— Может, просто опоздал, — предположил кто-то.
      — Вполне возможно, — согласилась Хартвуд. — Бывает, что у людей в последний момент меняются планы. Для этого существуют тысячи причин. Однако не исключено, что он имеет отношение к катастрофе.
      — Что-нибудь удалось узнать о нем?
      — Только имя и фамилию. Он гражданин России, его зовут Андрей Корешков. Больше нам пока о нем ровным счетом ничего неизвестно. Причем билет ему был продан в кассе аэропорта незадолго до начала регистрации.
      — То есть на субботний рейс свободно продавались билеты? — удивился Кафари.
      — Нет, билет был заказан заранее. Непосредственно перед отлетом Корешков получил его, выкупил.
      — Летом заказать заранее — тоже большая проблема.
      Грюнглас сказал:
      — Вполне возможно, террорист незаметно подложил бомбу в багаж кого-то из пассажиров. Вызвался помочь донести чемодан пожилой женщине, да и подложил в него бомбу. Похожие случаи в мировой практике бывали. Не всегда же можно рассчитывать на смертников. Гораздо чаще злодеям хочется взорвать других и не причинить вреда себе.
      — Но ведь ее мог показать рентген. Тем более что случайный человек показывал бы свой багаж не таясь.
      — Надеюсь, в ближайшее время мне удастся выяснить, что представляет собой человек, не полетевший рейсом 3035, на который у него был билет, — подвела итог разговора мисс Хартвуд. — Сегодня днем я намерена вылететь в Москву и надеюсь добраться туда без происшествий.
      — Будем за это молиться.
      В понедельник утром Корешкову позвонил Алексей Степанович:
      — Ты уже взял, так сказать, повторный билет в Турцию?
      — Еще нет. Сейчас поеду за ним.
      — Ну и славненько. Слушай, Андрей, дело вот в чем. Буквально за три дня до того злополучного рейса мы застраховали от несчастного случая семью Маховиковых: жена, муж и двое детей.
      — Мальчик и девочка. Я перед отъездом узнавал их фамилию, хотел с ними познакомиться. И, по-моему, видел их в аэропорту, даже общался с девчушкой.
      — Мы обязательно выплатим страховку родственникам Маховиковых, — продолжал директор, — остались родители и жены, и мужа. Однако, как ни крути, «Атлант» — все же коммерческая организация, а не благотворительный фонд. Мы должны попытаться возместить свои потери. Пойми меня правильно, в этом нет ничего предосудительного.
      — А я разве сказал, что есть? — удивился Андрей. Накануне он от всех переживаний выпил, сейчас начал мучить похмельный синдром, хотелось пить, и разговор утомлял его. — Абсолютно ничего зазорного. Это элементарный бизнес. Сам думал, как тут половчей выкрутиться.
      — Вот и я толкую об этом. Хорошо, что наши точки зрения совпадают. Поэтому очень прошу тебя заняться по горячим следам расследованием обстоятельств катастрофы.
      — Здрасьте. А какой навар мы с этого будем иметь?
      — Нужно выяснить, кому мы должны предъявить финансовые претензии — непосредственно авиакомпании или службам, которые не обеспечили безопасность полета. Согласен?
      — Насчет финансовых претензий я, честно говоря, сильно сомневаюсь. Никаких договоров у нас с ними нет и в помине. С какой такой сырости они вдруг станут с нами расплачиваться! Тоже ведь умеют считать деньги.
      — Их могут обязать.
      — Кто?
      — Правительство, например.
      — Чье? Наше?
      — Может, турецкое.
      — Леш, не смеши меня. Ладно, там видно будет.
      Главное, я сам хочу разобраться с гибелью этого «Боинга». «Пепел Клааса стучит в мое сердце».
      — Не врублюсь, что ты сказал.
      — Не я, а один парень, Тиль Уленшпигель, носил у сердца мешочек с пеплом отца, сожженного инквизицией. Чтобы боль гнева не утихла до тех пор, пока не будет совершено возмездие.
      Зная характер своего сотрудника, директор понял, что уж если обычно ироничный Корешков заговорил столь высокопарным стилем, значит, на душе у него скребут кошки. Лучше не продолжать разговор, иначе Андрей сильно разнервничается. Алексей Степанович попрощался, а вскоре позвонил опять:
      — Только что мне звонили из ФСБ. Усиленно разыскивают тебя.
