Солонин еще такого не видел – в «ауди» было всего два сиденья – водительское и одно сзади – для пассажира.
      Собственно, это и решило дело.
      Неизвестно, как собирался волгарь объяснять следователю Сомову, почему других сидений нет, может быть, и объяснять не стал бы. Может быть, Сомов и не спросил бы ни о чем. Мало ли что у шишек положено. Но Солонин только утвердился в собственной мысли – готовилась какая-то гадость.
      «Он же будет проверять документы, он же следователь. Я вообще рехнулся! – Мысли Солонина путались, а сам он почти механически делал свое дело. – Я уже опаздываю, я уже катастрофически опаздываю. Нет, все это надо сейчас же прекратить…»
      Волгаря пришлось положить на пол, машина развернулась почти на месте, но куда отвезти спящего, Солонин не знал. Просто выбросить в кустики – не годилось. Он еще намеревался побеседовать с волгарем по душам. Значит, тот должен дождаться его возвращения.
      «Да я что, собираюсь всерьез ехать с Сомовым к Чабрецу? – сам себе удивлялся Солонин. – Сдурел, шизанулся!»
      Сотовый телефон работал исправно, поэтому Солонин уже через минуту разговаривал со старшим лейтенантом милиции. А еще через две набрал номер Сомова и сказал, растягивая "о":
      – Вадим Сергеевич? Тут такое дело – пробка. Минут десять уже стою. Ждете? Это водитель от Дмитрия Яковлевича.
      – Жду, – ответил Сомов.
      – Я уж и мигалками и сиреной пробовал – не пускают. Но вы не волнуйтесь, минут через пятнадцать подъеду.
      Передать волгаря с рук на руки старлею из «Икаруса» Солонин решил на полпути. Получалось – Тверская.
      А пробки на дорогах действительно были. Москва уже не выдерживала такого наплыва машин. Москва трещала по швам. Шутка сказать – десятимиллионный город с провинциальной автодорожной системой.
      Но вот по этим провинциальным проселкам и гнал сейчас машину Солонин.
      «Ауди» летела послушно и юрко. За пять минут он добрался до Манежной, перегороженной заборами. Что-то там копали, что-то строили.
      И тут он прочно встал.
      Увидел, что в его ряду еще две машины с мигалками, водители тоже суетятся, но двинуться некуда. Депутаты опаздывали в Думу, хотя до нее было два шага пройти. Но какой же депутат пойдет пешком?
      А вот Солонину ничего другого не оставалось. Он притулил машину к забору, взвалил волгаря на плечо и хорошим принтерским бегом пустился по Тверской в сторону памятника Пушкину.
      Конечно, останови его первый милиционер, хлопот не оберешься. Но кому придет в голову, что здоровый парень тащит на плече при всем честном народе усыпленного им же правительственного водителя.
      Наоборот, прохожие с сочувствием провожали Солонина взглядами – надо же! Такое бережное отношение к пьяному товарищу.
      Старлей подкатил вовремя. Солонин уже так задохнулся от бега, что сказать ничего не смог. Только пихнул волгаря на заднее сиденье, а сам помчался обратно.
      Назад ехал веселее, от центра теперь добрался до Сомова за семь минут.
      Успел только на перекрестке, пока горел красный свет, обернуться назад, осторожно прощупать заднее сиденье, прикреплено было намертво, велюровая подушка не поднималась. Кажется, ничего страшного. Но почему? Почему?
      – Вадим Сергеевич, это Кратов Николай Павлович, подъезжаю, выходите.
      Все в режиме последней секунды. Солонин не успокоился. Пока Сомов спускался вниз, еще раз прощупал заднее сиденье – ничего. Было бы время, открутил бы все болты, осмотрел бы все досконально – но режим, режим…
      К сожалению, «важняк» Сомов оказался невнимательным. Он только глянул в удостоверение волгаря и тут же сел в машину. Почему в машине всего два кресла, он, конечно, не спросил.
      – Вы уж простите, – заокал Солонин, – влетит мне от Петра Ивановича. Но вы свидетель – я в пробке торчал.
