Максимов полулежал на столе, бессильно, по-театральному раскинув длинные руки с тонкими пальцами, и рыдал. Рядом с его головой стояли бутылка коньяка и рюмка, к которой Виктор между рыданиями прикладывался.
      Грязнов, стоя на стуле, угрюмо откручивал от крючка на потолке телефонный провод, на котором еще несколько минут назад пробовал повеситься актер.
      — Вы мне жизнь… — с патетикой начал Максимов, приподняв голову от стола.
      — Не болтайте ерунды, — отмахнулся от Виктора Денис. — Все равно бы сорвались…
      — Это все гадская жизнь, — сказал Максимов. — Это все бабы, водка, сплошной тусняк… Я не могу больше… Я не могу!
      Грязнов присел на корточки возле телефонной розетки, из которой Максимов вырвал с мясом провод.
      — Если позвонить нужно, на кухне и из прихожей можно, — оживился актер. — Мобильник, в конце концов, возьмите. — Он вытащил из кармана брюк мобильный телефон.
      — Шея болит? — спросил Грязнов.
      — Не в этом дело, — досадливо ответил актер.
      — А в чем?
      — Душа болит… — Максимов присмотрелся к Грязнову. — Вы вообще-то как здесь? Зачем?
      — Да так… Хотел спросить. — Резко придвинув второй стул к столу, Денис сел напротив актера.
      — Что?
      — Вы пистолет не трогали?
      — В смысле?
      — Ну перед тем как Медведев взял его в руки?
      — На кой?
      — А к шкафу подходили?
      — Не помню.
      — Подходили, — сурово сказал Грязнов. — Зачем?
      — А я помню? Может, курить, может, кофе хлебнуть. Пописать, в конце концов…
      — В шкаф с оружием?
      — Вот же блин! Это меня ведь хотели хлопнуть! Вы ведь помните меня! — Губы актера снова нервно задрожали. — А тут какие-то идиотские вопросы!.. Туда пошел, сюда пошел…
      Он снова всхлипнул.
      — Ладно, одевайтесь! — сказал Грязнов. — Пойдем. Потом поговорим.
      — Куда? — испугался актер.
      — Если вы помните, сегодня Кирилла похоронили. Поминки…
      За поминальным столом сидела почти вся съемочная группа. Сидели мрачные, тихо позвякивали вилками, почти не говорили. На звонок в дверь отреагировала только вдова Медведева — Лена. Она открыла. На пороге стояли Грязнов и Максимов.
      — Извини, Лена. Мы не поздно?
      — Ничего-ничего, помянуть Кирилла… теперь уже никогда не будет поздно… — Она не договорила, помешали слезы.
      — Не плачь, Ленка, — выглянул из-за плеча Грязнова пьяный актер. Вдовьи слезы — это такая банальность.
      В комнате Грязнов бегло оглядел собравшихся и увидел смуглого мужчину, похожего на цыгана. Денис неохотно кивнул ему. Цыган не ответил, но и взгляд не отвел. Денис сел напротив. Максимов плюхнулся в свободное кресло, стоящее чуть в стороне от общего стола, и страдальчески закрыл лицо руками.
      — Ну что! — встал с рюмкой водки Вакасян. — Помянем еще раз нашего Кирилла. Он был высоким профессионалом. Это очень важно. Любил жизнь и, прости меня, Лена, женщин. И жизнь свою не жалел. Вот ярко жил, по-киношному красиво, я б даже сказал — стильно. Любил сюрпризы…
      — Ничего себе — сюрприз, а, да? — тихо проворчал Грязнову Варшавский.
      Цыган, не дослушав тост, вышел на балкон.
      Денис не хотел говорить с этим человеком, он его ненавидел, но сейчас было не до эмоций. Он встал и вышел вслед за Цыганом.
      — Это сколько прошло, Цыган? Лет пять, наверное.
      — А я как-то не считал, — недобро сверкнул глазами Цыган.
      — Да ладно, хорош! — Денис уже пожалел, что все-таки решился поговорить с ним. — Чего сегодня старые счеты сводить? Медведь и твоим другом был. Верно?
