Парень пожал плечами, помолчал и спросил:
      — С мистером Макклином что-то случилось?
      — Убит в номере.
      — Бывает, — резонно заметил Вадим. — У меня было ощущение, что с ним может что-то произойти.
      — Были причины?
      — Разрешите позвонить моему непосредственному начальнику?
      — Валяй, — Грязнов кивнул на аппарат.
      Вадим набрал номер:
      — Анатолий Федорович? Платонов говорит. Я нахожусь в дежурной комнате «Метрополя». Со мной беседует начальник МУРа генерал Грязнов… Да, произошло. То самое, о чем мы говорили. Нет, не знаю. Передаю. — Вадим протянул трубку Грязнову: — Вот, пожалуйста.
      — Твой начальник полковник Бабенко? — спросил Вячеслав Иванович, зажимая мембрану ладонью.
      — Так точно.
      — Ну вот, наконец-то передо мной не мальчик, но муж! — хмыкнул Грязнов. — Привет, Толя… Да что ты, отличный парень. Ну конечно, раскусил! Делов-то… Не по телефону, Толя… Это хорошо, что понимаешь. Поэтому просьба: наставь, пожалуйста, своего подчиненного на путь истинный. Давай, до встречи!
      Грязнов передал трубку парню, тот выслушал свое начальство и коротко ответил:
      — Слушаюсь!.. Полковник наставил меня на путь истинный, — добавил не без ехидства.
      — Прекрасно. Начнем с того, чем кончили. Так откуда у тебя возникло нехорошее ощущение?
      — Во-первых, мистер Уолтер Макклин не тянет на истинного американца. Скорее всего, он чистокровный армянин, причем из наших.
      — Армянский переулок, Армянское кладбище, армянская кухня — поэтому?
      — Не только… Внешность, повадки, сильный акцент — не иностранный, западный, а именно армянский. Ну и другие мелочи… Во-вторых, он заметно нервничал. Например, останавливаемся мы в Армянском, у дома четыре, а он идет к черному ходу. Через двор.
      — Какую квартиру он посещал, не удалось узнать?
      — Такие задачи перед водителями не ставятся, — снисходительно заметил Платонов. — Но я случайно узнал. В доме скончалась пожилая армянка. Фамилии не знаю, но звали Софья Ираклиевна.
      — Этого достаточно, — удовлетворенно произнес Грязнов. — А случайность — та же закономерность. Точнее, ее диалектическая противоположность, и друг без друга они существовать просто не могут. Мысль понятна?
      — Да какая закономерность! — засмеялся Платонов. — Случайно подслушал разговор двух армян у табачного киоска, когда сигареты покупал.
      — А я что говорю! — обрадовался Грязнов. — Не получи ты задания от полковника Бабенко — не волновался бы и сам, когда нервничал твой армянин, а не волновался бы — не курил много. Когда много куришь, быстро сигареты кончаются, вот и пришлось идти к киоску, а не стой ты у киоска в Армянском переулке, не услышал бы разговора местных жителей. Логично?
      Парень только головой крутил, выслушивая построения Грязнова.
      — Вообще-то нехорошее предчувствие у меня появилось после его поездки в Жостово. Утром он был мрачен, как никогда.
      — Тебе надо объяснять, какие люди проживают в жостовских особняках? И к кому же там вы приехали?
      — А я в самом поселке не был. Машину остановил в лесу, не доезжая с полкилометра примерно. Там его джип ожидал. Он пересел и уехал, а мне велел возвращаться в Москву.
      — Что ты и сделал?
      — Ага.
      — А утром он, значит…
      — Да, в девять утра, как обычно. Мрачный! Злой!
      — Может, с похмелья?
      — Так это само собой. Но похмелье он быстро гасил. Мы заскакивали в район Белорусского вокзала. Там, на Лесной, есть такой подвальчик «Цахкадзор» называется. Его там знают. Рюмочка, хаш — и он готов к боевым действиям!
      — И куда вы в тот день отправились? Где сражались-то?
      — А на Ленинградский, в аэровокзал.
      — Где мистер Макклин заказал билеты в Нью-Йорк?