      Никаким свидетелем Сомов быть не мог. Но в случае чего – все равно подтвердит.
      «А в случае чего? – с полным отчаянием думал Солонин. – Неужели я попрусь прямо на дачу Чабреца? Вот уж там меня точно схватят за задницу. Да, наломал я дров…»
      Сомов мрачновато смотрел в окно. Город уже остался позади, постепенно его сменил зеленый лес, тихая дорога, прохлада узорчатых теней.
      – Хорошая погода, – небанально попытался завязать разговор Солонин.
      – Да, – ответил Сомов и не продолжил тему.
      – Мне тут мужик один рассказывал. – Солонин сделал вид, что ему невероятно смешно. – Приходит в Склиф дядька с доской на голове. Оказывается, шел он мимо стройки, доска свалилась и гвоздем прибилась к башке. Но как-то удачно прибилась, мозг не повредила…
      Сомов слушал вполуха.
      Злился, наверное, на болтливого водилу. Кажется, даже и лица его не видел.
      А водила злился на себя самого. Во всей этой истории что-то не вязалось, но размышления Солонин оставил на потом. Сейчас ему необходимо было довезти до места Вадима Сергеевича и услышать хоть краем уха его разговор с Чабрецом. Хорошо бы и на самого Чабреца посмотреть, но кто же водителя пустит на такие переговоры?
      У Солонина не было ни времени, ни возможности связаться со своими и быстро получить необходимую информацию. Ведь вполне возможно, что он пугается пустоты. Может быть, водитель-волгарь просто приписан к кремлевским гаражам. Может быть, Чабрец его и в глаза не видел. Но если видел, если охрана дачи волгаря знает?
      И почему, почему два сиденья?!
      – …Так пришлось сначала доску пилить, а потом гвоздь вынимать, -продолжал рассказ Солонин, не очень даже смущаясь тем, что историю ему эту поведал покойный русский еврей Фридман.
      До дачи оставалась минута езды.
      И тут машина – гордость немецкого автомобилестроения, – зачихала, задергалась и стала.
      – Вот те на! – развел руками Солонин. – Что за трам-тарарам?! Вчера только на диагностике был! Ну, скажу вам, Вадим Сергеевич, хоть нашего слесарюгу самым-пресамым компьютером снабди – халтурщик он был, есть и будет.
      Сомов заволновался.
      – И что теперь делать?
      – Ну, если вам не внапряг, вон домик-то. Дойти можно. А?
      – Конечно.
      – А я позвоню, что заломался тут. И вы тоже скажите.
      – Да-да… – Сомов вылез из машины.
      – А обратно вас уж довезут, думаю.
      Когда следователь скрылся за воротами дачи Чабреца, Виктор завел «ауди» и тихонько откатил в лесочек.
      Нет, он не может не слушать разговора. И он его услышит.
      Не такую охрану оставляли они с носом, не такую сигнализацию обходили. Это Виктору раз плюнуть.
      Плевать пришлось, правда, не раз и не два. Потому что дача Чабреца охранялась очень грамотно.
      Но уже через три минуты Солонин сидел за будочкой, напоминающей вход в бомбоубежище, и направлял миниатюрный электронный радар на окна дачи.
      – …это странно, -услышал он наконец сквозь шумы. – Ну ладно, мы и вдвоем можем побеседовать. – Это был голос Чабреца. – Я, собственно, сам собирался вас вызвать. Выпьете?
      – Спасибо, нет, – ответил Сомов. – А по какому поводу?
      – Как – по какому? – Звякнул стакан, видно, сам Чабрец от «выпить» не отказался. – Вы же Коровьева задержали.
      – Да, он у нас.
      – Так его отпустить надо, уважаемый Вадим Сергеевич. Ни в чем Коровьев не виноват.
      Снова звякнул стакан.
      – Простите, я не понял, – сказал Сомов.
      – А чего понимать-то? Дело, которым занимался Коровьев, было разработано секретными службами России. Промашка с «Голден АД» ничего не меняет. Этих ребят найдут и примерно накажут. Люди уже над этим работают. Дмитрий Яковлевич вам говорил об операции?
      – В общих чертах.
