Звонок из Москвы раздался поздно вечером. Позвонил встревоженный Ибрахим. Он говорил долго и путано, только не из-за косноязычия, как раз язык у него подвешен на славу, а потому, что телефонные разговоры могут быть подслушаны. А если не услышат сейчас, то все равно они фиксируются в каких-то технических службах и в случае надобности могут быть установлены время, номера телефонов абонентов, а стало быть, и сами собеседники, возможно, иногда записывается содержание, если какие-то не слишком законопослушные люди находятся под колпаком у полиции. Поэтому Ибрахиму приходилось говорить таким эзоповым языком, которого не под силу было бы разобрать самому Эзопу. А вот находившийся в Анкаре Сейхан понял. Понял и сразу принялся действовать.
      Сейчас его действия были сродни тому, что перед этим проделал Ибрахим, — он тоже звонил. Звонил знакомым в другие города и разговаривал с ними на плохо понятном для непосвященных языке. После разговора с ним собеседники, в свою очередь, начинали звонить кому-то еще…
      Завершающим этапом этой многоступенчатой цепочки являлся маленький турецкий городок Текирдаг, находящийся к западу от Стамбула, а все усилия собеседников были направлены на то, чтобы срочно уничтожить одного парня, оказавшегося сегодня в местной тюрьме. Звонком из Москвы Ибрахим дал понять соотечественникам, что арестованный Мустафа Кемаль способен выдать полиции важную информацию. Если она станет достоянием правоохранительных органов, это отрицательно скажется на благосостоянии некоторых уважаемых текирдагцев, а также жителей других городов. Последствия для них окажутся не просто плохими — они будут катастрофическими. Значит, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Мустафа заговорил, выдавая ценную информацию, а то, что он сделает это на первом же допросе, можно не сомневаться. Он же типичный молодец против овец. Хорохорится, не прочь поиздеваться над слабаками, но окажись в лапах полиции, тут же наделает полные штаны.
      Вот почему в некоторых домах Текирдага люди почти до рассвета не ложились спать, ведя утомительные разговоры со знакомыми, постепенно приближаясь к желанной цели. Вот уже дело дошло до общения с влиятельными в городе людьми — представителями власти, авторитетными полицейскими, надежными тюремщиками.
      В конце концов ночное бдение принесло плоды. Когда утром по приказу начальника полиции, двое конвойных отправились за Мустафой Кемалем, чтобы привести преступника на допрос, то обнаружили его лежащим в запертой камере на полу с перерезанным горлом…

      Практически весь май и первую половину июня начальник отдела безопасности московского страхового агентства «Атлант» Андрей Всеволодович Корешков занимался не свойственными для его должности обязанностями — проводил следствие по делу о многократном страховании одних и тех же машин по фальшивым документам.
      Строго говоря, для самого Корешкова следственные функции были хорошо знакомы. Задолго до прихода на мирную службу в «Атлант» ему приходилось работать и в оперативно-розыскном отделении милиции, и несколько лет служить во внешней разведке. Поэтому навыки сыщика у него развиты весьма хорошо. В принципе, в любом страховом агентстве предполагается более спокойная и рутинная работа, чем, скажем, в уголовном розыске, однако изредка там тоже встречаются донельзя заковыристые ситуации. Как правило, они крутятся вокруг страховок на слишком большие денежные суммы, поэтому приходится взваливать на себя функции, родственные следовательским. Цели участников конфликта понятны: одни стремятся получить деньги, другим не хочется с ними расставаться.
