Швейцария, 1952
 
      Они пришли ночью.
      Три человека с длинными палками в руках. Ворвались в дом и сразу набросились на Стефана, не успевшего проснуться. Закричала жена, но ее стукнули по голове, и она затихла.
      – Что вам надо? У меня же ничего нет, – испуганно бормотал старик.
      Бандиты не обращали на его слова никакого внимания. Сунули ему в рот кляп, скрутили руки проволокой, затолкали в какой-то мешок и быстро потащили во двор, под проливной дождь.
      Стефан тщетно пытался освободить руки и ноги, проволока лишь больнее впивалась в кожу. Отчаявшись, старик стал прислушиваться, но ничего, кроме барабанящих по брезенту мешка капель, услышать не смог.
      Потом две пары сильных мужских рук бросили его на деревянные доски, и через минуту старик почувствовал, что где-то под ним затарахтел мотор. Брезент намок и стал плохо пропускать воздух. Стефану все труднее становилось дышать. Машина сорвалась с места и, прыгая по ухабам, понеслась в ночную мглу.
      Дом разгорелся вскоре после того, как небольшой фургон, в каких фермеры обычно возят в город овощи, скрылся за поворотом. Пожар заметили соседи. Несколько человек выскочили на улицу в одних пижамах и принялись тушить, громко крича и бестолково суетясь.
      Потом приехала пожарная бригада и полиция, и через полчаса все было кончено. От дома, правда, остался черный остов, но зато удалось предотвратить распространение огня на соседние здания.
      Инспектор Ингмар Шольман был не в лучшем расположении духа, когда приехал на этот чертов пожар. Ужасно, как и всегда в непогоду, разболелась поясница. Да к тому же раскалывалась голова после вчерашнего праздничного обеда в честь дня рождения племянницы, которую он терпеть не мог, но к которой непременно нужно было наведаться, чтобы не нарываться на скандал с супругой.
      – Ну что там? – спросил он у помощника, когда тот наконец вылез из развалин и подошел к машине. – Можно ехать или...
      – Придется повозиться. – Полицейский развел руками, будто это он был виноват в том, что Шольману не удастся спокойно закончить дежурство, храпя в участке до самого утра. – Два трупа.
      – А-а, черт бы их всех побрал. – Шольман с трудом вытащил из машины свое грузное тело и нехотя поплелся в дом, перепрыгивая через лужи и обгоревшие балки перекрытий.
      Трупы лежали в спальне – мужчина прямо возле кровати, а женщина у двери.
      – Кто они? – Шольман поежился и с тоской вспомнил о фляге коньяка, впопыхах оставленной в участке.
      – Хозяева дома. – Помощник вздохнул. – Супруги Стефан и Ирма Норвей... Судя по всему. Очень обгорели, по фотографиям не узнать.
      Инспектор поежился, присел на корточки и стал осматривать тело мужчины.
      – Соседей допросили?
      – Допрашиваем.
      – А что пожарники?
      Помощник пожал плечами.
      – Как всегда... От чего загорелось, можно будет сказать только завтра. Скорее всего, неполадки с отоплением. Из подвала огонь шел.
      – Ясно. – Шольман кивнул. – Ну, тут ничего интересного. Оба сгорели заживо. Видишь их позы – как будто боксеры. Трупы так не горят. Если это точно они, даже дело заводить не стоит.
      – А если это убийство? Я имею в виду умышленное, – спросил помощник. – Тут ведь первый этаж. Почему через окно не выскочили?
      – Какое убийство... – Инспектор сплюнул. – Ну кому нужно убивать простого железнодорожника, да к тому же старика? В общем, разбирайтесь тут, а я поехал в участок.
      Дело и вправду оказалось простым, хоть и не очень привычным для городка. Ирму опознали с помощью дантиста. Сохранился рентгеновский снимок ее зубов. Зубной карты ее мужа, правда, не нашли, но по росту и по телосложению – подтвердили соседи – был точно он, и никто больше. Судя по показаниям тех же соседей, а также по рапорту пожарников пожар действительно произошел из-за сбоя в системе отопления. Стефан страдал радикулитом и поэтому старался протопить дом как следует, а старый, еще с прошлого века, котел просто не выдержал сильного давления и раскололся. Супруги наверняка крепко спали и именно поэтому не услышали сильного взрыва.
