятницу или в понедельник.
      Невзрачный милиционер преобразился. Было понятно, что он хорошо понимал цену каждой минуты в тюремной камере.
      - Допустим, - сказал он. - Но если вы думаете, что гостям из Москвы все можно, то ошибаетесь. У нас здесь...
      Он не договорил.
      - Я не гость здесь, а вы не у себя дома, а на рабочем месте, - жестко сказал Гордеев. - Я приехал к своему подзащитному и прошу незамедлительно дать мне возможность встретиться или с руководством, или со следователем, который ведет дело моего подзащитного.
      Милиционер посмотрел на господина адвоката взглядом, постаравшись сделать его стальным, но не стал продолжать препирательства, а, проверив документы, отправил Гордеева и Лиду в кабинет к старшему следователю Кочерову. Поскольку в летнее время гардероб не работал, чемоданы приезжим пришлось оставить около милицейской вахты. "Что-то еще или то же самое они, конечно, могут мне подсунуть, - подумал Гордеев, - да, может быть, это и к лучшему: первый-то пакетик у Грязнова". За Лидин чемодан не опасался: он по-прежнему был в домодедовской упаковке, настолько нелепой, что незаметно нарушить ее было невозможно.
      Старший следователь городской прокуратуры Кочеров встретил их, сидя за пустым столом и пошевеливая сплетенными пальцами рук, которые он вытянул перед собой. Казалось, он ожидал того момента, когда перед ним появятся московские визитеры.
      Кочеров привстал в кресле, поздоровался, предложил сесть. Это был довольно высокий, худощавый человек с желтовато-бледным лицом, к особым приметам которого явно относились выдающиеся скулы и серые глаза навыкате.
      Гордеев представился, объяснил, кто Лида.
      Кочеров махнул рукой:
      - Не надо долгих рассказов! У нас не Москва ваша, где преступление на преступлении, так что все притерпелись и внимания не обращают...
      Гордеев хотел высказать свое отношение к этой своеобразной оценке криминальной ситуации в столице, но Кочеров продолжал, приняв в своем кресле свободную позу:
      - Дело Андреева стало для нашего города довольно громким, если не сказать - сенсационным делом. Булавинск - это не мегаполис какой-нибудь, чтобы можно было скрыть. Люди потрясены: преступное сообщество пытается пролезть даже в судебную систему! Подкупив судью, хочет денежным тараном нанести удар по Фемиде!
      Лида всхлипнула.
      Гордеев быстро взглянул на нее и перевел взгляд, в котором закипал гнев, на Кочерова.
      - Извините, товарищ Кочеров, я прерву вас! Вы не назвали свое имя-отчество.
      - Мое имя-отчество - старший следователь Булавинской городской прокуратуры Кочеров, - сказал он, явно рисуясь и, возможно, подражая кому-то. - Но если вам это необходимо, то меня зовут Игорь Вадимович.
      - Так вот, Игорь Вадимович, не смешивайте, пожалуйста, лекции по линии общества "Знание", которые вам известны, вероятно, лучше, чем мне, с профессиональным разговором. Мне, надеюсь, не надо перенимать у вас лекторскую эстафету и в рамках юридического ликбеза разъяснять вам, чем подозреваемый отличается от обвиняемого, а обвиняемый - от подсудимого или осужденного.
      Бледнолицый Кочеров покраснел. Но явно не от стыда.
      Гордеев, говоря о хорошем знакомстве Кочерова с обществом "Знание", имел в виду лишь то, что Игорь Вадимович был по виду на несколько лет старше Юрия Петровича, а значит, и о замечательном создании советской эпохи - обществе "Знание", действовавшем повсюду, у него были более обширные воспоминания. А мужчины, полагал Гордеев, к счастью, не переняли еще у прекрасного пола обыкновение изображать жеманное смущение или шутливое негодование при разговорах о возрасте.