      Цыган усмехнулся.
      — Моим-то как раз и был…
      — Был… — мрачно повторил Денис.
      Цыган выбросил бычок с балкона.
      — Вот именно! Медведя больше нет. Потому разводить нас по углам теперь некому. Так что не пыли у меня перед глазами!
      Лена беспокойно выглянула на балкон.
      — Ну вы чего, ребята? — настороженно оглядела она Цыгана и Грязнова.
      — Все нормально, Ленок, — грустно улыбнулся Цыган. — Кирилла вспоминаем.
      А за столом теперь уже шел оживленный разговор. Старалась перекричать всех молоденькая помреж:
      — Вы вот не поверите, а я предчувствовала — только он взял пистолет, меня прямо в жар кинуло. Даже закричать хотела…
      — И как грохнет, я чуть не умер от страха, — говорил тщедушный осветитель.
      — Что же ты, Лилечка? — с усмешкой спросил Вакасян. — Закричала бы, и, может, сейчас мы здесь не сидели б.
      — А я ничего не видел, ничего, — с досадой говорил здоровенный ассистент оператора Коля.
      — У нее все сикось-накось. Когда молчать надо, так ей рот не заткнешь, — перекидывая папиросу с одного угла губ на другой, сказала Успенская.
      — Ужас, прямо ужас какой-то! — всхлипывала гримерша, искоса поглядывая на себя в маленькое зеркальце. — А вам, Людмила Андреевна, лишь бы гадость сказать.
      Ксения пила одну рюмку за другой, беспокойно оглядывалась на Максимова.
      — Правда, Люся, хватит, — с недовольством проговорил Вакасян, покосившись на появившегося в комнате Грязнова.
      Помреж, вспыхнув, выскочила из-за стола.
      — Ужас — даже представить страшно, — снова сказала гримерша.
      — Представить как раз можно было. Вот я как раз что-то такое предполагал… — сказал Вакасян.
      — Только смотрю — лежит уже весь в крови, ничего не видел, — все сокрушался ассистент.
      — Он вам что-нибудь говорил? — спросил Грязнов Вакасяна.
      — Постоянно, перманентно, я бы даже сказал навязчиво. Понимаете, тут такое дело — пишущий человек создает некую реальность, а эта реальность потом каким-то образом материализуется. Да вам об этом любой писатель скажет. А у Кирилла в последнее время что ни сценарий — самоубийство. Да всегда на людях — эффектно, с выдумкой. Навязчивая тема. А у нас говорят какие темы бережешь, так и живешь.
      — Или наоборот? — вставила операторша.
      — Надо вообще без темы жить, — сказал Варшавский. — Так спокойнее, а, спокойнее?
      — Ты бы помолчал, жучило, — вдруг пробурчал Максимов. — Здесь художники собрались, понял?
      — Вить, а я что, я просто… давай не будем, — широко улыбался Варшавский. — Мне тоже несладко, да.
      — А всем сладко, да? — поднялся Максимов и пьяно оглядел присутствующих. — Я вам работу дал, бабки достал, а вы меня грохнуть хотели?.. Вот она, людская благодарность!
      — О, затянул по новой, блин, — тихо выругался Вакасян.
      — Мы как раз сайнекс снимали, — сказал ассистент.
      — Вы же без меня на любой клипчик рекламный бросались! — продолжал бушевать Максимов. — Конечно, жрать-то всем хочется! А я вам — настоящее кино!
      — Как все это осточертело. — Ксения, молчавшая все поминки, сама себе налила очередную рюмку водки и залпом выпила.
      Ксения была красивой, чуть нервной блондинкой с большими черными глазами. Киношники про таких говорят — ее камера любит. Денис вспомнил, как Ксения обожгла его взглядом еще там, в павильоне, и сердце сразу как-то сладко сжалось.
      — Первый раз такой ужас вижу, — не слушала общего разговора гримерша.