      Жители городка с честью похоронили супружескую чету, посудачили об этом еще два дня и стали постепенно забывать о случившемся. Только начальник железнодорожного перегона, на котором уже сорок лет работал старик Норвей, все беспокоился, кого же он теперь пошлет везти правительственный груз, который пройдет тут через три дня и который вот уже семь лет доверяли возить только старику Стефану...
      Этот состав проходил через станцию раз в три месяца. Ровно за полчаса до него шел бронепоезд с военными, а спустя пятнадцать минут – еще один бронепоезд. Что за груз везли в этом поезде, никто никогда не знал.
      – Почему новый машинист? – Сопровождающий протянул бумаги начальнику перегона. – Вы должны были сообщить об этом за десять дней до рейса.
      – Но дело в том, что старый умер только пять дней назад. Позавчера были похороны. – Начальник побледнел и трясущимися руками попытался всучить бумаги сопровождающему. – Все это было так неожиданно, так неожиданно...
      – Вы нарушили инструкцию, – холодно перебил его мужчина в военной форме. – Мы даже не провели с ним собеседование, не выяснили личность. Я вынужден сообщить об этом своему начальству.
      – Да-да, конечно, я понимаю... – Начальник втянул голову в плечи так, что из воротника выглядывал только его пупырчатый нос.
      Сопровождающий окинул его взглядом с ног до головы и, подумав немного, взял документы. Начальник еле сдержал облегченный вздох.
      – Ну хорошо, – сказал военный. – В дальнейшем прошу строго следовать инструкции. Не хватало еще, чтобы что-то случилось по дороге. Выезжаем через пятнадцать минут, не позже. И будьте любезны, не тяните с объяснительной запиской.
      Не дождавшись ответа, сопровождающий резко развернулся и быстро зашагал к составу, состоящему только из паровоза и одного вагона.
      – Ну что там, Роберт? – спросил второй сопровождающий, выглянув в маленькое зарешеченное окошко бронированного вагона. – Какие-то проблемы?
      Роберт не ответил, задумчиво глядя куда-то вниз. Маленькая дверца на мгновение открылась, и он быстро скользнул внутрь.
      Яркий солнечный свет почти не попадал в нутро тяжелого бронированного вагона, освещенного несколькими тусклыми желтыми лампочками. Там кроме Роберта было еще двое военных. Один, пожилой мужчина, сидел на маленьком стульчике у окна, а второй, совсем молодой, почти мальчик, крепко спал на узкой кушетке у стены. Большая часть вагона была отгорожена массивной стальной решеткой, за которой находился огромный сейф с несколькими замками.
      Роберт запер дверь изнутри, долго и тщательно проверял все засовы и наконец сказал, пристально посмотрев на второго охранника:
      – Что-то здесь не так, Мишель. Не нравится мне все это.
      – Что? – Мишель насторожился.
      – Уже вторая неожиданная замена на этом рейсе. Машинист не тот, что всегда. Он умер три дня назад.
      Мишель пожал плечами.
      – Может, совпадение?
      – Может, и совпадение. – Роберт покосился на небольшой металлический ящик на столике. – Как думаешь, стоит сообщить, чтобы выслали подкрепление, а мы тут в автономном режиме подождем?
      – Да ты что, его испугался? – Мишель кивнул на спящего юнца.
      – Хорошо, а что стряслось с Петером? – спросил Роберт. – Он ведь тоже помер три дня назад. Здоровый мужик, а умер от какой-то там ишемической болезни. Ты в это веришь? И мы же не яйца везем.
      – Ну какой он диверсант? – ухмыльнулся Мишель. – Спит всю дорогу. И потом, чего бояться? За пятнадцать минут они, как ни крути, ничего сделать не сумеют. А на месте мы обо всем сообщим, в рапорте.