      В этот раз Андрею пришлось распутывать клубок, концы которого находились в разных странах. Велись совместные действия с полицейскими различных государств, в том числе и в Латвии. В Риге его помощницей случайно назначили некую Мирдзу Троненбергс — очаровательную красавицу, от которой Корешков буквально потерял голову. Благо, ничего предосудительного тут нет, и ревнители морали могут быть спокойны: Мирдза не замужем, недавно развелась. Андрей вообще закоренелый холостяк. Им вдвоем пришлось совершить рискованный вояж в Польшу, и уже через несколько дней выяснилось, что латышская красотка тоже далеко не равнодушна к нему. Разъехавшись после завершения операции по своим городам, молодые люди регулярно созванивались, договаривались где-нибудь вместе отдохнуть, да все время что-нибудь мешало: то один занят, то другой. Лишь в конце сентября решили съездить на пару недель в Турцию. Причем у Мирдзы — трехнедельный отпуск, а Корешков может вырваться в лучшем случае на две.
      — Я прилечу туда на три дня раньше тебя, разберусь, что к чему, узнаю дислокацию на местности и ты явишься на все готовое, — сказала она по телефону. — Чтобы не тратить впустую время. Иначе ты не успеешь отдохнуть.
      — Спасибо, милая, за заботу. Заодно постарайся за это время в совершенстве выучить турецкий язык, это еще больше облегчит нам жизнь, — улыбнулся он. — Когда ты сможешь туда прилететь?
      — Во вторник, двадцать третьего, я еще должна быть на работе. Генерал проводит большое итоговое совещание. А на следующий день смогу отчалить.
      — То есть в среду. Я же освобождаюсь в пятницу вечером, значит, прилечу в субботу, двадцать седьмого.
      Еще до отлета Мирдзы в Турцию Андрей купил себе билет. Позвонив в Ригу, продиктовал ей номер рейса, время прилета.
      — Дорогуша, надеюсь встретить тебя в стамбульском аэропорту, — сказала она.
      — Было бы совсем неплохо, — ответил он. — Я так сильно по тебе соскучился.
      Влюбленные не могли предполагать, что нелепый случай разрушит их радужные планы.

* * *

      Сергей Петрович Маховиков не принимал всерьез слово «страховка». Нет, он, безусловно, знал о существовании такого вида компенсаций, которые навязывали многочисленные рекламы, однако применительно к себе этого понятия как-то не представлял. Страховал только машину, и то лишь выполнял это как тяжелейшую провинность. Все автомобилисты вынуждены последние четыре года нести этот крест, платить дополнительный налог, тут уж ничего не поделаешь — приходится. Но Сергей Петрович, как и подавляющее большинство автомобилистов, ограничивался только обязательным страхованием, не более того. Никаких там от угона, от пожара. Требовалось раз в год отстегнуть три с лишним тысячи за старую «пятерку», ну и черт с ними, не обеднеет. А добровольно не даст ни копейки.
      Так бы они и существовали тихо-мирно каждый сам по себе, Маховиков и страховка, как вдруг занесло к ним в гости домой Борьку Лукинского, Сережкиного кореша, друга детства. Борису сейчас тоже под сорок, он достаточно известный журналист. Как раз в тот день он получил «корочки» Международного Союза журналистов, похвастался. Там среди выданных ему бумаг затесался страховой полис.
      — Вот, — говорит Борис, — если что со мной стрясется, жене и дочке выдадут бешеные деньги.
      Главное — брякнул в неурочное время: при Зинаиде, жене Сергея Петровича. Та, как услышала про большую сумму, тоже сразу загорелась. Прямо при госте говорит мужу:
      — Давай, Сереженька, тоже застрахуем свои жизни. Мало ли как оно повернется. Идешь по улице, и вдруг на голову тебе кирпич свалится. Чем меньше будет забот у наших детей, тем лучше.
      Это она не только про него и про себя сказала насчет кирпича. Мол, с каждым может случиться несчастный случай, все под богом ходим. Маховиков за такие слова на супругу не обиделся, понял, что Зинаида имела в виду. Он на нее за другое обиделся — что пришлось ему оформлять страховку. А это так противно: стоял в очередях, заполнял тьму тьмущую бумажек, ухлопал немало денег. Все на свете проклял, пока получил эту страховку.
