- Кстати, ты Меркулову об этом что-нибудь... нет?
      Турецкий покачал головой.
      - Тогда, чтобы без лишнего шума, быстренько сбрось на дискету, отвезем моему Денису, пусть его ребята поколдуют. А я дам команду своим орлам, пусть ставят "жучок" на Сафронова.
      В этот момент текст на экране начал... растворяться. Только от некоторых букв и цифр остались лишь отдельные черточки и точки. Приятели не поверили своим глазам. Турецкий рванулся было переписывать файл на дискету, но - поздно. Экран мигнул, и в его центре черточки и точки стали сливаться в общую фигуру. Пока не образовали смачный кукиш.
      - Мать их за ногу. Как они тебя сделали, - посочувствовал Грязнов. Ну перепиши тогда хотя бы ту телегу, что на тебя накатали.
      Турецкий, вздохнув, снова открыл "свой" файл, но сделать ничего не успел. Все повторилось до мельчайших нюансов, таких, например, как заусеницы на пальцах, образующих дулю. Текст опять растворился, а его остаток трансформировался в кукиш.
      Грязнов потрясенно молчал. В этой критической ситуации они были просто вынуждены выпить два раза подряд. Снять стресс. Содержимое бутылки стремительно сокращалось.
      Турецкий со злостью стукнул себя по колену:
      - Я конечно, "чайник", но и такой посуды достаточно, чтобы понять, что использовать тексты можно было только один раз. При повторном открытии они самоуничтожаются.
      - Но это все равно, как если бы человек говорил голосом, не записывающимся на диктофон.
      - Нет, это как если бы во второй раз он отказался от своих показаний.
      - На ФСБ это очень похоже. А ты вообще пытался проверить по своим каналам, что это еще за САГ "Аист"?
      - Ты уверен, что текила хорошо накладывается на коньяк? - вопросом на вопрос ответил Турецкий.
      - Очень действенно, - пообещал Грязнов.
      - Ладно... Нету такого САГ "Аист"... Значит, "ключ" мне подбросили в почтовый ящик... Но зачем?.. Нет, все-таки объясни, почему у меня рейтинг ниже?! Почему он вообще только семнадцать?
      - Тут другое интересно, - уклонился Грязнов, разливая неизвестно в который раз. - За прошедшую неделю у вас обоих рейтинг поднялся на две позиции. Это, может быть, конечно, и совпадение, но... А как вообще складываются рейтинги?
      - Зависит от того, кто, как и с кем сыграл... то есть... не знаю, как они это делают. В спорте вообще-то считают не слишком сложно. В общий лист вносятся все участники соревнований определенного ранга. За каждый выигрыш спортсмен получает какой-то процент рейтинга проигравшего ему соперника. А соперник соответственно столько же теряет. За проигрыш разным соперникам теряется разный процент. Кроме того, могут быть специальные надбавки, так сказать, индексация за уровень соревнования, если ты в нем победил, конечно.
      - А когда еще очки рейтинга теряются?
      - Дай сообразить... - Турецкий помотал головой, пытаясь разогнать сгущающийся туман. - Наверное, при неучастии в соревновании - теряются. Да, точно, при отсутствии объективной причины.
      - Значит, чтобы определить рейтинг сыщика, нужен рейтинг преступника, с которым он вступил в единоборство, верно?
      - Да ты рехнулся, это же невозможная вещь, как это определить?! И кто это сделает?! А потом, о каком единоборстве может идти речь?! Тут же миллион иррациональных факторов вступает в силу. Пока получишь одно идиотское разрешение на прослушивание - уже поседеешь. А седой следователь - это уже совсем другой следователь. Э-э-э, да что говорить. Турецкий махнул очередную дозу "агавы".
      - Перестань трясти землю, - вдруг тихим и неуверенным голосом попросил Грязнов.
      Турецкий удивился, но возражать не стал, кто знает, может быть, он что-то такое и совершал. Тем более что тут Грязнов вдруг сказал совершенно трезво и четко:
      - Ты говоришь, что рейтинг нельзя рассчитать, потому что нельзя рассчитать его у преступника, тем более - кстати! - у потенциального преступника. Это все верно. Но, может быть, рейтинг существует как раз для таких случаев, как у тебя сейчас - при внутреннем расследовании? Преступник известен заранее. Он - свой парень в доску. В рейтинг.