      — Точно! — восхитился наконец парень провидческими способностями генерала милиции.
      Хоть и пустяки, в сущности, а все-таки приятно было Грязнову.
      — А еще что можешь добавить? Не про тот день, а вообще…
      — Когда начал с ним работать, в первый же день, он сел в машину вот с такой бабой! — Платонов показал большой палец. — Но мне такие не нравятся.
      — Дорогая телка? — догадался Грязнов.
      — Вот именно что телка. Шалава из тех, что… интердевочки. Видели кино?
      — Ну да, валютные проститутки. Красивая, говоришь? Поди срисовал?
      — А то! Высокая, стройная, ноги от подбородка! Густющие каштановые волосы, а глаза голубые такие, будто в тумане. На шее монисто из старинных монет, а на пальцах перстни — чернь по серебру.
      — Монеты тоже серебряные?
      — Ага. Шикарная баба. Дорогая — это точно!
      — Макклин называл ее по имени?
      — Не, ни разу. Как-то по-армянски — ахчик, что ли?
      — Ну да, девушка, значит… А вы с ним по-русски говорили? Ты, часом, не поинтересовался, почему этот американец хорошо и чисто говорит по-русски?
      — Не то чтоб интересовался, но сказал, что мне удивительно от американца слышать правильную русскую речь.
      — А он?
      — Если бы, говорит, ты поработал с мое с русскими дипломатами, глупых вопросов не задавал бы… Вот теперь все.
      — Отлично, — потер ладони Грязнов и пожал парню руку. — Передавай привет своему полковнику.
      — Я свободен?
      — Конечно! Если понадобишься, уж не обессудь, пригласим как свидетеля. Отдыхай!
      В номере, куда вернулся Грязнов, заканчивала работу оперативно-следственная группа.
      — Сошлись «пальчики»-то! И фотография его в дактилокарте один к одному, — встретил его Самохин. — Точно! Левончик Золотые Ручки! Так мне эксперт-криминалист сказал, хотя точно экспертиза покажет.
      — Но на бокалах, кофейных чашечках и еще кое-где обнаружены отпечатки пальцев еще одного лица.
      — Женского, Коля.
      — Эксперт-криминалист тоже так считает. Хотя по «пальчикам» не определишь, мужчина это или женщина. А вы откуда знаете?
      — Ты мне вот что скажи. За полгода хорошо изучил контингент местных валютных проституток?
      — А чего их изучать? Они всегда на виду!
      — Тогда ищи высокую шатенку с голубыми глазами, у которой на шее монисто из старинных серебряных монет.
      — Так это ж Лыткина! Элина, кличка Золушка.
      — Почему Золушка? — удивился Грязнов.
      — Детдомовская…
      — Вот найди Золушку и сними у нее «пальчики». Наверняка сойдутся. А списочек ты мне подготовил?
      Самохин молча кивнул на стол, где лежал исписанный лист бумаги.
      — Резвятся в столице-матушке братья мусульмане! — заметил Грязнов, просматривая список. — Ты гляди! Сирия, Марокко, Эмираты…
      — Двадцать восемь человек! В семнадцать ноль-ноль, Коля, данные обо всех мне на стол.
      — Будет сделано, Вячеслав Иванович.
      — Не прощаюсь!..
      Забот у начальника МУРа, как известно, более чем достаточно. Однако убийством Левона Аракеляна Грязнов решил заняться сам. Обостренное чутье сыщика говорило ему, что золотая диадема может вывести в такие высокие кабинеты, куда простому сыскарю и не мечтать попасть…
      Кое-что проясняло и установление личности убитого. Тут, правда, Самохин не совсем прав: золотые ручки все-таки не у Левона, а у его братца — Жоржика. Вот так будет справедливо.
      И наконец о диадеме. Подлинник это или подделка, покажет экспертиза. Но поскольку она оказалась в руках убийц и демонстративно положена на обезглавленный труп, значит, в этом акте имеется определенный смысл. Который и предстоит разгадать…
      Садясь в машину, Грязнов сказал водителю:
      — Давай-ка подскочим в Армянский переулок, дом четыре… — Потом подумал и добавил: — Но через Генпрокуратуру.