      В агентство он пошел первое попавшееся. Увидел по пути на работу возле Покровских ворот вывеску страхового агентства «Атлант» и направился туда. Кстати, получилось очень забавно. Сергей Петрович разговорился с менеджером, который оформлял бумаги, сказал ему, что они всей семьей скоро собираются на отдых в Турцию.
      — Очень правильное решение — застраховать жизнь всех членов вашей семьи, — одобрил менеджер, слащавый до приторности молодой человек. — Тем более, что вы собрались в путешествие.
      — Ну, не то чтобы это совсем путешествие, — возразил Маховиков, — будем сидеть там на одном месте. Однако для нас сейчас это самый приемлемый вариант. Когда-то с женой мы могли и в турпоход на месяц отправиться, и в горы ходили. А сейчас… Дети еще слишком маленькие. Сыну — шесть лет, а дочке — пять.
      — Прекрасный возраст. Моей дочке тоже пять. Вы когда летите?
      — В субботу утром.
      — В эту?
      — Да, в ближайшую.
      — Вот ведь какие бывают совпадения! — удивился менеджер. — Представляете, наш сотрудник тоже в субботу утром летит в Турцию. Наверное, у вас один рейс.
      — Скорей всего. Он тоже едет отдыхать?
      — А что там еще можно делать?!
      Как ни странно, то обстоятельство, что вместе с ними полетит сотрудник «Атланта», улучшило настроение Маховикова. Он даже пожалел, что не спросил фамилию этого человека. Ничего, и так можно будет узнать. Даже интересно решить логическую задачку: кто среди сотни пассажиров является сотрудником «Атланта». Постепенно по каким-либо признакам отсекать одного за другим, и потом, когда останутся два-три человека, спросить у них напрямую, проверив тем самым собственную наблюдательность.
      И вот, наконец, все позади — можно вздохнуть спокойней. Проверены все документы, деньги, страховка, путевки. Тут Сергей Петрович благодарен своей Зинаиде: оформлять эти путевки — тоже порядочная морока. Нужно звонить, консультироваться, договариваться, вечно там никого не застанешь на месте, операторы часами болтают по телефону, а ты их жди. Жена сама все сделала, ему не пришлось таскаться по туристическим агентствам.
      Время для поездки Маховиковы выбрали самое что ни на есть удачное. До сентября в Турции несусветная жара, позже станет дождливо и холодно, не искупаешься. Сейчас — оптимальный вариант. Тем более что на будущий год сынок Артем пойдет в школу, тогда уж в сентябре всем вместе на отдых не вырваться.
      Нужно ли говорить, какой суматошный вечер выдался дома накануне отлета. Помимо бесконечных проверок взятых или забытых вещей, документов, денег, нужно было решить проблему поездки до аэропорта. Решили не экономить и заказать такси. Добираться с детьми и вещами на метро и потом на «маршрутке» — слишком утомительно. Сергей Петрович уже собрался было звонить в бюро заказов, как неожиданно пришел сосед Володя с первого этажа и предложил подбросить их до аэропорта. Маховиковы с радостью согласились. Не столько с точки зрения экономии — сосед, конечно, денег с них ни за что не возьмет, сколько из-за надежности. Вдруг таксист плохо знает их район и опоздает. Они все изнервничаются. А Володя — вот он, под боком, машина стоит напротив подъезда. Тут никакой нервотрепки быть не может.
      Несмотря на ожидаемые на Ленинградском шоссе автомобильные пробки, сосед действительно быстро доставил их в «Шереметьево-2», возле входа в зал вылета распрощался и уехал.
      Дольше всех из семейства Маховиковых не мог миновать рамку металлодетектора шестилетний Артем. Оказывается, дома шалун, уже после того как мама проверила карманы его брюк и курточки, удостоверившись, что ничего лишнего в них нет, умудрился прихватить с собой какие-то ключи, лупу, пинцет и фонарик. Объяснить родителям, для чего это добро ему понадобится в Турции, мальчик не смог. Прошел он в зал ожидания под гомерический хохот работников службы безопасности.
