После обеденного перерыва Гордеев оформил соглашение на защиту Невежина, но приступить к работе решил с завтрашнего утра, с посещения СИЗО No 2, как официально именовалась Бутырская тюрьма, где содержался Невежин. Тот должен был дать свое официальное согласие на защиту. А сегодня вечером должна была прилететь из Болгарии, где проводила свой ежегодный отпуск, Стелла Рогатина - подруга Юрия, или, как говорят в Штатах, его герл-френд. Стелла почему-то любила отдыхать в этой небольшой бывшей братской стране. Черное море там, как ей казалось, было теплее. Сервис, по сравнению с нашим Черноморским побережьем, был намного выше, а цены за те же услуги - ниже. Не было там пока еще в массовом исполнении постсоветского жлобства. Правда, в последние годы и оно было частично привнесено бывшими советскими гражданами, заработавшими свои первые большие деньги на торговле турецким или китайским ширпотребом. Но все это наличествовало на широко известных курортах, типа "Золотых песков" или "Албены". Стелла же выбирала места потише. Она сняла комнату со всеми удобствами в небольшой рыбацкой деревушке, удаленной от хорошо разрекламированных международных зон отдыха. Деревня эта находилась на берегу моря и по российским понятиям напоминала маленький поселок. Дороги в ней были заасфальтированы. Двух- и трехэтажные домики выбелены мелом. По вечерам на открытых террасах этих домов сидели жители деревни и, попивая прохладную ракию, обсуждали жизненные проблемы со своими городскими родственниками или редкими здесь квартирантами. Отдыхали в поселке в основном представители болгарской богемы: актеры, певцы, литераторы, которым хоть на время хотелось отдохнуть от своей известности. Об этой деревушке Стелла Рогатина узнала от своей болгарской подруги Роксаны, с которой когда-то училась в Московской консерватории. Именно она и пригласила Стеллу в это тихое местечко. Подруги из-за частых гастролей и прочих жизненных обстоятельств не виделись со дня окончания консерватории, но регулярно перезванивались. Сейчас Роксана пела главные партии в софийском оперном театре. Карьера же Стеллы не сложилась, хотя ей и пророчили блестящее будущее. На оперной сцене Стелла пробыла недолго. Первая ее любовь оказалась бурной и непродолжительной, после чего у Стеллы остались дочь и два штампа в паспорте. Один - о замужестве, второй - о разводе. Голос у певицы пропал - результат нервного шока. Стелла ушла из театра, вообще покинула оперную сцену. Однако надежда на то, что она вновь будет петь, оставалась. Врачи обещали ей: "Через два-три года голос может восстановиться". Стелла стала преподавать вокал в одном из музыкальных училищ Москвы. Она не хотела уходить из профессии, да и делать что-либо иное она не умела - в пении была вся ее жизнь. А после рождения ребенка - и в дочери.
      Через три с половиной года после нервного срыва, повлекшего за собой потерю голоса, Стелла опять начала петь. Сразу возвращаться на оперную сцену она не решилась, но потребность петь перед слушателями осталась. И Стелла стала петь в ресторане. Репертуар ее включал и классические оперные партии, и джазовые импровизации, и шлягеры попсовых певцов - звезд современной российской эстрады. Классику и джаз Стелла пела в первом отделении, а во втором, когда уже хорошо подвыпившим клиентам ресторана желалось танцев, - попсу. Причем последнее она пела значительно лучше самих звезд.
      Обо всем этом Юрий Гордеев знал от самой Стеллы, в жизнь которой он нечаянно вошел год назад и, как призналась ему сама Рогатина, в очень непростой для нее жизненный период.
      По дороге в аэропорт Юрий Гордеев, сидя за рулем старенького отцовского "жигуленка", размышлял о том, кем для него является Стелла Рогатина и какое место в его жизни она занимает. Однако так и не пришел ни к какому выводу. Времени, потраченного на дорогу, явно не хватило для решения такого непростого вопроса.
