Бородулин тщательнейшим образом осмотрел это место. Действительно, оказаться здесь можно только случайно - маленький тупичок, образованный углом здания и глухой стеной. Здесь раньше был еще один подъезд для технических целей, но дверь давно заколотили, и уже лет десять ею никто не пользовался. Прямо под окном, из которого выпрыгнул преступник, удалось обнаружить следы крови, которая осталась на его обуви. Их удалось проследить на несколько метров, но потом они внезапно исчезли. Было такое впечатление, что преступник снял обувь. Разумеется, он переоделся, нельзя же по Москве ходить в костюме семнадцатого века... Значит, у него была запасная одежда...
      Куда делся преступник, после того как забежал в тупичок, неизвестно. Бородулин вместе с оперативниками осмотрел каждый сантиметр округи. Результат был ничтожен: одна пуговица от камзола (ее опознали костюмеры) и золотая нить того же происхождения.
      Негусто, прямо скажем... Единственный вывод, который сделал Бородулин, это то, что преступление тщательно готовилось заранее. Очевидно, он спрятал одежду здесь, в этом тупичке. Потом переоделся в костюм придворного (как только он его раздобыл?) и проник в здание через окно, которое находилось на первом этаже и вело в мужской туалет. Затем тем же макаром он хотел выбраться наружу, но режиссер Савелий Ковтун помешал. Преступник, видимо, решил не терять времени на то, чтобы спуститься на первый этаж, и ворвался в женский туалет. А там под руку подвернулась женщина. Преступник не мог допустить, чтобы преследователи видели, как именно он скроется, поэтому постарался их обезвредить - порезал женщине плечо и пырнул ножом Ковтуна. Кстати, он мог свободно и убить женщину. Как и Симеонова. Но нож и ей и Симеонову воткнул в плечо. Значит, убийство этих людей не входило в его планы.
      У него было не больше полутора минут... Однако он успел за это время переодеться и скрыться. Как? Бородулин ломал над этим голову. И не мог найти ответ... Ну не испарился же он?
      Бородулин шел по длинному коридору телецентра и думал, что это дело принесет ему немало хлопот... А вот как раз хлопот следователю и не хотелось. По нескольким причинам - дочь в этом году закончила школу и поступала в институт, квартира настоятельно требовала ремонта, к тому же этим летом он намеревался успеть выбраться с женой куда-нибудь к морю. Ну и еще разные дела по мелочи... Короче говоря, Бородулин не собирался долго возиться с этим делом, которое досталось ему по указанию заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова. Ко всему прочему, Бородулин раньше специализировался по расследованию экономических преступлений и чувствовал, что дело это ему поручили просто по причине нехватки кадров: почти все "важняки" были в летних отпусках, а доверить обычному следователю его не могли - все-таки пострадала важная персона. А вдруг здесь не просто хулиганская выходка какого-нибудь фаната, а что-то посерьезнее?
      - Ты не переживай, Бородулин, - сказал Меркулов, поручая ему это дело. - Мы тебе поможем. Бригаду создадим... Помощника прикреплю. Если что, обращайся непосредственно ко мне.
      Ну и, конечно, Бородулин отказаться не мог. Меркулов свое слово сдержал и дал Бородулину помощницу - следователя-стажера Лену Бирюкову. Впрочем, толку от нее пока было немного. Единственный допрос, который она провела, не принес ничего нового.
      Гримерные находились неподалеку от съемочных павильонов. Следователь вынул из кармана блокнот и сверил номер комнаты.
      - Войдите, - послышалось из-за белой крашеной двери в ответ на его стук.
      Бородулин вошел в просторную комнату, больше похожую на парикмахерскую. Такие же кресла с подголовниками, большие зеркала, несколько доисторических больших фенов в углу. Два кресла были заняты - над сидящими в них (в одном Бородулин признал известного киноактера) орудовали гримерши в белых халатах. Еще две сидели в углу и пили чай.
      - Вам кого? - строго поинтересовались у Бородулина.