      – Вот и правильно.
      – Но…
      – А чтобы вас убедить, – перебил Чабрец, – моих слов достаточно?
      – Я просто хотел…
      – Ну, милый мой, к президенту, как вы понимаете, я вас не поведу. А Коровьев не виноват. Его надо отпустить. А вам бы я посоветовал: помогите лучше Малинову. Он сейчас в полном замоте со всеми этими неприятностями.
      – Вы предлагали выпить, – вдруг напомнил Сомов. – Если можно, водки.
      Солонин так хорошо понимал сейчас Сомова. Потому что и сам был не прочь запить эту оглушительную информацию чем-нибудь покрепче…
      Получалось, воля ваша, что всю эту грязь затеяли на государственном уровне. Солонину, правда, и без водки было горько.
      «Нет, – подумал он, – какой я, к чертям собачьим, космополит, какой гражданин мира? Я россиянин. И за державу обидно…»

      Информация поступала настолько разрозненная и странная, что ни Реддвей, ни Турецкий, никто вообще из смертных наверняка не смог бы ее разложить по полочкам, никто бы вообще не смог понять, нужна она кому-нибудь или это всего-навсего шлак.
      Ну, во– первых, расшифровка папки на видеокассете. Теперь, конечно, все становилось на свои места. Лидо выкрала у французов этот знаменитый план «Кристалл». Именно по нему велась сейчас широкомасштабная исследовательская работа. План был террористический. А уж это прямое дело «Пятого уровня» -борьба с террором. Но англичанам план, конечно, был куда нужнее. «Кристалл» острием был направлен именно против «Марс». Англичане должны были знать, что же еще затевают террористы против этой знаменитой, богатейшей корпорации. Сами же решили стать ее разведывательным, охранным и информационным обеспечением. Но этому плану, украденному у французов Лидо, англичане должны были радоваться, как дети. А сами французы купили план у…
      Под размытой фотографией стояло неоднозначно – Цирев.
      – Ерунда, – сказал Реддвей. – Во-первых, Цирев не был полковником, а во-вторых, он к этому времени был мертв. Кто-то выступает от его имени.
      – Что это нам дает? – спросил в свою очередь Турецкий. – Пока расшифровывают план, мы должны сидеть сложа руки.
      – А когда его расшифруют, мы сразу забегаем? – иронично осведомился Реддвей. – Надо еще сто раз перепроверить – не деза ли это?
      – Скорее всего, – кивнул Турецкий. – Запускать план по разрушению «Марс» и самим же продавать его противникам… Согласись, странно… Или…
      – Или очень хитро, – подхватил Реддвей. – Впарить сейчас англичанам дезу, сделать это нашими руками… Да…
      – И притом что британцы знают не меньше нашего. Я слышал, сам Аффенгеймер собирается участвовать в расследовании. Все-таки против его корпорации началась настоящая война. А продавцу было бы выгоднее, как это ни странно звучит, продать именно настоящий план. Его-то англичане как раз и примут за дезу. Возможен такой расчет?
      – Слушай, а мы сами себя не перехитрим?
      – Тоже верно. Слишком мудрено.
      – Ладно, Саша, подождем расшифровку.
      – Подождем, – тяжко вздохнул Турецкий. Он достал другие донесения и развернул несколько из них на столе. – А что с этим начальником Кулойского месторождения? С Дроновым?
      – О! Тут запутано – будь здоров! Мы уже ведь крутанули его через наши информационные каналы…
      – Знаю… Какая-то неразбериха. Он же никакой не алмазодобытчик. Военный строитель.
      – Ну, профессии не так уж разнятся…
      – Только наш Егор Петрович занимался ракетными шахтами.
      – Ну какая разница – тоже копал…
      – Последнее место службы – Африка. Понимаешь? Из огня да в полымя…
      – Нет, из огня да в лед, – поправил Реддвей. – И с какой стати?
      – Знаешь, мне, в общем, все равно, но как-то противно. Если это все затеяла Россия… Противно…
      – Милый мой. Ты только сейчас узнаёшь гадости о своей стране, а я и про Иран-контрас давно знаю, и про Уотергейт, и про убийство Кеннеди мне кое-что известно… Политика – грязная штука.