      Подъезжая к бетонно-стеклянному зданию, на крыше которого маячили трехметровые синие буквы "Шереметьево-2", Гордеев понял, что место для парковки будет найти нелегко. Сотни легковых автомобилей и микроавтобусов разных марок и расцветок стояли, прижавшись к обочине. Просвета между ними, куда мог бы втиснуться "жигуленок", не было. Так здесь бывало всегда, когда ожидался прилет большого количества самолетов из разных стран мира.
      Однако Юрий Гордеев все же решил попытать счастья и медленно покатил вдоль вереницы припаркованных автомобилей, ища свободное место. И ему повезло. Впереди, метрах в пятидесяти, выпустив из себя сизые клубы дыма, отъехал от обочины красный "опель-кадет". Юра нажал на газ и воткнул свой автомобиль в образовавшуюся брешь.
      - Кто ищет - тот всегда найдет! - радостно произнес он и, прихватив купленный по пути букет, вышел из машины.
      Вскоре он уже стоял в зале прилета и глазами искал на черно-желтом табло номер рейса, которым должна была прилететь Стелла Рогатина. В этот раз она отдыхала без дочери. Бывший ее муж взял ребенка с собой на гастроли, решил показать дочери мир. Театр, в котором когда-то пела с мужем Рогатина, этим летом гастролировал в Европе.
      Приземление Ту-154, следовавшего по маршруту Варна -Москва, ожидалось с минуты на минуту. И Юрий подошел к плотной толпе встречающих. Пройти сквозь нее было невозможно. Народ прилип к стеклянной перегородке, отделявшей зону таможенного и паспортного контроля от зала ожидания, кто-то, вытягивая шею и становясь на цыпочки, пытался высмотреть родных и близких, у других в руках находились таблички с надписями, сделанными на разных языках. И вся эта людская масса перемещалась с места на место, дышала и потела.
      - Какой самолет прилетел? Какой самолет? Вы не знаете какой? - услышал прямо за своей спиной чей-то взволнованный голос Гордеев.
      Ответа не последовало.
      - Какой самолет прилетел? Какой?.. - послышался тот же вопрос, но уже где-то слева от Юрия.
      Гордеев обернулся. В пяти метрах от себя он увидел невысокого полноватого человечка с лысиной на затылке. Тот растерянно озирался. По его виду можно было легко догадаться, что он впервые встречает кого-то из-за границы и то ли от волнения, то ли от радости, а может, и от жары забылся и не знает, что делать дальше.
      - Сюда все прилетают, - смилостивился кто-то из толпы. - В центре зала есть табло. На нем все написано.
      - И справочная есть... - добавил кто-то другой.
      Человечек открыл было рот, но, так и не сказав больше ни слова, кивнул, развернулся и бросился к центру зала.
      Гордеев проводил его глазами.
      "Ошалел, наверное, от счастья", - подумал он, но уже через секунду другой голос, раздавшийся опять же у него за спиной, изменил течение его мысли.
      - Вот уж не думала, что меня будут встречать, повернувшись спиной, пусть даже и очень-очень широкой, - услышал Юрий знакомый голос.
      Обернулся и обомлел. Перед ним стояла Стелла. Конечно, она, но... немного другая.
      Две недели, которые Рогатина провела на болгарском черноморье, изменили ее внешность. Она слегка похудела, покрылась ровным бронзовым загаром, ее длинные русые волосы выгорели и стали совсем светлыми. От ежедневных дальних заплывов улучшился мышечный тонус - Стелла постройнела, ее талия стала осиной. Последнее отметил не только восхищенный Гордеев, но и несколько человек ближневосточной наружности. Они рассматривали ее масленистыми, липкими глазками и звонко цокали языками: Стелла была в опасно коротком шелковом платье с открытой спиной.
      - Или ты встречаешь кого-то другого? - спросила она, внимательно глядя на растерявшегося Юрия. В глазах была напускная строгость. Однако через секунду Стелла не выдержала и рассмеялась. Замешательство Гордеева ее позабавило.