      Однако Кочеров действительно ярился не из-за этого. Это перестроечные ветры занесли его в прокуратуру. А начинал-то он свою карьеру в областном управлении КГБ, куда как активный комсомолец был направлен вскоре после окончания исторического факультета Усть-Басаргинского университета. Оперативник из него был никудышный, людей он, откровенно говоря, побаивался, но, получив власть, воодушевился. Любимым его занятием как раз были выступления с разъяснительными лекциями перед населением, где пустословное краснобайство Кочерова представало поистине образчиком какого-то странного искусства.
      Вот и теперь, попав, благодаря обширным связям, в прокуратуру, он сохранил вкус к долгим беседам, нередко забывая о том, кто перед ним находится - несчастный узник, приведенный из зловонной камеры следственного изолятора, или опытный юрист. Узник, конечно, сидя на стуле в чистом кабинете, готов был достаточно долго слушать эту новую Шахерезаду, но Гордеев, несмотря на свою специфическую, разговорную профессию, терпеть не мог демагогов всех мастей. Словесные дуэли для него всегда основывались на умении вовремя мгновенно выложить перед соперником нужные знания, напомнить необходимые неоспоримые факты.
      - Мне необходимо встретиться с моим подзащитным - Борисом Алексеевичем Андреевым. - Гордеев решил не дать Кочерову опомниться. - И чем раньше, тем лучше.
      - Как давно вы с ним знакомы? - спросил Кочеров, пытаясь собраться с силами.
      - Пока незнаком. Но как его защитник должен познакомиться.
      - А чего это его защищать? - пытался Кочеров вновь взгромоздиться на своего демагогического конька. - Он же адвокат, как говорят, не из последних. Зачем ему еще кто-то? Он сам себя и защитит.
      - А вот вы измените Андрееву меру пресечения, выпустите его под подписку о невыезде, тогда он самостоятельно и докажет вам свою невиновность. Это только Дэвид Копперфилд может со связанными руками и ногами выбраться как ни в чем не бывало из запертого сундука. Андрееву, как и любому обвиняемому, гарантировано право на защиту и на участие защитника в стадии следствия. - Произнося эти юридические положения, Гордеев старался придать голосу учительскую интонацию: слушай, мол, братец, бесплатный юридический ликбез. - Я заявляю первое ходатайство: измените меру пресечения моему клиенту! Освободите его из-под стражи.
      Он протянул следователю ордер юрконсультации номер десять Московской городской коллегии адвокатов на ведение защиты на предварительном следствии.
      - Думайте, что говорите! - подпрыгнул в своем кресле Кочеров. Выпустить! Взяточника-адвоката!
      Гордеев невольно улыбнулся. Адвокат, так уж сложилось, работает за гонорар, а понятие адвокатского гонорара - очень и очень тонкое понятие. Конечно, Кочеров вместо "взяточника" должен был сказать: "взяткодателя", подумал Гордеев, но он не знал причины этой оговорки-ошибки. А для комсомолистов, хлынувших в годы застоя в КГБ и МВД, органы были лишь ступенями движения во власти, и они не особенно затрудняли себя изучением уголовного права - так, проходили положенное для неофитов и вновь отдавались страстной погоне за должностями и чинами.
      - Я-то думаю, - отчетливо произнес Гордеев, - но и вам советую. Когда я смогу встретиться с Андреевым и познакомиться с его делом?
      - Ознакомитесь, - сказал Кочеров зловеще, уставя на Гордеева цинковый взгляд своих серых глаз, будто уже видел Юрия Петровича соседом Бориса Алексеевича по камере.
      - Это не ответ.
      - Сегодня, хочу напомнить вам, пятница. Конец рабочей недели. Если вы так печетесь о своем подзащитном, могли бы позвонить из Москвы, мы бы что-нибудь попытались сделать...
      Гордеев вновь почувствовал, что его начинает обволакивать клейкая и душная вата пустословия.