      – Но в инструкции сказано, что...
      – Да ладно тебе. – Мишель махнул рукой. – Тот, кто писал эти инструкции, пусть сам хоть немного поживет по ним. Странно, как это они не додумались написать, сколько раз мне ходить в сортир за время рейса, бред какой-то.
      Глухо лязгнули сцепки, и вагон дернулся. Потом еще раз и еще – и медленно поплыл по рельсам.
      – А может, и правда совпадение. – Роберт лег прямо на пол, где лежало несколько шинелей. – Через шесть часов уже Женева.
      Колеса монотонно бухали на стыках, и вагон плавно водило из стороны в сторону. Роберт не спал, хотя, казалось, лежал с закрытыми глазами. На самом деле он незаметно наблюдал за Мишелем, который сидел за маленьким столиком у окошка и увлеченно читал какую-то книжку. Интересно, почему он так спокоен, будто ничего не произошло. Что ни говори, а это нештатная ситуация. Только вчера стало известно, что вместо внезапно умершего Петера груз будет сопровождать новый охранник, а сегодня вдруг оказалось, что на последнем перегоне еще и машинист какой-то другой, а Мишель так спокоен, как будто это в порядке вещей. Почему?
      В положенный час тихо запищало радио. Мишель нехотя отложил книгу, включил микрофон и доложил, что на маршруте все спокойно. Хотел еще что-то добавить, но подумал немного и отключил рацию.
      И сразу завизжали тормоза. Завизжали так неожиданно, что Мишель свалился с табуретки, потеряв равновесие.
      – Что? Что такое?
      Роберт тут же вскочил, расстегивая кобуру.
      – Пистолет! Забери пистолет, а я сообщу!
      Мишель бросился к спящему и мигом вскочил ему на спину. Парень даже не успел ничего сообразить, как руки у него были уже вывернуты за спину и туго связаны кожаным ремнем.
      – Алло! База, База... Да что такое, черт побери! – Роберт отчаянно крутил ручку рации. – Почему эта железяка не соединяет?!.. Алло!
      – Что такое? Эй, это же я! – кричал парень, пуча глаза и пытаясь заглянуть за спину. – Отпустите, мне же больно! Да что случилось?
      Захрипел и забулькал селектор связи с локомотивом.
      – Алло! Вы меня слышите? Я правильно нажал?... Это машинист говорит. Тут повозка на пути застряла, сейчас поедем. Вы только не волнуйтесь, пожалуйста. Вы меня слышите?
      Мужчины переглянулись, будто хотели друг у друга в глазах увидеть разъяснение всему происходящему.
      – Да что случилось? Мне больно! – кричал парень, ворочаясь на койке.
      – Дай мне его пистолет, – спокойно сказал Роберт.
      Мишель протянул ему пистолет. Роберт взял, взвел курок и направил прямо на мужчину. Дуло смотрело как раз в переносицу.
      – Ты что? – Мишель застыл.
      – Ничего. Зря ты не сообщил составу прикрытия, когда я предлагал тебе. – Роберт нажал на спуск. Истошно закричал связанный, и запахло жженым порохом. Мишель постоял еще немного, кашлянул кровавыми сгустками и рухнул на пол.
      – Зачем ты?... – Мальчишка извивался на койке, пытаясь высвободить руки. – Ты же его убил. Ты убил его, понимаешь? Я все напишу в рапорте... Я все напишу.
      Роберт, не обращая внимания на истерику связанного охранника, вынул пистолет из кобуры Мишеля. Повертел его в руках и подошел к койке. Мальчишка затих, с ужасом глядя на мужчину.
      – Все очень просто получится, – холодно разъяснил Роберт. – Ты с дружками хотел украсть груз. Случилась перестрелка, и вы с Мишелем убили друг друга.
      – А ты? – тихо спросил мальчишка.
      – За меня не беспокойся. – Роберт улыбнулся. – Закрой глаза.
      Парень послушно зажмурился. Роберт приставил дуло к его покрывшемуся испариной лбу и выстрелил. Потом протер пистолет Мишеля и сунул его в руку убитого.