      - Это тебе, - сказал, улыбаясь, Гордеев и вручил Стелле букет.
      Она звонко чмокнула его в щеку и повисла у него на шее.
      - Тебе не тяжело? - поинтересовалась лукаво.
      - Ты - ноша, которая не тянет...
      - Пока... не тянет, - улыбнулась Рогатина.
      В машине Стелла рассказывала о своем отдыхе, и ее рассказ был хаотичен. В нем нельзя было углядеть хотя бы какую-то последовательность. Случившееся с ней в начале поездки сменялось тем, что происходило в конце. Время от времени она повторяла: "Жаль, что ты этого не видел".
      - Ну а как в Варне? - где-то уже на полпути к Москве поинтересовался Гордеев.
      - Как в Одессе. Полно наших. Русская речь на каждом шагу...
      - И русский мат... - рассмеялся Гордеев.
      - И русский мат, - согласилась Рогатина.
      - Куда ж без него!
      Стелла уже собиралась продолжить начатый рассказ, но случилось неожиданное. Машину Гордеева, ехавшего в среднем ряду, нагнали два джипа черный и красный. Вездеходы поравнялись с его автомобилем и стали как бы сжимать его с двух сторон, сближаясь бортами. Словом, взяли в "коробочку". Вот они уже приблизились почти вплотную. Их затемненные боковые стекла опустились, а из образовавшихся амбразур наружу высунулось по крупнокалиберной узколобой голове. Стриженные под ноль. Каждая из них по своей неокруглости могла запросто сойти за деформированный колобок. Ко всему прочему, "колобки" были в темных очках.
      - Почем жестянка? - проорал тот, что высунулся из черного джипа. Он сильно постучал ладонью по крыше "Жигулей".
      Гордеев неотрывно смотрел на дорогу. Он был сосредоточен и спокоен.
      - Может, продашь?
      Стучавший идиотски заржал, а потом повернулся и что-то возбужденно стал говорить внутрь салона.
      - Садись к нам, красавица! - закричал "колобок" из красного джипа. - С нами быстрее!.. У нас длиннее!..
      Он так же, как и предыдущий, постучал по крыше "Жигулей" и так же тупо и самодовольно изобразил дикое веселье.
      Услышав повторный стук со стороны, где сидела Стелла, Гордеев сбавил газ и включил левый поворот.
      Оба джипа, не снизив скорости, а может, даже и прибавив, стали удаляться. Вскоре они исчезли из виду.
      - Да как же тут обойтись без русского мата?.. - сказал задумчиво Гордеев и вновь нажал на акселератор...
      Поздно ночью в Москве, в квартире Гордеева, засыпая на широкой и мускулистой груди Юрия, Стелла сказала:
      - А ведь я сегодня немного испугалась за нас.
      - Спи, - тихо ответил ей Гордеев. - Ты просто устала от перелета.
      - Да. Наверно, устала... - согласилась она. Блаженно улыбнулась, потерлась щекой о его плечо и добавила: - Но только совсем не от перелета...
      РАЙСКИЙ ВХОДИТ В ДЕЛО
      - О, кого я вижу! Кто к нам наконец пришел! - такими словами встретил Вадим Райский Гордеева, когда тот во второй половине дня появился в юридической консультации.
      Райский столкнулся с Юрием в коридоре, он только что покинул кабинет заведующего консультацией.
      - Зайдем ко мне? - предложил он и кивком показал на свою кабинку.
      - Моя ближе, - выдвинул контрпредложение улыбнувшийся Гордеев.
      - Не спорю.
      - Так где ты пропадал? - начал Райский, когда шторка кабинки Гордеева была задернута, а Юрий уселся в свое кресло. - Я тебя с утра жду.
      - Дела, - ответил Гордеев.
      - Семейные? - с хитрой ухмылкой спросил Райский и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Как Стелла? Встретил?
      - Все хорошо. Загорела. Отдохнула. Прекрасно выглядит.
      - Да и ты, вижу, неплох. Даже цвет лица изменился. Отоспался?.. Или это следы трудов праведных?