      – Не банально, – краем губ улыбнулся Турецкий. – Но все равно противно.
      – Плюнь.
      Турецкий трижды сплюнул через левое плечо.
      – Главное, мы вырастили неплохих ребят, – блаженно улыбнулся Реддвей. – Да, совсем неплохих.
      – Почему грязь разгребать должны всегда хорошие люди? – риторически спросил Турецкий.
      – А у тебя есть способ заставить делать это мерзавцев? – в свою очередь риторически осведомился Реддвей.
      – Изобрести бы… – помечтал Александр. – Знать бы такое слово, кодовое, чтоб все подонки сами себя прикончили…
      Какое– то время молчали. Каждый думал о своем.
      – У меня из головы не идет русская фраза у террористов.
      – Да вычислили их всех. Ни одного русского. Самое странное – старик там у них был, семьдесят два года.
      – Старик… Странно… Старикам надо о вечном думать…
      – Ладно, отвлеклись, – посерьезнел Реддвей. – Что там у нас в расшифровке?
      – Ну, кое о чем мы догадывались… Значит, так – выброс на рынок огромного количества алмазов, обвальное падение цен, банкротство дилеров, перехват инициативы у «Марс» и создание нового рынка. Это в общих чертах…
      – Слушай, а ведь кто-то должен был все это закручивать, – вдруг прервал Турецкий.
      – Цирев…
      – Нет, я не про это… Не один человек. Один человек с таким объемом не справится. Это десятки агентов должны быть…
      – Ну, десятки, это ты загнул. Один тоже может – были бы деньги и связи.
      – Нет, такую махину одному не провернуть. Смотри, только за последние дни – взрыв в Тель-Авиве, Кулойское плато, «Голден АД», убийство Фридмана, а что-то еще и не всплыло. И там наверняка айсберг. Мы даже и верхушку не всю видим.
      Реддвей почесал небритый подбородок.
      – Ты прав, с тебя пол-литра, – сказал он по-русски.
      – Я тебе два поставлю, если мы все это раскрутим…
      – Знаешь, Саша, мне в последние дни как-то не по себе. Вроде все идет по плану, а чувство такое, что мы на каждом шагу лажаемся.
      – Да?! – вскинулся Турецкий. – У меня то же самое! Это как плыть против быстрого течения. Гребешь изо всех сил, а тебя несет и несет назад…
      – Куда нас еще вынесет? – сумрачно спросил Реддвей.
      – А знаешь, что я думаю: пусть сами разбираются, это уже не наше дело – государственное.
      – Возможно, ты прав, – не очень уверенно сказал Реддвей.
      Но сейчас он хотел тоже именно этого – спихнуть грязный ком именно тем, кто его сотворил…

      Два шага – вдох, два шага – выдох, два шага – вдох, два шага – выдох. Рядом семенит первая леди. Да, постарела она за последние четыре года. Что ни говори, а политика – самая вредная работа.
      – Пора завтракать, господин президент, – холодным официальным голосом констатировал вездесущий охранник, который даже трусцой по утрам бегает в туго застегнутой белой рубашке и негнущемся двубортном пиджаке.
      Интересно, а он его хоть ночью снимает, когда с женой в постель ложится? Или, может, он вообще не спит? Сидит за портьерой, пока жена президента плещется в ванной, а потом сторожит чуткий сон главы государства и его драгоценного семейства.
      – Господин президент, пора завтракать.
      – Еще один круг, – выдохнул бегун.
      На завтрак, как обычно, подали тосты с кавиаром, яичницу с ветчиной и кучу документов, которые нужно просмотреть за утренним кофе.
      – Привет, па, привет, ма! – Дочь чмокнула президента в щеку и убежала вниз, к машине.
      – Ты сегодня ночью опять плохо спал. – Жена улучила момент, когда повара унесли грязные тарелки, а с кофе еще не вернулись, и прижалась к мужу. – Ты уже третий день не спишь.
      Президент улыбнулся широко и покойно. Дескать, все хорошо.
      – Ладно, извини, мне работать надо, – сказал он.