      - Ерунда, - запальчиво возразил Турецкий, явственно ощутив, как пространство начинает искривляться. И повинуясь непонятному порыву, одним стремительным движением налил в свой стакан и выпил, не давая опомниться собутыльнику. - Д-даже если я нахожусь на последнем месте, то получается... то получается, что в системе подсчета задействованы как минимум семнадцать человек. Это уже немало для внутренних расследований, которые могут одновременно вестись в настоящий момент. Кроме того, откуда это известно САГ "Аисту"? Твоя гипотеза возможна только при допущении тотальной утечки информации.
      - А ты считаешь - это исключено?
      - Да, - уверенно начал было Турецкий, но вспомнил, как странно вел себя Костя Меркулов. - Да... я так считаю... Не перебивай. Вспомни лучше, как там было написано? "Аист" оценивает профессиональный уровень следователей всех ступеней системы Генеральной прокуратуры, следственного комитета МВД...
      - Двух из трех существующих ведомств - всех, но за исключением ФСБ. Грязнов икнул, разлил остаток текилы, и приятели прикончили "Anejo Jalisco". Грязнов грустно посмотрел через пустую бутылку на своего приятеля и понял, что вряд ли сегодня куда-то уедет.
      - Вот именно! То есть оценивается куча народу. Это может быть несколько тысяч человек. Не могут же все они находиться по разные стороны внутреннего расследования. Но может быть другое! Может быть, действительно есть утечка информации, а этот гребаный рейтинг - чепуха на постном масле, которую выдумал господин Сафронофф, просто чтобы подействовать мне на нервы. Так вот, герр полковник, - вдруг заорал Турецкий почему-то в потолок, - т-так в-вот...
      Что именно сам он докричал "герру Сафроноффу", Турецкий дослушать не смог, потому что в его личном варианте немедленно рухнул потолок. А может быть, тот, другой Турецкий, которого он наблюдал как бы со стороны, что-то и докричал. А почему я вообще решил, что я Турецкий, подумал Турецкий. Может быть, Грязнов завтра все расскажет. Если только он не провалился при землетрясении.
      КАТЯ
      11 февраля, утро
      Катя остановила машину у офиса Кроткова, располагавшегося в бывшем здании ЦК ВЛКСМ. "Дипломат" с деньгами лежал на сиденье рядом.
      Глядя в зеркальце, осторожно, стараясь не разрушить причудливую башню, в которую были собраны ее волосы, нажала кнопку "record". Диктофон в высокой прическе был абсолютно незаметен. Вот и пригодился.
      Две недели назад у Кати был день рождения, и, зная, как она любит всякие "аудиопримочки", Эльдар потащил ее в "Global USA" выбирать подарок. Они долго изводили продавца, пытаясь оценить звучание. В конце концов, Катя остановилась на аудиосистеме "Hi-End от Bow Technologies", и вместе с покупкой ей вручили лотерейный билет. В лотерею ей обычно не везло, и безо всякого энтузиазма она стерла монеткой слой фольги, ожидая увидеть надпись типа "Без выигрыша", но под серебристой пленкой появились цифры - $100. Продавец поздравил ее с удачей и объяснил, что она может выбрать в их магазине любой товар по стоимости не превышающий сто долларов. За выигранную сумму можно было выбрать разве что будильник или аудиоплейер. Катя выбрала диктофон. Абсолютно белый, по размеру не больше пачки сигарет, с такими же белыми причудливой формы кнопочками, вещь, казалось бы, абсолютно бесполезную. И стоил он несколько больше выигранной суммы, но ее это не смутило. Диктофончик ей настолько понравился, что она доплатила недостающие десять долларов. Эльдар еще пошутил, что ей теперь нужна еще зажигалка-фотоаппарат, и можно выходить на шпионскую охоту.