      - Валяй смейся! А я, между прочим, с раннего утра на ногах.
      - Я думал, что ты взял небольшой тайм-аут... ну в связи с приездом Стеллы.
      - Это у нашего играющего тренера? Как же, возьмешь у него!
      - Да, Генрих Афанасьевич - не сахар...
      - У него на первом месте работа. А потом все остальное. В том числе и личное. К тому же сейчас, как бы ни хотелось, мне будет не до отпусков. В Бутырках был, - перевел Юрий разговор на другую тему, - встречался с Федором Невежиным.
      Райский удивленно вскинул брови.
      - Да я ведь уже рассказывал вам с Ветровым!
      - Я помню, - ответил Райский и, немного помедлив, продолжил: - Ну и что решил? Ты взялся за это дело?
      - Да.
      - Гонорар, наверное, устраивает?
      - Тебя интересует количество нулей?
      - Только до запятой... только до запятой.
      - Вадим, ты же знаешь, что не очень прилично интересоваться суммами чужих гонораров. А на Западе с тобой бы вообще перестали здороваться! Гордеев хитро посмотрел на Райского.
      Вадим Андреевич не выдержал взгляда Юрия и рассмеялся:
      - Но мы же не на Западе. Это во-первых!
      - А во-вторых?
      - А во-вторых, ты не думал, что я могу тебе пригодиться? Если, конечно, ты считаешь, что мой опыт может оказать тебе определенную помощь. Мы же вели дела совместно! И если мне не изменяет память, ни одного не проиграли.
      - Да, это так, но...
      - А ко всему прочему, - перебил Райский возможное возражение коллеги, - ничего серьезного на текущий момент я не веду, а вот дачу хотелось бы закончить до осени. Поэтому, если гонорар приличный, мы с тобой могли бы... объединить усилия. Ты не против?
      - Про машину свою забыл. Ее тоже надо ремонтировать, - напомнил Юрий.
      - Ну вот видишь! - Райский сокрушенно развел руками. - Кстати о машине. Собственно, из-за нее я и искал тебя весь день.
      - Случилось что-то еще?
      - Да как сказать... Скорее прояснилось. Есть новости от страховой компании.
      - Хорошие?
      - Один из нынешних боссов отечественного телебизнеса как-то сказал: "Новости не могут быть хорошими".
      - И все же?
      - Давай лучше поговорим о твоем новом деле.
      - Точнее, о гонораре? Это тебя больше всего интересует, не так ли?
      - Хватит издеваться! - помрачнел Райский, известный своей страстью к деньгам, которых ему вечно не хватало. - Если ты полагаешь, что обойдешься без меня, - пожалуйста...
      - Заметь, я еще не сказал "нет"! - И Гордеев примирительно рассмеялся. - Ты, Вадим, всегда как-то болезненно реагируешь, когда речь заходит о гонорарах. И потому не чувствуешь товарищеской шутки.
      - Лишь когда речь идет о деньгах, которые могут стать... могут стать...
      - Могут стать твоими, - миролюбиво подсказал Юрий. - И я думаю, что в данном случае часть из них может действительно стать твоей.
      - Так "да" или "нет"?
      Гордеев для большего эффекта выдержал нужную паузу.
      - Ну хорошо, Вадим, пусть будет "да". Я и сам собирался предложить тебе взяться со мной за это дело. Одному, конечно, хорошо, но вдвоем быстрей. На то у меня тоже есть свои причины. Хочу поскорее закончить и, пока еще лето, успеть съездить куда-нибудь со Стеллой. Отдохнуть...
      - Ну, так чего ж тогда мы тянем резину? - обрадовался ходивший из угла в угол Райский. - Приступим к делу?
      Он наконец остановился и сел на стул.
      - Приступим, - сказал Гордеев. - Суть этого дела ты помнишь?
      Райский утвердительно кивнул.
      - Так вот. Сегодня я был в Бутырках.
      - Ты говорил: встречался с Невежиным...
      - Да.
      - Ну и как первое впечатление от клиента?
