Хозяин ОАО «Приморские суда» Юрий Лиманов, известный больше как Мичман, так и не сумел превратиться в респектабельного человека. Вор в законе, с тремя ходками и общим «трудовым» стажем в двадцать восемь лет, он глубоко презирал выскочек. Современных бизнесменов он считал именно выскочками.
      Для того чтобы подчинить себе весь бизнес по ввозу подержанных иномарок, ему действительно в свое время пришлось устранить некоторых других претендентов. Но никакой вины за события, которые пресса в свое время окрестила «дальневосточной автомобильной мясорубкой», Юрий Лиманов за собой не чувствовал.
      В конце концов, он сразу предложил всем заинтересованным лицам договориться полюбовно. Он имел на это полное право.
      Но в то время развелось слишком много молодежи, повылезавшей из своих подвальных «качалок» и начавших, в прямом смысле этого слова, качать права.
      Разумеется, всех их пришлось убрать. Кроме тех, кто вовремя сообразил, откуда дует ветер, и стал служить Лиманову. Этих убрали позже.
      Юрий Лиманов не доверял людям с «неправильным воспитанием». Если человек в свое время не отсидел достаточный срок, он никогда не поймет, что такое субординация. А значит, в любой момент можно ожидать, что такой человек выкинет против тебя что угодно. А значит, такому человеку нельзя доверять. Человеку, переметнувшемуся один раз, ничто не помешает сделать это во второй раз.
      Именно об этом думал вор в законе Юрий Лиманов, когда пятнадцать лет назад своей рукой перерезал горло Большому Максиму, главе одной из бандитских группировок, с помощью которого он сумел уничтожить всех остальных.
      С тех пор никаких серьезных столкновений Юрий Лиманов ни с кем не имел.
      Мэр города был его личным другом и имел за это (разумеется, неофициально) вполне приличные деньги, дававшие ему возможность время от времени отстраивать себя новые коттеджи в различных частях света, содержать неограниченное количество любовниц и пользоваться всеми остальными благами, которые только могут дать деньги.
      Кроме мэра из рук Лиманова кормилось руководство городской прокуратуры и милиции.
      Все бизнесмены, возглавлявшие компании, так или иначе связанные с автомобильным бизнесом, работали на него. Одной из таких компаний был «Владивосток-3».
      В дверь его по-спартански обставленного кабинета постучали, и на пороге появился помощник Лиманова, занимавшийся подготовкой последней экспедиции.
      — Юрий Петрович, к вам Марат Гусейнов. Прикажете впустить?
      Лиманов наморщил лоб, вспоминая, кто такой Марат Гусейнов.
      — Владик, а у нас для него все готово?
      — Да, пол-лимона. Костюм готов. Я проверил лично.
      После этих слов Лиманов вспомнил.
      Марат Гусейнов. Руководитель группы челноков на сухогрузе «Ист» компании «Владивосток-3». Спокойный, ничем не примечательный кавказец. Осторожный. Исполнительный. Он собирался перевести его на «сухопутную» работу.
      Лиманов взглянул на своего помощника:
      — Хорошо, Владик, пригласи его. И распорядись, чтобы принесли костюм.
      Откинувшись на спинку кресла, Лиманов приготовился к встрече с посетителем.
      Марат Гусейнов в сопровождении двух личных телохранителей Лиманова появился в кабинете спустя минуту.
      Сделав три шага, он остановился и почтительно наклонил голову.
      — Добрый день, Юрий Петрович.
      — Здравствуй, Марат, здравствуй, дорогой, — улыбнулся Лиманов. — Ты вовремя. Молодец. Не опаздываешь. Что там встал? Проходи, устраивайся в кресло. Нам с тобой есть что обсудить.
      Гусейнов сделал еще несколько шагов и присел в предложенное ему кресло. Телохранители остались стоять возле дверей.