      Теперь этот диктофон поможет ей добыть доказательства того, что Кротков занимается рэкетом, да еще и похищением людей. Слишком уж много он на себя берет. Но нести диктофон в сумочке или прятать его на себе было довольно опасно, ибо кто знает, что придет в голову этому психу на этот раз, вдруг он опять полезет обниматься или, еще чего доброго, прикажет обыскать ее. И потому Катя придумала трюк с прической.
      В дверях дорогу ей преградил коротко стриженный крепыш в костюме и при галстуке, на груди его болталась пластиковая табличка с крупной надписью "Security" и цветной фотографией.
      - Что вы хотите? - предельно вежливо спросил он каким-то механическим голосом.
      - Я в фирму "Юность".
      Охранник извлек из нагрудного кармана телефон внутренней связи и, не сводя неподвижного взгляда с Кати, сообщил неизвестно кому:
      - Спуститесь, к вам пришли, - и уже обращаясь к ней: - Подождите минуту, - и все это, не меняя выражения лица. К его облику, несомненно, больше подошел бы диверсионный камуфляж, костюм сидел на нем, как чехол на танке.
      Минута истекла, и рядом с охранником вырос блондинистый Сеня с расплющенным носом и на этот раз тоже в костюме, более дорогом, но сидящем еще хуже, чем на охраннике.
      - Пра-ашу, - сказал Сеня, и представитель "Security" отступил ровно настолько, чтобы Катя смогла пройти, не задев его плечом.
      Они прошли по звонкому паркету, оставшемуся, видимо, с былых комсомольских времен, и Сеня услужливо распахнул перед ней черную звуконепроницаемую дверь.
      Катя оказалась в приемной, обставленной светлой офисной мебелью. Секретарша, маленькая брюнетка с пышными формами, отвлеклась от экрана компьютера и взглянула на незнакомую посетительницу. За долю секунды выяснив характерные объемы, рост и вес и убедившись, что в сравнении с посетительницей она не проигрывает, так как они являются полной противоположностью друг другу, приветливо улыбнулась:
      - Василий Петрович вас ждет.
      Кабинет был просторен и шикарно обставлен: темно-серый кожаный гарнитур, огромный стол, заставленный разнообразными канцелярскими прибамбасами. Кротков восседал в вертящемся кресле и лениво курил. В собственном кабинете он чувствовал себя полноправным хозяином и потому позволил себе снять пиджак и слегка распустить узел дорогого светло-серого, усеянного серебряными искрами галстука. Сеня бережно принял чемоданчик с деньгами и, осторожно положив его на стол, помог Кате раздеться.
      Кротков нажал кнопку на столе, и секретарша вкатила в кабинет столик с кофе и пирожными.
      - Угощайтесь, пожалуйста, - радушно предложил Кротков и, только когда секретарша, покачивая бедрами, покинула кабинет, открыл "дипломат". Едва взглянув на его содержимое, он тут же убрал деньги в сейф.
      - Я рад, что вы вели себя разумно и не заставили нас прибегать к более радикальным мерам. - Он загасил сигарету и тут же зажег новую. Пепельница была переполнена, но воздух в кабинете оставался довольно свежим, благодаря кондиционеру, который тихонько убаюкивающе урчал за окном.
      - Где Эльдар? - спросила Катя. Ей было неприятно находиться в обществе Кроткова, хотелось побыстрее покинуть этот кабинет.
      - Маэстро чувствует себя хорошо и велел кланяться. - Кротков был сама любезность.
      - Что значит - кланяться? Вы получили деньги и должны его отпустить.
      - Я, госпожа Масленникова, никому ничего не должен. Вы его получите, когда я сочту нужным, - делая ударение на слове "я", ответил Кротков, - а пока он останется у нас. На мой взгляд, настала пора перевести наши деловые отношения на качественно новый уровень.
      Немного склонив голову набок, он задумчиво посмотрел на кофейник, и Сеня, видимо обладавший телепатическими способностями, тут же наполнил его чашку. Кротков медленно, маленькими глотками выпил свой кофе и только потом продолжил:
      - Я подумываю о взаимовыгодном партнерстве во владении вашим уютным ресторанчиком. Короче говоря, отныне, если вам еще дорого с таким трудом взлелеянное вами детище, прекрасный, на мой взгляд, образчик предприятия общественного питания, вы будете делиться с нами, ну, скажем, сорока девятью процентами прибыли. И в качестве первого взноса через три дня принесете мне пятьдесят тысяч долларов.