      И в это время вагон дернулся. Роберт еле успел схватиться за поручень. Посмотрел на часы и бросился открывать двери.
      – Быстрее! Быстрее! – Люди в маскировочных костюмах прыгали в вагон один за другим. Десять человек. А Роберт уже сидел за столиком и отрывисто командовал по рации тем, кто в локомотиве:
      – Осталось три минуты. Потом попадаем в видимость. Труп помощника машиниста не выбрасывать. Шевелись, ребята!
      Сзади грохнуло два взрыва, и через несколько секунд шестеро человек пронесли мимо вагона два искореженных куска рельсы.
      – Можно трогать! Гони на мост!
      Состав нехотя двинулся с места и пополз к мосту.
      – Как с замками? – спросил у Роберта один из пятнистых людей. – Дубликаты достал?
      – А я предупреждал! Я предупреждал, что не получится! – нервно затараторил Роберт. – Я сразу про ключи говорил, что не достану. Вот так.
      – Ребята, у нас тридцать минут на все! – скомандовал молодой блондин с голубыми прозрачными глазами. – Пока они восстановят пути. Так что за работу. Прямо сейчас!
      Несколько человек бросилось к решетке. Через минуту к основанию уже были прикреплены несколько тротиловых шашек. Двое парней проворно разматывали провода и подсоединяли их к взрывателю.
      – Готово! Можно рвать!
      Белобрысый выглянул из вагона и махнул рукой. Состав начал тормозить. Все попрыгали из вагона, не дожидаясь, пока поезд остановится. Делали это четко и слаженно, без лишнего слова, без лишнего движения.
      – Взрывай! – скомандовал белобрысый.
      В вагоне громыхнуло, и из дверей повалил дым. Все тут же бросились обратно в вагон. Так же четко и слаженно. Состав, не успев остановиться, снова начал набирать скорость.
      Решетка выдержала взрыв. Только один прут вывернуло из пола. Но в дыру все-таки можно было пролезть.
      – Рвать еще?
      – Хватит, – сказал белобрысый. – Давайте к сейфу.
      Двое людей, которых на уголовном жаргоне называют «слухачи», потому что они выслушивают сейф, как больного, и находят в нем слабые точки, уже пролезли в пролом и прилипли к массивной чугунной двери, шаря по ней медицинскими стетоскопами.
      – Ну что там? – Белобрысый то и дело поглядывал на часы.
      – Да заткнитесь вы все! – крикнул один из взломщиков. – Тихо!
      Все разом замолчали. Только два стетоскопа позвякивали о чугун сейфа.
      – Значит, так, – наконец сказал один из взломщиков. – Три цифровых замка, один замок на одновременный поворот и часовой механизм.
      – Тут еще что-то, – пояснил второй. – Пока не могу разобрать. Состав нужно останавливать.
      – Нельзя останавливать, пока не доехали до моста, – жестко сказал белобрысый.
      – На! – Мужчина сорвал с себя стетоскоп. – Делай все сам. Он меня еще будет учить.
      Глаза блондина сузились, превратившись в тоненькие, как иголка, щели. Но только на мгновение. В следующую секунду он уже махал машинисту. Поезд резко затормозил.
      – Всем выйти из вагона! Остаться только Роберту и слухачам!
      Через секунду внутри осталось пятеро. Трое живых и два трупа.
      Пока слухачи ощупывали металлические внутренности чугунной двери, Роберт развязал руки мертвому парню и сунул ему в руку его пистолет. Ни в чем нельзя ошибиться, ни в одной мелочи. Любой пустяк может разрушить все дело. Главное – не только изъять груз, но и направить полицию по ложному следу. И выиграть время, потому что этот груз будут искать лучшие сыщики мира.
      – Это газ, – тихо сказал один из слухачей, маленький толстяк с редкой бороденкой. – При вмешательстве отравит всех.
      – Противогазы! – закричал Роберт. – Всем надеть противогазы!
      Все натянули на головы резиновые маски, и слухачи принялись за работу. Из потолка двумя струями ударил газ.