      — Марат, — начал Лиманов, — ты знаешь, что я тебе доверяю. Я уже давно начал присматриваться к тебе и понимаю, что ты способен на большее, чем просто закупать машины. Именно поэтому я решил, что ты мне нужен в этой поездке. Она для меня очень важна — речь идет об очень приличной сумме. Если бы это было не так, ты уже завтра бы мог заняться подготовкой других челноков. Но на кону слишком большая сумма, и я не могу позволить, чтобы руководителем группы стал кто-нибудь другой. Но даю тебе слово, это будет твоя последняя поездка в качестве челнока, после этого ты станешь работать на берегу. Заодно присмотрись, подыщи себе замену.
      В кабинет заглянул Владик.
      — Юрий Петрович, я принес костюм.
      — Давай заходи, Владик, — махнул рукой Лиманов и обратился к Гусейнову: — Сейчас, Марат, увидишь свое обмундирование.
      Это был обычный, хотя и дорогой, гидротермокостюм. Владик отдал его Лиманову, а сам встал рядом, бросив сквозь очки мимолетный взгляд на Гусейнова.
      Марат в свою очередь тоже посмотрел на костюм. Он ждал, пока ему назовут сумму.
      — Здесь пятьсот тысяч долларов, — спокойно произнес Лиманов. — Теперь ты понимаешь, Марат, почему ты мне так необходим в этой поездке?
      Услышав цифру, Гусейнов чуть было не закашлялся. Он ожидал, что сумма будет велика, но что она будет настолько большой…
      Он никогда не провозил больше двухсот тысяч. На этот раз Мичман задумал по-настоящему масштабную операцию.
      Реакция Гусейнова не укрылась от Лиманова, и он слегка улыбнулся:
      — Разумеется, остальные будут везти гораздо меньшую сумму. Но если все сложить вместе, получится много. Тебя это не пугает?
      Гусейнов отрицательно помотал головой:
      — Не пугает, Юрий Петрович.
      — Это очень большие деньги, Марат.
      — Я понимаю.
      — И ты отвечаешь за них головой.
      Гусейнов ничего не ответил, и Лиманов повернулся к Владику:
      — Владик, запри это пока в сейф. Завтра утром лично доставишь Марату.
      Владик бережно, словно девушку, подхватил костюм на руки и в очередной раз покинул кабинет.
      Лиманов дождался, пока за ним закроется дверь, и вытащил из ящика бутылку виски.
      — Выпьешь?
      — Я не пью, Юрий Петрович.
      — Молодец, — одобрил Лиманов, наполняя свой стакан. — Хороший работник — трезвый работник. Ну а я выпью. За наше общее дело.
      Лиманов опрокинул стакан в рот и поморщился.
      — Не люблю я все-таки эту заграничную бурду. Деньги дерут, этикетки вешают, а делать все равно не умеют. — Он засунул бутылку обратно в стол. — Ладно, Марат, слушай меня внимательно. Завтра утром за тобой заедут Владик с охраной, привезут тебе деньги. Дома на этот раз не переодевайся, переоденешься прямо в машине. В Японии вас встретят мои люди. Закупку мы на этот раз станем делать по другой схеме, тебе о ней знать незачем. Так что в принципе работы на этот раз у тебя будет меньше, чем обычно. А вот ответственности больше. Вопросы ко мне какие-нибудь есть?
      — Юрий Петрович, а как я могу быть уверен, что люди, которые встретят нашу группу в Японии, — это действительно ваши люди?
      — Правильный вопрос, Марат, и своевременный. — Лиманов хитро подмигнул Гусейнову. — Но ты не боись, ты этих людей признаешь. Кто знает, может быть, я сам тебя в Японии и встречу?
      — Тогда у меня больше нет вопросов.
      — Ну и хорошо. Сейчас охранники отвезут тебя домой, проводят до квартиры. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. На ночь они останутся дежурить у тебя во дворе и будут постоянно с тобой на связи. Из дома до завтрашнего утра не выходи. Если нужно купить хлеба, купите по дороге. Вот и все необходимые тебе инструкции. Успехов.
      — До свидания, Юрий Петрович.
      — Проводите его к Владику, — кивнул Лиманов своим телохранителям. — Пусть организует охрану. Самого Владика после этого срочно ко мне на ковер.