      Катя не находила слов, пораженная его наглостью. Она открыла сумочку, и Сеня тут же вырос рядом, заглядывая через плечо. Убедившись, что оружия в сумочке нет и Катя в приступе гнева не собирается убивать его шефа, он ретировался на свое обычное место, к двери. Катя достала пачку сигарет и зажигалку, и Сене пришлось вернуться, чтобы помочь ей прикурить.
      Катя курила мало и редко, только в моменты крайнего возбуждения. Сделав одну затяжку, она раздавила сигарету в пепельнице.
      - Я хочу видеть Эльдара.
      - Боюсь, свидание при свечах не состоится, но чтобы вы не забивали свою прекрасную головку тревожными мыслями, сегодня утром мы запечатлели мужественный лик вашего возлюбленного, с помощью, увы, примитивного "Полароида". Конечно, для него, привыкшего к софитам, это было немного оскорбительно, и потому он не успел войти в образ и явить нам свою так любимую многочисленными фанатами улыбку.
      Кротков протянул Кате моментальный снимок. На фотографии Эльдар держал в руках газету, так что она закрывала нижнюю половину его лица, но зато можно было разобрать дату. Газета была сегодняшняя. Значит, по крайней мере, сегодня утром Эльдар был еще жив. Но его взгляд... Катя достаточно хорошо знала Эльдара, он мог улыбаться, даже хохотать или, наоборот, стискивать зубы и играть желваками на скулах, и все это было только маской, его подлинное настроение отражали глаза, а сейчас его взгляд не выражал абсолютно ничего, как у сомнамбулы. Кате это не понравилось. Она хотела спрятать фотографию в сумочку (еще одно доказательство для милиции), но Кротков отобрал снимок:
      - Сожалею, но отдать не могу. Уж очень хочется сохранить что-то на память о вашем талантливом друге. И хочется, знаете ли, поделиться затаенным: быть может, при расставании я преодолею природную робость и попрошу украсить фото автографом.
      Помня о диктофоне, Катя попробовала разговорить Кроткова. Раз уж она рискует, то нужно хотя бы постараться, чтобы запись была как можно более информативной.
      - Где вы его держите? Там хотя бы тепло? Вы знаете, что у него больные почки? - Катя понимала, что ее вопросы звучат глупо, но, может быть, Кротков проговорится. И по какой-то незначительной детали можно будет вычислить, где Эльдар, а значит, и освободить его.
      Но Кротков не проговорился, он расценил ее реакцию по-своему. Она испугалась, а это именно то, чего он и добивался. Боится - значит, будет платить. Главное, не перегнуть палку, а то еще помчится, куда не следует, и все испортит.
      - Вы еще спросите, что он кушает и вовремя ли ложится баиньки. Разве я или вот Сеня похожи на садистов, способных мучить невинных людей просто так, из любви к искусству? Если вы будете вести себя правильно, ничего с ним не произойдет. И хочу предупредить: никакой дурацкой милиции, это только наше сугубо личное, семейное дело - ваше и мое, и не нужно впутывать сюда посторонних, иначе я не отвечаю за последствия.
      Катя согласно кивнула, продолжая играть роль испуганной девочки, что было не слишком сложно, поскольку она действительно была здорово напугана. Кротков поднялся и подал Кате шубу, давая понять, что аудиенция закончена:
      - Сейчас вам пора домой - ведь предстоит мно-о-огое сделать. Что касается связи, милочка. Нашу следующую встречу хотелось бы провести в неформальной обстановке, так что приходить сюда больше не следует. Встретимся в субботу в двенадцать, у ресторана "Ореховый". Вы же не против, верно?
      Катя пожала плечами и направилась к выходу. Кротков вернулся в свое кресло:
      - До встречи. И берегите себя.