      - Мне нужна Галина Скоробогатова.
      - Это я, - отозвалась одна из женщин, пьющих чай, - а вы кто?
      Бородулин подошел поближе и, не обращая внимания на любопытный взгляд ее подруги, сказал:
      - Я из Генеральной прокуратуры. Валерий Бородулин, следователь по особо важным делам.
      Он вынул из кармана удостоверение и предъявил его гримерше.
      - А-а, - чуть изменилась в лице та, - это по поводу...
      Она запнулась.
      - Да, по поводу нападения на Симеонова. Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
      Она пожала плечами:
      - А что я могу сказать? Я ничего не знаю. В момент нападения была далеко, а потом...
      Бородулин кивнул:
      - Да, конечно. Но все же можно с вами поговорить? Наедине желательно.
      - Конечно.
      Они вышли в коридор, подошли к окну. Скоробогатова достала из кармана халата сигарету и закурила.
      - Я вас слушаю.
      - Скажите, Галина...
      - Можно без отчества.
      Бородулин кивнул.
      - Вы сами гримировали массовку?
      - Да. Обычно я подключаю свою ассистентку, но тут была очень ответственная съемка. Так что я решила сделать все сама. Знаете, чтобы потом не переделывать. Тем более ассистентка у меня новенькая, только учится...
      - А много времени уходило на каждого?
      - Да нет... Минут по пять. На женщин, конечно, больше. Грим несложный, парики заранее приготовили...
      - Значит, на двадцать человек в массовке вы потратили в общей сложности...
      - Ну примерно часа два с половиной - три.
      - А вы знали предварительно количество людей, которых предстоит загримировать?
      - Да.
      - И считали их?
      Скоробогатова задумалась:
      - Нет, не считала. Они стояли в очереди в коридоре.
      - Сначала шли женщины или мужчины?
      Она покачала головой:
      - Вперемешку.
      - Значит, вы могли и не заметить, если бы зашел лишний?
      - Да, пожалуй, могла... За этим обычно следят ассистенты.
      - И в этот раз было так же?
      - Да.
      Бородулин вздохнул. Ему уже удалось выяснить, что ни один из ассистентов не заметил лишнего человека, оказавшегося на площадке.
      - А ваша ассистентка за этим не следит?
      - Нет. Ее и не было в тот день на работе.
      - Почему?
      - Она отпросилась, что-то у нее дома произошло. Ну я и отпустила, все равно от нее толку мало.
      - Странно. Вам предстояла большая работа, а вы отпустили ассистентку.
      - Я же сказала, она отпросилась. И потом, я справлялась и не с такой работой. А Света бы просто болталась под ногами и всем мешала. Она еще неопытная.
      - И все-таки, Галина, постарайтесь вспомнить, гримировали вы того, кто совершил нападение, или нет?
      Она подумала с минуту, затем уверенно покачала головой:
      - Нет. Не могу вспомнить. Знаете, это профессиональное качество когда я работаю, то вижу перед собой то лицо, которое должно получиться. А если обращаю внимание, то только на детали лица по отдельности. На нос, рот, брови. А тут стояла простая задача: подвести глаза, припудрить щеки, подкрасить губы. Так что я не могла запомнить кого-то одного...
      Бородулин вышел из Останкина около четырех. На пять у него была назначена встреча с Элемом Симеоновым, который сразу после больницы Склифосовского отправился домой залечивать раны. Когда Бородулин разговаривал с ним спустя несколько часов после происшествия, ему показалось, что певец даже рад случившемуся. Еще бы, повреждения минимальные, зато реклама... Вчера и сегодня газеты вышли с огромными заголовками. Кто-то даже узрел здесь "чеченский след" - поспешил обвинить в нападении на Симеонова террористов Басаева. А в других статьях прозрачно намекалось на некие интимные отношения Симеонова с преступником, несчастную любовь с голубым оттенком, из-за которой певец и пострадал... Так что Симеонов из этого случая извлек только пользу.