      Спустя пятнадцать минут Владик был «на ковре». Если быть точнее, он сидел в кресле на том самом месте, где до него сидел Гусейнов, и «отчитывался о проделанной работе».
      — Послал трех человек, завтра подъедем на двух машинах.
      — Это понятно, — устало махнул рукой Лиманов. — Что в городе сегодня, все спокойно?
      — Спокойно, — подтвердил Владик. — Завтрашний рейс «Иста» считается обычным плановым рейсом. А что, Юрий Петрович, какие-то проблемы?
      — Тревожно мне что-то, Владик. Причин вроде нет, но тревожно.
      — Сумма большая, Юрий Петрович, — пожал плечами помощник Лиманова.
      — Нет, тут что-то другое. — Мичман покачал головой. — Сколько наших людей на борту будет?
      — Сорок челноков и десять охранников. В связи с обстоятельствами я распорядился увеличить охрану вдвое. Вы считаете, этого мало?
      — Нормально. А что у нас с погодой?
      — Надвигается небольшой циклон, но ничего серьезного не предвидится. Меня в метеорологической службе заверили, что все будет совершенно обычно. Продемонстрировали кучу всевозможных графиков и разных показаний с приборов. — Владик помолчал и поправил очки. — Кроме того, я справлялся в японской метеослужбе. Там полностью подтвердили все эти данные.
      Лиманов задумчиво потер подбородок.
      — Владик, ты уже заказал себе билет на самолет?
      — Заказал.
      — Значит, закажи еще один. Для меня. Вместе полетим. Все-таки чует мое сердце, надо самому лететь в Японию встречать корабль.
      — Будет сделано, Юрий Петрович.
      Лиманов посмотрел на часы.
      — Ладно, через два часа жду тебя с билетом. И еще раз отдай команду всем нашим, чтобы смотрели в оба.

      В этот день в двадцати километрах от города, в небольшом деревянном доме, тоже шел оживленный разговор о деньгах.
      Разговаривали двое мужчин. Один из них — хозяин дома Виктор Брызгалкин — имел крайне примечательную наружность. Несмотря на выразительность, симпатичного в его внешности было мало.
      Приплюснутая, покрытая оспинами физиономия и яростно косящий правый глаз.
      Именно за этот свой глаз Виктор Брызгалкин еще в детстве получил от товарищей кличку Зоркий.
      Впрочем, с тех пор прозвище настолько прилепилось к нему, что он сам с удовольствием на него откликался.
      Два месяца назад ему исполнилось тридцать четыре года.
      За плечами была армия, потом четыре года колонии за воровство. Отмотав положенный срок, Брызгалкин твердо решил завязать и устроился матросом на грузовое судно.
      За одиннадцать лет он сменил много судов. К уголовной ответственности не привлекался, хотя в свободное от работы время регулярно попадал в милицию из-за пьяных драк.
      Последние полгода Виктор Брызгалкин являлся постоянным членом команды на сухогрузе «Ист».
      Второй мужчина являл собой полную противоположность Брызгалкину.
      Волевой подбородок, немигающий взгляд широко посаженных глаз.
      В отличие от постоянно жестикулирующего Брызгалкина, его собеседник держался крайне невозмутимо. Стиль его речи был лаконичным. А если учесть стоимость припаркованной недалеко от дома иномарки в сочетании со стоимостью костюма, то становилось непонятно, что эти два человека могут обсуждать, сидя за одним столом.
      — Я все понял, — размахивал руками Брызгалкин. — Все будет в полном ажуре. Ливанет так, что поминай как звали.
      — Хотелось бы услышать еще раз.
      — Вы что, сомневаетесь в моем профессионализме? — возмущался Брызгалкин. — Я одиннадцать лет во флоте! Я на корабле каждую гайку знаю! Если я сказал — ливанет, значит, ливанет. Тем более десять раз уже все проговорили.
      — Я хочу быть уверен, что все пройдет как надо.
      — А я хочу быть уверен, что мне заплатят. Между прочим, вы так мне и не сообщили окончательную сумму.
      — Получишь десять тысяч, — последовал ответ. — Половину сейчас, половину потом. Хватит?