      И вдруг запищала рация. Роберт схватил микрофон и в ужасе понял, что в противогазе говорить не может. Он беспомощно вертел головой, ища глазами белобрысого. Рация продолжала пищать. Если не ответить сейчас, то охрана, что в хвосте поезда, все поймет. Она и так все поймет, но лишь через десять минут, когда окажутся у взорванных рельс. Десять минут...
      Руки у связиста лихорадочно тряслись. Два раза он чуть не обрезал шнур, пока оголял провода. А рация продолжала пищать.
      – Быстрее, быстрее... – тихо стонал Роберт, глядя, как тот присоединяет длинный отвод к микрофону. Не дожидаясь, пока он заизолирует провода, схватил переговорник и ринулся подальше от вагона. Противогаз сорвал в последний момент, когда отбежал на положенные десять метров. В нос ударил едкий запах газа, и глаза тут же налились слезами.
      – Алло. Сопровождающий Роберт Нунстрем, триста семнадцать, Альбина.
      – Почему молчите? – закричал динамик. – Всех после рейса на переподготовку. Что там у вас?
      – Что-то с переговорником. Я вам кричу-кричу... У нас все нормально. По расписанию.
      – По прибытии напишете докладную, – прохрипели по рации. – Связь через час.
      – Слушаюсь. – Роберт швырнул рацию в камыши. Натянул противогаз и побежал обратно к вагону. – Сколько? – спросил он у белобрысого.
      – Один цифровой, – пробубнил через противогаз блондин, глядя на часы. – Еще семнадцать с половиной минут, и нужно уходить.
      – Успеют?
      – Второй готов! – радостно крикнул слухач.
      Роберт напряженно наблюдал за действиями слухачей, вертящих диск кодового замка. Если бы он обернулся, то увидел бы, как белобрысый за его спиной вынул пистолет из рук мертвого мальчишки и аккуратно взвел курок.
      – Прервитесь на секунду!
      – Зачем? – Роберт резко обернулся, и в грудь ему ударила горячая волна.
      – Можете продолжать, – приказал белобрысый, стягивая противогаз с убитого.
      Слухачи кивнули и принялись за работу.
      Третий кодовый замок открыли через десять минут. Остался только часовой механизм и замок синхронного поворота ключей. И всего семь минут времени.
      – Электромагнит сюда!
      Двое парней втащили в вагон трансформатор и протянули за решетку кабель с электромагнитом. Заурчал мотор. Слухач стал медленно водить щупом по гладкой поверхности двери, внимательно глядя на часы под потолком.
      Наконец секундная стрелка дернулась и замерла.
      – Крепи тут и давай второй!
      Через минуту нашли колесико минутной стрелки.
      – Напряжение! – скомандовал слухач, и трансформатор загудел громче. Минутная стрелка начала бешено вращаться, наматывая час за часом.
      – Стоп! – закричал слухач, когда часы показали без двух минут десять. – Отпускай секунды.
      Трансформатор чихнул и затих. Секундная стрелка опять поползла по кругу. Когда она добежала до отметки двенадцать, в двери что-то громко щелкнуло и тихо зазвенел звоночек.
      – С праздником, дорогие товарищи... – Белобрысый облегченно стянул противогаз.
      – Молчи! – прошипел слухач. – Еще синхронный остался. Там триста десять позиций. Если на сотую долю секунды ошибемся, все остальные опять закроются. Время?
      – Две минуты сорок.
      – Отмычки!
      Две отмычки нырнули в скважины замков.
      – Синхронизатор! – приказал белобрысый.
      – Ой! – Один из грабителей вдруг побледнел. – А я его в лодке оставил. Я мигом...
      Но договорить не успел, потому что грохнул выстрел. Белобрысый сунул пистолет за пояс. А тело уже подхватили и поволокли из вагона.
      – Давай по-нашему.
      Слухачи переглянулись.
      – Ты что? Это же все, это же провал. Он же сейчас...
      Главный снова потянулся к кобуре.
      Мужчины метнулись к замкам.
      – Раз.