      Следователь сел в свой "Москвич", с трудом выбрался с обширной стоянки перед Останкинским телецентром и взял курс на легендарную квартиру Анны Разиной, которая, по слухам, своими размерами превосходила даже знаменитую квартиру Брежнева. Надо было поторопиться: Симеонов собирался ехать за город, на дачу, и Бородулин должен был успеть допросить его, пока он был в Москве.
      Подъезд, где жили Разина с Симеоновым, Бородулин узнал сразу. Перед ним стоял длинный лимузин темно-вишневого цвета, на передней дверце которого было изображение самого Симеонова. Рядом с портретом помещался размашистый автограф певца.
      У подъезда находилась небольшая будка, в которой дежурил милиционер. А во дворе на лавочках сидела группа девчонок лет пятнадцати, которые все были одеты в футболки с изображением Симеонова. Судя по сумасшедшему блеску в глазах, это были поклонницы певца. Одна из них держала в руках небольшой плакатик "Я люблю Элема".
      Войдя в подъезд, Бородулин изумился. Пожалуй, ему еще не приходилось видеть такой нечеловеческой чистоты. Белые стены, без всякого "Спартака" чемпиона" и "prodigy", на полу ковровые дорожки, растения в кадках, кондиционированный воздух, мягкие кресла и даже телевизор в холле! Видно, таким образом проявлялась забота о посетителях: если хозяев не оказалось дома, можно было приятно провести время.
      Дверь Бородулину открыла миловидная девушка с большими печальными глазами, одетая в классический костюм служанки - темное платье, кружевной фартук. Она, ни слова не говоря, провела следователя по длинным и бесконечным ("Почти как в Останкине", - подумал Бородулин) коридорам, пока они не попали в большую спальню. На обширной кровати под красным бархатным балдахином возлежал Симеонов, облаченный в белый шелковый халат, расшитый яркими цветами. Его забинтованная рука покоилась на груди. Увидев следователя, он попытался придать лицу страдальческое выражение, что, впрочем, удалось не вполне.
      - Здравствуйте! Проходите, - сказал он надрывно, указывая здоровой рукой на мягкое кресло рядом с кроватью.
      Бородулин поздоровался и сел. Интерьер спальни вызывал в памяти воспоминания об антикварном магазине. У следователя в глазах зарябило от обилия золота, мебели с гнутыми резными ножками, ярких атласных драпировок и пестрых ковров. На стенах висели картины, изображавшие пасторальные сцены, на одной из них Бородулин узнал самого Симеонова в качестве пастушка и Разину в костюме пейзанки.
      - Сафонов, - гордо произнес Симеонов, проследив направление взгляда следователя.
      - Что? - не понял Бородулин.
      - Александрос Сафонов. Художник знаменитый. Это подарок нам ко дню свадьбы. Правда хорошо?
      Бородулин неуверенно кивнул:
      - Неплохо. Очень похоже.
      - Мастер, - со значением произнес Симеонов.
      Бородулин отвел глаза от картины, сделал серьезное лицо и по-деловому спросил:
      - Как ваша рука?
      Симеонов страдальчески поднял брови и потрогал плечо:
      - Болит... Но врачи обещают, что скоро заживет.
      - Будем надеяться... Я хотел задать вам несколько вопросов.
      - Да, конечно...
      - Итак, Элем...
      - Можно просто по имени.
      - Хорошо. Элем, вы запомнили лицо нападающего?
      Симеонов задумался и после некоторого колебания отрицательно покачал головой:
      - Нет. Понимаете, в этот момент прямо мне в лицо светил софит. Так что разглядеть лицо не было никакой возможности.
      - Жаль... Это бы упростило нашу задачу. Значит, вы не сможете его опознать?
      - Пожалуй, нет. Хотя... Возможно, если вы его поймаете... Ну или хотя бы покажете фотографию...