      — Да уж, поснимали настоящее кино, — сказала Ксения, криво улыбнувшись. — Дал ты нам работку, Витечка. Спасибо!
      — А ты вообще заткнись. Дура. Когда джигит говорит, говно молчит, вызверился на Ксению актер.
      — Ублюдок! — тихо сказала Ксения и встала из-за стола.
      — Сидеть! — рванулся к ней Максимов, но не удержался, упал на Успенскую.
      — Витя, я уже не в том возрасте, — хмыкнула операторша.
      — Пошла ты на…
      Успенская не дала ему договорить, влепила звонкую оплеуху — Максимов и свалился на пол.
      Стол затих.
      — Так, этого орла отпускать сейчас нельзя, — сказал Вакасян, поднимая бесчувственного актера с пола. — Нажрался так, что и родной дом не найдет.
      — Не волнуйтесь, я довезу его, — успокоил Грязнов. — Адрес я уже знаю.
      — Ксюш, ну не бузи! Иди лучше ко мне…
      Они ехали в такси по улицам города. Грязнов на переднем сиденье, а сзади — Ксения с Максимовым. Актер клевал носом. На поворотах он открывал глаза и тут же лез обниматься к ней. Она отпихивала его от себя.
      — Ага, счас…
      — Если хотите, я могу сесть сзади, а вы вперед, — предложил Грязнов Ксении.
      — Сама справлюсь.
      Когда приехали, Грязнов не без труда втащил пьяного актера в квартиру. Ксения вошла следом.
      — Господа! — актер рухнул на диван. — Располагайтесь. Чувствуйте себя как… хотите.
      — Я его уложу? — сказала Ксения.
      — Тогда я — чай. — Грязнов вышел на кухню.
      — Какой чай, граждане? — расслышал-таки пьяный Максимов. — У меня в баре отличный шнапс имеется.
      — Давай быстренько разденемся — и баиньки. — Ксения начала раздевать Виктора.
      — О'кей. И ты тоже. Давай и я тебе юбочку помогу задрать.
      — Ну хватит, Витя! — оттолкнула она руки актера.
      Грязнов появился в комнате с чашками и заварным чайником.
      — А он мне жизнь спас… Ой, ребята, что-то мне плохо, — страдальчески закатил глаза Виктор. — Ксюшка, выкупай меня в ванночке, — заканючил Виктор. — Ты же это умеешь.
      Кое-как удалось его угомонить, Максимов уснул, пуская детские слюни и звучно храпя. Зрелище не для слабонервных.
      А Грязнов и Ксения сидели в комнате и пили чай, прислушиваясь к храпу из спальни.
      — Ваш любовник? — спросил Грязнов.
      Ксения внимательно посмотрела на Грязнова.
      — Ого! Следствие серьезное и глубокое, — сказала язвительно.
      — Извините.
      — Экс, — выдохнула она. — Теперь уже экс-любовник.
      Грязнов допил чай, встал.
      — Ладно, я пойду. — Он устало потер глаза.
      — А стоит?
      — В каком смысле? — опешил Грязнов.
      — Да смысл всегда один…
      Грязнов усмехнулся, с интересом рассматривая Ксению.
      — Хм… А вы красивая… — сказал он чистую правду.
      — Так что, слабо совратить красивую? Могу открыть тайну — сейчас это вам будет сделать нетрудно.
      — Превышение скорости. Я так не езжу.
      — Ну нет у меня сейчас сил разыгрывать любовные прелюдии.
      — А вы уверены?
      — Какой-то у вас, юноша, гаишный лексикон. Не уверен — не обгоняй…
      — А вы уверены? — снова спросил Грязнов.
      — В тебе уверена… Я видела, как ты сегодня на меня смотрел. И сейчас так же смотришь…
      Грязнов молча направился к выходу. Не дойдя до двери, резко развернулся и пошел обратно.
      Она закрыла глаза, почувствовав сильное прикосновение его губ к своим.
      Впрочем, действительно, у нее не было охоты заниматься прелюдией. Уже через минуту она в буквальном смысле содрала одежду с себя и с Дениса и неистово начала с того, что обычно женщина делает мужчине далеко не в первое знакомство.