      Если Сергей Петрович не спросил у менеджера «Атланта» фамилию их сотрудника, летящего с ними одним рейсом, то Корешков на всякий случай запомнил фамилию их клиентов — Маховиковы. Понаблюдает за ними, если понравятся — познакомится. Он любил стихийные группки попутчиков, эти временные сообщества, которые обычно создаются во время поездок на поездах или при перелетах. Любил за откровенность и незлобивость, царящих обычно на таких посиделках, и, подойдя к толпе пассажиров, собравшихся у стойки регистрации на стамбульский рейс, сразу догадался, кто из них Маховиковы. Девочка пяти лет играла с розовой пластмассовой собачкой, своими изящными формами напоминавшей, скорее, обглоданную собакой кость. Мальчик упорно пытался отнять у сестры игрушку.
      — Артем, не приставай к Маше, — пыталась урезонить его мать. — Или я сейчас вообще заберу у вас собаку.
      Мать была светловолосой низенькой толстушкой в очках с толстыми стеклами. Она беспрестанно улыбалась. Муж представлял собой ее полную противоположность: худощавый долговязый верзила, меланхолично наблюдающий за своей паствой. И вообще за происходящим вокруг, в частности за большой группой весело переговаривавшихся англичан, стоящих в очереди перед Маховиковыми.
      Наконец девочке надоели приставания брата, и она пустилась от него наутек. Тот ринулся следом за ней. В какой-то момент Маша, чтобы не упасть на повороте, взмахнула руками и уронила собачку, которая отскочила прямо к ногам Корешкова.
      — Какой красивый песик, — слащаво произнес Андрей, чтобы доставить девочке радость. — Как его зовут?
      — Полкан.
      — Вот здорово! Давненько я не слышал такого удачного имени. Ну, а как тебя зовут, не спрашиваю, могу сам угадать.
      — Вы что — волшебник?
      — В некотором роде. Кое-что могу. Например, угадать твое имя. Хочешь?
      — Конечно.
      Корешков набычился, делая вид, что изображает мыслительный процесс. Вдохнув воздух, он задержал дыхание, от чего лицо у него сильно покраснело, жилы на лбу набухли. Девочке казалось, еще чуть-чуть — и из ушей пойдет дым.
      Наконец он с шумом выдохнул воздух и решительно произнес:
      — Тебя зовут Маша. Я правильно угадал?
      Малышка раскрыла рот от восхищения — кажется, перед ней — настоящий волшебник.
      — Я и фамилию твою могу угадать. Хочешь?
      — Конечно.
      — Мне кажется, — тут он в задумчивости закатил глаза кверху, — что твоя фамилия, — сделал мхатовскую паузу, после чего выпалил: — Маховикова.
      Она не успела подтвердить верный ответ симпатичного дяденьки, как у того зазвонил мобильный телефон. Корешков стал слушать невидимого собеседника, и лицо его постепенно мрачнело.
      — Все, бабушка, — сказал он, — я все понял. Успокойся и запиши, в какую больницу ее отвезли. Чтобы не забыть, как случилось в прошлый раз. — Очевидно, собеседница возразила ему, потому что Андрей сказал: — Ладно, пусть она забыла. Но у вас же все похоже, с тобой может случиться то же самое… Хорошо, милая, не будем напрасно терять время. Я еду, жди меня.
      Сказав это, Корешков подхватил свою сумку и, по-прежнему держа телефон в руке, стремительно направился к выходу. Пассажиры, стоявшие в очереди на регистрацию, слышали разговор и теперь сочувственно смотрели ему вслед — надо же: собрался молодой человек в отпуск, и вдруг тревожный звонок, после чего бедняга вынужден сломя голову возвращаться в город. Не повезло парню!
      С уходом Корешкова процесс регистрации не приостановился. Вскоре семья Маховиковых прошла таможенный, затем паспортный контроль и очутилась вместе с другими пассажирами в накопителе, где битый час ждали посадки на самолет с эмблемой английской авиакомпании. Он уже был виден через стекло — покорно стоял у конца «кишки», по которой пойдут люди. И вот наконец объявлена долгожданная посадка.