      Бородулин развел руками:
      - К сожалению, фотографией мы пока не располагаем. Но чтобы его поймать, нужно знать, как он выглядит. А узнать, как он выглядит, можно только поймав... Замкнутый круг получается... Никто из множества присутствующих на площадке не запомнил его лица. И даже режиссер, который видел его ближе всех.
      - Да, - сочувствующе покачал головой Симеонов, - я вас очень хорошо понимаю. Задача, конечно, не из легких. Но и вы меня должны понять. Даже если бы он оказался в поле моего зрения, ежедневно мне приходится встречаться с таким огромным количеством людей, что выделить кого-то просто нереально. К тому же видел я его только мельком. Он ведь напал из-за спины. А потом, после удара, мне было не до него...
      Бородулин вздохнул и подумал, что все, не сговариваясь, повторяют один и тот же текст.
      - Ну ладно. Скажите, Элем, а у вас есть какие-то предположения, кто мог покушаться на вас и почему? Может быть, у вас есть враги?
      - Не знаю... Понимаете, у нас, артистов, такое количество врагов и завистников... - Он огляделся, почмокал губами и спросил: - Не хотите ли выпить?
      - Можно. Что-нибудь безалкогольное.
      - Ну а я, с вашего позволения...
      Симеонов нажал кнопку изящного звонка на столике. Тотчас в комнату вошла служанка.
      - Даша, будь добра, сделай мне мартини. И для гостя...
      Он вопросительно посмотрел на Бородулина.
      - Минеральной. Похолоднее.
      Служанка исчезла и через минуту появилась снова с напитками.
      - Да, - продолжил Симеонов, - о чем я говорил?
      - О личных врагах, - напомнил Бородулин.
      - Да... Очень много врагов. И среди коллег, и среди простой публики. Это неизбежно при нашей профессии. И причем чем больше популярность, тем больше врагов. Соответственно вы можете прикинуть, какое огромное количество врагов у меня...
      Бородулин внутренне усмехнулся этому тонкому намеку певца на собственную известность, но вслух ничего не сказал.
      - Может быть, в последнее время появились новые? Или, скажем, вы получили какое-то сообщение?
      - Если бы вы знали, - махнул рукой Симеонов, - какие иногда письма приходят нам... Мне еще ничего. А вот Ане, моей жене... Это просто кошмар какой-то.
      - Бывают угрозы? - поинтересовался Бородулин.
      - Все что угодно. И угрозы, и грязные предложения, и просто ругань. Что хотите бывает. Конечно, чаще всего благодарности за искусство...
      Симеонов скромно потупил взор.
      - Очевидно, вы не читаете все письма?
      Симеонов печально улыбнулся:
      - Нет, конечно. Иначе мне придется забросить все остальные дела. В день приходит до двухсот писем.
      - А кто их читает?
      - Никто, - пожал плечами Симеонов, - мы их просто выбрасываем.
      - Интересно... А как же вы отделяете нужную почту?
      - Очень просто. Вся важная почта приходит на другой адрес. Раньше мы держали специального человека, который читал письма. Но потом отказались, так как все равно ничего интересного в этих письмах не было. Обычные восторги, много признаний в любви. И масса грязи.
      - И как часто вы выбрасываете письма?
      - Не знаю. Я этим уже давно не интересуюсь. Да это все ерунда, поверьте.
      Он театральным жестом взмахнул рукой.
      - Тот, кто на вас напал, мог предварительно прислать письмо с угрозами. Если мы его найдем, то может обнаружиться след. Понимаете, как это важно?
      Симеонов нахмурился и кивнул:
      - Да, я сразу об этом и не подумал. Действительно, наш адрес найти не проблема... И если какой-нибудь маньяк... Да, это могло быть. Нужно спросить у Даши.
      Он снова позвонил, а когда служанка появилась на пороге, сказал:
      - Даша, когда последний раз выбрасывали письма?
      - Дней десять назад.
      - С тех пор что-то накопилось?
      Она кивнула.
      - Принеси-ка их сюда.