      — Не хватит! — Брызгалкин возмущенно вскочил с места. — Десять тысяч! Это вам не соседскую собаку отравить. Это посерьезней будет. Здесь такой статьей пахнет, что я даже думать о ней не хочу.
      — А сколько же ты хочешь?
      — Двадцать пять. — Брызгалкин сглотнул и посмотрел на своего собеседника. — И пятнадцать из них сейчас.
      — А не жирно?
      — Не жирно! А если не устраивает, ищите другого комсомольца-добровольца. Я ни свободой, ни тем более своей шкурой за просто так рисковать не намерен.
      Изложив собственную позицию, Брызгалкин вытащил из пачки сигарету и закурил. Пока он курил, в комнате царило молчание.
      — Трудно предположить, что ты когда-нибудь был комсомольцем, — усмехнулся собеседник Виктора.
      — Зато вы наверняка были, — огрызнулся тот.
      — Я был, — согласился мужчина и поставил на стол черную сумку.
      При виде сумки Брызгалкин небрежно затушил в пепельнице окурок и напрягся. Еще сильнее он напрягся, когда мужчина вытащил из сумки пистолет и положил его рядом с собой на стол.
      — Убедил, — произнес мужчина. — Будут тебе твои двадцать пять тысяч.
      На стол из сумки полетели пачки долларов.
      — Вы не беспокойтесь за это дело, — заторопился Брызгалкин, сгребая пачки в кучу. — Все пройдет как надо. Я головой ручаюсь.
      — Конечно, ручаешься, Зоркий, — согласился мужчина. — Если что-нибудь пройдет не так, я ведь тебя лично закопаю. — Он положил пистолет обратно в сумку и вернул ее под стол. — А теперь давай не ленись. Расскажи мне напоследок все еще один раз.

      Телефонный звонок разбудил Марата Гусейнова в шесть утра. Он быстро вскочил с постели и схватил трубку.
      — Доброе утро, Марат, — раздался в трубке бодрый голос. — Это Владик. Мы заедем за вами ровно через час. Вы успеете собраться за это время?
      — Да, успею.
      — Отлично. Тогда до встречи.
      Трубка отключилась.
      — Это насчет работы? — раздался с кровати сонный голос Варвары.
      — Да, Варя. Мне надо собираться.
      Сумка с необходимыми вещами была собрана еще вчера вечером. Ничего особенного — сменная пара белья, джинсы, свитер, складной швейцарский нож.
      — Тебе поджарить яичницу или поешь бутербродов?
      — Бутербродов будет достаточно.
      Спустя пятьдесят минут полностью собранный Гусейнов и Варвара сидели на диване. На дорожку.
      Время тянулось катастрофически медленно.
      Гусейнов никогда не любил эти последние прощальные минуты. Он с удовольствием вышел бы во двор и подождал там, но вчерашние указания Мичмана на этот счет были однозначными — из квартиры самому никуда не выходить.
      Вчера вечером Гусейнов несколько раз подходил к окну и аккуратно смотрел из-за шторы вниз, во двор. Джип с тремя охранниками был на месте.
      Он и сейчас находился там.
      Это не могло не нервировать.
      Гусейнов поднялся с дивана и в очередной раз подошел к окну. Он увидел, как к джипу подъехали еще две машины. Друг от друга они отличались только номерами. Из первой машины, доставая на ходу мобильный телефон, вышел Владик. Следом вылезли несколько охранников.
      Гусейнов повернулся к Варваре.
      — Приехали, — сообщил он. — Я должен идти.
      — Я провожу тебя до двери. — Варвара тоже поднялась с дивана.
      — Не стоит, Варя. Я не люблю этого. Дверь я захлопну.
      Гусейнов поднял с пола сумку, и в тот же момент раздался телефонный звонок.
      — Марат, двое моих людей возле твоей двери. Можешь выходить.
      — Да, я иду.
      Уже держа сумку в руках, Гусейнов подошел к Варваре:
      — Я люблю тебя.
      — Я тоже. — Она обняла его за шею и поцеловала. — Пожалуйста, будь осторожен.