      - Приятный, интеллигентный человек.
      - У него самого есть какие-нибудь предположения? Он подозревает, кому было бы выгодно упечь его за решетку?
      - Его уже упекли. И мое дело вытащить его оттуда.
      - Наше, - напомнил Райский.
      - Что? - переспросил Юрий.
      - Я поправляю: это теперь уже наше дело.
      - Ну да, и наше дело вытащить его оттуда, - согласился Гордеев.
      - Так он кого-нибудь подозревает?
      - Утверждает, что понятия не имеет, кому могло понадобиться его подставлять.
      - Может, он что-то скрывает?
      - Не думаю. Какой ему смысл?
      - И то верно... Но тогда придется труднее нам.
      Райский вытащил из кармана свою курительную трубку, но, повертев в пальцах, вновь вернул в карман.
      - А что есть против Невежина? - спросил он.
      - Основными доказательствами его виновности являются показания наемного убийцы по фамилии Котов. Он утверждает, что убил Перетерского по заказу Невежина.
      Райский удивленно вскинул брови.
      - Он что же, сам пришел в отделение милиции и заявил: "Ребята, я тот, кто вам нужен".
      - Нет, конечно, - ответил Гордеев. - Это было бы смешно! Раскаявшийся преступник помогает органам правосудия на почве тотального патриотизма.
      - Да, похоже на американский детектив. Но у нас любят смотреть другое кино.
      - Ты прав. Надо будет обязательно узнать, как он сделал свое признание. Что его побудило? На эту тему у нас с Невежиным разговора не было. Да, по-моему, он и сам этого не знает.
      - Ты представь: самого себя подводить под "вышку"! Тут должна быть какая-то очень веская причина. Или непонятная нам логика поведения.
      - Во всяком случае, тому же Невежину, которому было предъявлено обвинение, известно только одно: киллера взяли случайно. Во время паспортного контроля. Ты ведь знаешь, как это происходит в Москве?
      - Вполне, уже стал свидетелем. После той нашей аварии приходится поневоле пользоваться общественным транспортом. Документы проверяют на каждом шагу. Особенно на вокзалах, у входов в метро и на остановках троллейбусов и автобусов. Но я вижу, что для многих наших доблестных правоохранителей все эти проверки - лишь способ подзаработать. Останавливают они какого-нибудь азиата или кавказца. Спрашивают документы и, если что у того не в порядке, предлагают пройти в отделение. Или намекают на то, что он может заплатить штраф. Но при этом никаких квитанций.
      - Все верно, все верно... - Гордеев сделал паузу. - А у этого Котова при себе вообще не было никаких документов. И его задержали для выяснения личности. Оказалось, что он находится в федеральном розыске.
      - Может, его признание в убийстве Перетерского является просто попыткой затянуть или запутать следствие по собственному делу, пустить его по ложному следу? Такая тактика не нова. Но откуда ему стало известно об убийстве Перетерского?
      - В криминальных кругах своя почта и своя служба новостей.
      - Например, телепередача "Дорожный патруль".
      Гордеев улыбнулся удачной шутке Райского.
      - Да, примерно.
      - Юра, а почему этот Котов назвал именно Невежина?
      - Еще один вопрос, - Гордеев усмехнулся. - Впору приглашать знатоков из "Что? Где? Когда?".
      - Невежин знаком с Котовым? - спросил Райский.
      - Нет. Он это категорически отрицает. Но Котову его фамилия очень даже известна, - задумчиво ответил Гордеев.
      - Откуда?
      Гордеев развел руками.
      - Может... кто-нибудь подсказал? - спросил Райский.
      - Придется поработать и в этом направлении.
      - Я понял.
      - Спасибо!
      - Интересно, - продолжил Райский, - а на что надеется этот Котов?
      - Надеялся... На побег.
      - Поясни.
      - Котов сбежал.
      - Как - сбежал?
      - Да вот так. Взял, да и убежал.
      - Тогда его показания легко опровергнуть, в них же никто не поверит!