      - Я их заберу с собой, - сказал Бородулин, когда она скрылась за дверью, - с вашего разрешения конечно. И с ними поработают эксперты-криминалисты, если я отберу что-то интересное.
      - Конечно.
      Вскоре служанка появилась вновь, волоча за собой по полу два огромных мешка из крафт-бумаги, плотно набитых и, судя по всему, очень тяжелых.
      - Спасибо, - со вздохом поблагодарил Бородулин, прикидывая, сколько дней придется потратить ему, чтобы просто прочитать все эти письма. "Ничего, - подумал Бородулин, - вот моя новая помощница без дела слоняется, вот ее и посажу за письма. Пусть читает".
      -Да, придется вам повозиться, - усмехнулся Симеонов, кивая на мешки.
      - Ничего, справимся. А теперь, Элем, давайте еще раз вспомним, что произошло на площадке.
      - Я же уже рассказывал... Ничего особенного. Все произошло так быстро и неожиданно, что я совершенно ничего не успел запомнить. Понимаете, я когда танцую и пою, весь мир перестает существовать. Только музыка и танец остаются.
      Симеонов закатил глаза и сделал здоровой рукой несколько изящных жестов в воздухе.
      - Значит, вы не обращали внимания на массовку?
      Он отрицательно покачал головой:
      - Нет, конечно. У них свои задачи, у меня свои. Мы никак не пересекались - я двигался по собственным меткам.
      - И что вы почувствовали?
      - Удар. А потом резкую боль в плече. Я поначалу и не понял, что это, думал, наткнулся на декорацию. Повернулся и увидел человека с ножом в руке. Потом он ударил еще раз. Хлынула кровь, у меня помутилось в глазах. Он выдернул нож, это я хорошо запомнил... А потом побежал, началась суматоха... Меня подхватили охранники и понесли в грим-уборную. Вот и все.
      - Может быть, вы обратили внимание на его руки?
      - Нет, мне было не до того.
      Бородулин вздохнул:
      - Ну что ж. Негусто. Последний вопрос. Некоторые люди, присутствующие на площадке, заметили, что преступник что-то выкрикивал. Вы не обратили внимание?
      Симеонов задумался:
      - Очень громко звучала фонограмма... Хотя... - добавил он после небольшой паузы, - да, он кричал... Что-то непонятное...
      Певец отхлебнул из стакана, почесал затылок. Наконец его лицо прояснилось.
      - Знаете, я, кажется, вспомнил. Он кричал: "За Анжелику". Точно. Так он и кричал...
      Бородулин оживился. Кажется, наконец показался след. Да еще какой!
      - Анжелика? Кто это? Вы ее знаете?
      Симеонов усмехнулся:
      - Сразу видно, что вы далеки от шоу-бизнеса. Кто же не знает Анжелику? Ее знают все...
      Бородулин записал показания Элема Симеонова - вся информация уместилась на одной странице протокола допроса потерпевшего.
      Через десять минут Бородулин вышел из подъезда. Мешки с письмами он брать не стал. Того, что сообщил Симеонов, было достаточно, и при удачном стечении обстоятельств можно выйти на след преступника. У Бородулина даже засосало под ложечкой от предчувствия близкой удачи.
      Группа поклонниц не уменьшилась. Девушки с любопытством и завистью смотрели на Бородулина, который вышел из подъезда, где жил их кумир. Ни одной из них не светило попасть внутрь дома. Максимум, на что они могли рассчитывать, - это немое обожание издалека, да еще, может быть, автограф на лету, после концерта.
      Бородулин сел в свою машину, повернул ключ зажигания. В этот момент зазвонил мобильник.
      В трубке раздался голос Меркулова:
      - Бородулин?
      - Я, Константин Дмитриевич.
      - У меня к тебе дело.
      - Срочное?
      - Очень...
      Глава 3.