      Дорога до порта заняла не более тридцати минут. За это время Гусейнов успел полностью экипироваться. Приезжавшие в порт челноки из-за обилия одежды всегда выглядели несколько крупнее, чем были в реальности. Джинсы и свитер, в которых Гусейнов приехал в порт, были на несколько размеров больше, чем те, в которых он вышел из дома и которые снял с себя в машине.
      — Через три часа мы с Юрием Петровичем вылетаем в Японию, — сообщил ему по дороге Владик. — Так что насчет встречи можете не волноваться. Но о том, что Юрий Петрович будет присутствовать в Японии лично, распространяться не следует.
      Формальный таможенный досмотр занял совсем немного времени. Мичман находился в прекрасных отношениях с таможенным руководством, и людей, работавших на него, практически не досматривали.
      Хмурый таможенник бегло просмотрел загранпаспорт моряка и вернул его Гусейнову.
      Загранпаспорт моряка — это совершенно особенный документ, который делает возможным ввоз иномарок из Японии в Приморье.
      Львиная доля всех иномарок — около девяноста процентов — ввозится именно таким способом.
      По обычному загранпаспорту выйти в рейс строгие таможенники, свято соблюдающие закон, разумеется, не позволят. Зато по тому же закону любой человек, имеющий загранпаспорт моряка, может привезти за один рейс несколько иномарок.
      Место для машины на судне стоит примерно пятьсот долларов. Истинный покупатель выигрывает оттого, что не нужно регистрировать фирму по торговле автомашинами и платить налоги.
      Кроме того, если у истинного покупателя есть хорошие связи на таможне, то во время морского перехода из Японии в Россию челнок за дополнительные двести долларов снимает с машины, например, двигатель — и автомобиль оформляется уже всего лишь как запчасти.
      А значит, не нужно платить таможенную пошлину. Это еще на несколько тысяч долларов (в зависимости от марки) снижает стоимость ввоза автомобиля.
      Наконец весь экипаж в полном составе поднялся на борт, и сухогруз «Ист», дав прощальный гудок, отправился к берегам Японии.
      Марат Гусейнов стоял у края борта и смотрел на удаляющийся порт. Неожиданно кто-то хлопнул его сзади по плечу:
      — Привет, Марат. Поздравляю тебя с началом плавания.
      Даже не оборачиваясь, Марат узнал этого человека по голосу.
      Перед ним стоял широко улыбающийся Виктор Брызгалкин.
      — Какой-то ты мрачный сегодня. Не иначе как очень много денег с собой везешь? — Брызгалкин подмигнул Марату. — Ладно-ладно, это не мое дело. Меньше знаешь — крепче спишь.
      — Обычный рейс, — пожал плечами Гусейнов.
      Несколько раз они плавали на одном корабле. Брызгалкин не нравился Гусейнову. Ему было неприятно в этом человеке абсолютно все — его внешность, его жестикуляция, его постоянная болтовня по поводу и без повода.
      — А Володька здесь? Что-то я его не видел.
      — Нет, он не поехал на этот раз.
      — Чего — сняли? — Брызгалкин понизил голос и доверительно наклонился к уху Гусейнова, обдав его запахом гниющих зубов: — Начальство — это такое дерьмо! Думаешь, наш капитан лучше? Полный урод! Ладно, Марат. Я пойду. Я-то все-таки на работе. Увидят, что я просто так треплюсь, оштрафуют.
      Брызгалкин убежал.
      И Марат с наслаждением вдохнул морской воздух.
      Завтра они будут в Японии.
      А еще через несколько дней вернутся назад.
      После того как корабль дал прощальный гудок, Эдуард Николаевич повернулся к Ларисе Соколовой:
      — Лара, ты сегодня успела позавтракать?
      — Так, перехватила что-то.
      Эдуард Николаевич потер нос.
      — А я вот не успел. Ты случайно не желаешь составить мне компанию?
      — Почему бы и нет, Эдик, — улыбнулась Лариса Анатольевна. — Все равно важных дел на сегодня у меня больше нет.
      — В таком случае как насчет того, чтобы поехать в «Якорь»?