      Жена тоже поцеловала его в щеку и ушла.
      И президент открыл папку.
      Это были снимки из космоса и куча каких-то бумаг. Таблицы, доклады, агентурные данные. Хозяин Овального кабинета в Белом доме долго и с интересом рассматривал донесения. А потом пригласил помощника по национальной безопасности и молча протянул ему папку.
      – Что за информация? Я что-то упустил?
      Помощник долго бегал глазами по докладу и наконец сказал:
      – Это снимки из космоса.
      – Спасибо, я понял. Это в России, да?
      – Это Кулойское плато. – Помощник президента по национальной безопасности аккуратно присел на самый краешек стула. – Несколько месяцев назад из ЦРУ мы получили сведения, что Россия хочет подорвать монополию «Марс» на торговлю бриллиантами. Так вот здесь подтверждение тому, что они начали нелегальную добычу сырья на Кулойском плато. Засняты эти самые месторождения. – Помощник протянул президенту несколько фотографий. – Мы сделали запрос в русское посольство, но их посол уверил нас, что этих месторождений просто не существует и соответственно никаких разработок вестись не может.
      – Значит, врут? – удивился президент.
      – Выходит. – Помощник захлопнул папку и положил ее на стол.
      – Ну и что теперь делать?
      – Вы должны представить эти доказательства им. Не может ведь быть такого, чтобы Россия не контролировала добычу драгоценных камней.
      – Ох! – Президент махнул рукой и засмеялся. – У них все может быть. Ладно. Переговорю с их послом при встрече.
      …– Русский посол. Нет, правда же, это самый настоящий русский посол! – не переставала восхищаться первая леди. – Посмотри, в каких он великолепных пупырышках.
      – Ну и что? – Президент пожал плечами. – Ну и что, что русский. Не вижу никакой разницы.
      – Да ты только попробуй! – Жена отчаянно пыталась положить президенту на тарелку соленый огурчик. – Это же русский посол, а не какой-нибудь. Больше никто так солить не умеет. Ты попробуй, как он хрустит.
      – Ну ладно, давай. – Президент вздохнул и нехотя съел огурец, запив его пепси-колой.
      За огромным столом сидели сенаторы, банкиры, звезды кино и иностранные дипломаты. А во главе сидела дочь президента и откровенно скучала. Это для простых детей день рождения – праздник, а для дочери президента – самое настоящее испытание. Локти на стол не клади, не чавкай, улыбайся, когда с тобой разговаривают, не зевай, громко не смейся. Президент понимал муки любимой дочери, но ничего поделать не мог. Светский раут на то и светский раут, чтобы вести себя прилично. Зато есть возможность в непринужденной обстановке решить кучу дел, на которые потом не нужно будет тратить драгоценное время.
      Во время смены блюд, когда все перешли в огромную залу покурить, президент незаметно подошел к послу России, аккуратно тронул его за локоть и тихо произнес:
      – Мне хотелось бы с вами переговорить. Что называется, тет-а-тет. Вы не против, если мы пройдем в мой кабинет?
      – С радостью, конечно. – Посол погасил сигарету и поспешил за президентом.
      В кабинете хозяин плотно закрыл двери и сел за стол, указав послу на кресло.
      – В этом кресле еще сам Авраам сидел, представляете?
      – Да-а? – Посол осторожно погладил кожаную обивку. – Хорошее кресло. И как сохранилось. Сам Авраам…
      – Он в этом кресле придумывал свою знаменитую декларацию прав человека. Вы садитесь вот туда, на диван. Нам серьезный разговор предстоит. – Президент открыл ящик стола и вынул оттуда папку с фотографиями.
      Посол сел.
      – Господин посол, если помните, недавно мы обращались к вам по поводу ваших операций на рынке драгоценных камней…
      – Да, помню. – Посол кивнул. – Мы ведь послали вам подробный отчет. Разве вам не доложили? Мы свято чтим наши обязательства.
      – Но у нас несколько иные сведения. – Хозяин открыл папку и протянул послу несколько снимков. – Именно поэтому я и пригласил вас. Мне хотелось бы утрясти это недоразумение, пока оно не попало в сенат. Вы не представляете, что начнется. Это не нужно ни мне, ни вам, поверьте моему слову. Вы меня понимаете?