      — А? Нравится? — отрывалась она от своего занятия и поднимала на ошалевшего Дениса пьяные, шальные глаза. — Возьми меня за голову, с силой втолкни, не бойся!
      Денис робко делал требуемое.
      — Сильнее! Да сильнее же!
      А дальше Денис уж и вовсе почувствовал себя мальчишкой, не знавшим женщины. Ксения была изобретательна и бесстыдна. В той самой порнушке, что смотрели Денисовы агенты, престарелая развратница и то на такое не решалась. Это была мука, но сладкая, порочная и безоглядная, и она все длилась и длилась. Денис думал, что это преувеличение — заниматься любовью часами, а теперь и сам потерял счет времени. Только когда они, потные и обессиленные отвалились друг от друга и раскинулись на постели, он увидел, что уже пять утра. Значит, они занимались любовью три с половиной часа.
      — Я так и не могу понять, кто кого достал — ты меня или я тебя? Ксения искоса взглянула на Грязнова в свете зажженной сигареты.
      — Какая разница! — Денис поцеловал ее в плечо.
      — А ты не похож на мента.
      — А я и не мент. Я частный сыщик.
      — А еще я слышала, что у тебя дядя какая-то шишка милицейская.
      — Хокку знаешь? Как надену портупею, так тупею и тупею.
      — Хокка? Это что, ругательство?
      — Хокку — это японцы. Нерифмованное трехстишие, — сказал Грязнов. Он помолчал, глядя на Ксению. — Но почему?
      — Когда встречаю нового мужчину, пытаюсь представить себе его в постели. Как он целует, как обнимает, как заводит и от чего заводится сам. И почти никогда не ошибаюсь.
      — И как часто у тебя эти «новые мужчины»?
      — Дурачок. Новый мужчина — это действительно что-то совершенно мне неизвестное. Кого в жизни еще не было.
      — А ты, выходит, такая себе госпожа Христофор Колумб? — Грязнов не смог скрыть досаду.
      — О ревность… Лучше поцелуй! — Она закрыла глаза, подставляя ему расслабленные губы.
      Денис медлил, рассматривая ее. Тогда Ксения сама навалилась на Грязнова и стала целовать.
      Все пошло сначала. Только еще безумнее.
      — Ребята, я чего-то не врубаюсь. Ксюш, ты мне что, рога наставила?
      Хорошо, что они лежали, уже укрывшись простыней и смотрели, как за окном встает солнце.
      Виктор постоял на пороге комнаты и присел на край кровати, подвинув ноги Ксении. Был он довольно свеж и уж во всяком случае весел.
      — Пивка не желаете? — предложил он Денису открытую банку. — А меня сушняк давил всю ночь. Какие-то пустыни снились, кэмэлы с горбами…
      — Выйди, мне одеться надо, — недовольно сказала Ксения.
      — А кого ты здесь стесняешься? Мы тебя теперь оба…
      — Дай ей одеться, — тихо, но твердо проговорил Грязнов.
      — Ой, какие-то вы злые, ребята. Ухожу, ухожу, ухожу, — расхохотался Максимов.
      Едва актер вышел, Ксения с остервенением стала натягивать на себя одежду.
      — Подонок! Мразь! — В глазах ее показались слезы.
      — Наверное, нужно было поехать ко мне…
      — Да ты-то тут при чем?
      У Грязнова желваки обозначились на скулах.
      — Ты хотела испортить ему настроение?
      — А ты считаешь, ему можно испортить настроение?
      — Ясно.
      Они молча оделись.
      — Ну не дуйся еще ты! — Ксения попыталась обнять Грязнова. — Мне эти дни так гадко, плохо… Этот кошмар с Кириллом. Все ведь на наших глазах…
      — Надеюсь, я тебе облегчил… некоторые страдания? — усмехнулся Грязнов.
      — Ну чего ты-то злишься? Почему всегда нужно изображать какие-то сумасшедшие чувства?