      Глаза главного опять сузились.
      – Два.
      По носу у него пробежала капля пота и повисла на кончике. Неужели все? Неужели провал? Это же расстрел на месте, без суда и следствия.
      – Три!
      Две дрожащие руки резко повернули два ключа. Наступила тишина. Даже стало слышно, как квакает под мостом лягушка.
      – Ну что? – тихо спросил кто-то.
      И тут внутри сейфа что-то заскрежетало и массивная чугунная дверь медленно поползла в сторону.
      – Быстро! Быстро! – взорвался блондин. – Выгружай все! Минута!
      Ящики взломали один за другим. Один из грабителей схватил самый большой камень и полоснул им по стеклу. На стекле осталась толстая царапина, после щелчка превратившаяся в трещину.
      – Они! – крикнул грабитель.
      Бриллианты быстро ссыпали в мешки и бросились из вагона.
      – Ничего не оставлять! – кричал главный, внимательно наблюдая за эвакуацией. – Все – с собой! Подберите рацию из камышей. Время, время!
      Как только последний мужчина прыгнул в лодку, взревел мотор, и она, отчалив от берега, быстро понеслась по ровной глади воды. Блондин сидел на корме и напряженно смотрел на застывший на мосту состав.
      – Что с тем старым машинистом? – спросил он тихо.
      – Все по плану, – ответил кто-то за спиной.
      Через минуту из вагона вырвался сноп пламени.
      – Ну вот и все. – Белобрысый облегченно вздохнул и взял первый мешок. Развязал узел и стал медленно высыпать бриллианты в реку. Камушки, словно брызги, сверкая на солнце, летели в воду.
      – Красиво... – вздохнул кто-то. – Это ж целое состояние.
      За первым мешком последовал второй, потом третий, четвертый. И так до последнего бриллианта. Белобрысый вывернул все мешки по очереди, тщательно проверяя, не осталось ли чего, и сунул их в рюкзак. Потом повернулся к толстенькому слухачу, который чиркал алмазом по стеклу, и спросил:
      – Вась, зачем он тебе? Засыпать нас всех хочешь?
      – В каком смысле? – Толстяк побледнел.
      – Ну как знаешь. – Блондин пожал плечами и достал пистолет.
      – Нет, постой, я все понял! – закричал Вася, отчаянно роясь по карманам. – Подожди, я уже...
      Грохнул выстрел, и его мозги забрызгали сидящих рядом. Белобрысый деловито нагнулся и достал из его кармана последний, самый большой бриллиант. Повертел в руках, любуясь красотой огранки, ухмыльнулся и швырнул в воду.
      Наверное, большинство из пятнистых людей всерьез считали, что здесь, на чужой земле, они продолжают славные традиции революционеров – подрывают буржуазный мир изнутри, с легкостью выбрасывая в воду драгоценности, на которых, как они считали, и держался капитализм.
      Только белобрысый знал истинную цель операции. Потому что была эта цель сверхсекретной, направленной не против всего капитализма, а только против богатейшего из его столпов – корпорации «Марс».
      – Кривое не может сделаться прямым, – сказал он нараспев.

       Лондон, 1952
 
      – Нет, я теперь сам убедился, что английский юмор уступает русскому, – выпустив из глаза монокль, сказал лорд Шеппард. – Когда я семь лет назад водил морские конвои в Россию...
      – Простите, лорд, – мягко перебил его сэр Коллинз, – но России больше нет. Они теперь называются...
      – Господи, Коллинз, если мы в курилке парламента, то это вовсе не значит, что я должен выбирать исключительно парламентские выражения. Да я никогда и не выговорю это – Союз Советских Социалистических Республик. Россия! Да, Коллинз, это Россия. Когда я водил морские конвои, я понял, что если в этой войне кто-то и победит, то это будет не СССР, а Россия. Потому что (теперь я вернусь к тому, с чего начал) у них здоровый юмор. Не тонкий английский, не грубый немецкий, не сальный французский, а здоровый общечеловеческий юмор, который дается только молодой и сильной нации.