      — А он что, до сих пор существует? — удивилась Лариса Анатольевна. — Сто лет там не была. В юности попасть в этот ресторан было мечтой каждой старшеклассницы.
      — Ларочка, дорогая, ну тебя уж туда наверняка часто приглашали?
      — Вы что, пытаетесь меня соблазнить, Эдуард Николаевич? — строго спросила Соколова.
      — А если и так?
      — Смотря как вы станете за мной ухаживать. Приглашайте.
      Эдуард Николаевич уже открыл рот, чтобы произнести нечто вычурное в духе рыцарского Средневековья, но так и не произнес. Его рот автоматически закрылся, взгляд мгновенно сделался серьезным.
      — К нам приближается ревизор, Лариса Анатольевна, — сообщил он.
      Пружинящей спортивной походкой к ним приближался Владик. За ним следовало два «шкафа» в одинаковых черных костюмах.
      — Рад вас приветствовать, господа, — дружелюбно поздоровался Владик. — Лариса Анатольевна, вы, как всегда, бесподобны.
      — Сухогруз отправился в рейс около пятнадцати минут назад, — непонятно зачем сообщил Эдуард Николаевич.
      — Я в курсе, — усмехнулся Владик. — Но все равно спасибо за информацию.
      — А какими судьбами вы здесь, Владислав Прохорович? — поинтересовалась Соколова.
      — Такими же, как и вы. Осуществляю контроль за тем, чтобы все прошло гладко. Юрий Петрович очень трепетно относится к этому рейсу, и он очень обеспокоен.
      «Шкафы» безучастно наблюдали за разговором. Они вообще были мало похожи на людей. Скорее на пару выточенных из каменной глыбы изваяний. Только в отличие от изваяний они в любой момент были готовы выхватить пистолеты и начать палить во все стороны.
      Эдуард Николаевич почувствовал, как его лоб покрывается испариной.
      — Уверяю вас, Владислав Прохорович, Юрию Петровичу совершенно незачем беспокоиться.
      — И я на это надеюсь, — снова улыбнулся Владик. — Я обязательно передам Юрию Петровичу ваши слова. Всего доброго, господа. Не стану больше отнимать у вас время.
      Развернувшись, Владик в сопровождении охраны удалился.
      Лариса Анатольевна и Сайкин молча смотрели ему вслед.
      Романтическое настроение было полностью испорчено.
      — Мерзкий тип этот Владик, — резюмировала Лариса Анатольевна. — Непонятно почему, но мерзкий.
      — А ты вообще знаешь, откуда он взялся? — поинтересовался Эдуард Николаевич. — Каким образом он оказался у Мичмана?
      — Были кое-какие слухи, но ручаться за их достоверность не могу. Я знаю только, что Мичман ему безоговорочно доверяет… Слушай, Эдик. Ну его к чертям, этот «Якорь». Поехали куда-нибудь, посидим по-простому.
 
      И еще один человек провожал в этот рейс сухогруз «Ист». Это был ночной собеседник падкого на деньги матроса Виктора Брызгалкина.
      За ночь он успел сменить свою машину на неприметную подержанную «тойоту» серо-желтого цвета и все утро просидел в ней с наушником в ухе и высокочувствительным микрофоном дальнего действия.
      Он видел, как на борт поднялся Брызгалкин, слышал разговор, происходивший между Владиком и совладельцами компании «Владивосток-3».
      После того как Владик сказал, что Юрий Петрович очень обеспокоен, мужчина улыбнулся.
      — В скором будущем, — произнес он вслух, — Юрия Петровича ожидает большой сюрприз.

      Ближайшее окружение Юрия Петровича Лиманова было в полном недоумении, когда в 2001 году около Юрия Петровича замелькала фигура Владика. И было чему удивляться: двадцатипятилетний парень, невзрачной внешности, нелюбезный, только что закончивший вуз, сразу стал правой рукой Юрия Петровича. Самое удивительное было в том, что никто ничего не знал о Владиславе Прохоровиче Мельникове — такое Владик носил имя. Просто в один прекрасный день, словно с луны свалившись, он оказался в кабинете у Мичмана, чтобы с той минуты стать его самым главным доверенным лицом, намного потеснив тех, кто прежде входил в контакт с Лимановым.