      Лето - худшее время для адвоката. Это я вам ответственно заявляю. Все нормальные люди разъехались из душной и пыльной Москвы и отдыхают у моря, в горах, на худой конец в подмосковных лесных пансионатах. Политическая жизнь утихает. Цены не растут. Доллар стабилен, как и рубль. Никто ни с кем не судится, потому что некому. А тем, кто остался, неохота. Конечно, кому захочется в такое время сидеть в тесных и неуютных залах суда, выслушивая монотонные показания свидетелей, речи прокурора и адвоката... Есть множество куда более приятных занятий.
      Но не для меня. Кстати, позвольте представиться, Гордеев Юрий Петрович, адвокат. У многих моя профессия вызывает уважение, а также порождает разные небылицы вроде огромных гонораров, просторных офисов, шикарной жизни и так далее. Хочу разочаровать: ничего подобного. Вот я, например, этим страшно жарким летом вынужден сидеть в Москве безвылазно. Причем в обшарпанном и пыльном кабинете. А все почему? Потому что неделю назад меня вызвал заведующий моей юрконсультацией номер десять, Генрих Розанов. Когда я явился, он любезно улыбнулся, предложил сесть и даже осведомился, не хочу ли я чаю. Я отказался, при этом подумав, что, если старик ведет себя так любезно, что-то тут не так... И оказался прав.
      - Юра, ведь ты не женат? - полувопросительно-полуутвердительно произнес Розанов.
      - К счастью, нет, - ответил я.
      - Очень хорошо, - с иезуитской улыбочкой кивнул Розанов, - значит, пойдешь в отпуск зимой.
      Вот такой удар от начальства! А что делать? Выслушивать объяснения Розанова и разные статистические данные типа количества детей у сотрудников нашей юрконсультации я не хотел. Поэтому стойко принял известие о том, что это лето снова придется провести в Москве, и жаловаться не стал. Вернулся в свой кабинет и приступил к прямым обязанностям - отвечать на вопросы населения, не сведущего в юридических тонкостях. Все равно последнее время практически никакой другой работы у меня нет...
      А нет работы - нет и денег. Адвоката кормят клиенты. Он без них почти как слепой новорожденный котенок без мамы-кошки. Обречен на медленное умирание... Ну это я, конечно, шучу. Работа в юрконсультации приносит маленький ручеек денег, которого, конечно, недостаточно на разные излишества типа постоянно полного бака у машины, однако позволяет сохранить душу в теле до того долгожданного момента, когда наконец найдется новый клиент, который позволит решить все денежные проблемы. А клиенты, особенно те, кто способен платить за услуги адвоката, в наше неспокойное время попадаются нечасто. И конкуренция среди адвокатов тоже очень большая. Я, конечно, не говорю о самых известных: Резнике, Падве и так далее, - я для них вообще не конкурент. Но среди адвокатов средней руки, к которым отношу себя и я, полно народу, готового отобрать у тебя выгодного клиента. Вот так и живем.
      Проконсультировав в общей сложности примерно полтора десятка граждан и честно выполнив тем самым свои рабочие обязанности, я поехал домой. Собственно говоря, это громко сказано - домой. С тех пор как моя квартира была разрушена в результате известного взрыва
      См. роман Ф. Незнанского "Абонент недоступен" (М., 2000)., я мыкаюсь по съемным квартирам. Хотя, надо сказать, с последним пристанищем мне повезло.
      Случайно подвернулась квартира в самом центре, на одной из москворецких набережных. И причем совсем недорого, во всяком случае мои адвокатские доходы позволяли ее снять почти без проблем. Теперь, встав утром, я мог наслаждаться прекрасным видом из окна - Москва-река, золотые купола, пара высоток в туманной дымке, кусочек Кремля. Благодать!
      Итак, я подъехал к подъезду своего замечательного дома и сразу заметил ее. Нет, не подумайте ничего такого. Ее - это всего-навсего машину. Но машина эта была очень знакомой. У меня даже екнуло сердце. Черный "джип-рэнглер". Если вы в курсе, с этой машиной, а точнее, с ее хозяйкой, Леной Бирюковой, у меня в свое время было много чего связано...