      И решил: это будет правильно, сперва надо поставить в известность Костю Меркулова. Что-то он, помнится, говорил про Гохран. Даже списочек каких-то ценностей давал. А где этот списочек? На работе, естественно, карманы и без того всякими бумажками забиты… Взглянуть, не из того ли списка?
      — Давай-ка сперва к нам, — снова переориентировал Грязнов водителя. Тот послушно кивнул…
      Константин Дмитриевич, лишь взглянув на диадему, лежащую на черном бархате в затейливой шкатулочке, многозначительно хмыкнул и уставился на Вячеслава Ивановича.
      — Н-да-а… — протянул он. — Ну докладывай…
      — Убийство произошло ночью. Судмедэксперт уточнит при вскрытии время убийства. Личность убитого установлена — Левончик Аракелян. На столе лежал в исподнем. Голова отдельно. Фотографии тебе подвезут. Еще шкатулочка. Ничего не искали, ничего не взяли — сделали свое дело и отвалили. Труп был обнаружен дежурной около десяти утра. Меня вызвонил один из моих гостиничных кадров. А потом мы вызвали дежурную группу. Вот, собственно, и все, Костя. Детали уточняю.
      — Эту штучку, — сказал Костя, укладывая диадему в шкатулку, передайте экспертам. Постановление о производстве экспертизы Турецкий составит. Дело ему поручим. А ты перезвони попозже. Или заезжай часика через два-три.
      — Я тебе и без эксперта скажу, что это фальшивка, но сделана профессионально. Даже талантливо. А по дороге к тебе заскочил на Петровку, взглянул в тот твой списочек. Интересно! Штучка-то, получается, из Гохрана. Я имею в виду оригинал.
      — Узнал, значит? — улыбнулся Меркулов. — Что же, выходит, эту подделку для нас специально оставили?
      — А то для кого же! Чтоб, значит, не дремали! Шила-то в мешке не утаишь! Вот и намекнули: вы, мол, ребята, поди, и сами не знаете, что у вас национальное достояние разворовывается. Да ладно бы еще на дело шло! А то оригиналы-то уводят, а подделками пробуют торговать. Кидалы вы, получается, ребята!
      — Ну уж прямо и так… — нахмурился Меркулов. — Ты мне фотики побыстрей подошли.
      — Потороплю, — сказал Грязнов, поднимаясь. — Поеду дальше.
      — Куда, если не секрет?
      — Вещицы искать, Костя, — улыбнулся Грязнов. — Разреши твоим телефоном воспользоваться? От тебя у меня секретов нет.
      Грязнов набрал номер, подождал.
      — Сазонов? Привет, Грязнов говорит. Скажи-ка мне, Володя, в какой квартире по адресу Армянский, четыре, проживала умершая несколько дней назад Софья Ираклиевна? Я подожду… Молодец, капитан! Ладно, не скромничай, достоин… Я подъеду и все тебе объясню…
      Он положил трубку и сказал Меркулову:
      — Если все участковые станут работать как раньше, гарантирую полный порядок!
      — Жду тебя к двадцати ноль-ноль.
      — Буду…
      Участковый встретил Грязнова возле четвертого дома по Армянскому переулку. Генерал пригласил его в машину.
      — Рассказывай, Володя.
      — Умерла Софья Ираклиевна ровно неделю назад. Проживала одна, но квартира оформлена на внучку, Нелли Гаспарян. А сыновья Софьи Ираклиевны проживают в Соединенных Штатах.
      — И что, даже не приехали на похороны матери?
      — Сведений таких не имею, Вячеслав Иванович. Зато прилетела внучка Нелли.
      — И где она сейчас?
      — Вероятно, дома. В смысле в квартире.
      — Она-то откуда прилетела?
      — Так тоже из Америки. Об этом и речь.
      — Давай-ка теперь, Володя, поподробнее, — оживился Грязнов. — А где папа и мама девушки? И кто они такие? По какой причине девушка оказалась в Штатах? Ну, словом, все, что тебе известно об их семействе.
      — Отец Нелли — Гаспарян Гурген Аршакович, всю жизнь проработал на дипломатической службе. Мать — Грета Вартановна, занималась переводами книг с английского и французского. Говорили, что была очень известной переводчицей.