      Выяснить у самого Владика его происхождение было трудно: спиртным он не злоупотреблял, так, немного сухого вина, на женский пол смотрел только с деловым интересом.
      Да и сами женщины не горели желанием обаять Владика. Чем-то он их отталкивал.
      Лицо у Владика было узкое, с чуть намеченными скулами. Подбородок скошенный. Глаза небольшие, водянистые, как говорят, «с застывшим выражением». Рот был широк для лица, и узкие губы постоянно кривились в какой-то гримасе. Это было что-то похожее на нервный тик. Но, даже зная об этой медицинской патологии, человеку казалось, что Владик смотрит на него с отвращением. Светло-русые, прямые волосы «обкатывали» небольшой череп неправильной формы. У Владика намечалась лысина, и, как у всех блондинов, кожа между редеющими волосами была розоватой. Телосложения Владик был не толстого, скорее ему недоставало нескольких килограммов для его метра восьмидесяти. Но почему-то, из-за какой-то рыхлости лица и вялых рук, он казался полноватым.
      Вежливостью и хорошими манерами Владик тоже не отличался: не пытался познакомиться с коллективом, подружиться, завести знакомства. «Без году недели, а ведет себя так, словно все ему должны!» — высказала общее мнение бухгалтерша, после чего была моментально уволена. Несколько менеджеров покрупнее, которые раньше ходили в любимчиках у Мичмана, стали было тоже возмущаться. Но Мичман сказал, как отрезал: «Владислав Прохорович теперь здесь работает независимо от ваших симпатий. Кому не нравится — скатертью дорога». Все притихли и стали издали присматриваться к этому странному Владику. Некоторые решили, что с такими манерами он здесь долго не продержится. Вторые стали перед ним заискивать. Естественно, выиграли вторые. Владик как с первого дня появления, так и по прошествии четырех лет остался второй фигурой не только в компании «Приморские суда», но и во всем бизнесе Лиманова.
      По прошествии лет нет-нет да кто-нибудь выдвигал за дружеской попойкой версию появления Владика. Здесь были варианты: «Владик ему спас жизнь», «Владика выписали из КГБ», «Владик — гипнотизер», а в самом пьяном кругу намекали на их интимные отношения, говоря: «Мичман в тюрьме сидел, вот и пристрастился к мальчикам».
      На самом деле эта история началась в далеком семьдесят пятом году.
      В элитный пансионат Сухуми приехал отдыхать Прохор Васильевич Мельников, первый секретарь пензенского горкома, с женой Таисией, которая была младше его на двадцать лет.
      Таисии в то время исполнилось тридцать, у нее были нелюбимый муж, материальное благосостояние и не было детей. Поэтому она все время болела, и муж лечил ее на курортах.
      Красавицей Таисия не была — высокий, тогда немодный рост, из-за которого она сутулилась, костлявость, резкие черты лица, вечно поджатые губы и слишком широко расставленные серые глаза. Единственным ее украшением были крупные, буйные кудри коричневатого цвета с рыжиной на изломе, которые она коротко стригла.
      Но почему-то именно в нее влюбился вор-рецидивист Юрка Лиманов. Юрка, который любил шумные попойки, готовых на все женщин с пухлыми губами и большой задницей. Юрка, который гордился тем, что в жизни не прочитал ни одной книги. Юрка, который всех плоскогрудых женщин вообще не считал за биологический вид.
      В тот день он расположился, как король, на пляже. Вокруг него примостилась стайка аппетитных девушек и пара собутыльников-нахлебников. Девушки на спор пили водку стаканами, косея под солнцем. Было весело, он обнимал сразу двух, старясь ущипнуть третью. Вдруг одна из девушек показала рукой: «Смотрите, какая плоскодонка идет. И колени у нее, как у страуса!» Все, засмеявшись, стали бесцеремонно разглядывать Таисию. Юрка тоже нехотя посмотрел в ту сторону. И встретился взглядом с ее холодными серыми глазами. В них не было укоризны. В них была усталость.