      См. романы Ф. Незнанского "Гейша" (М., 1999), "Осужден и забыт" (М., 2000).
      Хотя мало ли черных джипов в Москве... Но нет, когда я вышел из своей машины и подошел к джипу, всякие сомнения отпали. Я бы узнал этот джип среди сотни. Значит, ко мне пожаловала Лена?
      Впрочем, не будем торопить события. Гордеев, где твоя рассудительность следователя, хоть и бывшего? Машина Лены Бирюковой здесь - это факт. Хозяйки нет. Следовательно, она скоро появится.
      Я вошел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на свой этаж. У лестничного окна стояла женщина. Конечно, будучи подготовленным, я сразу определил, что меня ждет именно Лена Бирюкова. Она, надо сказать, довольно изменилась, с тех пор как Меркулов взял ее на работу к себе, в Генпрокуратуру. Лена повзрослела, стала более серьезной. Это уже не была та провинциальная девчонка, волею случая оказавшаяся в водовороте криминальных событий. Строгий деловой костюм, очки в тонкой золотистой оправе, скромные украшения. Изящные, но строгие туфельки. Почти бизнес-вумен. Пожалуй, если бы я случайно повстречался с ней на улице, может, и не узнал бы, хотя было время, когда меня связывали с Леной не только деловые отношения... Но это все в прошлом.
      И все же это была именно она, Лена Бирюкова. Она подошла и сняла очки. Уж глаз-то ее я никогда не забуду!
      - Привет, Юра.
      - Привет... Отлично выглядишь!
      Лена сдержанно и церемонно наклонила голову в знак благодарности. Интересно, где это она научилась? Впрочем, Лена всегда отличалась своими талантами...
      - Спасибо. Ты тоже... - Она умолкла, внимательно оглядывая меня, видимо, с целью найти какую-то деталь в моем облике, которая помогла бы ей достойно ответить на комплимент. Однако осмотр, по всей видимости, оказался безрезультатным. Ваш покорный слуга выглядел, мягко говоря, не слишком. Усталые глаза, осунувшееся лицо, кожа без малейшего признака загара. Что поделаешь - специфика работы, которая постепенно превращает нормального человека в кабинетную крысу. Если бы не некоторые встряски время от времени, я бы вообще загнулся.
      - ...Работы много? - так и не закончив свою фразу, поинтересовалась Лена.
      - А что, заметно?
      - Ну... в общем, да. Выглядишь не ахти.
      - Спасибо... Действительно, работа есть, но все как-то по мелочам.
      - Клиентов нет? - сочувствующе спросила Лена.
      - Нет... Да еще Розанов не отпускает отдохнуть. Холостой, говорит. Значит, зимой отдыхать будешь.
      - Ну сам виноват, - ехидно заметила Лена, - женись, вот и будешь летом в отпуск ездить.
      Я промолчал. Мои взгляды на женитьбу давно были знакомы Лене. Более того, именно они в свое время послужили причиной нашего разрыва.
      - Может, пригласишь меня все-таки. Или у тебя там... - Она сделала выразительный жест рукой - нечто волнообразное, что, очевидно, должно было символизировать женщину.
      - Эх, Лена, мне не до этого. Работа, телевизор - вот все мои развлечения, - неискренне вздохнул я.
      Лена погрозила тонким пальчиком с колечком, на котором сверкал довольно крупный бриллиант:
      - Не надо, Юра. Уж меня-то тебе не обмануть. Ну что, приглашаешь? Хоть я и без звонка...
      Я отпер дверь, и мы вошли в мою замечательную квартирку. Замечательной я ее считал по той простой причине, что все в ней было строго функционально. Кухня - для приготовления еды. Балкон - для того чтобы дышать воздухом. Большая тахта - чтобы спать, читать книги, размышлять. Компьютер - чтобы работать. Телевизор - чтобы смотреть новости. Кресла чтобы сидеть. И никаких излишеств. Никакой бесполезной мебели, никаких ковриков с кошками и кружевных салфеточек.