      У Маховиковых были четыре места в семнадцатом ряду — три по одну сторону прохода и одно, туда сел Сергей Петрович, по другую. Зинаида Олеговна следила за тем, чтобы возбудившиеся перед предстоящим путешествием дети шалили как можно меньше. Она даже поменялась местами с Артемом, который сначала сидел между мамой и сестрой и мешал Маше смотреть в иллюминатор. Хотел занять ее место.
      Наконец прозвучала просьба пристегнуть ремни и выпрямить спинки кресел. Самолет загудел, словно норовистый зверь, медленно вырулил на взлетную полосу. Гудение нарастало с каждым мгновением, и вот оно достигло своего апогея, самолет задрожал, начал разгоняться и вскоре взмыл в небесную высь.

      Двадцать с лишним лет назад родители Андрея Корешкова, он тогда учился в седьмом классе, погибли в автомобильной катастрофе, и с тех пор мальчика воспитывали две бабушки — Елизавета Львовна и Евдокия Дмитриевна.
      Формально родной бабушкой была только одна из них, Елизавета Львовна. Евдокия Дмитриевна — ее двоюродная сестра, личная жизнь которой сложилась неудачно. У нее никогда не было собственной семьи, поэтому свои нерастраченные чувства добрейшая женщина направляла на разного ранга родственников. Все у нее складывалось не слава богу и в профессиональном отношении. Особой карьеры на работе не сделала. Евдокия Дмитриевна всю жизнь проработала в химической лаборатории, чья деятельность была связана с изготовлением новых образцов спичек. Хорошим жильем тоже не обзавелась, имела комнату в Черемушках, в многонаселенной квартире, где соседи были шумные и пьющие. Лишний раз там находиться — радости мало, поэтому при случае охотно ездила по гостям. Так постепенно получилось, что больше других сблизилась она со своей ровесницей Елизаветой Львовной, обладательницей просторной квартиры, и когда обе остались одинокими, то съехались и стали жить вместе. Все ж веселей.
      Елизавета Львовна, баба Лиза, осталась одна после ранней потери мужа, крупного партийного работника, который в пятьдесят лет скончался от обширного инфаркта. Вскоре за этой трагедией последовала другая — в автомобильной катастрофе погибли сын и невестка, родители Андрея. Что же касается работы, то в своем деле она была весьма успешным человеком, известным геологом. В молодости помоталась по экспедициям, работала «в поле», многие известные нынче месторождения открыты с ее легкой руки. Когда стала тяжеловато переносить спартанские условия в экспедициях, перешла сначала на научную, а потом на административную работу — руководила отделом в союзном, а потом в российском Министерстве геологии. У Елизаветы Львовны — тьма тьмущая научных трудов, до сих пор в специализированной литературе мелькают ссылки на ее публикации, иногда коллеги по-прежнему обращаются к ней за консультацией, однако подобных звонков становится, увы, все меньше и меньше. Прогресс во всех отраслях, в том числе и в геологии, идет быстрыми темпами, многие новации теперь являются для нее китайской грамотой, и порой трудно найти общий язык с молодыми геологами. Поэтому основную часть времени энергичная баба Лиза посвящала дому, так же, впрочем, как и баба Дуся, тоже большая аккуратистка. Перемыть всю посуду, вытереть пыль, расставить вещи по своим местам, вынести мусор — все это неукоснительно выполнялось каждый день. Только два раза в год, весной и осенью, вызывались из фирмы мойщики окон, а все остальное далеко не молодые женщины делали сами, даже пылесосили.
      Вечером накануне отлета Андрей приехал к бабушкам и привез им неимоверное количество продуктов. Делалось это не только потому, что у них нет денег или они сами не ходили в магазины. Ходить-то ходили, только покупали себе все самое дешевое. Не из жадности, а просто не привыкли к деликатесам. Внуку бы купили, а себе — нет.