      - Не все, оказывается, так просто. Кроме показаний Котова к делу приобщен и пистолет, из которого был застрелен Перетерский. Его "на стол правосудия", - усмехнулся Гордеев, - выложил сам Котов. Он указал место, куда после совершения убийства выбросил оружие. Экспертиза подтвердила, что выстрелы были произведены именно из него.
      - На пистолете остались его отпечатки?
      - Нет. Оружие нашли в коммуникационном люке, который к тому же был затоплен горячей водой. Поблизости прорвало трубу. Следователю пришлось ждать окончания ремонтных работ. Искать в кипятке было невозможно.
      - Значит, отпечатки Котова нигде не обнаружены?
      - Да. Ни на оружии, ни на месте преступления.
      - Так-так. - Райский постучал пальцами по столу Гордеева. Интересно-интересно.
      - Зато есть отпечатки Невежина.
      - Где?
      - Они обнаружены на стодолларовых купюрах, которые извлекли из карманов Котова в отделении милиции. Котов еще настоял на том, чтобы все их номера были переписаны.
      - Купюр много?
      - Пятнадцать. И на всех есть отпечатки Невежина.
      - Есть еще что-нибудь?
      - Да... есть. Свидетельства Киры Бойко - жены Федора Невежина. Она заявила следователю, который ведет это дело, что лично присутствовала при резком объяснении Перетерского с Невежиным. Перетерский, по ее словам, якобы требовал у Невежина деньги для продолжения исследований по перлару. Невежин в довольно грубой форме отказал, руководствуясь тем, что запросы ученого становятся все обширнее и наглее. Словом, они крепко поссорились, а Перетерский, уходя, пригрозил, что в таком случае развалит фирму. Невежин тоже сорвался и пригрозил жестоко с ним разделаться.
      - Странно для жены! Не так ли? - покачал головой Райский. - Давать столь убийственные показания против своего мужа... Хотя в нашей практике чего только не бывало!
      - Но это не все. Кира Бойко заявила следователю, что вскоре совершенно случайно услышала, практически подслушала, осторожный разговор мужа по мобильному телефону, который он вел с каким-то человеком, называя его при этом майором. А может быть, это была кличка преступника. Речь шла о Перетерском, о распорядке его дня, о времени, когда тот засиживается в лаборатории, и других деталях. Перетерского следовало убрать. За это майор должен был получить аванс - пятнадцать тысяч долларов - и столько же после исполнения заказа. Затем была назначена встреча. А через несколько дней, уже после странного убийства Перетерского, Невежин сказал Кире, что к нему должен зайти один человек, который собирается работать в его фирме, пусть она приготовит им кофе и не мешает в разговоре. Фамилия этого человека, как опять-таки совершенно случайно, из обращения мужа, услышала Кира, была Котов. Разговор у них был короткий, и Кира бы ничего не заподозрила, если бы после встречи с этим Котовым настроение мужа резко не улучшилось. На всякий случай она дала подробное описание внешних данных Котова. Составленный с ее слов фоторобот оказался как две капли воды похож на киллера по кличке Майор, который по подозрению в убийстве одного известного бизнесмена числился с недавних пор в федеральном розыске.
      - А что это за бизнесмен? - поинтересовался Райский.
      - У меня просто не было времени заняться этим вопросом. Я лишь сегодня приступил к изучению дела Невежина.
      - Выходит, что Кира Бойко является единственным свидетелем причастности Невежина к убийству Перетерского?
      - Главным свидетелем, - поправил Райского Гордеев. - А после бегства Котова и единственным.
      - Других свидетелей нет?
      - Нет... пока.
      - Но они могут и появиться, не правда ли?
      - Все возможно... все возможно...
      Райский опять машинально вытащил из кармана курительную трубку и кисет, но, посмотрев на Гордеева, который словно ушел в себя, передумал и стал засовывать табак обратно в карман пиджака.
      - Кури уж, - разрешил ему Юрий.