      — Была?
      — Ну да. Ведь ни отца, ни матери у Нелли уже нет.
      — Умерли они хоть своей смертью?
      — Гурген Аршакович скончался от сердечной недостаточности, а его супруга — от тоски, видать. Сильно переживала.
      — И значит, племянницу, надо понимать, увезли в Штаты ее дяди?
      — Выходит, так.
      — На похороны родственника и своей сестры братья, надеюсь, приезжали?
      — Гургена Аршаковича не хоронили, это точно, а у сестры присутствовали.
      — Хорошо работаешь, Володя, — улыбнулся Грязнов.
      — Ну что касается Гаспарянов, тут особый случай, — признался участковый. — Мой старший сын брал уроки английского у Греты Вартановны, поэтому, можно сказать, на глазах… Других-то я знаю хуже.
      — Давай зайдем к внучке. Надо познакомиться, — закончил разговор Грязнов, выбираясь из машины.
      Нелли оказалась очень симпатичной стройной девушкой с большими темными глазами. Она взглянула явно обеспокоенно, увидев знакомого участкового, а с ним крупного грузного мужчину с редеющей рыже-седой шевелюрой. Оставив дверь открытой, она, ни слова не говоря, ушла в комнату, где села в кресло.
      — С характером девушка-то! — заметил Грязнов. — Ну пойдем, раз не гонят.
      — Здравствуй, Нелли, — заходя в гостиную, сказал участковый.
      — Здравствуйте, дядя Володя.
      — Извини, но я к тебе гостя привел…
      — Вы тоже из милиции? — Она подняла глаза на Грязнова.
      Тот кивнул. Обернулся к участковому:
      — Спасибо, Володя, свободен. — И когда капитан вышел, аккуратно притворив за собой дверь, продолжил: — Из милиции, Нелли.
      — И занимаете важный пост?
      — Ну… скажем так, немалый. Разве заметно?
      — Заметно. Дядя Левон жив?
      А вот такого поворота Вячеслав Иванович никак не ожидал. Он потянулся в карман за сигаретами, остановился, огляделся.
      — Простите, Нелли, у вас здесь как? Курят?
      — Можете. Пепельница на серванте. Ну я жду ответа!
      Грязнов закурил, глубоко затянулся и наконец сказал:
      — Вы спрашиваете, жив он или нет. Отвечаю: нет. К сожалению…
      Ни одна жилка не дрогнула на лице Нелли, лишь еще больше потемнели глаза.
      Она раскрыла московскую адресную книгу, лежащую на серванте, достала из нее авиационный билет и протянула Грязнову.
      — Сегодня мы должны были улететь в Штаты…
      Грязнов посмотрел билет.
      — Но самолет давно уже в воздухе. Вы-то почему не улетели?
      — Ждала звонка от дяди Левона. И потом, как бы это я могла улететь без него?.. Но я чувствовала… я даже знала, что с ним что-то должно было случиться.
      — Давайте наконец познакомимся. Меня зовут Вячеслав Иванович.
      — Нелли Гаспарян. Впрочем, вы и сами знаете. Какое у вас звание?
      — Генерал-майор милиции.
      — А пост какой занимаете?
      — Начальник Московского уголовного розыска… Может, кофейком угостите?
      — К сожалению, в доме только растворимый.
      — Я бы не возражал…
      За кофе, который оказался совсем неплохим — крепким во всяком случае, — понемногу разговорились, хотя Нелли отвечала неохотно. Видно, известие о смерти дяди, хотя она и ожидала нечто подобное, девушку все-таки подкосило.
      Отец ее, как уже немного знал Грязнов, долгие годы работал во Франции и Англии, руководил торговыми представительствами. После крушения Советского Союза его отозвали из Лондона. На короткое время в отношении него велось следствие — обвинялся в злоупотреблениях. Хотя все закончилось в общем благополучно для него, нервы потрепали основательно. Что быстро сказалось на здоровье. Сломался человек, не вписавшись в новую, «демократическую» жизнь, и умер от инфаркта.