      ЭЛЬДАР
      9 февраля, день
      - Послушай-ка, ангел-хранитель, как тебя звать по батюшке, не Боцманом же? - спросил Эльдар.
      - Можешь Палычем, да только ее, родимой, - он кивнул в сторону бутылки "Финляндии", - все равно не получишь, сказано мне было строго: "Нельзя!"
      - Кем же это, позволь, Палыч, полюбопытствовать, тебе строго наказано? Уж не нашим ли юным другом, прыщавым Ваней-шлангистом? Он тут, похоже, большой начальник. - Сказано было, пожалуй, слишком ехидно, но старый моряк уже не мог уловить нюансов в голосе.
      - Не умничай! Я здесь начальник! Соображаешь? Я! Палыч. - Он хватил стопку как бы в подтверждение своих слов. - Знаешь, кто тебя ко мне привез?
      - Какой-то Кротков, - процедил Эльдар пренебрежительно.
      - Кротков тебе не какой-то! И он, между прочим, меня уважает, всегда по отчеству: "Есть ли проблемы, Палыч? Я вам доверяю..." Хотя жук еще тот. - Он с сожалением посмотрел на почти опустевшую бутылку. - А Ваняй думает, будто Сам его ценит. - Палыч разгорячился и в сердцах сплюнул. При первой надобности он этого сопляка бросит на амбразуру, а тот ничего и не поймет, пока пулю не схватит. Зачем еще такие желторотые дебилы нужны, спрашивается? Старый вор - он дерьмовое дело за три версты пупком чует. А скорей наш Ванька-дурачок нарвется сам и загремит под фанфары, шеф его вытаскивать не станет, нынче пацаны не в космонавты рвутся, только свистни - набегут, хрен прогонишь. Ну а на зоне, сам знаешь, таким в один день рога обламывают. - Боцман улыбнулся зажмурившись, наверное, представляя себе радостную картину Иванова унижения. Затем прикончил, наконец, бутылку и уставился на стену, о чем-то размышляя. Палыч безусловно пытался разрешить дилемму: пропустить еще шкалик и предстать утром пред чьи-то ясны очи в неприглядном виде или прервать выпивку в самом ее апогее. Второй вариант Эльдара не устраивал: если старик упьется до положения риз, толку от него не добьешься.
      - Палыч! Кончай заливать. Говоришь, меня к тебе привезли? А на кой я тебе нужен? Может, твое хобби людям байки рассказывать, а чтоб не сбежали, недослушав, запирать их на замок? Или, скажем, ты за какую-то идею работаешь? А может, озолотил тебя Кротков, шестисотый "мерседес" подарил, за свой стол на почетное место усадил, в адмиралы произвел и поставил своим флотом командовать?
      Старик, не ожидавший такого поворота в разговоре, озадаченно молчал.
      - Он же тебя в грязи подобрал, на миллиметр приподнял, даже обмыться не дал, а ты ему уже готов ботинки лизать, как щенок. Говоришь, полмира объездил, жизнь повидал? Ванька-сопляк во внуки тебе, Палыч, годится, а посылает по матери и погоняет, как салагу, а ты рад стараться услужить. Эльдар решил выдержать паузу: старческий маразм, укрепленный "Финляндией", замедлял восприятие Боцманом окружающей действительности. Но тот ответил сразу и почти без хмеля в голосе:
      - Все ты верно базаришь, как тебя?
      - Эльдар.
      - Но не все знаешь. Я раньше в коляске возил безногого афганца, он в переходе христарадничал, их целая орава на ту же контору работает. Кто как в эту компанию угодил, не знаю, но есть там стоящие мужики, хоть и в некомплекте. Некоторые бежали, один, дурачинушка, к ментам за правдой подался, другой революцию устроил. Беглецов всех скоро вернули на место или прикончили. Понял, Эльдар? - Говорил Палыч скороговоркой, как будто боялся не успеть. - Миллион ты мне не предложишь, чтоб я куда-нибудь в джунгли к папуасам мотнул или на собственный атолл, а в любом другого месте они меня завтра достанут. И в лучшем случае урекают быстро, только куда им торопиться?