      Райский стал с удовольствием набивать трубку. Гордеев же поднялся из-за стола и подошел к окну. Какое-то время молча смотрел сквозь щели полуопущенных жалюзи на улицу, где был припаркован его запыленный "жигуленок". Рядом стояло еще несколько автомобилей, так же как и автомобиль Гордеева, давно нуждавшихся в мойке. Пара подростков на роликовых коньках и с повязанными на головах платками что-то рисовали пальцами на запыленных капотах.
      "Машину даже некогда вымыть... Хоть бы дождь пошел, что ли", - подумал Юрий Петрович, но сказал другое:
      - Нужно встретиться с женой Невежина. Выяснить, какие у них были отношения.
      - Женщины - это по твоему профилю, - скромно напомнил Райский и улыбнулся. - Ты с ними быстро находишь общий язык.
      - Если они не свидетельствуют против моих клиентов.
      - Что ж, тебе придется немного потрудиться.
      - Придется, - усмехнувшись, согласился с Вадимом Гордеев.
      - Юра, когда мы с Андрюхой пили у тебя пиво, ты вроде бы сказал, что люди, просившие тебя стать адвокатом Невежина, кого-то подозревают?
      - Эдуарда Поташева, президента компании "ВДП", и его ближайшее окружение. Кто входит в это окружение, мне неизвестно.
      - Возможно, у него большие связи и высокие покровители?
      - Не знаю. Но деньги, что крутятся в его руках, действительно большие.
      - А как сам Невежин относится к этой версии?
      - Отмахивается от нее двумя руками. Поташева он знает с детства и во всем тому доверяет. Уверен, что на такое он не способен.
      - Но кроме Поташева могут быть и другие люди... о которых не подозревают ни Невежин, ни Поташев.
      - Не исключено.
      - Значит, на данный момент, - подытожил Райский, - в невиновности Невежина уверены лишь двое сотрудников фирмы "ВДП"?
      - Да. И притом бывших.
      Неожиданно раздавшаяся трель телефона прервала их разговор.
      - Извини, - сказал Райский и вытащил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон.
      Пока он разговаривал с женой, из-за шторки, которая прикрывала вход в кабинку Гордеева, показалась женская голова в ситцевом цветастом платке.
      - Юрий Петрович, вы еще долго?
      - Заканчиваем, Дарья Михайловна, заканчиваем, - ответил Гордеев.
      - Я уже везде убрала. Вы одни остались, - сказала уборщица и скрылась за шторкой столь же неожиданно, как и появилась.
      В коридоре послышалось звяканье оцинкованного ведра и удаляющиеся шаги.
      В БОЛЬНИЦЕ У ЧУПРОВА
      Лишь отъехав на приличное расстояние от метро "Таганская", где он высадил Райского, Гордеев вспомнил, что так и не узнал, зачем тот весь день искал его. Да и сам Вадим, занятый новой темой, почему-то не вспомнил об этом. А потом еще и неожиданный звонок жены вырвал его из окружающей действительности и перенес за город, где опять возникли какие-то разногласия между женой и строителями, отказавшимися что-то переделывать в очередной раз по желанию дорогой супруги. Дорогой в том смысле, что любые строительные изменения стоили Райскому дополнительных средств.
      "Что ж, видно, ничего серьезного... Вадим не из тех, кто забывает о главном. Хотя, если что, он обязательно позвонит, напомнит о себе...
      Гордеев протянул руку к магнитоле и нажал на клавишу "Play". Через мгновение зазвучала мелодия, хорошо знакомая Юрию. Запись была отличного качества, а динамики создавали стереоэффект. Юрий расслабился, положил голову на подголовник, прикрыл глаза и стал слушать. У него было несколько минут, так как в этот момент "Жигули" Гордеева находились в плотном автомобильном потоке, застывшем у перекрестка на зеленом свете светофора. Путь преграждала стоявшая поперек движения белая иномарка с синими буквами "ГАИ". Рядом с ней находилось два человека в милицейской форме. Один - с переговорным устройством в руках, другой - с регулировочным жезлом. Видно, ожидали, когда проедет какой-нибудь шибко важный госчиновник. Иначе говоря, слуга народа.