      – Да-да. – Посол закивал, с интересом разглядывая фотографии.
      – Как вы видите, нам известно, что вы ведете незарегистрированную добычу алмазов на Кулойском плато, под Архангельском, – продолжал президент. – Снимки, которые вы держите в руках, это документально подтверждают. Эти снимки сделаны из космоса. Как вы это объясните?
      Посол пожал плечами.
      – Не знаю. Я в фотографии не очень силен. А вы уверены, что это действительно Кулойское плато?
      Президент не ответил. Просто знал, что послу нечего сказать. Возможно, тот сам ничего не знает про эти разработки.
      – Я хотел бы попросить вас передать эти фотографии господину президенту, – сказал хозяин, когда посол наконец закончил рассматривать снимки. – Уверен, что он даст этому какое-нибудь нормальное объяснение и больше никаких недоразумений между нами не возникнет.
      – Да-да, конечно. – Посол снова закивал. – Я обязательно передам. Я просто не был поставлен в известность.
      – Надеюсь, этот разговор останется строго между нами. – Хозяин встал. – Очень приятно было с вами поговорить. Прошу к столу.
      – Да-да, спасибо. – Посол вздохнул.
      На следующее же утро в Москву диппочтой ушло письмо посла. С ним ознакомился сам президент России.
      Вот теперь та мимолетная мысль вернулась – становилось ясно, почему так встревожился из-за взрыва в Тель-Авиве американец. Видно, ему сразу же доложили: это не просто теракт, все это как-то связано с бриллиантами.
      Впрочем, об этом нетрудно было догадаться, если метили как раз в верхушку международных торговцев алмазами.
      Президент России мысленно подосадовал на нерасторопность своих помощников – могли бы и ему подсказать, а потом подумал, что все-таки здорово, что они создали команду при ООН. Так что американцу гордиться особенно нечем – наверняка про Кулойское плато разведали ребята из «Пятого уровня», а в этой команде половина – русские. Надо будет иметь этих ребят в виду…
      Было дано поручение соответствующим силовым ведомствам немедленно расследовать сообщение и пресечь всяческие попытки добывать алмазы вне государственной монополии…
      В тот же день об этом стало известно в Гармиш-Партенкирхене.

      Пенная струя шампанского взлетела под потолок. Наполнились бокалы. Все, затаив дыхание, обратили свои взгляды на Реддвея.
      – Я понимаю, вы ждете от меня каких-то слов… – смущенно начал Питер. – Да, сегодня действительно торжественный и знаменательный день. Знаменательный для всех нас. Теперь мы знаем, на что способны. Знаем, что можем достигнуть любой поставленной перед нами цели. И я счастлив, что мне довелось поработать с такими замечательными людьми. Спасибо вам. За то, что не подвели в трудную минуту. За то, что ставите свой долг выше личных интересов. Вероятно, вы все думаете, что я человек-пробка? Нет, это не так… На самом деле я очень сентиментален, но по роду службы приходится скрывать свои чувства… И сейчас мне хочется плакать от радости…
      – Виват полковнику! – вскричали все.
      – Алаверды! – коротким взмахом руки привлек к себе внимание Турецкий. – Я полностью присоединяюсь к словам Питера, но кое-что хочу добавить от себя. Давайте представим себе, что сейчас вместе с нами здесь находятся еще трое наших друзей. Скажем им: «Привет, Марго. Привет, Георгий. Привет, Виктор!»
      – Привет, Марго! Привет, Георгий! Привет, Виктор! – повторили все хором.
      – Нам вас так не хватает! – добавила Кати.
      – Я хочу выпить не столько за удачное завершение нашей операции, сколько за возвращение Мамонтова и Ляффон. Пусть этот момент наступит как можно скорей.
      – И да хранит их Бог, – изрек Барагин.
      – Вот только сдадут свои дела тем, кто должен ими заниматься, так сразу и домой, да? – внимательно посмотрела на Турецкого Кати.