      — Тебе, наверное, пора идти.
      — Позвонишь мне?
      Грязнов не ответил.
      Ксения достала из сумки ручку, поискала листок, но, кроме сценария, ничего в своей сумке не нашла. Написала на первой странице телефон, бросила сценарий на кровать и вышла.
      Грязнов закурил.
      Актер что-то напевал на кухне.
      Запиликал сотовый.
      — Да. Грязнов.
      — Сочини мне хокку, — услышал он голос Ксении.
      — Ты где?
      — Я из автомата. Мне кажется, я даже влюбилась в тебя.
      Грязнов поднял с кровати сценарий. И, открыв наугад, начал читать.
      Лес. Натура. День.
      Они с гиканьем вынеслись к реке, сдирая с себя одежду.
      — Ура-а-а!!!
      — На старт! Внимание!..
      — Смертельный номер! — влетали один за другим в воду четверо подростков. Только девушка осталась на берегу.
      — Галь! Давай!
      — Ой, мальчики, что-то мне не хочется, — попробовала ногой воду Галя.
      — Лови! — забрызгал девчонку Аркадий.
      — А ну, прыгай! Или мы тебе устроим день Нептуна! — орал из воды Антон.
      — Я и купальник не взяла.
      — Подумаешь! — плюхнулся рядом с ней на песок мускулистый Сабанов. Тут же никого нет.
      — А вы?
      — А мы, — сказал застенчиво Женя Некрасов, — можем отвернуться.
      — И даже глаза закроем! — стукнул себя в грудь Сабанов. — Правда?
      — Не-а! Я буду за Галкой подглядывать, — засмеялся Петров.
      — А мы тебя утопим! — бросился на Антона Сабанов и, хохоча, стал топить того в реке.
      — Смерть!
      — Утопить извращенца! — включились в игру ребята.
      — Пусть лучше смотрит! — хохотала Галя.
      Лес. Натура. Ночь.
      Уже стало темнеть. Четверо подростков сидели у костра, ели кашу из металлических мисок. Галя плескалась в реке.
      — Галка, выходи — сколько можно? — громко позвал Сабанов. — Тебя то не затащишь в воду, то не вытащишь.
      — Ой, ребята, вода — парное молоко, — блаженно ответила девушка.
      Она — голая — вышла из воды, спряталась за кустами, где была ее одежда. Ребята демонстративно отвернулись, только Антон продолжал смотреть в ее сторону.
      — Отвернись, — жестко сказал ему Сабанов.
      — Ух, — с трудом отвел взгляд от кустов Антон. — Секс-бомба.
      — Перестань пошлить, — одернул Белоусов.
      — Это не пошлость. Это природа, Аркаша, — засмеялся Антон.
      — У тебя вся природа в одном месте.
      — Когда уделаете свою первую бабу, тогда и у вас все в другом месте будет.
      — А ты что, уже пробовал? — оживился Некрасов.
      — А Томочку, пионервожатую, помнишь? — спросил Антон.
      — Да врешь. Чтобы Томка тебе дала! — сгорая от любопытства, сказал Белоусов.
      — А-а! — вдруг раздался крик Гали.
      Сабанов мгновенно сорвался с места. За ним — Антон. Белоусов и Некрасов некоторое время сидели, а потом тоже побежали на крик.
      — А-а! — снова закричала девушка. Она выбежала навстречу ребятам. Мамочки, там крыса!
      — Вот дура, — перевел дух Сабанов.
      — Ты даешь, Галка! Так же и в штаны сделать можно! — засмеялся Антон.
      Некрасов метнулся в кусты, взмахнул палкой, что-то противно взвизгнуло.
      — Есть, — сказал Некрасов и вынес на палке сдохшую крысу.
      — Брось, дурак, брось! — закричала Галя.
      Некрасов пожал плечами, бросил крысу на землю.
      Они вернулись к костру. Галя села поближе к огню, зябко поежилась, несколько раз оглянулась на кусты. Сабанов снял с себя спортивную куртку, набросил ей на плечи, неловко поправил ее длинные волосы. Трое остальных ребят ревниво следили за его действиями.