      — Ну, ясный перец. У меня же был билет на этот рейс, а я не полетел. Естественно, меня числят в подозреваемых.
      — Я им дал твои телефоны: и домашний, и мобильный.
      — Да бога ради. Мне бояться нечего.
 
      Изабелла Хартвуд впервые оказалась в Москве, и ей здесь понравилось с первых минут. Как истая урбанистка, бог знает в каком поколении, она всегда любила большие и шумные города. Сегодня ее встретила машина английского посольства. От предложенных услуг ФСБ она благоразумно отказалась, понимая, что их машина напичкана магнитофонами, любой разговор там записывается, а постоянно контролировать себя, находиться в напряжении — тяжеловато.
      Сначала Изабеллу ненадолго завезли в посольскую гостиницу, где накормили обедом. В номере она успела только разложить вещи и переодеться. К четырем часам нужно было ехать на прием к какому-то высокопоставленному чину в ФСБ.
      В его кабинете Изабелла появилась в точно назначенное время. Встав из-за стола, ей навстречу шел статный светловолосый мужчина с пронзительно голубыми глазами. Внешностью он напоминал голливудскую кинозвезду, только лицо гораздо умнее. Изабеллу пленило то, что у эфэсбэшника был бойкий английский. Поэтому можно было общаться без переводчика.
      Хозяин кабинета был в штатском костюме, оказался майором, его звали Александр Николаевич. Поскольку Хартвуд еще из Лондона просила узнать, что собой представляет человек, получивший в кассе перед отправлением билет на рейс 3035, но в результате не полетевший, майор с этого и начал:
      — Андрей Всеволодович Корешков, 1972 года рождения («Мой ровесник», — подумала Изабелла). Отец был журналистом, мать работала на телевидении. Они погибли, когда сыну было тринадцать лет, в автомобильной катастрофе. Причем оба были заядлыми альпинистами, совершили на Северном Кавказе очередное восхождение какой-то сложной категории, а на обратном пути, уже подъезжая к Грозному, погибли. Корешкова воспитывали две бабушки. Одна из них, Елизавета Львовна Корешкова, прежде занимала крупный пост в Министерстве геологии, она вдова ответственного партийного работника. Сам Андрей Всеволодович с отличием окончил факультет журналистики Института международных отношений. О его деятельности после окончания института ничего сообщить не могу — это закрытая информация.
      — Даже от вас?
      — Нет, от вас, — с едва уловимой улыбкой ответил Александр Николаевич.
      — Каково его семейное положение? Иногда семейные неурядицы могут толкнуть…
      — Он не женат.
      — Разведен?
      — Никогда не был женат.
      — Странно.
      — Что ж тут странного? — удивился майор. — Не всем людям удается повстречать свою любовь. Поэтому многие остаются одинокими.
      — Может, вы тоже не женаты? — спросила Хартвуд, надеясь услышать приятный для женщины ответ.
      — Нет, я женат.
      — Рада, что вы встретили свою любовь. Скажите, этот Корешков — сотрудник спецслужб?
      — Раньше был. В настоящее время — уже нет. Сейчас он работает в сугубо гражданской организации — страховой компании «Атлант», и, кстати, этим рейсом летела семья из четырех человек, застрахованная именно в этой компании.
      — Любопытное совпадение. Причем те полетели, а он — нет.
      — Правда, гибель тех людей ему как сотруднику «Атланта» крайне невыгодна.
      Они еще поговорили немного в таком же духе, после чего Изабелла сказала, что хотела бы встретиться с Корешковым лично. Майор предвидел такую просьбу. Он сказал:
      — Можете встретиться у нас, у него дома, у него в агентстве. Где вы предпочитаете?
      Подумав, мисс Хартвуд, которая являлась большой поклонницей детектора лжи, спросила:
      — Скажите, пожалуйста, у вас здесь есть «полиграф»?
      — Сколько угодно, — сказал Александр Николаевич и с налетом гордости в голосе добавил: — Мы даже даем их напрокат фирмам, которые подбирают сотрудников на ответственные должности.
      — Тогда хотелось бы встретиться с этим человеком на вашей территории.