      – Лорд, надеюсь, эти мысли вы не выскажете в вашем спиче на обсуждении доклада премьер-министра.
      – А почему бы и нет?
      – Потому что наших стариков хватит кондрашка. Они и так напуганы юмором дядюшки Джо. – Коллинз выпустил в потолок струйку синего дыма гаванской сигары.
      – Сталин – еще не вся Россия, – поморщился то ли от дыма, то ли от слов Коллинза Шеппард.
      – Это тоже впечатления ваших морских конвоев? Вам встретился хоть один русский, который ненавидит Сталина? Или хотя бы недоволен его политикой?
      – Прямо они этого не говорили, – стушевался лорд.
      – Намекали? – язвительно скривил губы Коллинз.
      – И не намекали, – честно признался лорд. – Они предпочитают почему-то об этом вообще не говорить.
      – Аполитичны? – все язвительнее улыбался Коллинз.
      – Перестаньте, Коллинз, вы же знаете, они боятся! – Шеппард снова вставил монокль в глаз. – Но в целом общее ощущение – людям весело. И в этом смысле я все еще хочу вернуться к русскому юмору...
      – Давайте лучше вернемся в зал заседаний, кажется, премьер уже давно начал свой доклад.
      Шеппард и Коллинз прислушались – нет, за дверью по-прежнему шумела толпа, казалось, еще возбужденнее, чем прежде.
      – Опаздывает, – сказал Шеппард.
      – Хитрый лис, – смял сигару в пепельнице Коллинз, – знает же, что бриллиантовые делишки правительства так просто не проскочат через парламент.
      – Я думал, Коллинз, что вы куда трезвее, – на этот раз язвительно улыбался Шеппард. – Еще как проскочат. И именно сегодня. Уже к концу заседания. Ведь нам опаздывать нельзя. Слишком большие деньги. Премьер и задерживается потому, что в бриллиантовых делишках, как вы выражаетесь, погрязла половина парламетариев. Вот вы тут плевались в сторону России, а что-то я не слышал вашего гнева по поводу расистской республики.
      Коллинз пошел красными пятнами. Но при этом сохранял на лице невозмутимость.
      – Скажите, уважаемый сэр Коллинз, сколько акций у вас в «Марс»? – все не отставал Шеппард.
      – Надеюсь, эти ваши пассажи – не влияние русского юмора? – зло скривил губы Коллинз. – Вы же знаете, что мои интересы в «Марс» куда меньше, чем у самого королевства.
      – Разумеется, наш остров – самый большой бриллиант в короне «Марс». Но вот это и противно.
      – Господи, лорд, послушав нас, решат, что мы сумасшедшие, – наконец расхохотался Коллинз, вызвав своим смехом прилив такого же буйного веселья Шеппарда.
      – Нет, сэр, мы просто по-английски шутим, – сквозь смех выговорил лорд. – Знаете, я заказал в Америке такую штучку, называется «магнитофон». Записывает разговор на специальную магнитную ленту. Довольно громоздкая вещь, но очень бы нам пригодилась, скажем, сейчас. Мы бы записали этот разговор и дали послушать лейбористам.
      – Прекратите, Шеппард, – аж согнулся от смеха Коллинз.
      – Представляете, как они стали бы искать в своих рядах этих смелых критиков – Шеппарда и Коллинза. Такие ребята им нужны.
      – Очень! Они только своей смелостью и держатся.
      – Но они бы их не нашли, – грустно улыбнулся лорд.
      – Точно.
      Что смешного находили во всем этом разговоре двое подтянутых, сухих джентльмена, неизвестно. Но веселились они от души.
      Действительно, парламент в этот день должен был принять программу правительства, в том числе стратегию отношения королевства к корпорации «Марс».
      И лейбористы, и консерваторы уже заранее знали, что программа эта будет принята большинством голосов, хотя некоторые горячие головы утверждали, что якшаться с корпорацией из расистской страны – ниже достоинства демократического, свободного государства. Но другие разумные головы напоминали этим ниспровергателям недавнюю историю, когда СССР стал лучшим другом Америки только потому, что у них были общие интересы. Причем коренные интересы.