      Вслед за музыкальным вступлением, где ведущая партия принадлежала саксофону, зазвучал женский голос. Голос был очень чистый. Пела Стелла Рогатина.
      Слушая новые песни из ее репертуара, Гордеев вспомнил, что сегодняшний вечер Стелла проведет у своих родителей. Старики скучали на пенсии, а внучка где-то путешествовала вместе с отцом. Вот они и хотели увидеть хотя бы свою непутевую дочь. Стелла, созвонившись с ними утром, сказала:
      - Возможно, я останусь там ночевать.
      Вспоминая сегодняшнее утро, Юрий Гордеев ощутил на губах ее поцелуй, улыбнулся и открыл глаза. Из динамиков зазвучала очередная ласкающая слух мелодия, но где-то на середине песни к музыкальным звукам присоединились постепенно нарастающие звуки приближающихся милицейских сирен. Эти служебные звуки пронеслись слева направо и так же постепенно стали стихать. Вскоре дорожное движение возобновилось.
      Не меняя направления движения, Гордеев снял с поясного ремня сотовый телефон и набрал номер Раппопорта. Трубку поднял сам Владлен Семенович.
      - Добрый день. Это Гордеев, адвокат Невежина, - напомнил Юрий.
      - Слушаю вас, Юрий Петрович.
      - Владлен Семенович, в какой больнице находится ваш товарищ Владимир Чупров?
      - В семьдесят первой. Я у него сегодня буду. Проведаю.
      - Спасибо. Думаю, что и мне нужно его проведать.
      - Может быть, мы с вами там пересечемся.
      - Тогда до встречи.
      Гордеев поднялся на третий этаж и пошел по коридору. Навстречу попадались больные в казенных полосатых пижамах и собственных спортивных костюмах. Дойдя до стола, за которым сидела женщина в белом халате дежурная медсестра, Юрий спросил, в какой палате находится больной Чупров.
      - Вы родственник или из милиции? - поинтересовалась дежурная.
      - Я адвокат, - ответил Гордеев.
      - Адвокат? - немного удивилась дежурная и задумалась. - Значит, по делу?
      Гордеев кивнул.
      - Только, пожалуйста, не утомляйте больного. Он еще слаб. Хотя идет на поправку.
      - Я недолго, - успокоил ее Юрий.
      - Идемте. Я провожу вас.
      У входа в палату дежурная медсестра остановилась и еще раз напомнила о слабости больного.
      - Я помню и буду краток, - ответил Гордеев.
      В палате стояло шесть коек. Четыре из них пустовали, но по мятому постельному белью и по наличию на прикроватных тумбочках средств личной гигиены было видно, что три из них заняты пациентами, которые в данный момент отсутствовали. На двух находились больные. Один лежал без движения и то ли спал с открытыми глазами, то ли просто смотрел в потолок. Другой, облокотившись на подушки, сидел на кровати. На коленях у него лежала газета, в правой руке он держал карандаш.
      - Слово из пяти букв, означающее сражение, - тут же обратился он к Гордееву.
      - Не понял.
      - Последняя буква "а".
      - Битва, - немного подумав, ответил Гордеев.
      - А может... и война, - высказал предположение любитель кроссвордов и уставился в газету. - Смысл вроде бы один, но разница между словами все-таки существует. - Он стал что-то подсчитывать.
      - Надо проверить по вертикали... какое подходит, - предложил Гордеев.
      - Потом проверю. Сначала закончу с горизонталями, - не отрываясь от своего занятия, ответил больной.
      Гордеев посмотрел на вторую кровать, которая стояла у раскрытого настежь окна. Разглядеть лицо лежащего больного из-за повязки, которая покрывала всю голову, было невозможно. К тому же он по-прежнему не проявлял никакого интереса к происходящему в палате.
      - Где мне найти Чупрова? - обратился Гордеев скорее в пустоту, чем к кому-либо из обитателей палаты.