      Эльдар улегся на сырой матрас и отвернулся от собеседника. Рассчитывать на помощь экс-моряка Палыча в побеге не приходилось: он, видать, уже много лет ходит с полными штанами и хозяев боится больше смерти. Остается надеяться на случай или на то, что Катя сможет уладить дела с Кротковым, но, исходя из услышанного сегодня, вряд ли он так просто оставит ее в покое.
      С утра, как и предполагалось, произошла смена караула. Ваняй, качаясь в кресле, прослушал одну кассету, потом начал проявлять признаки раздражения. Надо полагать, должность вертухая не соответствовала его представлениям о роли собственной личности в истории.
      - Эй, Боцман! Я отвалю часа на два, смотри, чтоб все было как положено, приду - проверю.
      Палыч аж позеленел от злости, ночной разговор все-таки расшевелил остатки гордости в его забитой душе. Он приблизился к обидчику с перекошенным лицом, словно не в силах выговорить ничего в ответ на оскорбительное предложение, и неожиданно ударил его коленом в промежность. Ваняй скорчился, тогда дед взял табуретку и огрел его по спине.
      - Будешь сидеть, пока я не разрешу выйти. Всосал? - Не дождавшись ответа, Палыч покинул поле брани, поспешно унося лавры победителя.
      У Эльдара под воздействием житейских коллизий последних суток и по причине отсутствия первой степени свободы (передвижения) случился творческий экстаз.
      - Палыч! Скорей неси ручку и бумагу! - крикнул он в явное нарушение правил. Боцман прибежал в абсолютном недоумении, с глазами навыкате.
      - У тебя что, крыша съехала, парень? Жалобу прокурору писать собрался?
      - Неси скорей, сейчас слова забуду!
      - Какие, блин, слова?
      - Да ты хоть знаешь, кто я? Я музыкант, я поэт, дурья твоя башка, Эльдар Назаров, слыхал? - Вопрос был задан без особой надежды на утвердительный ответ, но старику имя действительно оказалось знакомо. Лицо его расплылось в глупой улыбке, и он рысью бросился за письменным прибором. Но Назарову не отдал: решил сам принять участие в сотворении шедевра. Эльдар провозгласил:
      - Значит, пиши! Мальчик Ваня тра-та та-та та-та та...
      Мальчик Ваня вынимает финский нож,
      Что ж ты лезешь на рожон,
      Эх, пижон...
      - Тра-та та-та та-та та, - задумчиво произнес Боцман... - Мальчик Ваня пропадает ни за грош!
      - Ага, ни за грош, - прогнусавил Назаров нараспев, также задумчиво. Точно, ни за грош. Гитара есть? Сейчас музыку сочинять будем.
      - Где ж я тебе гитару возьму? Ты не в подсобке магазина "Мелодия", а... - Палыч осекся и бросил колючий взгляд на Ваняя. Тот наблюдал за творческим процессом с явной злобой. Возможно, он и сам не отказался бы поучаствовать, но натянутые после вчерашнего отношения с Эльдаром и скользкая тема предполагаемой песни отрезали все пути к сближению.
      - На кожаной флейте играй, Моцарт! Вон у Боцмана одолжи. У него знаменитый инструмент, с фирменным знаком. Небось уже хвалился? - Ваняй расхохотался гаденьким фальцетом.
      - Вань, хочешь анекдот расскажу? - спросил Назаров. - Лев Толстой очень любил играть на балалайке, но не умел. Бывало, пишет роман "Война и мир", а сам думает: "Тень-дер-день-тер-тер-день-день-день". Или: "Брам-пам-дам-дарарам-пам-пам".
      И за неимением настоящей он принялся перебирать аккорды на воображаемой гитаре, беззвучно открывая рот, с невероятным напряжением на лице, покачиваясь в такт никому, кроме него, не слышной мелодии.
      - Первая строка: ля минор, ре минор, ми мажор, ля минор. Вторая тоже. Потом: ля сэпт, ре минор ми мажор, пижон - ля минор. - Палыч, записав, изобразил работу мысли, подражая Назарову, брынькал на виртуальной гитаре, пытаясь воскресить в памяти блатной квадрат.