* * *

      Накануне Корешкову несколько раз звонили из ФСБ, предупреждали, что завтра в нашу столицу прибывает сотрудница английского Интеллидженс Сервис, из отдела по борьбе с терроризмом. Она ведет расследование катастрофы принадлежавшего английской авиакомпании «Боинга», летевшего из Москвы в Стамбул.
      Андрея это известие ни капельки не удивило. Он бы и сам на ее месте первым делом повстречался бы с человеком, который должен был лететь тем рейсом и почему-то не полетел.
      Утром Корешков поехал в «Атлант», и когда в половине третьего ему позвонили из ФСБ, пригласили к себе и спросили, нужно ли присылать ли за ним машину, сказал, что приедет на своей. Правда, потом пожалел о том, что отказался. Во-первых, по пути на Лубянку попал в несколько утомительных пробок. Во-вторых, когда подъехал к нужному зданию, еще долго дергался, пытаясь найти место, где можно припарковаться. Если бы не случайно отъезжавшая машина, неизвестно, сколько бы пришлось искать место для стоянки.
      Получив пропуск, Андрей попал в распоряжение поджидавшего его лейтенанта, который не стал утруждать его объяснениями дороги, а без лишних слов проводил до нужного кабинета. Там его встретил майор, представивший Корешкову англичанку — строгого вида женщину с хорошей фигурой. Когда они остались вдвоем, Изабелла Хартвуд сказала, что, являясь офицером разведывательной службы, по заданию авиакомпании ведет расследование катастрофы «Боинга».
      — То есть, насколько я понимаю, вы работаете в отделе по борьбе с терроризмом? — уточнил Андрей.
      Изабелла была покорена этим вопросом. Уж на что хорошо говорит по-английски майор Александр Николаевич, однако господин Корешков говорит вообще совершенно свободно, без намека на акцент. Мисс Хартвуд даже хотела поинтересоваться, где этому русскому удалось так хорошо выучить язык, но вовремя вспомнила, что он был сотрудником спецслужб, и промолчала. Зачем спрашивать то, что все равно останется без ответа. Лучше она сразу спросит, почему господин Корешков не полетел вчера в Стамбул, хотя у него был билет.
      — Все очень просто, мисс Хартвуд. Я прибыл в аэропорт и стоял в очереди на регистрацию. Передо мной уже оставались буквально два-три человека, когда мне неожиданно позвонили и сказали, что «скорая помощь» увезла мою бабушку в больницу. У нас не такие отношения, чтобы я это просто принял к сведению. Конечно, я тут же ринулся в больницу, забыв обо всем на свете.
      — Вы направлялись в Турцию на отдых или предстояла деловая поездка?
      — На отдых, у меня двухнедельный отпуск.
      — У вас была путевка?
      — Нет. Я собирался отдыхать, сняв номер в гостинице. У нас это называется «ехать дикарем».
      Что-то удержало Андрея от того, чтобы рассказать о поджидавшей его в Анталье подруге.
      Изабелла задала еще несколько уточняющих вопросов, после чего поблагодарила за подробные и четкие ответы.
      — Если бы, мистер Корешков, вы не были бывшим сотрудником спецслужб и не работали сейчас в крупном страховом агентстве, на этом нашу беседу можно было бы закончить. Однако мы, как вы догадываетесь, отрабатываем не только версию теракта.
      — Вы имеете в виду вариант махинаций со страхованием?
      — Это мы тоже не можем сбрасывать со счетов.
      — Надеюсь, вы не собираетесь лишить меня свободы до конца следствия? — усмехнулся Андрей.
      — Таких намерений у меня нет. Я всего лишь хочу, чтобы вы прошли проверку на «полиграфе». Это обычно в нашей практике. Да и вам, наверное, приходилось его использовать при работе. У вас нет возражений?
      Корешков знал, что для проверки на детекторе лжи требуется или согласие допрашиваемого, или специальное разрешение прокуратуры. Но, поскольку ему нечего скрывать, он не стал обострять ситуацию.
      — Пожалуйста, проверяйте. Мне отнюдь не хочется, чтобы ехали в больницу, чтобы проверить, правда ли там лечится моя бабушка.
      После этих слов Андрей разделся до пояса, давая понять, что ему хорошо известны методы работы с детектором лжи.