      Мать не перенесла ухода мужа, и, чувствуя приближение собственной смерти, Грета Вартановна посвятила наконец дочь в семейную тайну. Оказывается, в Америке проживают ее родные братья — Левон и Жорж, которые соответственно являются дядями Нелли. Оба они закоренелые холостяки, люди достаточно богатые, имеют собственную фирму. В случае беды Нелли может немедленно к ним обратиться за помощью.
      Для Нелли это была новость. Она никогда ничего не слышала о своих американских родственниках — ни от родителей, ни от бабушки Софьи Ираклиевны. А причина оказалась проста: до отъезда за границу оба дяди вели жизнь весьма предосудительную, и семья Гаспарянов не поддерживала с ними решительно никаких отношений. Но теперь братья Аракеляны вроде бы остепенились, стали солидными бизнесменами.
      Когда Грета Вартановна умерла, Нелли не решилась сообщать об этом в Америку. Но нашлись добрые люди и позвонили. Братья немедленно нагрянули в Москву. Взяли на себя все издержки по похоронам, приватизировали на имя единственной своей племянницы квартиру в Армянском переулке, положили на ее имя солидную сумму в коммерческом банке и высказали серьезное предложение. Они позвали Нелли и Софью Ираклиевну переехать на жительство в Штаты. При этом сохранялись и российское гражданство, и московская прописка. Впрочем, Нелли при ее желании они могли устроить и американское гражданство с возможностью учиться в престижном колледже. Матери же достаточно было и вида на жительство. Но Софья Ираклиевна категорически отказалась, а вот Нелли согласилась.
      — И долго вы прожили в Штатах? — поинтересовался Грязнов.
      — Больше двух лет.
      — Понравилось?
      — Очень.
      — Тогда, если не возражаете, Нелли, вернемся к началу нашей беседы. Почему у вас возникли тяжелые предчувствия относительно дяди Левона?
      — Вы английский знаете? — в свою очередь спросила девушка.
      — К сожалению… — печально сказал Грязнов и отрицательно покачал головой. — Мне, милая моя, больше приходится «по фене ботать».
      — Это что-то блатное?
      — Вот именно… Такая уж работа.
      Нелли вышла в другую комнату и принесла красочный журнал на английском. На обложке красовалась уже известная Грязнову диадема.
      — На восемнадцатой странице… — вздохнула девушка.
      Грязнов полистал и увидел фотографию на целую журнальную полосу: на зеленой траве аккуратно подстриженного газона лежал убитый господин. На вопросительный взгляд Грязнова Нелли ответила:
      — Это мистер Леонард Дондероу. Исполнительный директор той фирмы, которую основали мои дяди. Вот вам и ответ на ваш вопрос.
      — Вы не могли бы хоть вкратце пересказать мне содержание статьи?
      — А вы возьмите этот журнал с собой, переводчики, надеюсь, найдутся…
      — Спасибо, но хотелось бы сейчас… Вдруг вопросы возникнут, на которые сможете ответить только вы?
      — Речь идет, — неохотно начала девушка, — о залоге драгоценностей из России на сумму более двухсот миллионов долларов. Этот залог отправлен в Штаты правительством России в качестве гарантии за крупную валютную инвестицию из американского банка. Однако в банковские сейфы драгоценности так и не были доставлены. А договор в Москве подписывал именно мистер Дондероу. Если коротко…
      — А где вы живете в Америке? В Нью-Йорке?
      — Да, на Семьдесят второй стрит. В Верхнем Ист-Сайде. Правда, сейчас квартира пустует — мы переселились в виллу на Манхэттен-Бич.
      — Давно?
      — Месяца три назад.
      — А этот мистер Дондероу бывал у вас там?
      — А как же!
      — Хороший человек? Как на ваш взгляд?
      — Что значит — хороший? Такого понятия у нас, в Штатах, нет. Он был человеком дела. Говорят, подавал надежды как финансист.
      — А сколько вам лет, Нелли? Не смущайтесь, я не хочу вас ставить в неловкое положение дамы, скрывающей свой возраст, — с улыбкой заметил Грязнов.
      — И не думаю. Двадцать, но какое это имеет отношение?..