      Сегодня утром Елизавета Львовна почувствовала себя ужасно плохо, пришлось вызвать «скорую помощь». Евдокия Дмитриевна никогда не видела двоюродную сестру в таком состоянии, испугалась, что та умирает, и, когда ее увезли в больницу, в панике позвонила Андрею. По голосу звонившей бабушки он догадался, что дело плохо. Да и не стала бы она срывать внуку отпуск, если бы не экстремальная ситуация. Поэтому Корешков махнул рукой на рейс и помчался из аэропорта в Москву.
      Когда он появился в квартире на Сретенке, Евдокия Дмитриевна воскликнула:
      — Как быстро ты доехал! Неужели такси взял? Но ведь это такие бешеные деньги.
      — Ничего страшного. Мы и дальше с тобой на такси поедем. Некогда мне за своей машиной заезжать.
      Они приехали в больницу, находившуюся в глухом месте, на задворках станции метро «Тимирязевская». Елизавета Львовна была помещена в шестиместную палату.
      — Привет, бабуля! — с наигранной бодростью поздоровался Андрей, ласково потрепав беспомощно лежавшую больную по плечу. — Ну, и напугала ты нас. Я прямо из аэропорта примчался.
      — Еще чего не хватало! Отпуск испортил. Это все Дуська виновата. — Она сердито зыркнула глазами на сестру. — Говорила же тебе, не поднимай паники, не трезвонь во все колокола. Как-нибудь обойдется. Чай, не впервой.
      — Вот что, Лизка, ты лучше помолчи. Побереги силы. Они тебе еще пригодятся.
      Андрей сказал:
      — Бабуля, я сейчас схожу и договорюсь, чтобы тебя перевели в одноместную палату.
      — Да ты что! — возмутилась Елизавета Львовна. — Даже не думай. Здесь лучше — есть с кем поговорить. Есть в случае чего кому доктора позвать. А одна что я буду делать, в случае приступа?
      — Нажмешь на кнопочку вызова.
      — И-и, милый, — протянула бабушка. — Когда плохо, то и кнопочку-то не нашаришь. Не хочу в отдельную, буду здесь лежать, с коллективом.
      — Капризничает, — с довольным видом констатировала Евдокия Дмитриевна. — Значит, пришла в норму.
      — Ладно, бабуль. Не хочешь в одноместную — я тебя в двухместную переведу, — продолжал настаивать Корешков. — Будет у вас там хоть и маленький, да все же коллектив.
      — Вы меня, конечно, извините, только в этой больнице нету одноместных и двухместных палат, — вступила в разговор моложавая женщина, лежавшая на соседней койке. — Уж у меня муж такой крутой, что дальше некуда, и то я вынуждена здесь лежать…
      Посидев некоторое время с Елизаветой Львовной, Андрей разыскал лечащего врача. Это оказалась молодая, уверенная в себе женщина. Она совершенно искренне убедила Корешкова в том, что бабушке ровным счетом ничего не угрожает. Инфаркта нет, было состояние, напоминавшее предынфарктное, однако сейчас боли сняты, сердцебиение нормализовалось, и не нужно особенно беспокоиться за пациентку. Пусть несколько дней побудет под наблюдением врачей.
      После больницы Евдокия Дмитриевна и Андрей вернулись на Сретенку. Они пообедали, и Корешков позвонил Мирдзе. Она только что приехала в стамбульский аэропорт, еще даже не посмотрела, задерживается прибытие рейса или самолет приземлится вовремя. Услышав от Андрея, что он вынужден был остаться в Москве, не могла скрыть своего разочарования.
      — Когда же мне тебя ждать? Я скучаю по тебе.
      — Постараюсь поменять билет на какой-нибудь ближайший рейс. Как только что-либо станет известно, сразу сообщу. Уж, наверное, я соскучился по тебе не меньше, чем ты.