      А разве к коренным, вечным интересам не относится самый дорогой на земле камень? Нет, парламент проголосует «за». Так, немного почешут языки, поиграют в принципиальность. Собственно, весь набор такого рода аргументов и выложили Шеппард и Коллинз в курилке парламента. Возможно, именно это и развеселило их.
      И у того, и у другого, как, впрочем, у большинства членов парламента в «Марс» были довольно внушительные пакеты акций. Ну скажите, при чем здесь государственное устройство, когда речь идет о деньгах.
      Нет, русский юмор, конечно, великая вещь, но чтобы понять расчетливых парламентариев, даже его не хватает.
      К политике вообще трудно подойти с юмором. Разве что с черным.
      Эти нехитрые мысли время от времени проносились в ясных головах лордов и сэров, но только как изыск, как игра воображения, но никогда не окрашивались совестью или хотя бы легким укором самим себе. Политика – вещь не только не смешная, но еще и бесчувственная.
      Шеппард и Коллинз еще некоторое время досмеивались своим веселым шуткам, а затем вышли в коридор, предварительно сменив выражение лиц на деловито-сумрачное.
      Им сразу что-то не понравилось в общей атмосфере. У окружающих были весьма скорбные и озабоченные лица.
      – Мы что-то с вами пропустили важное, Шеппард, – шепнул Коллинз. – Не иначе случилась революция и мы стали какой-нибудь социалистической республикой.
      Лорд сдержал улыбку.
      – Скорее, королева отреклась от престола, – шепнул он в свою очередь.
      – А все свои деньги отдала на борьбу с расизмом, – подхватил Коллинз.
      – Прекратите, – прошипел Шеппард, – я сейчас расхохочусь.
      – Сэр Тэйлор! – окликнул Коллинз человека из толпы черных пиджаков, которые что-то мрачно говорили друг другу. – Можно вас отвлечь от содержательной, но весьма грустной беседы. Может быть, вы и нас посвятите в курс дела? Неужели премьер опоздает еще на час? Этак мы не успеем сегодня принять программу. Впрочем, можно не давать слова оппозиции, – мягко улыбнулся он.
      – Боюсь, джентльмены, премьер сегодня вообще не придет, – сказал Тэйлор, не особенно радуясь тому, что сообщает новость первым.
      – Это невозможно, – не поверил Шеппард. – Он же не сошел с ума.
      – Хуже, джентльмены.
      – Заболел? – ухватился за полуспасительную мысль Коллинз.
      – Нет, джентльмены. Премьер сегодня утром убит.
      – Погодите, не так быстро... – Коллинз растерянно оглянулся на Шеппарда.
      У того монокль выпал из глаза:
      – Значит, мы сегодня не будем ратифицировать договор с «Марс»?
      Наверное, Шеппард сказал это слишком громко, потому что чуть ли не весь коридор обернулся к нему. И чуть ли не все в один голос сказали:
      – Нет!
      Потому что только этот вопрос и мучил всех. И потому что сегодня они таки испытывали несвойственное политикам чувство отчаяния...

       Англия – Северный Арабский эмират, 1953
 
      За те три года, что Мухамед Махлюф провел в Англии, он успел почувствовать себя настоящим европейцем. Научился носить элегантные костюмы и джинсы-клеш, гладко бриться по утрам (на родине эта процедура строжайше запрещалась) и водить свой пятиметровый «роллс-ройс» по левой стороне дороги.
      Махлюфу было двадцать лет, и учился он в одном из самых престижных европейских колледжей. Учился хорошо. Впрочем, учиться плохо ему бы просто не позволили.
      Разве что глухонемой восьмидесятилетний садовник, ежедневно подстригавший газон перед главным зданием колледжа, не знал о том, что отцом Махлюфа был арабский эмир Ясер Махлюф, владелец нефтеносных месторождений и самый богатый человек Аравийского полуострова. Остальные, в том числе преподаватели физики и химии – предметов, в которых Мухамед был ни бум-бум, знали об этом.