      — Я подумал, меньше. Оказывается, вы совсем взрослый человек. Теперь мне понятно, почему вы так быстро акклиматизировались в Америке и усвоили их нравы.
      — Вы забываете, что я изучаю юриспруденцию!
      — Тогда вопрос будущему юристу, — улыбнулся Грязнов. — Что, неладно было в королевстве под вывеской «Голден»? Нечисто?
      — Да уж какая чистота, если убивают директора?!
      — Не только. Еще и одного из основателей королевства — Левона Аракеляна. А Жорж Вартанович так и не появился в Москве? Я имею в виду — на похоронах вашей бабушки Софьи Ираклиевны?
      — Он остался в Штатах.
      — Странно, не правда ли? Не прилетел, чтобы отдать свой последний сыновний долг… Скрывается, не так ли?
      — От вас, что ли?
      Грязнов помолчал, поигрывая бровями, словно прикидывая ответ.
      — Если не прилетел в такой час, значит, опасается российских властей. В том числе и меня. Мы с ним, кстати, давно знакомы, Нелли. Это просто так, к вашему сведению.
      Но девушка вспыхнула, будто Грязнов в чем-то хотел уличить ее.
      — Не знаю… В конце концов, у дяди Жоржа своя жизнь, а у меня своя… Но ведь дядя Левон прилетел же! — Она с вызовом посмотрела на генерала.
      — Верно. Но с чужим паспортом.
      Нелли опустила голову, избегая прямого взгляда Грязнова.
      — Впрочем, лично к вам какое это может иметь отношение?
      — Где его убили, Вячеслав Иванович? — ушла от ответа девушка.
      — В гостинице «Метрополь». Теперь это крупнейший международный отель со многими звездочками. Безумно дорогой… А кстати, почему вы сами не могли туда ему позвонить? Сидели и ждали его звонка? Зачем же такая конспирация?
      — Я только что от вас узнала, где он жил…
      Грязнов взглянул ей в глаза и понял, что она говорит правду. И тогда он поднялся.
      — Ну спасибо вам, милая моя, за хороший кофе и разговор.
      — А мне-то теперь что делать, Вячеслав Иванович? — с тревогой спросила она.
      — Снова, я так понимаю, думать о похоронах. Искренне сочувствую. Бабушка… дядя…
      — Я думаю, дядя Жорж может выслать самолет…
      — Он так богат?
      — Ну… не беден. Даже по тем масштабам.
      — Наверно, он и должен сам решить, где лежать его брату. Посоветуйтесь.
      — Я могу позвонить ему.
      — Прекрасная мысль! И у меня тогда будет маленькая просьба: если он сам возьмет трубку, включите, пожалуйста, громкую связь. Может быть, и я смогу дать вам полезный совет. Не затруднит?
      — О чем речь!
      После нескольких неудачных наборов наконец удалось соединиться. Трубку поднял Жорж Вартанович. Нелли нажала соответствующую кнопку на аппарате, и в комнате зазвучал густой мужской голос с явным уже иностранным акцентом.
      — Здравствуй, моя дорогая девочка! Ты хочешь сообщить мне о смерти Левона?
      — Да. Но вижу, что опоздала.
      — Слушай меня очень внимательно, Нелли! Сразу, как положишь трубку, немедленно бери такси и мчись в аэропорт. Билет бери на самый ближайший рейс! Ты меня внимательно слушаешь? Тебя встретят. В самолете вызовешь стюарда и дашь ему мой телефон. А дальше он будет знать, что делать, поняла?
      — А как зовут стюарда?
      — Какая разница! Любого вызовешь. Я всех предупрежу! Мне тут же сообщат номер твоего рейса. Все тебе ясно?
      — Да ясно, только… — Нелли посмотрела на Грязнова. — А если меня не отпустят?
      — Откуда звонишь?
      — Из дома.
      — Ты не одна? — догадался Жорж.
      — Дайте, пожалуйста, мне трубочку, Нелли, — сказал Грязнов, протягивая руку. — Здравствуй, Жоржик!
      Возникла пауза. Наконец Америка прорезалась:
      — Что-то голосок больно знакомый!