      На этот раз Иван хохотал до слез, как ребенок, всхлипывая и колотя себя кулаком по колену.
      - Ну ты конь, Боцман!
      Палыч, не обращая внимания на реплику молодого коллеги, сгонял к себе и притащил из анналов чекушку и две стопки.
      - За шлягер! - сказал он, наливая Назарову, и повернулся к Ваняю: Э-э, а: несение караульной службы является выполнением боевой задачи в мирное время и требует от военнослужащего выдержки, бдительности и инициативы... - Палыч опрокинул рюмку, а Ваняй прыгнул на него сзади и огрел пистолетом по голове.
      - Ты зачем старика ударил, Шаляпин? Нехорошо руки распускать. Придется доложить начальству и режим усилить. - Он вынес тело Палыча. Спустя час приехали давешние знакомые.
      - Старик совсем охренел и допился, - жаловался Иван, - пришлось в репу съездить, нянчился с этим вот, водкой его угощал, а он его схватил и об решетку - хрясь!
      - Ладно, с Боцманом без тебя разберемся. А ты куда смотрел, когда он его об дверь звезданул?
      - Да если б не я - вообще убил бы...
      "Пацаны" вкололи Эльдару нечто сильнодействующее, от чего он отключился и потерял счет времени. Единственное, в чем он был почти уверен: его ширяли неоднократно, по крайней мере остался смутный образ Ваняя со шприцем.
      КАТЯ
      11 февраля, день
      Она медленно шла по Большой Якиманке, сосредоточенно размышляя, с серьезным риском угодить под машину.
      Ну, хорошо, у нее теперь есть доказательство того, что Эльдар похищен, и в милиции ее вряд ли примут за истеричку, которую бросил любовник, а она по этому поводу решила поставить всех на уши. Однако, с другой стороны, что будет, если Кротков узнает об этом телодвижении? Эльдару определенно не поздоровится. К тому же он и сам, наверное, был бы против вмешательства органов. Где же выход? Шантажировать Кроткова пленкой в надежде, что он испугается, отпустит Эльдара и забудет обо всем? Глупо. Это открытое объявление войны, проигравший которой известен заранее...
      Или попросить отца? Если родитель со всеми своими связями и влиянием бросится ей помогать, то возможно, что проблему удастся быстро урегулировать. Таких денег у отца, конечно, нет, но Кротков, сообразив, откуда ветер дует, сразу станет скромнее и сговорчивее. Только беда в том, что отец терпеть не может Эльдара. И что гораздо важнее, он никогда и ни при каких обстоятельствах не использовал свое служебное положение в личных целях и не станет этого делать впредь. А бросить ее в беде он тоже не сможет, значит, будет опять корчиться в моральных муках...
      Вдруг у нее возникло навязчивое ощущение какого-то зуда в затылке. Ощущение, которое появляется, когда кто-то пристально, не прекращая, сверлит взглядом твою спину.
      Катя выглядела весьма эффектно - высокая, стройная молодая женщина в оранжевой лисьей шубе, по воротнику которой рассыпались ее светлые волосы. Встречные мужчины оборачивались ей вслед и провожали долгими восхищенными взглядами, в которых, впрочем, сквозило удивление: почему она ходит пешком, а, скажем, не летает. Но это обычное явление, и она давно привыкла к такой реакции. Сейчас же было что-то иное. За ней следили.
      "Пленка!" - запрыгало вдруг у нее в голове. А если они каким-то образом узнали и теперь охотятся за ней?! Первым импульсом было желание бежать со всех ног подальше отсюда. Катя взяла себя в руки, постаралась успокоиться и, лишь немного ускорив шаг, попробовала смешаться с толпой. Но взгляд "не отставал".
      Она остановилась у витрины. Достала зеркальце и, делая вид, что придирчиво анализирует свой макияж, попробовала окончательно определиться с причиной своего беспокойства.