      – Да, теперь у нас материалов предостаточно. Хотя еще пару дней назад мы с Реддвеем думали, что зашли в полный тупик.
      Все молча осушили бокалы, и сразу стало немножко грустно. Так всегда бывает, когда какой-то важный жизненный этап подходит к концу. Вроде ждешь этого момента, ждешь, а когда он наступает…
      – Между первой и второй перерывчик небольшой, – напомнил Фрэнки. – Так, кажется, говорят в России?
      Эта русская шутка вдруг сорвала торжественную тишину. Начали шумно вспоминать операцию по расследованию взрыва, по внедрению Марго к англичанам, миссию Солонина в Москве. О подвигах Мамонтова и Ляффон знали не так подробно, но вспоминали ребят с восторгом.
      – Кстати о России. – Гарджулло ловко откупорил вторую бутылку и начал разливать шампанское по бокалам. – Раньше было принято считать, что настоящая мафия существует только в Италии. И мне, признаться, было невыносимо обидно мириться с этим общественным мнением. Как-никак у меня все-таки итальянские корни… Но теперь я спокоен. Русская мафия – самая мафиозная в мире!
      – У нас раньше был такой лозунг – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», – улыбнулся Солонин. – Он уже давно устарел, но в свете последних событий его можно перефразировать. «Мафиози всех стран, соединяйтесь!»
      – А это еще зачем? – не понял Марио.
      – А чтобы их легче было ловить.
      С военной базы доложили, что самолет через час будет готов и можно будет вылетать на Аляску. Группе предстояло начать новый учебный «семестр», посвященный изучению способов боевых действий в условиях полярного Севера. Для этих целей и намечалась длительная экспедиция на Север Америки, там, где всегда лежит снег.
      Но сначала надо будет дождаться возвращения в строй Мамонтова и Ляффон, а за это время остальные агенты смогут отдохнуть после тяжких испытаний и восстановить силы.

      Вертолет ждали часов в семь утра, но повалил такой снег, что никто и не надеялся, что он прилетит вовремя. Шум моторов услышали только в половине десятого, через час после того, как последняя снежинка опустилась на мохнатую лисью шапку Дронова.
      – Новую партию привезли! – радостно вздохнул Тимофей, глядя, как железная стрекоза исторгает из своего чрева оборванных, пропахших мочой людишек. – Че-то они все хилые опять…
      Дальше все пошло по расписанию. Бомжей построили, Егор Петрович представился, как и в прошлый раз.
      Мамонтов стоял в стороне и с интересом наблюдал за происходящим. Даже не удивился, когда начальник стал избивать кого-то. Здесь это было традиционной мерой запугивания. Одного отметелишь до полусмерти – на остальных голоса повышать не нужно. Будут как шелковые.
      На этот раз под тяжелую руку начальника попался какой-то лысый толстячок. При каждом ударе он взвизгивал и скороговоркой клялся, что больше никогда так не будет. Но бить его перестали только тогда, когда он выплюнул в снег последний зуб.
      – Теперь всем понятно, что тут шутников не любят? – спокойно спросил Егор Петрович. – Надеюсь, что всем. Кстати, хочу представить вам ваших бригадиров. Они будут следить за вами, как няньки. Если кого обидят, сразу к ним. Они разберутся.
      Закончив говорить, начальник взмахом руки разделил строй пополам.
      – Вот эти Тимофею, а эти новенькому.
      – Почему новенькому? – обиженно воскликнул Артурчик. – А почему не мне?
      – Потому что у новенького одни доходяги в бригаде остались, – урезонил его Дронов. – А тебе в следующий раз.
      – Пошли за мной, – тихо сказал Гоша своим новым подчиненным и побрел к бараку, не дожидаясь конца перепалки между бригадиром и начальником прииска. – Не отставать. Десять минут на переодевание – и на работу.
      На самом деле он спешил еще и потому, что нужно было успеть сделать одно очень важное дело. Раз прилетел пилот – значит, опять привез алмазы. А привез алмазы – значит, опять будет какой-нибудь разговор, короткий, но разговор. А если будет разговор – значит, Гоша должен его слышать.