      — А ты пошевели мозгами, подумай, вспомни пятидесятые… шестидесятые… ну? Никак?
      — Батюшки мои!.. Неужели Вячеслав Иванович самолично?!
      — Ну!
      — Тогда здравия желаю, господин генерал! — словно обрадовался Жорж.
      — Смотри-ка, и это тебе известно? — засмеялся Грязнов.
      — Ну все! — выдохнул бархатный голос. — Теперь я за Нелли абсолютно спокоен.
      — Слышь, Жоржик, она мне сказала, что ты за Левоном можешь самолет выслать?
      — Да зачем теперь самолет? Пусть Левона похоронят в Москве, на Армянском, рядом с папой и мамой. И ни о чем не надо беспокоиться, я тут распоряжусь. А к тебе, Вячеслав Иванович, по старой памяти просьба: отвези Нелли в аэропорт, а? Сам, прошу! Прямо сейчас, немедленно! Вечно благодарить буду!
      — А если Нелли захочет попрощаться с родным дядей?
      — Никаких прощаний! Я умоляю, Вячеслав Иванович!
      Грязнов взглянул на девушку, и та решительно забрала у него трубку.
      — Я прилечу после похорон, дядя, — безапелляционным тоном заявила она.
      Вероятно, Жорж Вартанович уже знал характер племянницы. Он лишь тяжко вздохнул и сказал:
      — Хорошо, пусть сразу после похорон. Я жду звонка.
      Нелли положила трубку и задумчиво уставилась в окно.
      — Ну что зажурылась, дивчина? Как сказала бы моя бывшая начальница… — улыбнулся Грязнов.
      — Мне страшно, — созналась Нелли.
      — Я тоже думаю, что оставаться тебе одной в этой квартире не следует. Что ж, поехали!
      — Куда?
      — А что я могу предложить? Самое безопасное место у меня дома. Не стеснишь. Комнат много, живу один.
      Грязнов ожидал любой реакции, но девушка поднялась и просто сказала:
      — Поехали.
      — Только… я не уверен, что у меня в холодильнике что-нибудь для тебя найдется.
      — Это не проблема, — устало ответила Нелли и пошла на кухню. Открыла битком забитый провизией и бутылками холодильник, сказала, словно оправдываясь: — После поминок бабушки осталось.
      — Ты много не набирай, — заметил Грязнов, увидев, что девушка собирается наполнять содержимым холодильника большой картонный ящик. Возьми, чтоб самой пообедать, поужинать. Я-то на работе…
      — Все равно никому не нужно, — вяло возразила она.
      — Ну почему же! Поминать-то дядю наверняка придут!
      — Вы думаете? — удивилась она.
      — Обязательно придут. И уверяю — народу будет немало.
      — Друзья?
      — И друзья тоже… — отводя взгляд, сказал Грязнов.
      — Вот уж не думала…
      Вернувшись на Петровку, Грязнов обнаружил на своем столе протоколы осмотра места происшествия и осмотра трупа, а также рапорт майора Самохина.
      Убийство, по мнению, судмедэксперта, произошло примерно в час тридцать ночи. В том, что убит именно Левон Вартанович Аракелян, уже никаких сомнений не было. Об этом свидетельствовали отсутствие мизинца на левой ноге, наколки на теле и заключение криминалиста.
      А из рапорта Самохина Грязнов узнал, что из двадцати восьми восточных граждан, проживавших в «Метрополе», четверо — из Арабских Эмиратов, утренним рейсом вылетели в Париж.
      Грязнов позвонил Самохину и спросил, где Золушка.
      — Ищем, — ответил Николай.
      — Ну-ну, — буркнул недовольно Грязнов, — ищите поскорее!
      И положил трубку, но тут же снял, потому что услышал зуммер.
      — Привет! — раздался бодрый голос Турецкого.
      — Здорово, — без всякого оптимизма ответил Грязнов.
      — Где пропадал целый день?
      — Дела-делишки…
      — Начальник должен сидеть в кабинете и руководить, а не бегать, высунув язык.
      — Еще что скажешь?
      — Надеюсь на встречу в восемь у Меркулова.
      — Ах вон оно что! Значит, нагрузили?