      Никто не выстрелил в нее из пистолета с глушителем, никто не подошел и не окликнул, никто не затащил в припаркованную у тротуара машину. Вот козлы. Она предоставила им полную возможность это сделать, но никто ею почему-то не пожелал воспользоваться. Очевидно, никто и не собирался ее убирать или похищать. По крайней мере, пока не собирался. Может, показалось... Переволновалась, трусиха, и навоображала бог знает чего?
      Но нет. Метрах в пяти позади нее мужчина в зеленом кашемировом пальто тоже остановился и, отвернувшись, принялся хлопать себя по карманам, довольно натурально имитируя человека, который вдруг вспомнил что-то невероятно важное. Его лицо показалось ей смутно знакомым, но она не успела как следует рассмотреть. Значит, за ней все-таки следят. Но знают ли они о пленке или просто не хотят оставлять без присмотра - вот вопрос вопросов!
      Катя покрепче сжала сумочку с драгоценной ношей и медленно пошла дальше, делая вид, что полностью погружена в свои мысли. Зашла в небольшой салон авангардного искусства и минуты три рассматривала выставленные там картины, представляющие весьма сомнительную художественную ценность. Катя переложила диктофон во внутренний карман и продолжила осмотр вернисажа. Ее интересовали не столько произведения искусства (надо сказать, редкая чушь), сколько тонированное стекло витрины, почти непрозрачное со стороны улицы. Тип в зеленом пальто был рядом. Он с самым серьезным видом разглядывал соседнюю витрину и опять стоял вполоборота.
      Дойдя до следующего угла, Катя повернула направо и вдруг увидела, как из остановившегося такси вылезает толстенная бабища, до зубов нагруженная разнообразными пакетиками и сверточками. Катя придержала дверцу, намереваясь тут же занять ее место и хоть попытаться уйти от хвоста. А бабища копалась и копалась, роняя и подбирая свои пакетики. Когда, наконец, путь был свободен, чья-то тяжелая рука легла на Катино плечо. Она обреченно оглянулась.
      - Катька? Масленникова? А я все гадаю, ты или не ты. - Преследователь широко улыбался.
      - Володя? - Катя вгляделась в его лицо. В располневшем, раздавшемся в плечах, слишком тщательно выбритом мужике с трудом угадывался ее когда-то худющий и застенчивый одноклассник Вовка Долгов.
      - Так вы садитесь или нет? - Таксист был крайне недоволен.
      - Нет-нет. Спасибо большое, поезжайте. - Катя с трудом разомкнула пальцы, все еще удерживавшие дверцу машины.
      - Что за народ пошел. То еду, то не еду. А кто мне за простой заплатит? - Не переставая бурчать, шофер клацал счетчиком.
      - Не ворчи, шеф. - Володя бросил на сиденье десятитысячную бумажку. Не видишь, людям поговорить надо. - Он взял Катю под руку. - Ну, какая ты стала, Катерина, просто топ-модель, честное слово. У меня тут офис рядом. Он неопределенно махнул рукой, указывая куда-то на противоположную сторону улицы. - Стою я, это, курю, в окно смотрю. Глядь, вроде ты. Ну, я хвать пальто и за тобой. Неудобно сразу за полу дергать - вдруг обознался. Вот и пошел следом, следы распознавал.
      Начинало темнеть, пошел мелкий колючий снежок. Они медленно двигались в плотном людском потоке, то и дело подталкиваемые вечно спешащими куда-то москвичами. Володя болтал не переставая. Что-то об армии, о том, как его турнули из института, о бизнесе и своей роли в нем. Катя слушала вполуха, даже не пытаясь вникнуть в подробности. Изредка кивала и хмыкала, не заботясь о том, к месту ли. Но Володя, казалось, не обращал внимания. Его несло. От былой застенчивости не осталось и следа.
      Изложив конспективно все произошедшее с ним за последние десять лет, он теперь ждал того же от Кати. А ее совершенно не тянуло на разговоры. Что-то похолодевшее и сжавшееся в комок у нее внутри постепенно теплело и распрямлялось. Она почувствовала, что смертельно устала и хочет сейчас одного - вернуться домой и влезть в горячую ванну. И еще - жутко жалела, что в целях конспирации и запутывания следов решила оставить машину на автостоянке.