      — Это как сказать…
      Потом Андрей позвонил Черевченко. Знал, что хотя их агентство по субботам не работает, директор часто приезжает в офис, чтобы, как он выражался, ликвидировать задолженность, то есть доделать дела, до которых не дошли руки в течение недели. Сегодня тоже намеревался быть там, так и оказалось.
      — А ты откуда звонишь, из Анталии? — в свою очередь, поинтересовался Алексей Степанович.
      Андрей рассказал ему, почему был вынужден остаться в Москве.
      — Неужели совсем отменил отпуск?
      — Нет, если достану билет, то завтра улечу.
      — Может, сейчас подскочишь ко мне, — предложил Черевченко. — У меня есть вопросы по твоим делам.
      Корешков согласился. Он и сам любил иной раз появляться в офисе по выходным, когда никто не мешает сосредоточиться, людей нет и ежеминутно не наяривает телефон.
      Они сидели в кабинете Алексея Степановича. Было тихо, лишь из портативного радиоприемника доносилась спокойная музыка, иногда прерываемая информационными выпусками. Корешков не прислушивался к словам дикторов, однако в какой-то момент тон говорившего показался встревоженным. Андрей насторожился и услышал:
      — По сообщению нашего корреспондента, самолет британской компании «Пэнион», вылетевший сегодня утром из Шереметьева рейсом на Стамбул, потерпел крушение, упав через тридцать пять минут после взлета на территории Украины, в Харьковской области…
      Лицо Андрея окаменело от ужаса — несомненно, это был тот самый рейс, тот самолет, на котором должен был лететь он. Лететь и погибнуть вместе со всеми остальными пассажирами. Однако волею судьбы он был вынужден пропустить этот рейс. Получается, любимая бабушка, столько сделавшая для него, вырастившая и воспитавшая, на этот раз, пусть и невольно, спасла ему жизнь.
      — Судя по свидетельствам очевидцев и характеру обломков, самолет взорвался в воздухе. Отрабатывается версия теракта…
      Черевченко только сейчас заметил реакцию Андрея и прошептал:
      — Это был твой рейс?
      Корешков молча кивнул. Перед его глазами стояла картина, которую несколько часов назад он наблюдал в аэропорту: веселые, возбужденные предчувствием долгожданного отдыха ярко одетые туристы в очереди на регистрацию, смешливая Маховикова, ее флегматичный муж, их очаровательная дочка Машенька, вот она подбегает к нему, чтобы взять игрушечную собачонку…
      Теперь эта безмятежная картина неотступно преследовала Андрея. Чтобы снять напряжение, вернувшись домой, он крепко выпил — полную бутылку виски, причем почти без закуски. Нарочно не закусывал, чтобы вернее подействовал хмель, чтобы забыться.
      Виски помогло частично: он спал крепко, но недолго. Проснувшись, первым делом включил телевизор и увидел то, что не захотел смотреть накануне вечером: в поле, на месте падения обломков самолета, лежал искореженный кусок фюзеляжа «Боинга». Земля вокруг была черная, опаленная огнем. На краю воронки лежали живые цветы, стояли иконки и горящие свечи. Неровной шеренгой застыли безмолвные скорбные фигуры местных жителей, а возможно, и родственники успели приехать. Сквозь траурные цветы и трепет огоньков, каждый из которых, словно чья-то душа, перед глазами Андрея снова ожили красивые детишки, играющие за час до гибели. Это было невыносимо, Корешкова душили слезы.
      В репортаже другого канала показали российских экспертов, работающих среди обломков самолета. Корреспондент попросил руководителя экспертной группы рассказать телезрителям о причинах ужасной катастрофы, в которой погибли сто десять человек.
      — Пока не могу сказать ничего определенного, — ответил тот. — Следствие только началось. Безусловно, версия теракта рассматривается. Она основная, но не единственная. До окончательных выводов еще далеко.
      — Это был самолет британской авиакомпании. Примут ли участие в расследовании их представители?
      — Мы еще не успели поговорить с ними. Однако не сомневаюсь, что они, являясь потерпевшей стороной, тоже займутся этим важным делом.