      - М-да, - покачала головой Лена, осмотрев мое жилище, - обстановочка спартанская. Здоровый минимализм в действии.
      Конечно, от ее проницательного взгляда не скрылись ни щетка для волос с чьими-то застрявшими длинными светлыми волосами, ни забытая заколка у зеркала, ни нарядные женские тапочки с меховыми шариками. Знаете, все недосуг убрать...
      - Я вижу, ты все-таки не монашествуешь, - улыбнулась Лена.
      - А ты что, с инспекцией пожаловала? - парировал я.
      - Да нет, уволь. Я к тебе по делу.
      - Ну вот, как только явится симпатичная женщина, так только по делу, пошутил я.
      - А ты пригласи, просто так приду в гости. Без всякого дела, ответила Лена и взглянула на меня так, что по коже прошел морозец. И даже в глубинах мозга промелькнула предательская мысль: а не совершил ли ты, Гордеев, ошибки, когда в свое время расстался с этой замечательной женщиной. Впрочем, я быстро справился с этой минутной слабостью.
      - Договорились, - беспечно сказал я, - обязательно как-нибудь приглашу. Что будешь пить? Чай, кофе... Или...
      - Или, - категорично заявила Лена, - что-нибудь очень холодное и слабоалкогольное.
      - Я знаю, чем тебя порадовать. Помню.
      - Хорошая у тебя память... - заметила Лена.
      - Это профессиональное свойство адвоката, - закончил ее фразу я.
      Мы устроились в креслах у окна с замечательным видом, о котором я уже говорил. Закат окрасил небо в красно-оранжевый цвет. Пушистые облака неторопливо продолжали свое нескончаемое движение по небесному своду, отражаясь в водах Москвы-реки, которые отсюда, сверху, казались чистыми... Лена неторопливо цедила виски с содовой, что, как я знал, было ее любимым напитком.
      - Ну как работа под началом Меркулова?
      - Нормально. Вот взяли в штат.
      - О-о! Растешь!
      - А ты думал... Ну ладно, Гордеев. Хватит лирики. К делу.
      Я поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать.
      - Ты знаешь, кто такая Анжелика?
      Я напряг память, но ничего стоящего оттуда не выудил.
      - Кино такое было. "Анжелика - маркиза ангелов". Ты ее имеешь в виду?
      Лена отрицательно покачала головой.
      - Нет, милый. Я имею в виду певицу Анжелику.
      - Тут я пас. Знаешь, с популярной, а тем более попсовой музыкой я не в ладах.
      - Ну она не такая уж и попсовая. Хотя и чисто молодежная. Но это неважно.
      - А что же важно?
      - То, - назидательно сказала Лена, - что ты, Гордеев, совсем от жизни отстал. Закопался в своих бумагах. Покрылся пылью в этой дурацкой юрконсультации.
      - Что есть, то есть, - согласился я, - но что же делать! Работа такая.
      - "Работа", - передразнила Лена, - а кто тебя заставил в свое время уйти из Генпрокуратуры?
      - Высокие побуждения. Ты же знаешь. Ну не мог я больше притворяться, что, мол, все хорошо, прекрасная маркиза...
      - ...Маркиза ангелов, - машинально подхватила Лена. - Ну ладно, ближе к делу. Об Анжелике. Никакая она не маркиза, никаких не ангелов. А просто-напросто самая популярная на сегодняшний день эстрадная певица. Ни больше ни меньше. Ее по телевизору показывают постоянно. По всем каналам. Неужели ни разу не видел? Ну вспомни, Юрочка! Хотя бы ее самую популярную песню.
      Я отрицательно покачал головой:
      - Что за песня?
      - Называется "Хочешь, я убью его?..".
      - Хм... И в чей адрес сия угроза? - насторожился я. - Попахивает криминалом. Предложение сотрудничества с целью убийства... Статья...