      Изабелла подошла к столу, на котором стоял «полиграф». Он представлял собой ноутбук с датчиками, соединенными с ним через специальный преобразователь тонкими проводками с разноцветными оплетками. Включив ноутбук, Изабелла надела на правую руку Корешкова датчик артериального давления, на три пальца левой руки — тугие резиновые колечки, на грудь и на живот прикрепила датчики дыхания. Затем установила под ножками стула датчики двигательной активности. Со стороны могло сложиться впечатление, что Корешкова собирается пытать инквизиция. Завершая подготовку к процедуре, англичанка тщательно поправила веб-камеру — теперь ее «глазок» смотрел точно на лицо допрашиваемого.
      — Напоминаю, что на все вопросы следует отвечать только «да» или «нет».
      Не отрывая глаз от экрана ноутбука, она задала Андрею несколько вопросов из тех, которые уже задавала раньше. Некоторые повторила по два-три раза.
      Закончив процедуру, Изабелла неподвижно сидела с обескураженным лицом, что не укрылось от взгляда Корешкова.
      — Что с вами, мисс Хартвуд? Неужели машина растолковала вам, какой я жулик и преступник?
      — Одно из двух, — вздохнула Изабелла. — Либо я должна немедленно вызвать конвой, чтобы надеть на вас наручники как на человека, причастного к взрыву самолета…
      — Либо?
      — Либо у вас проблемы со здоровьем. Слишком частый пульс, к тому же аритмия. Откуда это, вы ведь молодой человек.
      Андрей криво усмехнулся. Сможет ли понять его эта иностранка, живущая в совершенно ином измерении, нежели он? Неизвестно, какие у нее духовные приоритеты, да и существуют ли они вообще. Хотя тут он, пожалуй, несправедлив. Ему приходилось сталкиваться за границей и с содержательными людьми, и с отзывчивыми.
      Он поднял правую руку и постучал по груди:
      — «Пепел Клааса стучит в мое сердце».
      — Я вас прекрасно понимаю, — кивнула Хартвуд. Она сняла с его пальцев кольца датчиков, сделав это ыстро и нежно, словно боялась причинить ему боль. Оба почувствовали доверие друг к другу. Андрей одобрительно отозвался про Интеллидженс Сервис, сказал, что слышал от настоящих профессионалов много хорошего об этой организации, о методах ее работы. В ответ он тоже получил набор комплиментов, касающихся его личных качеств.
      — Мисс Хартвуд, я охотно оказал бы вам помощь в расследовании. Сейчас как раз тот редкий случай, когда у меня есть свободное время, правда, придется потратить часть отпуска, если не весь. Поскольку я знаком со многими российскими реалиями, которые способны поставить любого иностранца в тупик, то могу быть вам полезен.
      Она засмеялась:
      — В первую очередь меня интересует одна реалия — где в Москве можно перекусить. Я прилетела утром и сегодня еще почти ничего не ела.
      Если бы Андрей знал, что не далее как полтора часа назад Изабеллу накормили в посольстве обедом, то реагировал бы на ее слова иначе. А сейчас он охотно откликнулся:
      — Как ни странно, но такие места мне известны. Если вы продержитесь еще минут пятнадцать, то я продемонстрирую вам некий так называемый клуб, где можно питаться без малейшего риска для здоровья. Кстати, я тоже еще почти не ел.
      — Согласна.
      Говоря так, Корешков имел в виду находившийся неподалеку от его дома сравнительно скромный клуб «Левиафан» (владельцы Левин и Афанасьев, название отсюда), где он время от времени столовался. Правда, появлялся обычно там поздно, ужинал, однако знал, что днем клуб тоже функционирует и там можно хорошо пообедать. Туда не стыдно привезти английскую подданную.
      Пока они покинули пронизанное бесконечными коридорами здание ФСБ, пока договаривались с посольским шофером, что тот неотступно будет следовать за корешковским «ранглером», прошло достаточно много времени, и в «Левиафане» они появились в «пересменок» — дневных посетителей уже не было, они разошлись, а вечерних — еще не было. В уютном зале, освещаемом утопленными в стенах и потолке неяркими лампочками, Изабелла и Андрей заняли угловой столик. Корешков на правах радушного хозяина заказал много еды, хотя прекрасно знал, что англичанка, как всякая женщина, следящая за фигурой, слегка поклюет, а многое останется нетронутым. Вся надежда была на виски, которое способно поддерживать нормальный аппетит.