* * *

      В понедельник утром в одной из многочисленных комнат офиса авиакомпании «Пэнион» собрались на совещание пять человек — четверо мужчин и одна женщина. Здесь были представители авиакомпании и агентства, застраховавшего разбившийся позавчера самолет, два сотрудника британских спецслужб и молодая женщина из Интеллидженс Сервис — сотрудница отдела по борьбе с терроризмом.
      Сначала представитель «Пэниона» рассказал собравшимся все подробности, которые удалось узнать к этому времени о катастрофе «Боинга», следовавшего по маршруту Москва — Стамбул.
      — Среди пассажиров разбившегося самолета находилось много граждан Британии, — сообщил он, — двенадцать человек.
      — Почему так много? — удивился представитель страхового агентства. — Удивительно: рейс из России в Турцию, и вдруг на борту так много британцев. К тому же, насколько мне известно, из Москвы это не единственный рейс туда.
      — Вот именно. Летают и российские самолеты, и турецкие. Но наши соотечественники традиционно выбирают что-нибудь родное, знакомое, они предпочитают «Боинги» английской компании.
      — И, как видим, напрасно, — усмехнулся холеный, франтовато одетый усач, представитель спецслужб. Он произнес это совсем тихо, но представитель авиакомпании расслышал и бросил на автора язвительной реплики недовольный взгляд:
      — Ваша ирония, господин Кафари, неуместна. Все это выглядит как самый настоящий террористический акт. К сожалению, это может случиться с любой компанией, с любым самолетом, в любой стране.
      — Господа, речь сейчас идет о конкретном, мы рассматриваем единичный случай. Самолет был застрахован? — спросил второй представитель спецслужб, худенький молодой человек, выглядящий подростком.
      — А как же иначе?! Господин Грюнглас как раз представляет здесь интересы страховой компании. Какие у вас пожелания?
      — Прежде всего, мы заинтересованы в том, чтобы расследование катастрофы самолета было проведено с максимальной тщательностью, — сказал Грюнглас. — Помимо того, что это подлинная трагедия, для нас подобное событие приносит еще и значительные убытки. Если будет доказано, что имел место террористический акт, мы выставим наши финансовые претензии тем, кто был обязан обеспечить безопасность рейса.
      — Сначала вы выплатите страховку за погибших, — довольно раздраженно сказал ему франт, — люди застраховались от несчастных случаев, который, увы, и произошел. Выдайте деньги, а уж потом пытайтесь компенсировать хотя бы частично свои убытки. Кстати, если вам удастся хоть шиллинг получить с русских, именно в их аэропорту готовился самолет, тогда я первый зааплодирую.
      Все это франтоватый усач говорил с плохо скрытой злостью. Его молодой коллега, напоминавший подростка, был настроен более миролюбиво. Он сказал:
      — Мы понимаем ваши проблемы, господа. Надеемся, вам удастся благополучно их разрешить. Мы, со своей стороны, окажем посильную помощь. Позвольте представить человека, который будет вести расследование, руководить им. Это сотрудник отдела по борьбе с терроризмом мисс Изабелла Хартвуд.
      Оба представителя бизнеса дружно кивнули симпатичной женщине, сопроводив свое приветствие вежливыми улыбками. Она была в синей юбке и белой рубашке. Ее светлые волосы были стянуты на затылке резинкой. Классический ровный нос, чуть припухлые губы с терракотовой помадой. Особенное впечатление производили ее серые глаза, опушенные необычайно длинными ресницами.
      Сотрудник авиакомпании попросил:
      — Будьте любезны, мисс Изабелла, познакомьте нас с информацией, которую удалось получить к этому времени.
      — Если не повторять то, что уже хорошо известно из сообщений прессы, пока наше внимание привлекла лишь одна деталь. Дело в том, что одного из пассажиров, купившего билет на этот злополучный рейс, не оказалось на борту «Боинга». Он не прошел регистрацию.