      — А то!.. Но твои лавры мне не нужны, мой генерал! Таков приказ.
      — Ну раз приказ, значит, буду в восемь…
      Затем Вячеслав Иванович занялся текучкой и без четверти восемь выехал на Большую Дмитровку.
      В кабинете заместителя генерального прокурора собрались кроме самого хозяина Грязнов, Турецкий, Денис и Алексей Петрович Кротов.
      С объяснения причины присутствия двух последних на ответственном совещании и начал свое сообщение Константин Дмитриевич.
      Он напомнил, что дело об исчезновении ценностей Гохрана, вывезенных за границу в качестве залога для валютных поступлений в Россию, уже имеет свою историю. Еще, что называется, по горячим следам оно было возбуждено Московской городской прокуратурой. Занималось им следственное управление ГУВД Москвы. Затем дело по указанию свыше было передано в ФСБ, где, как и следовало ожидать, благополучно заглохло. Впрочем, какие-то оперативно-следственные мероприятия, по утверждению руководства федеральной службы, проводились, а к расследованию были привлечены некоторые бывшие сотрудники службы, в том числе и Алексей Петрович Кротов, хорошо знавший в прошлом Аракелянов, дело, словно по чьей-то злой воле, с места не сдвигалось. Становилось ясно, что в раскрытии преступления совсем не заинтересованы некоторые лица из верхнего эшелона власти, а спецслужбы собственной активности проявлять не собираются. И больше того, могут всеми силами, которых немало, препятствовать установлению истины.
      Вот это последнее соображение Меркулова и подвигло его начать, по сути, новое расследование, которое должен был возглавить Александр Борисович Турецкий. Верный человек из ФСБ, с которым удалось предварительно переговорить Меркулову, обещал ему по крайней мере не чинить препятствия в этом вопросе. А для оперативной работы Константин Дмитриевич предложил привлечь «Глорию» — в помощь Турецкому. Проблема оплаты работы сыщиков была важной, но в настоящий момент не главной: и у Меркулова и у Грязнова-старшего имелись на этот счет свои соображения.
      Итак, Константин Дмитриевич выдал общую информацию, которую дополнил фактурой Грязнов-старший, Турецкий и отчасти Кротов. Грязнов-младший внимательно слушал и кое-что помечал в своем блокноте, из чего Александр Борисович сделал вывод, что Костя провел с Денисом определенную работу. Ознакомились также и с текстом в журнале, переданном Грязнову Нелли Гаспарян. Содержание статьи присутствующим бегло перевел Денис. И теперь следовало подводить первые итоги, принимать какое-то определенное решение.
      — Если предположить, что Левона Аракеляна прикончили граждане Арабских Эмиратов, которые нынче утром улетели в Париж, то дело об убийстве превращается в большого «глухаря», — сказал Меркулов.
      — Но у тебя, кажется, иное мнение, Алексей Петрович?
      — Я лишь напомню, о чем говорил: облапошен, по моим предположениям, один из шейхов — человек сказочно богатый, но при этом упрямый и жестокий. Типичный восточный деспот.
      — Ну а что мы можем ему инкриминировать? Не пойман — не вор. А если убили Аракеляна наемники шейха, где мы их будем ловить? В Париже, Нью-Йорке или Эмиратах?
      — В Нью-Йорке, — твердо сказал Кротов.
      — Почему?
      — Потому что пока еще жив Жорж Аракелян. И я не уверен, что месть данного деспота не распространится на всех Аракелянов, вплоть до седьмого колена.
      — Ни фига себе! — даже присвистнул Турецкий и с улыбкой посмотрел на Меркулова. — Значит, остановить зарвавшегося шейха возможно только где-то в районе Бродвея? В смысле изловить его киллеров! Ну что ж, я, пожалуй бы, не возражал снова прошвырнуться в Штаты.
      — Перебьешься, — с приличной долей сарказма остановил его Меркулов. Тебе пока тут колупаться. На матушке-Родине. Алексей Петрович, — повернулся он к Кротову, — ты вот давеча Саймона Нэта, приятеля своего, упоминал. Как он, на твой взгляд? Станет нам помогать? На определенных условиях, разумеется.