      — Галка, да что тебе сабановская куртка? — усмехнулся Антон. — Иди ко мне, я тебя просто так погрею.
      — А я тебя сейчас огрею, — беззлобно сказал Антону Сабанов.
      — Лучше помогите мне вымыть посуду.
      — Пойдем, — встал Белоусов.
      — Аркашенька, ты прелесть и прелесть!
      — Вот хитрая ты рожа, Белоусов, — слегка пнул под зад коленом Белоусова Антон.
      Белоусов, ухмыляясь, собирал грязную посуду.
      — Все, ребята, собираемся, и надо двигать, — сказал молчавший все время Некрасов.
      — Ну а серьезно, думаешь, я мог бы убить человека? — Максимов с удовольствием поедал свой завтрак — яичница, апельсиновый сок, сыр и ветчина.
      — Не знаю. — Денис жевал вяло. После бурной ночи аппетита почему-то не было. Впрочем, не было и усталости.
      — Хотя, наверное, в состоянии аффекта мог бы. Бабу, например. Если доведет, — вдруг согласился Виктор.
      — А тебя не так трудно довести, — усмехнулся Денис.
      — Ой, что ты! Я тебе честно скажу, я им время от времени по морде даю. Натурально. А они после этого еще сильнее липнут. Знаешь, одна была…
      — Ну так я опять про шкаф с оружием, — перебил Грязнов.
      — Зануда, ей-богу! С утреца — и такие вопросы. Не помню!.. Послушай, а ты на Ксюшку действительно запал или так — легкий перепих? — спросил вдруг Максимов.
      — Любопытный? — вызывающе проговорил Денис.
      — Да мне по барабану. Вот у тебя теперь самое оно и начнется. Это еще та штучка! Все жилы из мужика вытянет. Капризная стервоза. Хотя, конечно, она девочка сладенькая — ты, наверное, уже прочувствовал это. А?
      — Ты что, занервничал?
      — Я? Аж жуть! Да я ее уже давно в расход пустить собирался. Надоела. Еще и угрожает, представляешь? И с тобой она переспала назло мне. Это точно.
      У Грязнова зазвонил сотовый.
      — Да, слушаю…
      Звонил следователь. Пришли результаты экспертизы. Ни на пакете, ни на оставшихся патронах отпечатков Линькова не было.
      — А чьи пальчики? — Грязнов вышел в другую комнату. — Гарипова? Хорошо проверили? Ну ладно, ладно, не обижайтесь. Да, верю… А я вам тоже подарок сделаю, поезжайте на студию. Помните шкаф с оружием? Там должен быть лишний пистолет… Да, вот так просто… Дактилоскопию сделаете, ладно?
      Лес. Натура. Ночь.
      — Говорил, нужно было раньше двигать. — Некрасов светил перед собой фонариком.
      Антон шел позади девушки и постоянно в шутку дергал ее за рюкзак:
      — Галка, ты не устала?
      — Слушайте, по-моему, нам левее нужно брать, — озадаченно проговорил Сабанов.
      — А по-моему, надо туда, — указал вправо Белоусов.
      — Что-то я не узнаю дорогу. — Некрасов осветил фонариком по кругу.
      — Галка, давай понесу.
      — На, — стала та скидывать рюкзак.
      — Не, только вместе с тобой.
      — Дурачок.
      — Так, ребята, стоп, сообразить надо, — скомандовал Сабанов.
      — А это не наш костер? — спросила Галя.
      — Нет, кажется…
      Сабанов шагнул в темноту и вдруг вынес на палке убитую крысу.
      — Так, ребята, мы сделали круг.
      — Блин! — Белоусов раздраженно бросил на траву рюкзак.
      — Может, снова искупнемся? — Антон опустился у воды. — Водичка сейчас — самый писк…
      Машина, в которой ехал Грязнов, резко затормозила. Денис, оторвавшись от чтения сценария, удивленно посмотрел на водителя.