      Выпив пару рюмок и поев бульона, Изабелла расслабилась, пришла в хорошее настроение, закурила. Чувствовалось, в «Левиафане» ей нравится. Однако о делах разведчица не забывала. Сказала Андрею:
      — Я ценю ваше предложение объединить усилия. Однако не вижу, как это можно сделать на практике. Я — офицер спецслужб. Вы сейчас — человек сугубо штатский, не задействованы в каких-либо силовых структурах. Для меня вы не более чем частное лицо.
      — В этом-то и будет плодотворность нашего альянса. Я очень нуждаюсь в вашей помощи. У вас есть право арестовывать преступников или ликвидировать их в случае необходимости. У меня как у частного лица подобного права нет.
      — Ваш резон я прекрасно понимаю. Но я-то могу действовать и без вас.
      — Ну, как знаете, мисс Хартвуд. Я навязываться не стану. Вам придется рассчитывать на вашу интуицию — брать меня в оруженосцы или нет. Судьба не случайно свела нас.
      — Вы, оказывается, фаталист. Ну, знаете ли… Ваши слова звучат как предложение руки и сердца.
      — Обычно женщинам это приятно? — кокетливо спросил Андрей.
      — Смотря кто предлагает, — не менее кокетливо ответила она. — Во всяком случае я ничье предложение пока не принимала.
      — Все же, мисс Хартвуд, я считаю, — вновь посерьезнел Корешков, — вы должны использовать мой потенциал на все сто процентов.
      — Даже так? Объясните, что вы имеете в виду.
      — Пожалуйста. Как вы прекрасно понимаете, я должен был погибнуть с этим самолетом. Тем не менее я остался в живых.
      — Вам невероятно повезло.
      Андрей помотал головой:
      — Мне кажется, на свете не бывает ничего случайного. Самолет был обречен, значит, и я тоже. Однако приговор по неведомым причинам вдруг отменили. Или всего лишь отсрочили, — добавил он.
      — Какой приговор, мистер Корешков? Я вас не понимаю.
      — Я остался в живых, чтобы отомстить убийцам. И до тех пор, пока это не будет сделано, я буду мучиться. Эта задача будет постоянно преследовать меня. Тогда, в аэропорту, я видел этих детей, девочку и мальчика. Отныне у меня перед глазами все время их лица. Счастливые и беззаботные.
      Изабелла предложила выпить, Андрей налил виски ей и себе. Выпив, она сказала:
      — Мистер Корешков, по-моему, вы воспринимаете счастливую для вас случайность как миссию, ниспосланную свыше. Мне кажется, это неверно и даже опасно.
      — Для кого?
      — Для вас, разумеется.
      — Все решено не здесь и не нами, — усмехнулся он.
      Закурив сигарету, Хартвуд сказала:
      — Ну, хорошо. Если я соглашусь на ваше предложение о сотрудничестве, то нужно подумать, как это сделать официально.
      — Не понимаю, какие у нас могут быть трудности. Нужно элементарное доверие, иначе ничего не получится.
      — Этого мало. Я должна действовать в рамках правил оперативной деятельности.
      — И как вы это себе представляете? — спросил Андрей, еще не понимая, куда клонит собеседница.
      — Ну, например, мне разрешено использовать осведомителей.
      Корешков встал и протянул англичанке руку:
      — Вашу лапку, коллега.
      Изабелла, не поняв его странного поведения, машинально протянула руку. Нагнувшись, Андрей подставил под ее ладонь свою и поднес к губам:
      — Спасибо за приятный вечер.
      Он повернулся, чтобы уйти. Изабелла сидела с ошеломленным видом.
      — В чем дело? — после паузы спросила она. — Что с вами случилось?
      — Вырастешь, Белла, узнаешь, — криво усмехнувшись, ответил Андрей. — Посольский шофер знает отсюда дорогу до гостиницы.
      Он вразвалочку подошел к барной стойке, расплатился, затем, даже не оглянувшись на Хартвуд, покинул помещение.
      Изабелла с удивлением и досадой смотрела ему вслед. Да, видимо, не случайно Достоевский и Чехов писали про загадочную русскую душу.

Глава 3 СРЕДИ ГАСТАРБАЙТЕРОВ